КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Ситуативно-личностное общение, характерное для младенчества 9 страницаинволюции организма. Речь идет, следовательно, о возникновении качественно новых физиологических корреляций, лежащих в основе реактивных, приспособительных и компенсаторных процессов, определяющих взаимосвязи организма и среды. Новым у старого человека является самое содержание понятие гомеостаза. Перестройка жизненно важных процессов регуляции и адаптации в стареющем организме тесно связана с постепенным, а в ряде случаев и довольно быстрым превращением «открытой» системы в «замкнутую» (20). Таким образом, первая группа причин, определившая интерес возрастной психологии к изучению старости, исходила из открытых геронтологией фактов сопротивления тотальной инволюции в этом возрасте, обусловивших взгляд на старость как на возраст развития. Вторая группа причин, связанных с интересом к исследованию старости и интенсивным развитием геронтологии, обусловлена социально-экономическими факторами. Один из демографических признаков нашей планеты — это старение ее населения (особенно в высокоразвитых странах мира). Оно определяется многими факторами, основным из которых является отчетливая тенденция к сокращению рождаемости в развитых странах. Канули в Лету представления о возрасте 50—60 лет как о возрасте старости. Смертность в этом возрасте сегодня, в XX веке, упала по сравнению с концом XVIII века в четыре раза; смертность среди 70-летних в последнее время уменьшилась вдвое. Для современного человека после выхода на пенсию реальность прожить еще 15—20 лет вполне очевидна (17). В современном российском обществе имеет место ускоренное по сравнению с про-мышленно развитыми странами Запада старение населения, обусловленное во многом неблагоприятной социально-экономической ситуацией, сложившейся в условиях системного кризиса. В этой ситуации особенно важным становится разработка научных подходов к решению проблем пожилых людей, т.к. проблемы старения, психологического и социального самочувствия, а также смерти пожилых людей приобретают не столько личностный или семейный, сколько значимый социальный характер, прямо или опосредованно затрагивая интересы всех членов общества, в том числе влияя на реализацию их экономических и социальных интересов (38). В настоящее время очевидна необходимость получения комплексного, объективного знания о пожилых людях, их проблемах и способах решения этих проблем вследствие явной недостаточности предметного поля и научного инструментария лишь одной области научного знания (социальной геронтологии или геронтологической медицины). Системное комплексное исследование проблем старения и старости в широкой перспективе позволит наметить обоснованные пути оптимизации процесса старения, как отдельного индивида, так и общества в целом, «раздвинуть» рамки активного трудоспособного возраста, повысить статус пожилых граждан в обществе, сделать жизнедеятельность пожилого человека благополучной, активной и полноценной, предоставить ему возможности не только для достаточно долгой жизни, но и для дальнейшего раскрытия собственного потенциала и самореализации в этом возрасте (38). Эти факторы обусловили выделение и интенсивное развитие в рамках общей геронтологии (комплексной науки о старении и старости) социальной геронтологии, рассматривающей феномен старения и старости человека применительно к изменению его социальной позиции, его места в социальной структуре общества, способности и характера взаимодействия с последним. Именно здесь формируются наиболее острые ситуации и проблемы. На сегодняшний день психология старости и старения развивается как основная составляющая социальной геронтологии (28). Очень важные открытия в этой области были сделаны американскими специалистами. На основе многолетних лонгитюдных исследований они показали, что старость — это взаимодействие многих биологических, психологических и социальных процессов, и это оказывает множественный эффект на развитие. В то время когда активность одних функций ухудшается, в других функциях могут иметь место процессы развития и компенсации (72, 126). Более того, может иметь место различие в объеме интра- и интериндивидуальных различий. Интраиндивидуальные различия означают, что человек может обнаружить стабильность какой-либо одной способности и снижение других. Интериндивидуальные различия относятся к вариациям среди людей в уровне и времени изменений. Это означает, что старость не является универсальным примером глобального снижения функционирования (глобального упадка). Существует два подхода к проблеме возрастного развития: первый выдвигал гипотезу о потенциале для последующего развития в поздних возрастах; второй — гипотезу о потенциале для компенсации (70). Развитие способностей в поздних возрастах было продемонстрировано во многих исследованиях. Как мы видим, результаты этих исследований предполагают относительную пластичность интеллектуальных процессов в поздних возрастах. Соответственно отличается способность старых людей компенсировать относительное снижение способностей. П. Балтес установил, что старые люди способны поддерживать эффективность выполнения на определенном уровне вопреки некоторому снижению некоторых когнитивных способностей, участвующих в выполнении деятельности. Это обеспечивается за счет подключения других когнитивных ресурсов и способностей, не затронутых процессом старения. Балтес назвал этот процесс «селективной оптимизацией с компенсацией» (70). Возрастные изменения, старение человека — это реальный, но чрезвычайно сложный, стоящий перед обществом, человеком, наукой комплекс важных проблем. Это проблема личности, нравственности, это проблема кадровой динамики, профессионализма и преемственности поколений, это проблема индивида и общества. И не случайно возраст взрослого человека, старение стали предметом изучения многих научных дисциплин: социологии, этнографии, геронтологии, медицины, психологии и др. Психологии в этом плане отводится особое место — изучить самого человека во всей сложности его взаимоотношений в обществе, изменение его состояния, взглядов и факторы, влияющие на старение и на отношение общества к этому явлению, того общества, которое само становится «миром старых людей». Знание обществом специфики протекания процесса старения, возможностей профессиональной деятельности, степени и характера включенности пожилых людей в общественные отношения, уровня их адаптации к изменяющемуся своему состоянию, положению и месту в обществе чрезвычайно важно для обеспечения более легкого приспособления людей позднего возраста к своим возрастным изменениям, к возрасту «социальных потерь», поиска новых возможностей. Современные представления геронтологии базируются на следующих положениях: старение и старость являются закономерным процессом возрастных изменений, происходящих в ходе онтогенетического развития на всех уровнях жизнедеятельности; старение клеток, органов, функциональных систем и психических процессов происходит неравномерно. Закон гетерохронности развития и инволюции универсален и действует как на межличностном, так и на внутриличностном уровне. Межличностная гетерохронность выражается в том, что индивиды созревают и развиваются неравномерно, а разные аспекты и критерии зрелости имеют для них неодинаковое значение. Внутриличностная гетерохронность выражается в несогласованности сроков биологического, социального и психического развития. процесс старения сопровождается ослаблением гомеостатических процессов и одновременно приспособлением всех систем организма к новому уровню жизнедеятельности (28). Психология пожилого возраста в целом разработана недостаточно (в психологии развития 90% занимает психология детей). Между тем этот период — значимый этап онтогенеза человека, и без его обстоятельного исследования невозможно построение концепции психического развития и, соответственно, формирование образа «позитивного старения». Важность изучения и разработки психологии старения как главной составляющей социальной геронтологии очевидна. Но кроме психологических возникает много еще не решенных проблем, в том числе в сфере теоретических объяснений, методологических подходов. Наработанные в этом плане научные данные, схе-4 \м "1А.ъ -± мы, концепции в зарубежной науке, безусловно, представляют большой интерес, но автоматическое перенесение их в наши исследования не дает полноценных результатов в связи с особенностями социальной ситуации в России (28). Очень сложной является проблема выделения границ старости. Границы между периодом зрелости и началом старости трудноуловимы. Один из основоположников отечественной геронтологии — И.В. Давыдовский — категорически заявлял, что никаких календарных дат наступления старости не существует. Обычно, когда говорят о старых людях, руководствуются возрастом выхода на пенсию, но последний далеко не одинаков в разных странах, для различных профессиональных групп, мужчин и женщин. По мнению ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения), более удобным представляется термин «стареющие», указывающий на постепенный и непрерывный процесс, а не на определенную и всегда произвольно устанавливаемую возрастную границу (67). Итак, в соответствии с классификацией Европейского регионального бюро ВОЗ пожилой возраст длится у мужчин с 61 до 74 лет, у женщин — с 55 до 74 лет, с 75 лет наступает старость. Люди старше 90 лет считаются долгожителями, 65-летний рубеж нередко выделяется особо, так как во многих странах это возраст выхода на пенсию. Но это лишь градация биологического возраста. Все больше исследователей приходит к выводу, что сущность возраста не сводится лишь к длительности существования, измеряемой количеством прожитых лет. Метрическое свойство времени указывает только на количественные показатели возраста, он очень приблизительно фиксирует физиологическое и социальное «качество» человека и его самочувствие. Календарный возраст служит основанием для запрещения или разрешения различных социальных ролей или поведения в соответствующем возрасте. Выполнением этих ролей в соответствии с определенными общественными нормами и предписаниями определяется социальный возраст человека, часто не совпадающий с календарным (28). Биологический возраст не может рассматриваться как некая внешняя социальному, но не сопряженная с ним параллель. Поэтому психологический аспект старения М.Д. Александрова рассматривает применительно к сенсорно-перцептивной и интеллектуальной сферам, к характеристикам личности, динамике творческой продуктивности. Кроме того, по мнению других авторов, при определении пожилого возраста в качестве наиболее существенного признака служит социально-экономический «порог» — уход на пенсию, изменение источника дохода, изменение социального статуса, сужение круга социальных ролей (2). Старость является не статичным состоянием, а динамичным процессом. Она связана со специфичными изменениями условий жизни, многие из которых, к сожалению, имеют негативную окраску. К ним принадлежат изменение физических возможностей, утрата общественного положения, связанная с выполнявшейся работой, изменение функций в семье, смерть или угроза утраты близких людей, ухудшение экономических условий жизни, необходимость приспосабливаться к быстрым культурным и бытовым изменениям. Более того, окончание профессиональной работы у многих людей вызывает радикальное изменение стиля жизни. У других дополнительно наступают изменения ближайшего окружения и форм поведения, например в результате помещения в дом для престарелых (53). Существуют, разумеется, и позитивные стороны изменения жизненной ситуации: наличие большого количества свободного времени, возможность свободно заниматься любимым делом, посвящать себя развлечениям или хобби, освобождение от необходимости общественного соперничества и борьбы за свое положение. Очень часто забывают о целой гамме общественных и психических факторов, связанных со старением, трактуя его исключительно как биологический процесс. Утрата здоровья имеет значение не сама по себе, а как причина того, что человек, которому не всегда позволяют силы, должен нередко радикально перестраивать жизнь. Неудивительно, что не каждому это удается. Обозначим аналогию между созреванием и приспособлением к старости. В обоих этих периодах происходят выраженные телесные изменения, но наиболее характерным для них является то, что они представляют собой своеобразные «переходные фазы», связанные с необходимостью изменения прежнего образа жизни, перестройкой существующего динамического стереотипа поведения, принятием на себя новой социальной роли, правильной реакцией на требования окружения, изменением самовосприятия. Ибо, кроме внешних изменений, наступают изменения в представлении, которое было у человека в отношении самого себя. Новое видение самого себя может побудить к перестройке субъективной картины мира. Для человека, который считается сильным, важным и значимым, мир является чем-то безопасным, известным, позволяющим управлять собой. Для того, кто чувствует беспомощность, бесполезность и слабость, окружение превращается в арену действия враждебных сил, источник угрозы и страха (53). Эти представления весьма значительно обусловлены культурологически. Сравнительные исследования антропологов показывают, что в так называемых примитивных культурах нет ни трудной молодежи, ни несчастных, одиноких, грустных и агрессивных стариков. Это связано с тем, что в этих культурах старые люди крепко вплетены в группу, племя или род, их окружают общественное признание и уважение, они могут выполнять почетную и ответственную функцию управления, распоряжения и совета благодаря возможности черпать из богатой сокровищницы собственного опыта. В нашей культуре очень большое значение приобретает умение найти замену профессиональной работе либо продолжать ее в целях сохранения активности и чувства общественной пользы. Многие современные авторы подчеркивают значение социальных и психических факторов, а также фундаментальную роль, которую они играют в способе приспособления к старости и функционирования в этот период жизни. Так, например, английский врач и писатель А. Комфорт пишет: «Мы можем сделать людей социально старыми, отправив их на пенсию, можем даже этим способом сделать старыми физически, ибо у человека психические, физические и общественные факторы влияют друг на друга в такой мере, которая будет постоянно удивлять нас, даже в эпоху психосоматической медицины» [цит. по (53)]. Большое количество и сложное воздействие этих изменяющихся факторов приводит к тому, что не существует единого, универсального способа приспособления к старости. Влияние имеют личность старого человека, его поведение, потребность в социальных контактах и любимый стиль жизни и занятий. Так, для одних оптимальные условия возникают при совместном проживании с детьми и возможности заботиться о внуках, для других — в самостоятельном, отдельном жилище, которое дает ощущение свободы и независимости. Есть люди, с удовольствием приветствующие конец профессиональной работы, и те, для которых работа является незаменимым условием психической интеграции. Несколько различно происходит адаптация к старости у женщин и мужчин. Это связано с различиями в стиле жизни обоих полов, сильнейшей идентификацией некоторых мужчин с профессиональной ролью, у женщин — с домашней работой и семейными обязанностями. Хорошее или плохое приспособление к собственному старению зависит от общего жизненного баланса женщины, а также от ее актуальной жизненной ситуации. Если женщина свою ценность и жизненные успехи связывает с ролью женщины, тогда сознание старения и ограничения этой роли она переживает как поражение и конец своей жизненной карьеры. В то же время в случаях, когда женщина свои жизненные успехи связывает с ролью матери, жены, с профессиональной работой, вызывающей глубокий интерес, тогда ее психическая ситуация значительно лучше (53). При оценке значения старости как возраста жизни большое значение имеют социальные стереотипы. Как указывает Т.В. Карсаевская (22), в обществе к старым людям относятся двояко: негативно и позитивно. Первое имеет место при сравнении старости с живой могилой, второе — при оценке старости как желанного возраста, периода опыта и мудрости. Негативные установки по отношению к старым людям, возникшие на ранних этапах прогресса общества в условиях скудости существования и сохраняющиеся в известной мере в западном сознании, оказывают существенное влияние на мотивы поведения, самочувствие и даже состояние здоровья пожилых людей, считающих себя лишними в обществе. Этим вызвана необходимость критики геронтофобных установок. С человеческой, гуманистической позиции большое значение приобретают признание общественной ценности старых людей как носителей традиций и культурного наследия наций, пропаганда современных научных знаний о психологической наполненности и красоте поздних лет жизни, о путях достижения «благополучного» старения (22). Противоположные точки зрения на образ старого человека представляют собой социокультурный феномен, имеющий корни в реальных противоречиях общества. Геронтофобные установки по отношению к старости и старым людям нуждаются в критике, так как на уровне обыденного сознания их влияние еще нередко сохраняется. Повышение в общественном мнении «ценности» юности в западной культуре привело и к эволюции представлений о старости: как пишет Ф. Ариес, старик «исчез». Слово «старость» выпало из разговорного языка, ибо понятие «старик» стало резать слух, приобрело презрительный или покровительственный смысловой оттенок и сменилось подвижным — «очень хорошо сохранившиеся дамы и господа» [цит. по (22)]. Стереотипы отношения к старости, определяющие во многом стратегии адаптации к возрасту, обусловливаются многими факторами, в том числе культурно-историческими особенностями развития общества. Такой выбор в значительной степени определяется, например, национальной традицией отношения к старости. В расширенных семьях на Востоке существуют такие отношения, которые требуют от пожилых людей участия, интеграции, готовности к обще- нию и дают ощущение надежности, эмоциональное тепло и защищенность. В странах Запада старость часто воспринимается негативно, и общество, отторгая пожилых людей от участия в производительной жизни, лишает их многих социальных прав, а также социального интереса к ним и участия (26, 42). Большое значение влияния социального стереотипа старости на выбор стратегии адаптации к возрастному фактору в старости отмечают В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев (51). Они пишут, что в современном обществе получил распространение образ стариков как бесполезных и обременяющих общество людей. Такие стереотипы отрицательно влияют на самочувствие пожилых людей. Ощущение себя как ненужных людей, как обузы для своих детей — психологическая основа общественной и профессиональной пассивности пенсионеров. Быстрые инволюционные процессы, обнаруживающиеся у людей в ранний постпенсионный период, — результат их неспособности противостоять мощному влиянию социальных стереотипов. Их влияние приводит к негативным изменениям в еще совсем недавно активных и здоровых людях. Такие стереотипы приходят в противоречие с объективным медицинским и психологическим статусом пожилых людей. Психологические исследования показывают, что большинство людей в пенсионном возрасте сохраняют работоспособность, компетентность, интеллектуальный потенциал. В настоящее время люди, вышедшие на пенсию, отстаивают свои права на активную жизнь в обществе, могут осваивать и новые профессии, совершенствоваться в сфере своего привычного дела. Некоторые из них желают получить новейшие знания в области своей или смежной профессии (51). Проблема взаимосвязи социального стереотипа старости и личного выбора стратегии старения представлена в работе Л.И. Анцыферовой (6). Она выделяет два личностных типа старости, отличающихся друг от друга уровнем активности, стратегиями совладания с трудностями, отношением к миру и себе, удовлетворенностью жизнью. Представители первого типа мужественно, без особых эмоциональных нарушений переживают уход на пенсию. Они, как правило, заранее готовятся к этому событию, ведут поиск новых путей включения в общественную жизнь, планируют будущее свободное время, предвидят негативные состояния и события в период отставки. Люди, планирующие свою жизнь на пенсии, нередко воспринимают отставку как освобождение от социальных ограничений, предписаний и стереотипов рабочего периода. Под влиянием переживания свободы у человека выявляются новые способности, реализующиеся в увлекательных занятиях. У многих старых людей выход на пенсию связан со стремлением передать профессиональный опыт ученикам. Они испытывают тягу к воспитанию нового поколения, наставничеству. Занятие другим интересным делом, установление новых дружеских связей, сохранение способности контролировать свое окружение порождают удовлетворенность жизнью и увеличивают ее продолжительность. Картина поведения представителей второго типа людей, вышедших на пенсию, иная. Вместе с отходом от профессиональной деятельности у них развивается пассивное отношение к жизни, они отчуждаются от окружения, сужается круг их интересов и снижаются показатели тестов интеллекта. Они теряют уважение к себе и переживают тягостное чувство ненужности. Эта драматическая ситуация — типичный пример потери личностной идентичности и неспособности человека построить новую систему идентификации (6). Б. Ливехуд также отмечает, что последние годы переживаются по-разному. Одни старые люди отмечают, что снижение социальной активности помогло им понять самих себя и реально и глубоко ощутить слова «Христос во мне». Другие старые люди отчаянно цепляются за жизнь, которая медленно уходит от них [цит. по (51)]. Рассматривая вопрос о различии продуктивности субъекта жизни в зависимости от уровня его личностного развития, Л.И. Анцыферова выделяет следующие критерии типов поступательного развития личности в поздние годы: лишился ли человек работы в эти годы, или он продолжает свою профессиональную деятельность; на какие ценности ориентирована его активность в период поздней взрослости (7). В этом случае, если индивид очутился в ситуации отставки, перед ним встает трудная задача — реализовать свои возможности в новых видах деятельности, нередко требующих изменения образа жизни. Решению этой задачи поможет актуализация тех ранних фрагментарных Я-образов, которые возникли как результат опробования человеком себя в разных жизненных ролях. Именно с этих позиций можно интерпретировать описания Эриксоном жизни некоторых старых людей. Первый тип называется «прометеевым», и к нему относятся личности, для которых жизнь — непрерывное сражение. В поздние годы такие люди продолжают сражаться с новыми трудностями — возрастными болезнями. При этом они стремятся не только сохранить, но расширить субъективное пространство своего жизненного мира. Испытывая, в конце концов, необходимость в опоре на других, они принимают лишь ту помощь, которая завоевана ими. Это люди, сохранившие активность благодаря жизнестойкости и упорству духа. Они — субъекты своей жизни. Заметив у себя нежелательные изменения, они изобретательно компенсируют их, не снижая самооценки (7). Другой тип, представители которого тоже отличаются активным отношением к жизни, носит название «продуктивно-автономный». Как в ранние, так и в поздние периоды жизни личности такого типа ориентированы на высокие достижения, успех, который обеспечивается многообразными стратегиями. Они самостоятельны, критически относятся к разным социальным стереотипам и общепринятым мнениям (7). Люди, жизненный путь которых отличается дерзанием, креативностью, успехом, конструктивно относятся и к спутникам старости — ухудшению физического состояния, появлению разных болезней (46). Своеобразно протекает процесс старения у выдающихся творческих личностей, имеющих возможность до глубокой старости продолжать свою креативную жизнь. Во многих случаях жизненный путь таких людей — это сплав счастья и страданий, чередование моментов потери и обретения нового смысла своей жизни. К числу причин, вызывающих у них острое чувство недовольства собой, относятся, в частности, исчерпанность намеченной ранее жизненной программы, расхождение между масштабностью творческого дара и весьма неполной его реализацией в результатах деятельности. Один их вариантов жизни на стадии поздней взрослости представлен в уникальном документе — психологической автобиографии К. Роджерса. В ней выдающийся ученый особенно детально анализирует свою жизнь от 65 до 75 лет. Этот анализ — ценный вклад в акмеологию. Описываемое десятилетие характеризуется поразительной продуктивностью научной, научно-организационной, психотерапевтической и педагогической деятельности ученого [цит. по (46)]. В индивидуально-психологическом и социальном плане деятельность старых людей может быть более богатой в духовном отношении, направленной на утверждение нравственных ценностей своей повседневной, обыденной жизни. По критерию ориентации на ценности добра, справедливости, истины можно выделить два типа старения людей: 1) реализующих себя путем утверждения нравственных ценностей и 2) не достигших высокого уровня морального развития, часто преступающих в своих действиях нормы нравственности (46). В работах Эриксона выявлены некоторые условия формирования неполноценных в нравственно-духовном отношении личностей. К этим условиям относятся: рано возникающее чувство безжалостности; недоверие к миру и отчуждение от окружающих; неприятие даже близких людей; отсутствие потребности заботиться о других и т.п. А. Эллис обнаружил сходный тип людей. Обобщенное негативное отношение к миру выражается в характерных для них высказываниях, начинающихся словами: «Я ненавижу», «Я теперь не могу» и т.п. Интегрируясь в поздние годы, эти позиции становятся преградой для поступательного общения личности: человек относится с недоверием к любой новой информации, а также к ее источнику, он отчуждается от быстро меняющейся социальной действительности. Иногда люди этого типа агрессивны, чаще же замыкаются, окружая себя плотным кольцом психологических защит. Несомненно, что эти проблемы связаны с нарушением когнитивного компонента Я-концепции. Социальные стереотипы, шаблоны воздействуют на субъективные отношения человека не только к социуму, но и к себе. Особенно они влияют на самовосприятие пожилых людей, так как оценочный критерий в их Я-концепции был обозначен в других социальных условиях. Человеческое существование принимает форму исторического бытия, которое всегда включено в историческое пространство и неотделимо от системы знаков и отношений, лежащих в основе этого пространства (46). Другой важный момент, который следует учитывать в связи с анализом специфики Я-концепции пожилых людей в аспекте стереотипов старости, состоит в культивировании в обществе шаблонов социального статуса этой возрастной группы. Результаты эмпирических исследований показывают, что многие характерные черты пожилых обусловлены распространенными в обществе негативными стереотипами восприятия стариков как людей бесполезных, интеллектуально деградирующих, беспомощных. И многие пожилые интериоризируют эти стереотипы, снижают собственную самооценку, боятся своим поведением подтвердить отрицательные шаблоны. Я-концепция этих людей в большинстве случаев (в терминах К. Роджерса) не конгруэнтна их самости, она блокирует реальные возможности и предопределяет негативную направленность в психологическом развитии (46). Есть часть пожилых людей, которые концептуально не приемлют подобные «социальные интервенции» в своем психофизическом самосознании, однако не находят в себе ресурсов противостоять негативному мнению. С другой стороны, испытывая тревогу и страх подтвердить своим поведением эти социальные штампы, они стараются по возможности изолироваться от общества (по их мнению, недружественного и агрессивного). Так выглядит достаточно характерный аргумент пожилых людей, еще сильных и здоровых физически, но в связи с бытовыми условиями не очень уверенных в своих возможностях (например, перейти улицу в гололед или войти в переполненный транспорт). Они испытывают страх быть укоряемыми, услышать обидные реплики в свой адрес и откровенный антагонизм. Такие ситуации переживаются ими как «социальное падение» (причем более значительное, если эти люди в молодости имели значительный социальный статус и ощущали себя уверенно и свободно) (46). В кратком введении мы попытались дать современное определение старости как возраста жизни с позиций геронтологии и психологии, а также выделить те научно-исследовательские и социальные факторы, которые способствовали тому, что старость стала разделом психологии развития. Особое внимание было уделено современным социальным стереотипам старости и их влиянию на типы адаптации к старости и совладанию с нею. Закончить введение следует описанием кризиса идентичности, разделяющего зрелость и старость, образно говоря, открывающего «врата старости». В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев назвали его кризисом «откровения Инобытия» (51). По мнению авторов, этот кризис протекает в 55—65 лет и сущность его заключается в том, что взгляд человека окончательно обращается вовнутрь. Кажется, что все ценностные ориентиры необходимо пережить заново. Человек начинает готовиться к иному бытию и проводит серьезную ревизию прожитой жизни. По мнению В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева, этот кризис обостряется «истаиванием деятельностной формы бытия» (51). Рано или поздно, но наступает период, когда человек уже с трудом может оперировать грузом предметного содержания своей деятельности, он «поглощается» предметом и «умирает» в предмете, воплощаясь и реализуясь в нем. Так, мать и отец воплощаются в детях, как предмете своих родительских усилий в своей воспитательной деятельности, учитель — в ученике, как предмете образовательной деятельности и т.п. Этот груз предметного содержания, достаточно тяжелый сам по себе, удесятеряется тем, что в непрерывном процессе развития жизни зарождающееся новое содержание уже грозит отодвинуть его в прошлое, заменить своим, новейшим. Открытия устаревают; у детей рождаются свои дети (внуки), требующие другого воспитания в изменившихся условиях; бурно меняется технология, иной становится предметная среда обитания человека. Отменить прогресс нельзя. Но трудно спокойно смотреть на то, как устаревает, отходит на второй план, а затем в небытие то, что было сделано с таким трудом, ценой огромного напряжения. Все это может вызвать не только «предметную смерть», как
|