Раздел 6. Ролевые игры: причины возникновения, типология и функции.

Термин «ролевая игра» весьма многозначен. В психотерапии рассматриваются клинические ролевые игры, в трансакционном анализе всё поведение человека представляется как совокупность разыгрываемых им ролей. Но, принимая определение игры как «деятельности, мотив которой лежит в ней самой» (т.е. такую деятельность, которая осуществляется не ради результата, а ради самого процесса), мы не рассматриваем их.

В соответствии с принятыми в отечественной психологии взглядами, ролевая игра считается высшей формой развития детской игры. Она достигает своего расцвета в дошкольном возрасте, выступая в этот период в качестве ведущей деятельности, а затем уступает свою ведущую роль учёбе и больше не рассматривается в качестве самостоятельной движущей силы дальнейшего развития. Но как же тогда относиться к ролевым играм детей более старшего возраста (а также играм взрослых).

Наиболее лёгкое решение этого вопроса – не признавать их играми в принятом нами смысле, ссылаясь на отсутствие в них истинно игровой мотивации. В некоторых моментах с этим взглядом можно согласиться. Действительно, мы имеем дело не с чисто игровой мотивацией, а с целым комплексом мотивов, побуждающих человек к игре. Много ли есть игр, порождённых только игровой мотивацией без участия других мотивов, или, наоборот – серьёзных деятельностей, к которых игровой мотив не присутствует?

Если сравнить ситуацию деловой игры с той ситуацией, с которой человек сталкивается в ролевой игре, то можно увидеть кардинальные отличия, обусловленные отсутствием имитационной модели в последней, а значит, не предполагающей внешней материализованной (в виде системы игровых правил) экспликации ориентировочной структуры и организации деятельности. В ролевой игре человек сталкивается с неопределённой ситуацией, когда при отсутствии естественного стихийного «организма», в котором существует реальная деятельность, необходимо эту деятельность воспроизводить. Для того, чтобы решить подобную задачу, играющий-исполнитель той или иной роли должен привнести в «пустую» ситуацию содержание реальной деятельности.

Такое привнесение. Конечно, возможно только на основе глубокого знания воспроизводимой деятельности, социальных ролей, разыгрываемой проблемы и умения осознать, отрефлексировать данную деятельность и ту ситуацию, в которой она осуществляется.

По существу, участнику предлагается проделать работу по реконструкции систем ориентиров, на которые он опирается в ходе реальной деятельности. Эти условия повторяют ту задачу, который решает актёр, пытаясь выполнить на сцене (т.е. без естественного оправдания) то или иное действие. И не случайно в ходе ролевых игр часто встречаются похожие на описание К.С.Станиславским трудности и феномены: действие, которое кажется таким лёгким и простым в реальной жизни, невозможно выполнить на сцене. Причина понятна: чем действие «легче», т.е. более автоматизировано выполняется, тем меньше мы осознаём процесс его выполнения и те ориентиры, на которые опираемся при его реализации. Понятны и другие отмечаемые в литературе факты: ролевая игра не эффективна, просто «не идёт», перерождается в дискуссию, если участники не знакомы непосредственно с воспроизводимой деятельностью. Так, при организации переговорных игр студенты не могут наладить естественные переговоры, а начинают как бы излагать теоретический материал по проблеме, превращая «переговоры» в теоретическую дискуссию.

Вышеизложенное позволяет объяснить ещё один любопытный факт: будто бы случайное различие в областях применения деловых и ролевых игр. Его объясняют тем, что деловые игры предложены экономистами и военными, поэтому основная область приложения метода – экономика и политика, военное дело, а ролевые игры предложены социальными психологами, поэтому основная область их применения – это тренинг коммуникативных навыков. Хотелось бы подчеркнуть не случайность этого явления. Попробуйте организовать деловую игру, имитирующую собственно процессы общения! Это очень непросто прежде всего потому, что в психологии отсутствуют теоретические представления о процессах общения, достаточные для описания полной ориентировочной основы данной деятельности, которые могли бы быть положены в основу имитационной модели. С другой стороны, именно та или иная экономическая, управленческая и ряд других деятельностей и конкретных развитых предметных областей знания легче поддаются рефлексии и моделированию, и в действительности в конструкцию деловых игр закладываются те реальные модельные представления (часто математические модели) об экономических и социальных процессах, которые существуют в современной науке.

Только в игровом действии требуемые операции могут быть заменены другими операциями, а его предметные условия – другими предметными условиями, причём содержание самого действия сохраняется.

Но ведь и в более старшем возрасте возникают противоречия между потребностью в чём-либо и отсутствием способов действия для их удовлетворения. Не имея пути разрешения, эти противоречия приводят к образованию комплексов, возникновению чувства неполноценности, социальной неуспешности, невротическим проявлениям.

Можно привести множество иллюстраций этого противоречия на разных этапах развития. Так, потребность в реальном овладении действительностью в процессе учёбы наталкивается на значительную отсроченность результата, происходит разрыв между целью и составом действия, что разрушает мотивацию учения. Потребность в социальном признании, признании тех черт, которым «негде проявиться» в этом мире и в этом возрасте (героизм, самоотверженность, великодушие и т.д.) также депривируется, наталкивается на непреодолимые трудности, что приводит к ощущению собственной неполноценности и ненужности, или к обесцениванию тех ценностей, достижение которых затруднено. Вот где следует искать изначальные корни цинизма и отсутствия ценностных ориентаций!

Столь же ярок пример взаимоотношений между подростками разных полов. Имея стереотип, перешедший отчасти из младшего возраста, отчасти из социальной среды, проводящий сложно преодолимую границу между полами, подростки стоят перед необходимостью построения качественно новых отношений, и, не имея для этого никакого личного опыта (а чужой опыт малопригоден в данной ситуации), они зачастую выбирают путь наименьшего сопротивления, т.е. стереотипное поведение, которое отнюдь не соответствует представлениям о возвышенных чувствах. Но это не означает, что этих чувств (или, по крайней мере, стремления к ним) у подростка и не было. Просто он не может довериться им, не может допустить их непринятия, осмеяния, и эти едва зародившиеся чувства гибнут, не получив возможности дальнейшего развития.