ХОРОШИЕ СЛОВА И ДУРНЫЕ ДЕЛА

В жизни много колючих изгородей и глубоких рвов между мыслью и словом. Мы не берёмся рассматривать искажение мысли словом как некое свойство общемирового Неведения (авидья) в духе тютчевского «мысль изреченная есть ложь», а будем говорить только о сознательной и намеренной неправде, которая выступает в разных, иногда безобидных, а иногда очень изощрённых обликах.

В зависимости от лежащего за словами намерения даже правдивые сведения могут стать ложью. Покажем это, например, на проблеме наркомании, с которой сейчас носятся средства массовой информации. Так носятся, что число наркоманов растёт с каждой передачей против наркомании.

Например, якобы возмущённый гражданин (куда-де власть смотрит!) взывает через них о том, что в таком-то месте открыто продают наркотики. На самом деле это оказывается рекламой места, где их можно купить.

Театрализованный «суд»-шоу над издателями, выпустившими американскую книжку «Героин» с красочными картинками, оказывается рекламой книжки и, соответственно, рекламой потребления.

Акции вроде «рок против наркотиков» строятся так, чтобы рассказы поп-звед о том, как они употребляли наркотики, а потом бросили, сопровождаемые рок-музыкой в подогретой и взвинченной аудитории, побуждали попробовать запретного плода. Сколько в таких аудиториях обкурившихся или заглотивших «колёса»!

В передаче о доблестной операции милиции и таможни по задержке наркокурьеров и изъятию сырья сообщают, что столько-то его граммов стоят столько-то тысяч долларов, что пограничники и таможенники из-за недостатка средств и техники вылавливают только 10% перевозчиков, и подробно расскажут, какими способами безопаснее провозить наркотики.

На фоне духовного убожества, материальной нищеты и лжи средств массовой информации люди влекутся к запретному чувством протеста. Запрещение какого-либо действия повышает его значимость для личности. И неужто то, что понимаем мы, не понимают владельцы СМИ? Такой же механизм неявного воздействия используют и внушая нужные политические взгляды.

Из патентованных наркотиков —

Газета

Есть самый сильнодействующий яд,

Дающий наибольшие доходы.

М Волошин

Средства массовой информации стали средством массовой интоксикации. Хитрецы и управляемые ими глупцы выдают это за свободу. А массовое сознание легко поддаётся идеологическим передёргиваниям и подтасовкам.

Всего-навсего подмена одного слова в сообщённых сведениях из-за скрытого намерения становится «подрывной деятельностью». Во время реформ косяком шли сюжеты о бедствиях ветеранов, пенсионеров, детей, солдат первой чеченской войны с таким назойливым сопровождением: «Родине (вариант: «государству») её защитники (изобретатели, герои, учителя и т. п.) не нужны». Подмена простейшая, сколь и подлейшая. Людям простым такие речи простительны. А вот тем, кто планировал, отбирал и пускал эти сюжеты с подспудной разрушительной кодировкой в эфир, — нет. Ибо к Родине как надличностному, многовековому, меняющему идеологию и формы правления образованию такие мерки прилагать неверно. А вот определённую власть, которая управляет государством и которая в то время была в руках демократов первой, надутой ветром с Запада, волны, действительно винить во всём этом можно. Но пока они забирали себе «общенародную собственность», они отводили народный гнев от себя на разрушение государства. Они и любовь к Родине считали крамолой против демократии и предпочитали красить в красно-коричневый цвет. Поэтому-то и не дождались от народа благодарности.

А Свами Вивекананда в конце XIX века нацеливал молодых индийцев: «Вашим Богом на 50 лет должна стать Родина». А ведь это он говорил в стране с древнейшим идеалом выхода за пределы общественных отношений.

Наше мировоззрение отдаёт предпочтение не внешнему, а внутреннему, вере, а не закону, судит и ценит людей по намерению, а не действию. Оно часто ошибается, но и нередко угадывает.

Показная вежливость и любезность, высокие слова без истинного чувства или со скрытым намерением использовать в своих интересах вызывают у нас неизменное недоверие и осуждение.

В человеческом обществе существовали и до сих пор существуют различные религиозные, политические, разведывательные и подрывные организации, в которых ложь, клевета, провокация по отношению к врагам считается священным долгом или доблестью. В политике вообще мерки иные, чем нравственные. В древнеиндийском трактате о политике «Артхашастра» Каутильи[46] и в средневековых трудах Макиавелли описаны множество способов обмана, оговора, столкновения противников, провокаций... В «Артхашастре» одна из глав (163.2) посвящена «войне словесной», что сейчас бы назвали «войной информационной». То есть, кажется, это было всегда.

Но есть разница. Раньше политика была борьбой властных кланов, которые старались как можно меньше вмешивать массы в свои дела. Политической борьбе была выделена особая область с установленными правилами, и она не затрагивала основ жизни. Сейчас появилась массовая информация. И посредством её средств ложь теперь может быть многократно усилена, размножена, повторена и доведена до миллионов в самых далёких уголках мира. В силу усложнившейся жизни и усилившихся информационно-пропагандистской и военной техники ложь становится частью информационных войн и приобретает особую разрушительную силу.

Ложью становится сам отбор фактов, выделение частного факта до обобщения или сведение целого явления до частного факта. Каждый мелкий огрех или пророненное впопыхах слово может в руках прессы быть раздуто до размеров гигантских. Обман, очернение противников, клевета, провокации приобрели уже планетарное распространение. Убедительность политической пропаганды, религиозной проповеди, лицемерного или расхожего морализирования обеспечивается не их соответствием правде, а внушением — многократным повторением, риторическими приёмами, авторитетом пропагандиста или учреждения, которое он представляет. Человек перестаёт различать, где правда, где вранье. Последствия и число жертв таких приёмов становятся катастрофическими.

И вместо того чтобы ужаснуться — лгать становится всё выгодней, всё легче, всё более привычно.

И третье отличие, противоположное: в наше время скрывать что-то и лгать становится всё труднее. В руках у бесцеремонных журналистов, политиков и спецслужителей кроме обычных «стукачей» — хитрейшие приборы подглядывания и подслушивания. Стены имеют уши, потолки — глаза. Придуманы способы определения личности — по отпечаткам пальцев, почерку, голосу, характеру букв пишущей машинки или принтера. В руках конкурентов или спецслужб находятся компроматы на всех более-менее значительных и влиятельных лиц...

А в наши дни, когда необходимо

Всеобщим, равным, тайным и прямым

Избрать достойного —

Единственный критерий

Для выборов:

Искусство кандидата

Оклеветать противника

И доказать

Свою способность к лжи и преступленью.

Поэтому парламентским вождём

Является всегда наинаглейший

И наиадвокатнейший из всех.

М Волошин

Значит, совершенствующемуся не надо заниматься политикой? Сидеть в своей хате с краю и отдать наглым лжецам руководство общественной жизнью?

Девять десятых людей, ленясь или страшась что-то делать и проявить себя в общественной деятельности, оправдываются, что, мол, надо быть свободным от быта, независимым от мира, свободным от политики. В большинстве своём у провозглашающих это в основе лежит не равнодушие к политике, а страх перед её могуществом. На самом деле они зависят от неё — так как очень большая часть их сознания занята ею. Они смотрят телевизор, читают газеты, ругают власти по кухням, имеют политические взгляды и предпочтения той или иной партии или политическому вождёнку.

Если вы не занимаетесь политикой, политики занимаются вами. И, к сожалению, среди них положительные, честные, жертвенные личности единичны. Одним из таких политиков был Махатма Ганди. Он руководствовался в борьбе за независимость Индии нравственными принципами: извещал противников о своих намерениях, останавливал даже близкие к успеху компании непротивления, если при этом проявлялось насилие, и т. д.

Ну а не святым, а просто честным людям как противостоять лжи, защищённой силой? Как им оправдать скрытность, известную долю умолчаний, тактические ухищрения? Верой в обязательную победу правды. Тем, что их слова когда-то станут правдой, верой в то, что мысль и слово — такая же действительность, как предмет или явление.

Участием в какой-то мере в политике для такого человека может быть умение противостоять промывке мозгов средствами массовой информации; различать тех, кто является лучшим или, по крайней мере, меньшим из зол среди политиков; действовать по личной совести (скажем, голосовать), независимо от того, есть ли шансы победить или нет, и т. д.

Групповая нравственность и личная — не одно и то же. У государства особая нравственность, и горе ему, если оно начинает руководствоваться нравственными ценностями личности. Пример, от которого до сих пор идут волны, сотрясающие Россию, — неспособность Российской империи противостоять террористам, которые убивали от городовых до великих князей.

Но оставим скользкие тропки политики.

Всем индоевропейским народам особо свойственна вера в силу слова. В русской народной медицине заговоры или, как их называют в Поморье, «слова» были одним из главнейших средств лечения.

Исследования культурологов, этнографов, антропологов, историков доказывают, что то, что сейчас называется психотерапией, появилось раньше лекарственной терапии и хирургии. Первыми средствами лечения были слово, мантра, заговор, а целебная трава или амулет — подсобными. В восточных целительских системах (аюрведа, китайская и тибетская медицина и др.) и доныне главным содержанием лечения остаётся настройка энергетического обмена, и значение слова в этом деле огромно.

В отрывке из Шатапатха брахманы, сравнивающем жизненные дыхания (праны)с жертвенными огнями, говорится: «Поистине, служение этому огню — правда. Тот, кто говорит правду, подобен тому, кто изливает топленое масло на зажженный жертвенный огонь. Жар его всё усиливается. С каждым днём он становится более сильным. Далее, кто говорит неправду, подобен тому, кто изливает воду на жертвенный огонь. Так тушит он его. Жар его всё уменьшается. Он ослабевает изо дня в день. Поистине, должно говорить лишь правду».

Здесь можно усмотреть прямую связь нравственности и здоровья или, иначе, прямое следствие телесного здоровья из здоровья нравственного. Насколько правдивость связана с физиологией, доказывают существовавшие в древности почти повсеместно «заклятия правдой» или употреблявшиеся «испытания правдой». В Чхандогья упанишаде (6.16) приводится пример такого испытания как доказательство существования неуничтожимого и вездесущего Атмана. «Стремящийся ко лжи, покрывший себя ложью», взявшись за раскалённый топор, обжигается, а стремящийся к правде, покрывший себя правдой, — не обжигается, и его освобождают. Это конкретное описание с символическим подтекстом — намеком на Освобождение от текучести, изменчивости и обусловленности проявленного существования.

Мы, конечно, не призываем ставить над собой такие эксперименты, интересуясь больше смыслом таких явлений. Объяснения, даваемые подобным фактам, не очень-то убедительны, что бы ни говорили об условных рефлексах, самовнушении, самоанестезии и т. д. Может быть, мы ближе подойдём к Истине, если примем, что разум, речь и тело — именно в таком порядке и соподчинённости — это проявления истинного человека?

Русские пословицы и поговорки понимают значение слова:

Язык мал, великим человеком ворочает.

Языком как рычагом.

Тёплое слово два лета греет.

Слово — не стрела, а пуще стрелы.

Слово — не обух, а от него люди гибнут.

Меньше врется — спокойнее живётся...

Многие знают, что лгать нехорошо, но кому нехорошо — тем, кому лгут, или лгущим?

Нынешнее «общепринятое мнение», поддерживаемое авторитетом механистичной науки, понимает мысль и слово как нечто вторичное и, значит, второстепенное по сравнению с телом. Но даже в пределах этого взгляда на мир пагубность лжи можно объяснить сравнениями. Если в сложно организованной системе, управляемой компьютерами, произойдёт искажение или сбой программы, то чем сложнее система, тем большую сумятицу и разрушения это вызовет.

Истинное Существо человека — Атман, Вездесущий, Всезнающий, поэтому лгать неразумно и даже невыгодно, ибо не других обманывает лжец, но самого себя.

И если вы видите румяного, преуспевающего лжеца — пожалейте его. Сколько «правдочек» кишит в его уме! Для себя — одна, для друга — другая, для женщины — третья, для начальника — седьмая, для врага — тридцать третья. Как не перепутать, кому что солгать?

Ложь — не хитрость, а зависимость, и она опаснее для лгущего, чем для обманутого. Даже собственным глазам и ушам не может поверить лгущий. И в самом добром совете ищет подвоха, пока не будет обманут ещё более прожженным лжецом. Ибо одна ложь опровергает другую.

Лжецу не верит даже собственное тело, и карма караулит его — болезнями, неудачами, крушениями его хитроумных планов... Например, согласно индийским правовым текстам, если со свидетелем происходит несчастье, то это может указывать на его лжесвидетельство. Увы, часто это происходит не столь быстро и очевидно, как хотелось бы. Поэтому большинству из нас, живущих (или, по-другому сказать, осознающих себя) большей частью в проявленном мире, надо уметь не обманывать других, не обманываться, принимая желаемое за действительное, и не быть обманутыми обманщиками.

Чем разумнее и чище человек, тем меньше он способен лгать. Кто не страдает, когда ему приходится врать, тот, значит, просто ещё не дорос до того состояния, когда его слова для него что-то значат.

Есть люди, которые физически не могут сказать ложь, какие бы ловушки им ни подстраивала жизнь. Легендарный царь Харишчандра, чтобы не нарушить своего слова и уплатить вознаграждение (дакшину) брахману, отдаёт ему царство, продаёт себя, жену и сына в рабство, выполняет работу неприкасаемого, собирая деньги за сожжение трупов... и после всех испытаний восходит на небо. Харишчандра с детства стал идеалом Мохандаса Карамчанда Ганди, сумевшего быть безусловно правдивым в такой полной лжи, провокаций и коварства области, как политика.

Но, как и в случае с ахимсой, лишь тот, кто познал зыбкость преходящего мира, имеет право и силы на совершенную правдивость. Именно для таких людей говорит Вивекананда: «Всем можно пожертвовать ради истины, но истиной нельзя пожертвовать для чего бы то ни было».

Однако нельзя быть и настолько одержимо-прямолинейным, чтобы требовать совершенной правдивости от всех. «Ибо отказ от лжи равносилен самоубийству» (Ф. Ницше). И тот же Вивекананда рассказывает, что к нему как-то обратился удивительно тупой человек, у которого не хватало воображения даже на обман, с просьбой научить его самопознанию. И Вивекананда посоветовал: «Научись сперва лгать». То есть данному человеку на данном отрезке его жизни умение выдумывать и помнить, что он придумал, умение отстраниться от своей привычки даже к невинной правдивости (что в голове — то на языке) было более важным для развития.

В жизни обычного человека бывают ситуации, когда ему трудно сказать то, что он думает. Скажем, существует угроза жизни, достоинству и достоянию, и правды требуют ведущие себя «не по правде» — обманщики, грабители, воры, шпионы, провокаторы, экспроприаторы. Есть времена, когда власть захватывают худшие, и правда становится самоубийственной. Тогда первенство может быть дано правилу невреждения (ложь во имя сохранения своей жизни, и тем более, когда ваша правда может навредить многим другим).

Если речь идёт о смерти или браке, ложь допустима: неправда может здесь обернуться правдой, а истина — ложью» (Араньяка парва). Когда существует угроза жизни, ложь (во спасение) не считается предосудительной. Что касается лжи ради брака, видимо, имеется в виду прежде всего превозношение избранника или избранницы, приписывание ему или ей несуществующих достоинств и совершенств. По русской поговорке: «не по хорошему мил, а по милу хорош». Надо уметь смотреть на человека с надеждой на его совершенствование, и если из брака вырастает настоящая любовь, то эти достоинства становятся истинными.

Оправдана ли ложь серьёзно больному человеку? В каких-то случаях надежда на выздоровление может принести выздоровление. Поэтому в данном случае врачебная этика вроде бы права. Но, с другой стороны, насколько нужно и нравственно притворное лечение безнадёжно больного? И ещё: человеку надо подготовиться к такому великому событию в его жизни, как смерть, а родственникам — к расходам на похороны. И, например, в Америке врач, напротив, обязан сообщить близким смертельно больного правду.

К сожалению, мало людей, которые знают Истину и могут дать безнадёжно больному такую надежду, которая простирается за смертную оболочку.