В том числе в теории игр

Модель рационального выбора, лежащая в основе ортодоксального экономического анализа, вызывала сомнения по нескольким пози­циям. На поверхности лежало возражение, что она не объясняет, как люди принимают свои решения или описывают их. Другим, тоже поверхностным возражением, как мы видели, было то, что людям не хватает информации, чтобы действовать рационально. Люди не всеведущи, но решения при неполной информации рацио­нальны, если издержки получения дополнительной информации превышают возможные выгоды от способности принять лучшее ре­шение. В подобных обстоятельствах решение с полной информаци­ей, которое принимает индивид, не способный ранжировать свои задачи, должно быть иррациональным! Еще одно поверхностное воз­ражение против модели рационального выбора заключается в том, что некоторые люди не вполне рациональны и что у всех нас есть какие-либо отклонения от рациональности. Экономическая теория занимается объяснением и предсказанием скорее тенденций и аг­регатов, чем поведения отдельных людей; при достаточно большой выборке случайные отклонения от нормального рационального по­ведения взаимно уравновешиваются.

Более серьезное возражение таково: возможно, в силу того, что наше сознание сформировалось при социальных условиях, отличных от современных, человеческое поведение проявляет систематические отклонения от рациональности. Такие экономисты, как Ричард Та­лер¹⁰, а также некоторые психологи предоставили свидетельства того, что большинство из нас склонны к заблуждению относительно невоз­вратных издержек или «выбрасыванию» хороших денег после пло­хих. Другими словами, при принятии решений мы не можем игнори­ровать издержки, которые, будучи уже затраченными, не могут быть изменены принятием решения. По наблюдению этих авторов, мы склон­ны поддаваться «эффекту обладания», т. е. ценим больше то, что име­ем, а не аналогичную вещь, которой у нас нет. Например, мы можем отказаться продать за 100 долл. наручные часы, хотя сами не заплати-

¹⁸ См. Richard H. Thaler. Quasi Rational Economics (1991).

Природа экономического мышления

ли бы за такие же больше 90 долл.¹' Мы также производим «чрез­мерное дисконтирование», т. е. для нас текущие удовольствия и стра­дания имеют в иррациональной степени больший вес, чем будущие, например мы переедаем, зная, что вскоре пожалеем об этом (будущие страдания).¹⁸ Мы также придаем намного больший вес мгновенным живым впечатлениям, чем тому, о чем читаем («эвристическая выде-ленность»).

Некоторые из этих явных отклонений от рациональности можно объяснить в терминах рационального выбора. Эффект обладания мо­жет быть следствием некоторого сочетания: 1) эффектов благососто­яния (наши предпочтения изменяются при изменении нашего благо­состояния, и мы становимся более или менее богатыми в зависимости от того, обладаем ли благом, о котором идет речь); 2) излишка потре­бителя (см. п. 1.2) (взгляните на рис. 1.2 и вспомните, что каждый, обладающий благом, за исключением предельного покупателя, ценит это благо выше рыночной цены; таким образом, обладающие благом как класс в среднем оценивают его выше, чем не обладающие им); 3) рациональных адаптивных предпочтений, т. е. мы приспосаблива­емся к тому, что имеем, и несем дополнительные издержки, если при­ходится адаптироваться к чему-то новому.¹⁹ Индивид, потерявший зре-

¹⁷ См., например, Elizabeth Hoffman & Matthew L. Spitzer. Willingness to Pay Vs. Willingness to Accept: Legal and Economic Implications, 71 Wash. U. L. Q. 59 (1993).

^1S Если рассуждать более тонко, наше дисконтирование чрезмерно по отношению к риску смерти. Рациональный индивид, выбирая между воз­можными действиями, использует дисконтирование, чтобы уменьшить буду­щие издержки и выгоды, когда бы они ни произошли, до текущей ценности, тем самым делая возможным сравнение будущих состояний друг с другом и каждого из них с текущим состоянием. Объективная оценка текущего и будущего потребления подразумевает дисконтирование будущих издержек и выгод по ставке, равной вероятности остаться живым в соответствующий момент будущего. Для большинства людей в большинстве возрастов эта веро­ятность намного выше, чем косвенно заложенная в учетной ставке 2 или 4%, соответствующей обычной оценке реальной (т. е. содержащей поправку на инфляцию) учетной ставки. Текущая ценность 1 долл., который будет полу­чен через 40 лет, составляет лишь 21-45 центов при учетной ставке 2-4%. При допущении об объективной оценке текущего и будущего потребления это подразумевает, что вероятность того, что средний 30-летний человек до­живет до 70 лет, составляет 21-45%. На самом деле эта вероятность состав­ляет 75%. Возможное объяснение этого расхождения заключается в том, что ориентированное на будущее «я» 40-летнего индивида не может доминиро­вать над его «я», ориентированным на настоящее, недостаточно альтруистич­но по отношению к его будущему «я» в 70-летнем возрасте или то и другое сразу. Об индивиде как вместилище различных «я» см. дальнейшие рассуж­дения и работу Richard A. Posner. Are We One Self or MultipleSelves?Implications for Law and Public Policy, 3 Leg. Theory 23 (1997).

Иррациональность и гиперрациональность, в том числе в теории игр 25

ние в результате несчастного случая, должен понести издержки, чтобы приспособиться к своему новому состоянию; но слепой, который по небрежности доктора не смог вновь обрести зрение, уже приспособил­ся к тому, чтобы быть слепым, так что его утрата (будущей) способно­сти видеть связана с меньшими издержками, чем потеря зрения для зрячего. V,',.?

Чрезмерное дисконтирование можно объяснить предположени­ем, согласно которому личность есть последовательность отдельных «я», «пребывающих по очереди» в одном и том же теле; каждое из них рационально, но у каждого есть свои интересы, отличные от интересов других «я» (см. п. 6.12). Как и в этом примере, явные систематические отклонения от рациональности являются по мень­шей мере испытанием для теоретика рационального выбора, побуж­дающим к более тщательному рассмотрению природы рационально­го поведения.

Традиционная экономическая теория обычно подразумевала (за исключением спекуляций по поводу картельного поведения и неко­торых других случаев), что люди принимают решения без учета реак­ций других людей. Если цена некоторого продукта снижается, потре­бители покупают больше, не думая о том, что тем самым они могут привести к повышению цены. Причина отсутствия у них беспокой­ства об этом заключается в том, что влияние решения каждого потре­бителя на цену пренебрежимо мало (потребитель «принимает цену»), тогда как издержки потребителей по совместной координации своих действий чрезмерно велики. Однако в некоторых ситуациях рацио­нальный индивид, принимая решение о своих действиях, рассматрива­ет вероятные реакции других субъектов; иными словами, он действует стратегически. Это сфера применения теории игр, которая широко используется современными теоретиками, поскольку они придают боль­шое значение стратегическому поведению во многих областях, интере­сующих экономистов, в том числе экономических аналитиков права.

Теория игр ярко контрастирует с затруднениями модели рацио­нального выбора, которые мы рассмотрели ранее, так как подразумева­ет, по крайней мере в своей наиболее чистой форме, даже более высо­кую степень рациональности, чем принята в ортодоксальной эконо­мической теории. Рассмотрим следующую «игру» (т. е. стратегическую ситуацию). Монополист сталкивается с перспективой вступления на рынок другой фирмы. Если монополист назначит цену, которая ниже его издержек (и предположительно ниже издержек вновь входящего), он воспрепятствует этому входу, заставив вновь входящего нести убыт­ки. Но монополист потеряет много денег в процессе препятствования входу, продавая свой продукт по цене ниже издержек. Фактически он

¹⁹ Другое совместимое с рациональностью объяснение эффекта облада­ния см. в п. 3.13.

Природа экономического мышления

вполне может — предположим, так и происходит, — потерять больше, чем в случае, когда он сохраняет монопольную цену, сокращает объем выпуска и в результате разделяет рынок с вновь вошедшим.

Предположим, на рынке «есть пространство» только для двух фирм. Может ли монополист все равно снизить свою цену, думая: «Если я назначу цену ниже издержек, вновь входящий будет знать, что я не блефую, так как он поймет, что, теряя деньги в кратко­срочном периоде, я делаю ценные инвестиции в создание репутации, которая охладит пыл других претендентов на мое монопольное положение»? Оказывается, что рациональная позиция, приписывае­мая монополистом потенциальным вновь входящим, может быть иной. Предположим, существует 10 потенциальных входящих. Даже если первые 9 откажутся от намерения войти на этот рынок в результате угрозы назначения цены ниже издержек со стороны мо­нополиста, десятый не откажется. Он поймет, что в ситуации, когда есть только один потенциальный входящий, монополист выиграет больше, если разделит рынок с ним, чем если назначит цену ниже издержек. Вспомним, что назначение цены ниже издержек имеет смысл для монополиста только для приобретения репутации, кото­рую можно использовать против будущих входящих. Если будущих входящих больше нет — единственный возможный входящий уже вступил на рынок, — монополист уже не может получить выгоду от инвестирования в репутацию, способствующую сдерживанию входа, поэтому он не будет назначать цену ниже издержек. Зная об этом, последний потенциальный входящий вступит на рынок — но так же поступит и первый. Ведь первый знает, что монополист, предви­дя крах своей схемы при вступлении последнего входящего, не бу­дет иметь стимулов использовать эту схему против девятого (при гарантированном вступлении десятого ничего не выигрывается от создания репутации путем вытеснения девятого), а стало быть, и против восьмого, и так далее вплоть до первого. (Этот способ реше­ния задач теории игр, когда мы отталкиваемся от последнего хода игры, называется «обратной индукцией».)

В этом примере особенно поразительна (и это достаточно часто встречается в теории игр) его чувствительность к допущению о том, что каждый задействованный в нем субъект не только ведет себя совершенно рационально, но и подразумевает (причем совершенно правильно подразумевает), что все остальные также ведут себя совер­шенно рационально. Ортодоксальная экономическая теория не зави­сит от подобной гиперрациональности, но и не все приложения теории игр зависят от нее.

Рассмотрим следующий известный пример: федеральный за­кон запрещает колледжам выдавать сведения об успеваемости сту­дента потенциальному работодателю или другому образовательному учреждению без разрешения студента. В подобном разрешении по-

Иррациональность и гиперрациональность, в том числе в теории игр 27

чти никогда не отказывают. Теория игр позволяет объяснить, поче­му. Предположим, ни один студент не дал разрешения, тогда рабо­тодатель, получив заявление от студента колледжа, должен предпо­ложить, что студент имел средние оценки — что же еще он может предположить? Любой студент, имеющий оценки выше средних, по­страдает от этого предположения, поэтому все такие студенты дадут разрешение своим колледжам на предоставление сведений об успе­ваемости. В конце концов, все студенты, оценки которых выше сред­них, дадут такое разрешение. Таким образом, теперь, когда работо­датель получит заявление от студента, не давшего разрешение на предоставление сведений о своей успеваемости, работодатель пред­положит, что данный студент находится примерно в середине ниж­ней половины распределения средних баллов, так как все студенты из верхней половины раскрыли свои оценки. Таким образом, каж­дый студент третьей четверти (т. е. находящийся в верхней полови­не нижней половины распределения средних баллов) проиграет от утаивания и потому раскроет свои оценки. В конце концов только студент с самыми низкими оценками ничего не выиграет от разгла­шения своих оценок — и его отказ от разглашения выдаст его рейтинг столь же безошибочно, как и при разглашении. Таким образом, простая теория игр показывает, почему закон о тайне све­дений об успеваемости оказался неэффективным. Пример иллюст­рирует то, что теоретики игр называют «объединяющим равновеси­ем», при котором (в отличие от «разделяющего равновесия») стра­тегическое поведение не позволяет людям с различными предпочтениями действовать неодинаково. Процесс рассуждений, требуемых для достижения объединяющего равновесия в случае с успеваемостью студентов, не столь сложен, чтобы требовать гиперра­циональности.

Теперь вернемся к примеру с ценой ниже издержек и предполо­жим, что каждый из 10 потенциальных входящих в равной степени имеет возможность войти первым. Каждый будет иметь стимул к выжиданию, зная о том, что существующий продавец может иметь стимул к продаже по цене ниже издержек при вступлении первого входящего, чтобы показать свое нежелание пускать конкурентов. Это подобно ситуации человека, у которого есть шесть патронов в писто­лете и который сталкивается с десятью нападающими. Ни один из нападающих не захочет атаковать первым, так что атаки может вооб­ще не произойти, хотя она явно должна увенчаться успехом. (На са­мом деле это более определенная ситуация, чем случай ценообразова­ния ниже издержек; защищающийся ничего не потеряет, если выстре­лит по первым шестерым нападающим, так что любой, атакующий первым, знает, что по нему выстрелят.)

Если экономическую теорию определить как теорию рацио­нального выбора и учесть, что теория игр является теорией рационалъ-

Природа экономического мышления

ного стратегического поведения, то теория игр становится частью эко­номической теории, причем частью со множеством потенциальных приложений в области права, поскольку право в значительной сте­пени имеет -дело со стратегическим поведением, и не только в при­веденных выше примерах с антимонопольным регулированием и студенческой успеваемостью, но и при контрактных переговорах, ведении судебных процессов и принятии правовых решений, а так­же во многих других областях. Однако в этой книге нет попыток систематического изложения теории игр. Эта теория содержит слож­ные аналитические методы и, как мы уже начали понимать, специ­ализированную терминологию — овладение ею требует чтения спе­циальной литературы.²⁰ Но учебник по экономической теории права не может избежать частых упоминаний стратегического поведения, и в этих случаях мы будем пользоваться простыми концепциями теории игр для наполнения анализа и подготовки читателя к более систематическому изучению этой очень важной аналитической тех­нологии. .,! ......

Рекомендуемая литература

1. Gary S.Becker. Nobel Lecture: The Economic Way of Looking at Behavior,

101 J. Pol. Econ. 395 (1993).

2. Harold Demsetz. Rationality, Evolution, and Acquisitiveness, 34 Econ. Inquiry

484 (1996).

3. Milton Friedman. The Methodology of Positive Economics, in his Essays in

Positive Economics 3 (1953).

4. John C. Harsanyi. Interpersonal Utility Comparisons, in The World of

Economics: The New Palgrave 361 (John Eatwell, Murray Milgate & Peter Newman eds. 1991).

5. Daniel M. Hausman. Essays on Philosophy and Economic Methodology (1992).

6. Richard A. Posner. The Problems of Jurisprudence, ch. 12 (1990).

7. Margaret Jane Radin. Contested Commodities (1996).

8. Decision Making: Descriptive, Normative, and Prescriptive Interactions

(David E. Bell, Howard Raiffa, & Amos Tversky eds. 1988).

9. Public Choice and Public Law: Readings and Commentary (Maxwell L. Stearns

ed. 1997).

Вопросы

²⁰ Прекрасным учебником по теории игр для юристов является работа Douglas G, Baird, Robert H. Gertner & Randal C. Picker. Game Theory and the Law (1994).

Вопросы

.--- 1. Был бы смысл изучать экономическую теорию, если бы ресурсы не были редкими? Можно ли назвать современное общество США обществом редкости? Время от времени говорят, что ощущается нехватка врачей, бензина или чего-либо еще. Чем эти случаи отличаются от ситуации редкости всех ценных товаров?

2. Что определяет человеческие потребности? Является ли этот вопрос экономическим? Являются ли человеческие потребности ненасыщаемыми? Как этот вопрос соотносится с экономической наукой?

3. Предположим, все люди неэгоистичны, доброжелательны и альтруис­тичны. Будет ли экономическая наука в этом случае иметь отношение к упорядочиванию общества? Как альтруист производит аллокацию ресурсов? Может ли он использовать рынок, т. е. продавать назвавшему наивысшую цену, вместо того чтобы отдавать блага даром? Почему?

4. Рынок является лишь одним из методов аллокации ресурсов в раз­личные способы использования. Другим способом могли бы быть админи­стративные решения, принимаемые государственным органом. В чем, по-ва­шему, различие этих методов?

5. Одним из видов издержек, возникающих при наказании взяточниче­ства, является более высокая заработная плата государственных служащих. Объясните это.

6. Объясните, как буфетная стойка в ресторане иллюстрирует концеп­цию предельных издержек.

7. Часто утверждается, что судебное разбирательство является слиш­ком дорогостоящим, и вместе с тем происходит слишком много судебных разбирательств. При каких допущениях оба утверждения могут быть истин­ными и при этом не нарушается экономическая логика?

8. На острове живут 25 (рациональных) львов и один барашек. Все львы знают число львов и барашков, но не знают, где находится барашек. Любой лев, съевший барашка, заснет и будет спать в течение часа. В течение этого времени он может быть съеден любым наткнувшимся на него львом. Будет ли первый лев, нашедший барашка, есть его? Будет ли ваш ответ иным, если имеется 11 львов, а не 25? А если 24?

9. Продолжая вопросы о животных, предположим, что вы любите блюдо, приготовленное из жареного молочного поросенка. Однажды вечером вы приходите в ресторан, где подают такое блюдо, и заказываете его. Официант сообщает вам, что на кухне есть несколько живых молочных поросят и пред­лагает выбрать одного из них, который будет убит и зажарен для вас. Пред­положим, для того чтобы зарезать поросенка и приготовить его, требуется ,20 минут. Вы отказываетесь от предложения, зная о том, что, увидев поросен­ка живым, вы не сможете решиться съесть его. Являетесь ли вы иррацио­нальным индивидом, если готовы съесть поросенка, не увидев его живым? Будете ли вы иррациональным индивидом, если, увидев поросенка, действи­тельно не сможете съесть его?