Мэр Хинн

Когда я был маленьким, мой отец был мэром Яффы. Он был крупный мужчина, около двух метров ростом и ста килограммов весом. Он был прирожденный лидер. Мой отец был могуч физически, обладал ясным умом и сильной волей. До того как осесть в Палестине, его семья переехала из Греции в Египет и уж потом в Яффу, что здесь было обычным делом. Этот город в годы моего детства был по-настоящему международным. Проходя по улице Рацель к Башенной площади, на которой располагались Башня Абдул Хамид Юбили с часами, каменная тюрьма и Великая Мечеть, выстроенная в 1810 году, можно было слышать французскую, болгарскую, арабскую речь. В ларьках и открытых кафе можно было найти самый разнообразный

выбор блюд - от пудинга до фалаффеля. (Фалаффель - арабское мясное блюдо, напоминающее шаверму. Прим. пер.)

Я ничем не выделялся в этом пестром мире: рожденный в Израиле, но не еврей; воспитанный в арабской культуре, но не араб; ученик католической школы, но крещенный в греческой православной церкви.

В этой части земли языки смешивались с легкостью. Я думаю, что каждый мог говорить по меньшей мере на трех или четырех языках. На арабском говорили дома, но в школе сестры католички учили на французском, за исключением Ветхого Завета, который преподавался на древнееврейском. И хотя я был еще маленьким, я помню, как Яффу с ее стотысячным населением просто захлестнула волна евреев из Тель-Авива, который стремительно рос на север. Сегодня этот конгломерат официально имеет двойное название: Тель-Авив-Яффа. Там проживает около четырехсот тысяч человек. Тель-Авив начал свое существование необычным образом. Это был еврейский эксперимент: в 1909 году шестьдесят семей в складчину купили тридцать два акра голых песчаных дюн на севере от Яффы и приступили к их освоению. Они устали от тесноты шумных арабских кварталов, где они жили. Поселение продолжало расти, пока Тель-Авив не стал крупнейшим городом в Израиле. Несмотря на то, что мой отец не был евреем, израильские руководители доверяли ему. Они были рады, что мэром стал человек, который способен работать в столь многонациональной среде. Мы гордились его многочисленными друзьями, среди которых было много известнейших людей. Отцу несколько раз предлагали стать послом Израиля в разных странах, но он предпочел оставаться в Яффе.

На семью же времени катастрофически не хватало. Положа руку на сердце, я могу сказать, что не слишком хорошо знал своего отца в те годы. Казалось, он был абсолютно неуловим, то встречаясь с какими-нибудь важными гостями, то выполняя официальные обязанности, представляя руководство Яффы. Он не был человеком, который любит показывать свои чувства, он был скорее строг, редко выражая свои привязанности и антипатии (зато мать была сама чувствительность). Я думаю, отчасти это объяснялось особенностями культуры. Мужчина должен быть мужчиной. Мы жили очень хорошо. Служба отца в правительстве позволила нам иметь собственный дом в фешенебельном районе; он был обнесен каменной оградой с усыпанным битым стеклом верхом в целях безопасности. Моя мать была "хозяйкой в доме" во всех смыслах этого слова -растить такую ватагу детей было нелегким делом.