Две главные системы буржуазного права

Английская буржуазная революция не создала систематических сводов нового права и почти не коснулась прецедентного права.

Нетронутыми остались старая судебная система и все судопроизводство.

Из законов, принятых и проведенных в период революции, наибольшее значение имели те, которые преобразовали феодальное право земельной собственности в буржуазное, особенно законы о секуляризации церковных земель, национализации королевских владений, конфискации поместий сторонников короля.

Реставрация Стюартов привела к отмене некоторых революционных установлений (например, в области уголовного права), но земельные законы, равно как законы, отменившие регламентацию промышленности и торговли, остались нетронутыми.

Все дальнейшее развитие пошло по пути приспособления старого феодального права к новым, буржуазным отношениям. Англии удалось, как справедливо замечает Энгельс, удержать большую часть форм старого феодального права, вкладывая в них буржуазное содержание и даже прямо подсовывая буржуазный смысл под феодальное наименование.

Преемственная связь между дореволюционным и послереволюционным английским правом нашла свое выражение в сохранении прецедентной системы и преемственности прецедентов.

Вследствие этого экономические и правовые отношения буржуазного общества стали выражаться «на варварски феодальном наречии».

Важной мерой, способствовавшей дальнейшему обуржуазиванию английского права и его некоторому упрощению, служили реформы 1873-1875 гг., которыми суды справедливости были слиты с судами общего права. Соответственно и нормы общего права перестали считаться особой системой, отличной от норм судов справедливости. Возникло единое прецедентное право, применяемое до сих пор. Закон отдавал очевидное предпочтение нормам права справедливости: «В случае разногласия между судами общего права и судом канцлера следует предпочитать нормы права справедливости».

Объяснить такое предпочтение нетрудно. Именно суды справедливости создали те самые институты права (или санкционировали их), которые в наибольшей степени способствовали буржуазным отношениям. В первую очередь указывают в данной связи на институт доверительной собственности. Благодаря ему одно лицо - действительный собственник имущества - могло поручать другому лицу управление имуществом для целей, которые были ему указаны. Общее право не знало подобных отношений. Оно признавало доверительного собственника и игнорировало учредителя, поскольку последний добровольно отчуждал свое имущество в пользу другого и фактически им не распоряжался. На помощь учредителю пришел суд справедливости. Здесь прекрасно понимали, что, когда действительный собственник находит выгодным управлять своим имуществом через других лиц, ему не Должно чинить препон. И суды справедливости взяли на себя защиту его интересов. Постепенно на основе полуфеодального института доверительной собственности развился современный английский «trust», правовая основа для существования объединений капиталистов, главным образом акционерных компаний, где как раз собственник и управляющий не совпадают.

Часто полагают, что архаическая форма английского права должна стеснять практикующего юриста, особенно судью. Сторонам не возбраняется обращаться к стародавним судебным решениям и настаивать на их прецедентном значении, несмотря на разность эпох. Споры вокруг прецедента могут представляться злом, неизбежным и трудноодолимым.

Все это не совсем так, хотя, явившись в английский суд, и сегодня можно увидеть архаические формы и толстые книги в руках адвокатов и на судейском столе с торчащими из них закладками - сборники прецедентов.

В кажущемся на первый взгляд хаосе был известный порядок: решения высших судов обязательны для низших, решения палаты лордов (как высшей судебной инстанции) и высших судов обязательны для них самих; судьям одной и той же инстанции (формально не связанным решениями своих коллег) не рекомендуется создавать нормы, существенно расходящиеся между собой, высшие суды не связаны решениями низших.

Обращение к прецеденту не связано временем, но и юридическая теория, и еще больше практика стараются не выходить за пределы XVIII века.

Несмотря на свою кажущуюся консервативность, прецедентная система таит в себе огромные выгоды: она дает судье возможность широкого усмотрения, она делает право гибким в его применении на практике.

В противоположность английской, французская буржуазная революция произвела коренную ломку старого феодального права.

Мы уже говорили о том, что было сделано для искоренения феодальных отношений во французской деревне, для ликвидации цехов и гильдий, для отмены стеснений промышленности и торговли.

Законодательство революции отказалось от запрещения процентов по займовым операциям, воспретило вечно-наследственную аренду и установило для нее максимальный срок (99 лет), а чтобы надежней обеспечить существование мелкого ремесла и торговли, возвестило малоприметное, но важное правило: покупка не ломает найма (что особенно важно в отношении строений, арендуемых под лавку или мастерскую).

В том, что касалось семейных отношений, революция прекратила действие канонического права, признала светский брак, допустила развод (в том числе по взаимному соглашению супругов), отменила родительскую власть над совершеннолетними детьми. Внебрачные дети, признанные отцом, были уравнены в правах с детьми «законными».

В наследственном праве Конвент принимает сторону ближайших родственников наследодателя, разрешив ему свободное распоряжение всего только 1/10 частью имущества при наличии нисходящих (детей и внуков) и 1/6 - при наличии боковых родственников (братьев, сестер).

Еще более существенным изменениям подверглась система старого уголовного права. Принятый в 1791 году Учредительным собранием уголовный кодекс исходил из следующих принципов: уголовный закон должен быть гуманным; нет преступления, которое не указано в законе; наказание должно быть соразмерно преступлению и вполне определенным.

Авторы кодекса отказались от множества «воображаемых преступлений» вроде ересей, святотатства, волшебства, сократили применение смертной казни, исключили членовредительные наказания.

В суде и судопроизводстве революция сделала не меньше. Достаточно указания на суд присяжных, введенный конституцией 1791 года, на состязательную форму процесса (взамен обвинительной), презумпцию невиновности и т. п.

В 1804 году Наполеон Бонапарт ввел в действие Гражданский кодекс Франции (Кодекс Наполеона). В своих трех частях - лица, вещи, обязательства - Кодекс 1804 года регулировал имущественные отношения буржуазной Франции.

В основе Кодекса лежало революционное законодательство. Но только в основе: многое было просто отвергнуто (в особенности якобинское законодательство), многое видоизменено.

Составной частью Кодекса явилось приспособленное к обстоятельствам римское право (знатоком его был член комиссии по составлению кодекса Порталис). Не меньшее место заняло в нем и старое французское обычное право, право кутюмов (знатоком его был Тронше).

Авторы Кодекса писали: «Мы произвели, если можно так выразиться, примирение между писаным правом и обычаем во всех случаях, когда нам оказывалось возможным примирить их определения или согласовать друг с другом, не нанося удара общему делу. Полезно сохранять привычное, если оно не является дурным».

Римское право оказало особенное влияние на самую структуру Кодекса (заимствованную у «Институций»), на области вещного и обязательственного права. Семейное и наследственное право Кодекса претерпело влияние обычного права (особенно «Кутюмов г. Парижа»). В том, что касается личных прав (формальное равенство), Кодекс держался, как легко понять, революционного законодательства.

Несмотря на разнообразие своих источников, Кодекс Наполеона становится образцовым сводом законов буржуазного общества, примером для подражания. Много способствовали его славе язык, точный и ясный («норма французского языка», по выражению Флобера), совершенная юридическая терминология и техника.

Стоя выше всех существовавших в его время кодексов, уже благодаря одному тому, что он признавал в принципе равенство

граждан, Кодекс Наполеона сделался сводом законов, легшим в основу кодификаций гражданского права всех частей света.

Распространению Кодекса много способствовали завоевательные войны, которые вела Франция при Наполеоне. В 1804 году кодекс вводится в Белыми и Пьемонте, в 1806 году - в Баварии и Лукке; в 1808-м - в Вестфалии и Голландии, в 1809-м - на Сицилии; в 1810-м - в Бадене (Германия) и Польше. Он оказывает сильнейшее влияние на гражданское законодательство в Латинской Америке, Румынии, Греции, Швейцарии и т. д.

Наполеон говорил впоследствии, что ставит введение и распространение Кодекса выше своих «сорока побед».

Заметим в то же время (в опровержение распространенного заблуждения), что сам Наполеон не принимал участия в составлении Кодекса. Хотя, как он это обыкновенно делал со всеми своими служащими, активно подстегивал работу комиссии. Несколько раз Наполеон председательствовал на заседаниях Государственного совета, обсуждавшего готовый проект. Случалось, что он поражал видавших виды юристов своей способностью схватывать сложные проблемы цивилистики, выражать ясной формулой трудный предмет.

Несколькими годами позже правительство Наполеона ввело в действие уголовно-процессуальный кодекс (1808 г.) и уголовный кодекс (1810 г.).

И тот и другой находились на столь высоком уровне, что и Гражданский. Недаром Энгельс называет кодекс 1810 года «классическим образцом» буржуазного уголовного права, «современным, буржуазным кодексом, покоящимся на социальных завоеваниях французской революции и переводящим их на юридический язык».

Значение кодекса 1810 года выявлялось в его сравнении с «кодексами патриархального деспотизма», продолжавшими действовать во всей Европе и в большинстве стран мира вообще.

Уголовные законодательства Бельгии, Голландии, Италии, Пруссии, Австрии, Баварии, Португалии, Мексики и многих других стран восприняли его как классический образец, и он действительно послужил для них классическим оригиналом.

В особом положении находятся уголовно-процессуальное производство и судоустройство. Здесь несомненно влияние английских образцов, в том числе и на французское законодательство - революционное и послереволюционное.

В то время как французские кодексы вовлекли в орбиту влияния большую часть континентальной Европы (и отчасти Латинской Америки), английская система права привилась в Соединенных Штатах Америки (хотя и в модифицированном виде), стала господствующей в большинстве английских колоний и доминионов (за некоторыми исключениями: во французских провинциях Канады продолжало действовать историческое французское право, в Южно-Африканском союзе, когда он был создан, - сплав английского и старого голландского права).

Два разных пути развития буржуазной революции - английский и французский - в совокупности с другими обстоятельствами привели к постепенному выявлению двух разных правовых систем. Благодаря тому значению, какое имели Англия и Франция, эти системы приняли международный характер.

Стало возможным говорить о двух мировых системах буржуазного права: континентальной и англосаксонской.

Основные различия между ними могут быть сформулированы следующим образом:

а) континентальная система права базируется на кодексах; англосаксонская ставит судебный прецедент на один уровень с законом (статутом), она, как правило, не знает кодексов, но придает огромное значение судебной практике.

Число судебных прецедентов, подлежащих применению на практике, исчисляется в Англии сотнями тысяч (от 300 до 500 тыс.). Помимо них имеются не менее 3 тыс. законов (статутов) и бесконечное количество актов делегированного законодательства.

В Соединенных Штатах прецедент имеет несколько меньшее применение в судах, чем это имеет место в Англии, однако и здесь издается ежегодно 350 томов судебных решений, могущих служить прецедентами.

Поскольку пользование прецедентным правом невозможно без свободы его истолкования, постольку английский и американский судья выступают в роли законодателей. «Теоретически, - пишет английский юрист Деннинг, - судьи не создают права, они только разъясняют его. Поскольку, однако, никто не знает, какова норма права, пока судья ее не сформулирует, следовательно, судьи создают право»;

б) в том, что касается имущественных отношений, континентальная система права в большей степени проникнута началами, коренящимися в римском праве; англосаксонское право развивалось в меньшей зависимости от последнего (отсюда различия в терминологии и некоторые особые правовые институты);

в) англосаксонское право не знает деления на «публичное» и «частное» и потому питает некоторое «отвращение» к административной юстиции: государственные учреждения и чиновники отвечают за свои действия перед тем же судом, что и частные лица.

Различие той и другой систем носит главным образом формальный характер: Одинаковые производственные отношения, одинаковая ступень развития семьи, единство принципов политической организации общества и т. д. предопределяют одну и ту же сущность права и в Англии и во Франции.

При всем этом существование важных различий в регулировании одних и тех же отношений собственности, наследственного права и пр. указывает на то, что экономические отношения (зависимость права от условий производства и обмена) определяют развитие права в конечном счете, но что, помимо того, на это развитие оказывают сильное воздействие и многие другие факторы: исторические условия, религия, войны и смешения народов, а также разного рода случайности, в том числе и такие, которые определялись характерами тех или иных исторических деятелей;

Ф. Энгельс справедливо пишет: «Основа наследственного права - экономическая, если предположить одинаковую ступень развития семьи. Несмотря на это, будет очень трудно доказать, что, например, в Англии абсолютная свобода завещаний, а во Франции сильное ее ограничение объясняются во всех частностях только экономическими причинами»

Особый путь правового развития проделала Япония. Одновременно с преобразованиями в области государственного устройства здесь были предприняты кодификационные работы, упорядочено (на европейский лад) судоустройство.

К концу XIX века Япония имела уже новые уголовный, гражданский и процессуальный кодексы.

В основе буржуазных кодификаций в Японии лежали западноевропейские образцы. На первом этапе - французское право; на втором - с конца XIX века и до начала первой мировой войны - германо-прусские правовые кодификации.