О похищении Сильмарилей

Когда бы Древа расцвели, обозначая приход еще одного дня (но не стало более счета времени), Валар вернулись в Круг Судеб. В темных облачениях скорби сидели они на земле, ибо троны их были осквернены. А вокруг собралось великое множество народа, едва видимое в ночи. Но звезды Варды уже мерцали над головой, и воздух очистился. Ветра Манвэ унесли вдаль смертоносный дым и отогнали туманы обратно к Морю. И поднялась Йаванна, и встала она на Зеленом Холме, но он был гол и темен. Она возложила руки на Древа, но они остались черны и безжизненны; а ветви, коих она касалась, ломались и падали мертвыми к ее ногам. Тогда голос всего народа вознесся в плаче; и оплакивающим мнилось, будто они испили до дна чашу горя, что наполнил им Мелькор. Но это было не так.

Ибо Йаванна говорила перед Валар, и сказала: «Свет Древ ушел ныне и живет теперь лишь в самоцветах Фэанора. Прозорливым оказался он. Се! Даже для могущественнейших есть деяния, что они могут совершить лишь раз, и только раз. Я пробудила Свет Древ и не смогу повторить этого в пределах Эа. Но если бы было у меня хоть немного того света, я бы возродила Древа к жизни до того, как погибнут их корни; и тогда возвращена была бы наша потеря, а злоба Мелькора - посрамлена».

И заговорил Манвэ, и сказал он: «Слышал ли ты, Фэанор, слова Йаванны? Дашь ли ты ей то, что она просит?»

И настала долгая тишина, и Фэанор ничего не ответил.

Тогда воскликнул Тулкас: «Говори, о нолдо, да или нет! Но кто может отказать Йаванне? И разве не от ее трудов зажегся свет Сильмарилей?»

Но Аулэ Мастер сказал: «Не спеши! Мы просим о более великом одолжении, чем ты думаешь. Дайте ему подумать в тишине и покое».

А Фэанор заговорил, и воскликнул горько: «Верно, что и для слабого, как и для могущественного, есть деяния, что он может совершить лишь раз. И на этих творениях отдыхает душа его. Может быть, я и смогу разбить свои камни, но никогда не сотворить мне похожих; и если они будут разбиты, то разобьется и душа моя, и я буду убит: первым из всех Детей Эру».

«Не первым», - молвил Мандос, но никто не понял его слов, и снова воцарилась тишина, и Фэанор размышлял во тьме. И показалось ему, что он окружен врагами, и вспомнились ему слова Мелькора, говорившего, что Сильмарили окажутся в опасности, если Валар захотят владеть ими. «А разве он не Вала, как и они все», - подумалось ему, - «и разве не знает побуждения их сердец? Да, вор покрывает воров». Тогда он громко воскликнул: «Нет, я не сделаю этого по доброй воле. Но если Валар принудят меня, то я буду знать, что Мелькор, воистину, их родич».

«Ты сказал», - молвил Мандос. И вновь наступила тишина, а мысль замерла. Но вот поднялась Ниэнна и взошла на Холм; откинула она серый капюшон, и глаза ее сияли как звезды сквозь дождь, ибо лила она слезы и смыла скверну Унголиантэ. И, рыдая, она медленно пела, оплакивая горечь мира и все раны, нанесенные Искажением Арды.

Но во время ее скорби в ночи послышался звук быстрых шагов. Это через толпу пробирались сыновья Фэанора, спешившие с севера с новыми злыми вестями. За них говорил Маэдрос. «Кровь и тьма!» - воскликнул он. «Финвэ, король наш, убит, а Сильмарили исчезли!»

Тогда Фэанор пал на лицо свое и лежал как мертвый, пока рассказ не подошел к концу.

«Владыка», - сказал Маэдрос Манвэ, - «был день праздника, но король сильно печалился из-за ухода моего отца, ибо на него легла тень предчувствия. Он не пожелал выйти из дома. Мы же, утомившись праздностью и тишиной этого дня, поехали верхом к Зеленым Холмам. Лица наши тогда были обращены на север, но внезапно мы увидели, как наступили сумерки. Свет угасал. В страхе мы повернули и спешно поскакали назад, а перед нами росли огромные тени. Но когда подъехали мы к Форменосу, то опустилась тьма; а посреди нее виднелась еще большая мгла, окутавшая дом Фэанора подобно туче».

«Мы услышали звуки ужасных ударов. Из тучи внезапно блеснуло пламя. И раздался единственный пронзительный крик. Но когда мы заторопили коней, они встали на дыбы, и сбросили нас наземь, и ускакали, будто взбесившись. Мы лежали ничком, лишенные сил; ибо внезапно туча приблизилась к нам, и на время мы ослепли. Но она прошла стороной и стремительно понеслась на север. Без сомнения, Мелькор был там. Но он был не один! Другая сила была вместе с ним, некое великое зло: когда она прошла мимо, то лишила нас разума и воли».

«Тьма и кровь! Когда мы смогли вновь двигаться, то бросились к дому. Там, у дверей, нашли мы убитого короля. Голова его была размозжена будто от удара огромной железной булавой. Никого более не нашли мы: все бежали, а он стоял один, защищаясь. Да, несомненно, он защищался; ибо меч его лежал рядом, скрученный и оплавленный, будто в него попала молния. Дом был разграблен и разорен. Ничего не осталось. Сокровищницы пусты. Железная палата взломана. Сильмарили похищены!»

Тогда внезапно Фэанор встал и, подняв руку перед Манвэ, проклял он Мелькора, назвав его Морготом, Черным Врагом мира*. И проклял он призыв Манвэ и час, когда пришел на Таниквэтиль, ибо думал в безумии горя, что будь он в Форменосе, сила его послужила бы иной цели, нежели тоже погибнуть по замыслу Моргота. А после с криком бежал в ночь из Круга Судеб, потеряв рассудок; ибо отец был ему дороже Света Валинора или несравненных творений его рук: и кто из сыновей эльфов или людей выше ценил своих отцов?

*[Примечание к тексту]: И только под этим именем с тех пор был известен он эльдар. (На древней речи, которую использовал Фэанор, это имя произносилось как «Морингото» (Moringotho).

За ним в ужасе поспешили Маэдрос и его братья, ибо не знали они, что Фэанор находился здесь во время рассказа Маэдроса, и ныне боялись, что он убьет себя. И все, кто видел страдания Фэанора, горевали вместе с ним и простили всю горечь его слов. Но его утрата не была единственной. Йаванна рыдала вместе с Ниэнной, страшась, что Тьма навеки поглотит последние лучи Света Валинора. Ибо хоть Валар еще не совсем поняли, что случилось, они прозрели, что Мелькор призвал помощь из-за пределов Арды.

Сильмарили были похищены, и, казалось бы, все равно, скажи Фэанор Йаванне «да» или «нет». Но если бы он сначала сказал «да» и очистил свое сердце перед получением ужасных вестей, его последующие деяния могли оказаться иными. Ныне же рок нолдор приблизился.

Источник: «The History of Middle-earth», Volume X, «The Later Quenta Silmarillion», «The Second Phase», pp.292-295