Использование исторического опыта — уроков истории (прогностическая функция)

Наука для всех, но особенно для принцев. История является аккумулятором человеческого опыта. Общеизвестна чеканная формула Марка Туллия Цицерона «История — учительница жизни», и все должны помнить утверждение В. Г. Белинского: мы изучаем прошлое, чтобы лучше понять настоящее и приоткрыть хоть немного завесу над будущим. Из уроков прошлого вытекает возможность научного предвидения, предсказания, или, как говорят, «прогностическая функция исторической науки».

Опыт прошлого, будь то личный, общественный или государственный, имеет универсальное — всеобщее — значение; по сравнению академика Д. С. Лихачева, «как грибники, которые не хотят заблудиться в лесу, мы должны постоянно оглядываться назад» [30]. Эта оглядка касается всех, но особенно важен исторический опыт для правителей.

Правители используют исторический опыт для выработки удачных проектов, поэтому историю можно назвать теоретической основой для принятия государственный решений.

Рассматривая историю как часть искусства государственного управления, монархи и иные дальновидные правители сами изучали ее и нанимали лучших профессоров для обучения своих преемников или других возможных престолонаследников — поэтому историю и называли наукой для принцев. Так, Л. Ранке читал лекции баварскому кронпринцу Максимилиану Виттельсбаху, [31] а профессор Московского университета В. О. Ключевский был направлен для чтения лекций по отечественной и зарубежной истории сыну Александра III — Георгию Романову, лечившемуся в 1890-х годах на грузинском курорте Абастуман («Абастуманский курс») [32].

Опыт истории - для «зрячих». Впрочем, оценки возможности использования исторического опыта неоднозначны — скажем, у двух именитых оппонентов, Гегеля и Ключевского.

Позиция Гегеля: «... народы и правительства никогда ничему не научились из истории и не действовали согласно поучениям, которые можно было бы извлечь из нее... каждая эпоха является настолько индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния» [33].

Ответ Ключевского: «История, говорят не учившиеся истории, а только философствующие о ней, никого ничему не научила. Если это даже и правда, истории это нисколько не касается как науки: цветы не виноваты, что слепой их не видит. Но это и не правда: история учит даже тех, кто у нее не учится: она их проучивает за невежество и пренебрежение» [34].

Примеры наказания тех, кто игнорирует опыт истории, бесчисленны. Не желали понять, что Россию нельзя завоевать, и поплатились за это поляки в XVII, шведы в XVIII, Наполеон в XIX, Гитлер в XX веке. Трижды первая мировая держава Англия пыталась завоевать маленький и отставший в развитии Афганистан и терпела поражения [35]; но и, зная об этом, четверка отечественных старцев в 1979 году решила повторить такую попытку. Несмотря на провал введенного в США 16 января 1920 года «сухого закона», отечественные лидеры столь же безуспешно повторили с благороднейшими намерениями подобный эксперимент в конце XX века, по поводу чего наш толстый журнал писал: «Антиалкогольные кампании в СССР родились из клинического незнания истории» [36].

Особенность использования уроков прошлого. Разумеется, история не содержит готовых рецептов для решения современных актуальных проблем, но, исходя из прецедентов прошлого, она помогает принять компетентные и квалифицированные решения.

Поскольку извлечение уроков при наличии разнообразных прецедентов более чем сложно, даже готовность к их использованию реализовать нелегко. Аргументируем это двумя примерами из новейшей отечественной истории.

М. С. Горбачев говорил о причинах неудачных реформ своих предшественников: «Главный урок состоит в том, что начинавшиеся в прошлом процессы, предпринимавшиеся попытки реформ, относящиеся и к экономической, и к социальной сферам, не подкреплялись расширением и развитием демократии, включением в эти процессы через механизмы демократии всех трудящихся» [37]. Очевидно, что Горбачев, используя опыт предшественников, не предвидел такого трагического следствия, как распад СССР, за сохранение единства которого он, безусловно, боролся. Приведем также суждение российского историка о причинах неудач современных реформ: «Взявшись строить в России капитализм, наши руководители повели страну по пути, который уже пройден, многими другими государствами, а частично и Россией. Сколько нынешних бед можно было избежать, знай они хоть экономическую историю вообще и кашей страны в особенности» [38].

Социальные функции исторической науки проявляются и в ее помощи другим наукам.

Она является фактовым фундаментом других общественных наук, которых обеспечивает сырьем для их построений — установленными ею достоверными историческими фактами.

Историческая наука подарила другим наукам историзм — один из ведущих принципов мышления и исследования, и именно в этом смысле надо понимать тезис Маркса и Энгельса: «Мы знаем только одну единственную науку, науку истории» [39].

Совершенно очевидно, что важнейшей предпосылкой выполнения историей её социальных функций является правдивость.

Еще древнегреческий историк Полибий писал: «Правда должна господствовать надо всем: как живое существо делается ненужным, если его лишат зрения, так и история (потеряв правдивость) превращается в бесполезное разглагольствование» [40]. Это ясно и представителям других профессий — например, командарм времен Великой Отечественной войны генерал П. И. Батов в мемуарах пишет: «Историю не следует подправлять, иначе у нее нечему будет учиться» [41].

Очевидна также несостоятельность упреков «физиков» — «лирикам», о которых шла речь в начале лекции. Иные «физики» забыли максиму «Образование — это то, что остается, когда выученное забыто»; они забыли, что история и другие гуманитарные дисциплины, изученные ими в школе и как будто забытые, сформировали их гуманистическое мировоззрение; иные обвинители подобны персонажу крыловской басни «Свинья под дубом».

В настоящей лекции мы говорили о потенциальных возможностях истории как науки. Возможность реализации этих потенций связана с ее правдивостью, характером эпохи, местом истории в системе наук. Роль истории в жизни общества не была однозначной.

Ф. Шиллер назвал свою лекцию студентам Йенского университета в 1789 году «В чем состоит изучение мировой истории и каковы цели этого изучения»; Ф. Ницше свою в 1869 году студентам Лейпцигского университета — «О пользе и вреде истории для жизни». В XX веке к вопросу о месте истории в жизни общества ученые обращались неоднократно. В 2000 году отечественный методолог Б. Г. Могильницкий в эссе «О пользе истории» охарактеризовал радикально изменившуюся роль нашей науки в современной жизни [42], о статусе истории в XX веке довелось писать и мне [43]. К вопросу о социальных функциях истории в наше время мы еще вернемся.