КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Манипуляции«Прекрасный» способ добиться от ребенка послушания, вызвав у него чувство вины и поставив его в ситуацию, когда единственная возможность снять с себя это чувство вины и перестать чувствовать себя плохим – это сделать то, что хотят от тебя родители. Манипулирование собственным ребенком всегда имеет под собой самый прекрасный, хороший мотив. Мы искренно уверены, что достигая манипуляциями желаемого, мы делаем это только ради детей и во имя детей. Мало того, мы даже не осознаем, что то, что мы совершаем с ребенком, есть наша манипуляция им. Большинство родителей даже слова такого не знают, но только и делают, что манипулируют собственными детьми. – Если бы ты меня любила, ты бы меня не расстраивала и съела кашу, – говорит мама пятилетней девочке. И за всем сказанным есть скрытый смысл: – Хорошие девочки не расстраивают маму. Если ты меня расстраиваешь – значит, ты плохая девочка. – Хорошие девочки едят кашу, которую им дает мама. Если ты не ешь эту кашу, – ты плохая девочка. – Единственный способ остаться для меня хорошей девочкой – съесть кашу… И у ребенка есть выбор: либо съесть эту ненавистную кашу и стать хорошей девочкой для мамы, либо не съесть, но остаться с сильнейшим чувством вины, что он – плохой ребенок, что он не любит маму. Но ни один психически здоровый человек не хочет жить с чувством вины, не хочет чувствовать себя плохим и виноватым. Поэтому у ребенка, по большому счету, и выбора нет – надо съесть эту ненавистную кашу. И в этом суть манипуляции – добиться от ребенка того, чего я хочу, через его чувство вины, боязнь стать плохим, отверженным. Ребенок, например, играет за компьютером или занят каким‑то своим важным делом. Приходит мама, которая говорит, что нужно сходить в магазин. Ребенок начинает отказываться, потому что увлечен своим делом. – Нет, – говорит мама, – если ты хороший мальчик, ты пойдешь в магазин. Но, конечно, если ты меня не уважаешь, не ценишь, не заботишься обо мне, то тогда продолжай играть… И это, как говорится, удар ниже пояса. Потому что какой тут может быть выбор? Или ребенок бросит играть – чего он на самом деле не хочет, или станет плохим – чего он тоже совсем не хочет. Из двух «не хочет» он должен сделать выбор. Из двух выборов, ни один из которых не является его собственным, желаемым выбором, он должен что‑то выбрать. И он «выбирает» меньшее – бросить игру. У него по большому счету и выбора‑то не остается. В этом и есть суть манипуляции – создать видимость выбора для ребенка, заставить его выбрать из того, из чего он на самом деле ничего не выбрал бы. Он выбрал бы третий вариант – сидеть и играть. Но такого выбора ему не оставляют. Он в любом случае выберет из того, что предложит родитель. Поэтому манипуляция – один из самых нечестных способов воздействия на ребенка. Это способ, беспроигрышный для родителей. При любом выборе ребенка побеждает родитель. Сделал ребенок так, как того хотел родитель, – родитель победил, он добился от ребенка того, чего хотел. Не сделал ребенок так, как хотел родитель – тоже родитель победил, потому что родитель остался в ощущении себя хорошим, правильным родителем, а ребенок – остался плохим, отверженным, с чувством вины. Есть еще одно понимание, что такое манипуляция. Это смешение, соединение в одно никак друг с другом не связанных явлений. Я говорю ребенку: «Если бы ты любил маму – ты бы съел эту кашу!» Но любовь ребенка к маме и его отношение к каше – это совершенно разные вещи. Ребенок любит маму, но может не любить мамину кашу. Это никак не связанные вещи. Но «мудрые» родители жонглируют этими понятиями, спутывают их, чтобы получить от ребенка желаемый поступок. А ребенок слишком мал, чтобы осознать, понять – где здесь неправда, в чем – подмена понятий. Ведь на манипуляции ловятся и взрослые, и умные, и образованные люди. В этом и особенность манипуляции – она так быстро вызывает в нас чувство вины, что мы даже не понимаем, что нас, по большому счету, обманули, смешав несовместимые понятия. Но нам говорят: «Если бы ты меня любил, ты бы вовремя приходил с работы…» или «Если бы ты меня любила, ты не болтала бы два часа с подругой…» – и мы ловимся, испытываем чувство вины, испытываем раскаяние и обещаем так больше не поступать… Так, когда я уже взрослым человеком приезжала в отпуск к маме, она все время пыталась накормить меня своими бесконечными сытными и вкусными блюдами, манипулируя моим чувством вины: «Конечно, приезжаешь раз в год – и не ешь борщ, который я приготовила, так ты мамочку любишь…» Или: «Я старалась‑старалась, фаршировала этот перец, а ты попробовать не хочешь, так ты ценишь мое старание!» И я ловилась на эти слова, чувствуя вину, что действительно редко приезжаю, действительно, она так старалась… Сейчас, когда мама делает то же самое, пытаясь меня накормить – обкормить, я просто смеюсь: – Мамочка, ты и борщ для меня – разные вещи. Тебя я люблю всегда. Борщ – иногда, когда хочу. Поэтому я не должна его есть. И это не имеет никакого отношения к моей любви к тебе. Ешь его сама. Съешь порцию за меня, – говорю я, и этим заканчиваются мамины попытки манипуляции (и я уверена, мама и знать не знает, что она пыталась мной манипулировать, как не осознает это большинство родителей!). Действительно, в большинстве случаев родители не осознают, что они манипулируют ребенком. Вот почему их даже нельзя винить за это. Они это просто делают, делают так красиво, так артистично. – Тебе не стыдно! Я тебя просила убрать, а ты сидишь и книжку читаешь… – гневно говорит мама. И эта такая простая и знакомая всем родителям фраза – тоже манипуляция! Потому что она имеет скрытый смысл: – Ты не должен делать то, что хочешь ты . Ты должен делать то, что хочу я. Иначе ты – плохой ребенок. И если ты будешь делать то, что хочешь ты, а не то, что хочу я, тебе должно быть стыдно. Но почему маме не стыдно за свое желание, а ребенок должен испытывать стыд за свое желание? В этом и есть манипуляция – обвинить ребенка в том, в чем он не виноват, но через чувство вины добиться выполнения желаемого. Еще один способ манипуляции – самому что‑то сделать, сделать то, о чем тебя не просили, что было твоим собственным выбором, а потом укорять этим, упрекать окружающих. «Я три часа это блюдо готовила, а ты, неблагодарный, не хочешь его есть!» – обиженно заявляет мама. Но сын не просил тебя его готовить. Ты сама «заморочилась» с этим блюдом и ждешь благодарности! «Я все магазины обегала, чтобы тебе это купить, а ты носить не хочешь…» Но если ты, «обегав все магазины», купила то, что не нравится ребенку, почему он должен это носить? Если ты не учла его вкус, его желания, а купила то, что сама посчитала нужным, почему он должен это носить? (А дети так часто и отвечают: «Ну и носи это сама!») «Я ради тебя работу бросила, а ты…» Но миллионы родителей не бросают работу, а совмещают работу с воспитанием ребенка, иногда не одного, а нескольких детей. И при этом умудряются делать карьеру и достигать успеха. Твой выбор раствориться в ребенке, жить для ребенка – это твой собственный выбор. Почему ребенок должен из‑за этого чувствовать себя виноватым? «Я тебе всю жизнь отдала…» Но родить или не родить ребенка – это выбор самого родителя. «Отдавать ему жизнь» – тоже выбор самого родителя. Ребенок уж точно не просил: «Мама, отдай мне всю свою жизнь…» Мы сами иногда решаем поставить крест на всей своей жизни и жить ради ребенка – им и его жизнью. (К каким тяжелым последствиям для ребенка приводит наше искреннее желание «жить его жизнью, жить ради него», мы поговорим в книге «Искусство быть родителем».) Мы сами делаем то, о чем нас не просили (чего лучше бы мы не делали!) – а потом ждем благодарности или ответных «жертв». Обвинить другого в том, что ты сам сотворил, – одна из распространенных манипуляций. Несколько раз в своей практике я сталкивалась с обвинением: – Он у меня столько здоровья отнял… Он мне все нервы измотал… Он бабушку до могилы довел своим поведением… И это тоже манипуляция. Нечестная и жестокая, как большинство манипуляций. Это мы сами, в силу многих оправдывающих нас причин, не смогли построить нормальные отношения с ребенком и теперь «болезненно» реагируем на него самого и его поступки. И говорим – сколько он у меня здоровья отнял… Сколько он мне нервов попортил… А мы тут – ни при чем! Манипуляция – один из самых нечестных способов взаимодействия с ребенком. В других методах воспитания все открыто. Открыты претензии к ребенку. Открыты способы наказания. Открыты чувства наказывающего. В манипуляции все скрыто. Все спрятано за заботу и внимание. Все звучит очень благородно и красиво. Но по сути – нечестно. И подчас – жестоко. Однажды ко мне на консультацию пришли мама и бабушка, которые показались мне очень заботливыми, переживающими за своего сына и внука. Пришли на консультацию к психологу вдвоем, нашли время. Но их претензии, их запрос сначала вообще мне были непонятны. Они, перебивая друг друга, старались подробно описать, сколько у них проблем с восьмилетним мальчиком. И претензий этих было, что называется, вагон и маленькая тележка. И читать он не хочет, нужно его заставлять, и к столу не дозовешься – сейчас, сейчас, а сам в солдатики играет. И спать не уложишь, все просит: «Я еще чуть‑чуть поиграю… Еще чуть‑чуть…» И в комнате никогда порядка нет, то он что‑то вырезает, то он что‑то собирает, то все игрушки из коробки вывалит, а собирать их не хочет… Я искренне не могла понять – что страшного они видят в поведении ребенка? Все, что они описали, было нормальным поведением нормального восьмилетнего мальчишки, который любит играть, вырезать, имеет свои пристрастия или свои нежелания. Обычный живой ребенок, которым он и должен быть. Но их ребенок должен был получать только пятерки, по первому требованию, как солдатик, ложиться в постель, любить читать, как любила читать бабушка, и еще многое он был должен… И я уже было собралась говорить с этими сверхтребовательными родителями об их завышенных претензиях к ребенку, как разговор принял совсем другой оборот. Оказалось, что для того, чтобы заставить его быть «нормальным» ребенком, чтобы он понял, как плохо себя ведет, и исправился, они разработали целый план, который и привели в действие. Только план этот не сработал, не привел к желаемому результату, вот они и пришли на консультацию, чтобы выяснить, как же им теперь поступить. А план был жестокий и бесчеловечный, как будто они хотели не восьмилетнего мальчика «исправить», а какое‑то чудовище. Мама уехала к подруге на несколько дней. А бабушка сказала мальчику: – У мамы заболело сердце из‑за того, что ты не слушаешься. Ее положили в больницу, и она может умереть… Вот до чего ты довел маму… Если бы ты любил маму, ты бы не доводил ее до такого состояния, ты бы слушался… Тебе надо срочно исправиться, чтобы мама выздоровела… Бабушка ожидала, что ребенок после такой ее речи сразу «исправится», побежит делать уроки, наведет порядок в комнате, чтобы мамочка сразу из больницы вышла. А он, бессовестный, ушел к себе в комнату, улегся на кровать и пролежал там молчком весь вечер, даже внеклассное чтение не хотел делать, пришлось его заставлять, напоминать ему, к чему привела его плохая успеваемость… – Это было позавчера, – возмущенная таким ужасным поведением внука, рассказывала бабушка. – Вчера он как пришел из школы, сразу спрашивает – а мама не вышла из больницы? Я ему сказала – как же она выйдет, когда он ее расстраивает, продолжает не слушаться? А ведь если бы он любил маму, он бы уже исправился… Но он не исправляется, и маме стало еще хуже… А он улегся на кровать. Ничего делать не хочет. Сказал только: если мама умрет, я тоже умру… Чуть не силой его пришлось заставлять уроки делать… Сегодня пришел, сразу к себе в комнату пошел, лег и лежит, отвернувшись к стенке. И разговаривать не хочет… Бессердечный какой‑то… – заключила бабушка. А я, к своему ужасу вдруг почувствовала такую ненависть, жгучую ненависть к милой и «сердечной» бабушке, что, казалось, будь у меня в руках оружие, я могла бы ее пристрелить, чтобы она не истязала ребенка. Я вышла из кабинета, чтобы привести себя в нормальное состояние, потому что при такой ненависти невозможно было дальше общаться с этими людьми. Я несколько минут постояла, подышала, выпуская из себя эту ненависть. Действительно, за что их ненавидеть? Они (как и все родители!) хотят добра своему ребенку! Только вот способ для этого выбрали чудовищный! – Ребенок сейчас дома один? – спросила я, вернувшись. – Да, я его так и оставила. Лежит, отвернувшись к стенке, и разговаривать не хочет! – все также возмущенно ответила бабушка. – Сейчас же звоните ему и говорите, что маму выписали из больницы, – сказала я ей. – И молите Бога, чтобы с вашим внуком все было в порядке, чтобы он был жив. Чтобы он не выбросился из окна, например… На каком этаже вы живете? – На двенадцатом, – пролепетала мама. И расплакалась. Только бабушка была удивлена таким непонятным поворотом. Тем, что приходилось отменять весь план. Так хорошо простроенный план не сработал. И почему? – Не понимаю, – говорила она горячо. – Когда мои дети, погодки, дочь, – она показала на дочь, – и сын плохо себя вели, я тоже так сделала – уехала к подруге, а муж сказал, что я заболела, что я умереть могу оттого, что они так плохо себя вели… И они сразу как шелковые стали. Им одного дня хватило, чтобы тут же и в комнате убрать, и уроки сделать, лишь бы мамочка скорее выздоровела. А тут… Ничего не понимаю… Хочешь как лучше… – И каково вам было, когда вам, маленькой девочке, сказали, что ваша мама в больнице и может умереть? – спросила я маму ребенка, которая так, молчком, и сидела во время всех бабушкиных возмущенных рассказов. – Это было ужасно! – ответила она тихо после небольшой паузы. – Это было так страшно, – сказала она уже как‑то горячо, и я почувствовала, она вспомнила, как это было. – Это было так страшно… Мы с братом всю ночь не спали. Я залезла к нему в постель, мы лежали с ним вдвоем, обнявшись, и плакали. Это было так страшно, что мама – умрет… – Вы с братом всю ночь вместе плакали, обнявшись… А как же вы смогли оставить вашего мальчика одного переживать этот ужас? – искренне недоумевая от такой жестокости, бесчувственности, спросила я. – Ведь он один в этом ужасе, ему не с кем даже поплакать, не к кому прижаться. Его еще и попрекают в бессердечности… Но разве его надо упрекать в бессердечности? Люди обычно мучают своих ближних под предлогом, что желают им добра. Люк де Вовенарг Большинство родителей манипулируют детьми, делая это из самых благих побуждений. Но наши благие побуждения совсем не гарантируют нам правильные, хорошие результаты. Нам нужно признать нечестность манипуляции. И нам нужно признать опасность манипуляции. Потому что, начав манипулировать ребенком с мелочей, мы «заражаемся» этой возможностью скрытого управления ребенком. И начиная с «безобидных» манипуляций «если бы ты любила маму, ты бы съела кашу…», мы можем незаметно для себя дойти до «вот до чего ты довел мать…» Начиная с мелких, простеньких манипуляций, мы действительно рискуем дойти до крупных, жестоких. И тогда – мы уже вмешиваемся в жизнь детей, диктуем им свои условия. – Мое сердце не перенесет этого брака… Ты – бессердечная дочь!.. – и дочь должна выбирать между матерью и любимым человеком. И какой это жестокий выбор! – Я тебе всю жизнь отдала, а теперь ты хочешь уехать… Неблагодарный!.. – и человек отказывается от своих планов, от своей жизни в угоду маминой. Мы начинаем использовать своих детей в своих целях, нагружая их чувством вины. Мы создаем ад в жизни наших детей. И ты думаешь – они когда‑нибудь скажут нам за это «спасибо»? И я потому и поставила этот метод последним в списке методов, потому что он – самый нечестный, а потому – не достойный нас, взрослых, умных людей, каковыми мы себя считаем. Один только урок нравственности годен для детства и в высшей степени важен для всякого возраста – это не делать никому зла. Жан‑Жак Руссо Итог Когда мы обсуждаем на тренингах методы воспитания – родители, в большинстве своем, признают, что понимают нечестность или неправильность, авторитарность этих методов и того, как мы их используем. Каждый родитель переживал состояние, когда понимал, что то, что он делает с ребенком, неправильно, что так нельзя. Но как поступать по‑другому – мы иногда просто не знали. Но каждый раз, обсуждая на тренинге эти методы воспитания, я слышу от родителей и оправдания, аргументы в их защиту. – Но ведь должен же он понять! – Кто‑то из родителей всегда прибегает к этому распространенному аргументу. – Может, методы и правда жестковаты, но они заставляют ребенка задуматься о своем поведении. Он должен понять, что ведет себя неправильно, что так поступать нельзя! – Да он и так все понимает – отвечаю я. Ребенок, действительно, в подавляющем большинстве случаев понимает , что поступок неправильный. Даже если он этого не понимал в процессе его совершения, он не может этого не понять, когда видит реакцию родителей. Наш недовольный взгляд, даже вздох уже говорят ребенку, что он поступил плохо. И он все понимает . И если мы хотим, чтобы ребенок понял – не надо его «воспитывать». Достаточно на него посмотреть. И уж тем более не надо его отчитывать или обзывать, наказывать или отвергать. Но мы делаем это. Мы используем «силовые» методы, ввергая ребенка в чувство вины, отвергнутости, осознание собственной «плохости». – Но если ребенок совершил плохой поступок, пусть и испытывает плохие чувства! – находятся и такие вот «добрые» родители, которые приводят этот аргумент. – То есть – «око за око, глаз за глаз»? – спрашиваю я. – То есть – он нам, а мы ему, чтобы ему еще хуже было! «Высокие» отношения! Отношения, в которых я хочу сделать плохо собственному ребенку, уже и так понявшему, что он совершил что‑то плохое. Уже переживающему плохие эмоции. Ему плохо – пусть ему будет хуже! Удивительно, сколько в нас доброты по отношению к нашим детям! Методы, о которых мы говорили, и то, каким образом мы их применяли, можно назвать авторитарно‑диктаторско‑подавляющим воздействием на ребенка. И мы направляли это воздействие на «исправление», на «недопущение», на «искоренение». И сами эти слова говорят о нашем странном отношении к детям. Как будто мы находимся в исправительно‑трудовой колонии, общаемся с преступниками, и наша цель их перевоспитать! Тебе не кажется странным такое отношение к детям? К нашим добрым, терпимым, открытым, сердечным детям? К нашим смышленым, хорошим по своей природе, любознательным, нуждающимся в нашей любви и поддержке детям? Давай признаемся, что такое отношение и такое «воспитание» – это наши ошибки. Все перечисленные методы воспитания основаны на непринятии и отвержении, на переделывании, на недовольстве тем ребенком, который есть. Именно поэтому они так неэффективны для нормального, гармоничного, светлого воспитания хорошего человека, достойной личности. – Вот вы говорите, методы не эффективны, – тоном, в котором уже слышится несогласие, говорит одна из мам (всегда находится кто‑то, кто это скажет!). – А вот меня родители в детстве именно так и воспитывали, и на меня это действовало. И я после критики старалась исправиться, и порядок наводила, и учиться хорошо старалась. Методы эти приносили свои плоды… Я часто слышала такие оправдания. Я слышала это от зажатых, неуверенных в себе женщин: – Меня так воспитывали, но я же давала результаты: школу хорошо окончила, была под контролем родителей, глупостей никаких не наделала… И я говорила в ответ: – Да, это действительно результат. Но этот результат обошелся тебе ценой твоей низкой самооценки, твоей неуверенности в себе. Не большая ли это плата?… Я слышала это от жестких, бесчувственных мужчин, говоривших: – Меня тоже так воспитывали, меня самого критиковали, даже пороли, и я родителям даже благодарен теперь… – И за вашу бесчувственность – вы тоже благодарны? – интересовалась я. – Но не тогда ли она возникла, когда вас критиковали, и вы делали вид, что вас это совсем не трогает?… Или когда вас пороли – и вы прятали свои настоящие чувства ко взрослому человеку, который вас унижает? За это вы тоже благодарны? Да, эти методы приносили свои плоды. В совокупности с чувством вины, в совокупности с возникновением комплексов, неуверенности в себе. Но почему мы считаем, что результаты должны быть получены только такой ценой? Почему мы считаем, что ребенок сумеет и захочет хорошо учиться или хорошо себя вести только после «угла» или порки? Почему мы не ищем других способов? Мы просто не умеем по‑другому и успокаиваем себя – ведь результаты же есть! Да, есть результаты плюс ненависть к тебе, есть результаты плюс обида на тебя. Есть результаты и ощущение себя плохим и виноватым. Какой страшной ценой даются эти результаты! И эти побочные результаты, эти довески к результатам – это не нормально! Так не должно быть. Можно по‑другому. Спокойно и мирно, в любви и понимании – достигать тех же результатов. Без собственной нервотрепки и унижения ребенка. Чтобы создать другую реальность, когда мы сможем строить с ребенком хорошие, открытые отношения, когда просто исчезнут ситуации, в которых потребуются «силовые» методы, нам необходимо осознать: что же на самом деле мы получаем как результат? Если мы осознаем все последствия, все «довески» такого «воспитания», нам легко будет признаться в своих ошибках. Признаться и покаяться. И начать строить новые отношения с нашими детьми. Начать воспитание по‑новому!
|