Семинарское занятие 34. 3 страница

Не секрет, что правовую государственность подрывают и сами законодатели. Так было с законопроектом, принятым в январе 2001 г. Государственной Думой и уточняющим, сколько сроков можно быть руководителем исполнительной власти субъекта Федерации. Кажется, вопрос был предельно ясен. Федеральный закон, принятый в октябре 1999 г. ограничил пребывание губернатора двумя сроками. Решение вполне демократическое. Однако оно вступило в противоречие, с одной стороны, с претензиями губернаторов оставаться на своем посту хоть до конца жизни, с другой – с желанием центра продолжать работать с руководителями, которым можно доверять. Поэтому и возник такой вопрос, а с какого дня отчитывать два срока.

После чего появился законопроект, уточняющий начало отсчета – 6 октября 1999 г. (когда был принят федеральный закон), ограничения в два срока не были предусмотрены прежде уставами субъектов Федерации.

Так, поправка Георгия Бооса, принятая депутатами во втором чтении, отменила это условие «если»… И теперь все губернаторы и президенты республик как бы заново родились в октябре 1999г. Получилось, что губернаторы и президенты, за плечами которых уже есть два срока, могут приплюсовать себе еще два «ограниченных». История эта получила затем продолжение с уточнением с «избранным из избранных…». Затем, в мае 2001 г. Госдума отняла у губернаторов и президентов третий срок, правда, в мягкой форме. Так, депутаты 370 голосами предпочли вариант Бориса Надеждина, который предложил считать началом срока для руководителей территорий, где прежде не было в уставах ограничений по сроку, избрания после 19 октября 1999 года. Характерно, что этот закон был принят в первом чтении конституционным большинством. Под действие закона подпали девять «избранных»[46] руководителей субъектов Федерации вместо прежних 69, за которыми проект Б.Надеждина оставляет право идти на новый срок, несмотря на уже отработанные два: Кирсам Илюмжинов (Калмыкия), Валерии Коков (Кабардино-Балкария), Юрий Лужков (Москва), Владимир Платов (Тверская область), Михаил Прусак (Новгородская область), Валерий Сердюков (Ленинградская область), Юрий Спиридонов (Коми), Игорь Фархутдинов (Сахалинская область) и Минтимер Шаймиев (Татарстан).

Часть этих «избранных» уже воспользовались своим законным правом…

Кстати, в связи с этим последним законом необходимо кратко сказать и о качестве законов, принимаемых Государственной Думой в целом. В цивилизованных государствах не менее 70% законопроектов готовит правительство страны. Это – аксиома. Правительство детально прорабатывает каждый законопроект. У нас же, к сожалению, Правительство РФ, в 2000 г. подготовило только 24% от числа принятых Госдумой и Советом Федерации законов. В 2001 г. эта цифра превысила 60%[47]. Это, безусловно, прогресс. Однако, в целом, качество федеральных законов желает много лучшего. Как свидетельствует опрос фонда «Общественное мнение», 49% россиян недовольны действующими законами, удовлетворены ими всего 28%[48].

Довольно серьезной проблемой является образование большого числа юридических коллизий, несогласованностей, пробелов в действующем законодательстве, что служит показателем недостаточного профессионализма отечественного законодателя.

Законы, как известно, являются несущей конструкцией и служат системообразующим фактором правовой системы страны. Однако в последнее время в нашей стране наблюдается определенная девальвация законов. Нередко в форму законов облекается регулирование общественных отношений конъюнктурного характера и отношений, которые требуют совсем иных форм, например, законы о материальном и медицинском обслуживании семей умерших или погибших депутатов Городской Думы, или о переименовании отдельных городов, поселков, иных населенных пунктов. Такая тенденция ведет к нестабильности действующего законодательства: нередко только-только успевают принять, новый закон, как тут же вносят в него изменения. Так было, например, с Федеральным Конституционным Законом «О Правительстве Российской Федерации». Можно привести и такие примеры: новая редакция Российского Закона «О Центральном банке РСФСР» за четыре года (1994–1998 гг.) претерпела семь изменений, а Федеральный Закон «О государственных пособиях граждан, имеющих детей за три года (1994–1997 гг.) изменялся пять раз и т.д.. В науке и юридической практике принятие законов об изменениях и дополнениях действующих законов оценивается как определенный подрыв (нарушение) устойчивости правового регулирования. К девальвации законов следует отнеси и тот факт, что некоторые субъекты РФ стали принимать свои законы в форме конституционных законов. Такой вид законов предусмотрен Законом Республики Адыгея от 9 октября 1998 г. «О нормативных и иных правовых актах Республики Адыгея» (ст. 7). Так на сколько же правомерно принятие субъектами РФ конституционных законов? Вероятно, ответ на этот вопрос является отрицательным, поскольку у субъектов РФ (кроме республик) нет своих конституций. (Весьма противоречива в этом плане ст. 5 Конституции РФ). Есть, конечно, уставы, но это все же не конституции, поэтому адекватных конституционных законов они не могут принимать. Это подрывает и принцип равноправия субъектов РФ, который получил закрепление в действующей Конституции РФ (ч. 4 ст. 5). И, наконец, вряд ли следует субъектам РФ копировать федеральную систему законодательства. Как, известно, конституционные законы являются продолжением действия Конституции, непосредственно примыкают к ней и предназначены для целостного регулирования основополагающих государственно-правовых институтов (референдума, избирательного права, гражданства и др.). Конституционные законы должны приниматься в первоочередном порядке после вступления в силу новой Конституции (Ю.А. Тихомиров). Однако из предусмотренных в тексте Конституции РФ конституционных законов принято всего около половины, хотя Конституция РФ действует уже более семи лет. Это-пробел, недоработка парламента. То есть, можно сделать, вывод, что принятие законов в ранге конституционных является исключительным полномочием федеральных законотворческих органов.

Для того чтобы не девальвировать форму законов, необходимо четко определить, какие виды общественных отношений должны регулироваться именно законом. Думается, можно выделить примерно семь блоков общественных отношений, которые должны регулироваться именно в форме законов:

1. права, свободы, обязанности личности, их охрана, защита и условия реализации;

2. установление принципов организации, структуры, порядка формирования и деятельности государственных органов;

3. основополагающие вопросы федеральных отношений;

4. вопросы собственности (всех форм);

5. налоговые обременения для различных категорий налогоплательщиков и льготы по налогообложению;

6. основы правового регулирования;

7. общегосударственные нормативы природопользования и экологических стандартов. Возможно, что законом могут регулироваться и другие отношения, но это надо решать каждый раз с учетом значимости их в данный период и конкретной обстановки. Это должны быть действительно значимые для государства общественные отношения.

Довольно интересным, а где-то даже необходимым является обсуждение дискуссионного в юридической науке и практике вопроса о возможности законозаменяющего peгулирования, то есть когда вместо законов принимаются указы Президента РФ в том случае, если те или иные виды общественных отношений нуждаются в правовой регламентации, а соответствующий закон не принят и таким образом создается правовой вакуум, или пробел.

Учитывая то, что Конституционный Суд РФ своим решением oт 30 апреля 1996 г. ответил на данный вопрос положительно и признал допустимым законозаменяющее правотворчество Президента РФ, представляется, но оно вряд ли может удовлетворять по следующим основаниям:

во-первых, в данном случае происходит вторжение Президента в сферу законотворчества и тем самым подмена законодательной власти исполнительной;

во-вторых, происходит снижение престижа закона как акта высшей юридической силы и создается иллюзия о возможности решать ключевые, наиболее важные для общества проблемы как второстепенные;

в-третьих, действие закона подменяется подзаконным актом. Не случайно, что один из членов Конституционного суда РФ назвал это «указным» правом.

По мнению А.Н. Соколова[49] более рационально было бы использовать в подобных случаях делегированное законодательство. Для российской практики – это новый вид законотворчества, на общегосударственном уровне он не использовался и не предусмотрен Конституцией РФ. Но на региональном уровне делегирование нормотворчества предусмотрено. Так, в Законе Республики Адыгея «О нормативных и иных правовых актах» oт 9 октября 1998г. делегированным нормотворческим полномочиям посвящена cт. 5. В ней, в частности, установлено, что делегирование нормотворческих полномочий возможно не только внутри данного субъекта РФ, но и между органами государственной власти Республики и федеральными органами государственной власти. При этом совершенно правильно указывается, что в акте о делегировании должны быть предусмотрены: какое конкретное полномочие делегируется и по каким именно вопросам; какому органу делегируются нормотворческие полномочия; на какой срок; установлена невозможность передачи делегированного полномочия другому органу; предусмотрен порядок компенсации дополнительных материальных и финансовых затрат на реализацию делегированного полномочия.

Данные положения вполне соответствуют практике тех государств, где допускается делегирование законотворчества, например, в Швеции, Франции, Мексике и др.

Что касается нашей страны, применимо ли делегированное законодательство у нас, в России. В принципе отечественная практика отрицательно относится к передаче законодательных полномочий исполнительной власти, в том числе Правительству РФ. В то же время в некоторых случаях можно было бы заимствовать этот опыт. Если общество находится в стадии реформирования, коренных изменений, динамичного развития, то вполне возможно делегированное законотворчество как форма оперативного реагирования на возникшие общественные потребности. Очевидно, можно было бы применить делегированное законотворчество в порядке правового эксперимента на определенной территории или по указанному кругу вопросов. И если правовой эксперимент себя оправдает, то можно его применить в более широком масштабе. В то же время надо иметь в виду, что данная форма законодательства требует прочных укоренившихся традиций демократии, законности с тем, чтобы не было попыток злоупотребления этой формой законов и присвоения исполнительной властью функций законотворчества.

Дело в том, что политическая ситуация требует выбора формы закона с таким расчетом, чтобы закон действовал, реализовался. И здесь важна своевременность принятия закона, иначе он не будет эффективным. Проблемой является и то, что 13,5 из 61 тысячи километров государственной границы России не имеют до сих пор правового статуса[50]. Закон там не торжествует. Большим злом для правовой государственности в России является коррупция. Она подрывает и устои государства, и грубо попирает права и свободы граждан. В связи с этим отметим некоторые концептуальные аспекты борьбы с коррупцией.

Коррупция это явление антисоциальное, – правонарушение. В государственно-организованном обществе коррупция, исходя из общей теории права, естественная для него характеристика. Нет государства, где нет коррупции. Следовательно, покуда и поскольку будет существовать такое общество – коррупция будет сопутствовать ему. Это означает, что необходимо будет вести постоянную, планомерную организованную борьбу с этим явлением. Важно установить регулируемый уровень этой коррумпированности. У нас в современной России коррупция – это образ жизни. Причины этого – формирование при правлении Президента РФ Б.Н. Ельцина экономико-правовой модели бюрократического паразитического капитализма. Такой (паразитический) капитализм ничего не строи, проедает старое (и кредиты), вывозит все награбленное границу. Так, в нашей стране, согласно официальным данным, 1 млн. 200 тысяч чиновников (для сравнения, в СССР их было 18 млн.), 60% из которых коррумпированы[51]. Еще К. Маркс отмечал, что бюрократия рассматривает государство как свою частную собственность. За время правления Б.Н. Ельцина, слабого, немощного Президента, не профессионала, без политической воли, государственный общенародный сектор в значительной мере был разворован. В современной России особенности нынешней коррупции проявляются в следующем:

1) хищение бюджетных средств;

2) проникновение криминала во власть;

3) приватизация госсобственности в интересах организованных преступных сообществ.

О коррупции государственных служащих постоянно говориться не только в СМИ, наших и зарубежных, но и на высоком государственном уровне[52]. Однако реальные сдвиги в борьбе с этим явлением практически ничтожны.

Подтягивание правоохранительных органов России стало интегральной частью цели президента В.В. Путина по «консолидации государства». Для обеспечения своих усилий он, тем не менее, предпочел назначить на ключевые посты своих союзников, в основном выходцев из Санкт-Петербурга, подрывая таким образом сами принципы продвижения по заслугам, которые он стремится установить.

В выступлении в Совете Федерации в мае 2002 года Генеральный прокурор РФ Владимир Устинов призвал к разворачиванию карательных компаний против коррупции, в том числе и внутри самих правоохранительных органов[53]. В связи с этим два агентства подозреваемых в коррупции – таможня и Государственная инспекция безопасности дорожного движения – стали предметом особого разбирательства в 2001–2002 годах. Общее число работников ГИБДД было сокращено в целом по стране на 15%, в то время как оставшиеся выиграли от повышения зарплаты[54].

Политическим фактором, оказывающим определенное воздействие на правовое сознание сотрудников ОВД в условиях деполитизации и деидеологизации всей правоохранительной системы, можно считать отношение к правоохранительным органам со стороны гражданского общества. Оно принимает особое значение в связи с проблемой построения в нашей стране правового государства. Несмотря на деидеологизацию общества, сотрудник милиции в массовом сознании большинства населения, особенно старшего поколения, ассоциируется как проводник политического режима, стоящего у власти.

Отношение же к органам правопорядка и суда со стороны гражданского общества проще представить в виде общественного мнения, которое проявляется как на обыденном уровне, так и на высшем. Затронутый обыденный уровень, представленный в виде отношения к данным категориям юристов со стороны простых граждан и определили, что это отношение в последние годы заметно ухудшилось. Критическое отношение к правоохранительным органам и суду наблюдается и со стороны СМИ и политических деятелей, а так же со стороны некоторых высокопоставленных государственных чиновников. Все эти социально-политические факторы отрицательно влияют на правовое сознание юристов.

Ликвидация милицейских банд, прежде всего, «дело оборотней в погонах», использовалась на всю катушку для политического пиара некоторых государственных деятелей. Негативным результатом той громкой зачистки при всех прочих достоинствах стало катастрофическое падение авторитета милиции и вызревание корпоративных конфликтов между различными подразделениями.

В основе коррупции лежат кланово-олигархические отношения, которые развивались на фоне умышленного ослабления правоохранительной системы. Каким образом бороться, как переломить этот процесс? Все это крайне негативно сказывается на всей общественной жизни России и, прежде всего на «качестве жизни» рядового гражданина.

Думается, что к этому следует подойти и с концептуальных позиций.

Во-первых, в борьбе с коррупцией заключается в том, чтобы заставить систему (государство) работать и изменить модели поведения людей. Прежде всего, должна четко работать система контроля: финансового, – здесь нужна и финансовая разведка, и финансовая полиция; банковского, таможенного, налогового и т. д.

Важное значение, в данном ракурсе, имеет также стабильность высшего руководства – Президента и премьер-министра. Ведь гражданское общество в значительной степени зависит от стабильности этого руководства и наличия у него политической воли.

Во-вторых, надо отлучить чиновника от «кормушки», надо ограничить власть чиновника. Сделать это необходимо путем продуманной правовой регламентации соответствующих общественных отношений: упрощения лицензирования, совершенствования уголовного законодательства о преследовании коррупции, жестком запрете «отмывания» финансовых средств и др., – и значительного сокращения чиновничьих структур «сверху» – «донизу». Прав был губернатор Красноярского края А. Лебедь, говоря о засилье федерального чиновничества на территории региона: 49264 федеральных чиновников, не считая ФСБ, о котором информация закрыта, то есть более чем трехкратное превосходство по отношению к региональному чиновничеству. Имеется даже подразделение министерства иностранных дел, хотя ни одного метра внешней границы у края не имеется[55].

В-третьих, сделать более жестким, четким и прозрачным процесс «назначения во власть» – отбор, тестирование будущих чиновников с привлечением данных правоохранительных органов.

В-четвертых, сегодня власть должна быть организована таким образом, чтобы это была власть собственников, контролируемая собственниками, ориентированная на интересы собственников, открытая для их всестороннего и эффективного воздействия. Важнейшие государственные решения должны приниматься непосредственно людьми, обремененными собственностью, то есть предельно четко понимающими свою ответственность за возможные негативные последствия. Совершенно справедливым будет вопрос: а как же народ, его интересы? Народ – это не только пролетариат, которому нечего терять, кроме своих цепей. Народ – это и есть собственники. Так, во всяком случае, обстоят дела в высокоразвитых странах. Поэтому непременным залогом реализации реформ должно быть быстрое осуществление известной установки крупнейшего экономиста ФРГ Людвига Эрхарда: «Собственность для всех!». Это и послужило основой такого феномена, как «германское экономическое чудо». Власть, контролируемая собственниками, начинает работать в интересах народа, состоящих из собственников. Но «собственность для всех» означает и смерть бюрократического аппарата, который беспардонно разворовывает богатство государства, как отметил А.И. Солженицын. В Швеции, как известно уже более полувека построен «шведский социализм». Необходимо отметить, что там, в руках государства всего только 6% всей собственности страны. Акционирование, кооперирование и другие аспекты «врастания» граждан в собственность одновременно решают проблемы социального партнерства.

В-пятых, разработка мер организационно-правового характера по комплектованию соответствующих учебных заведений по подготовке профессиональных государственных служащих и сотрудников правоохранительных органов лицами с высокими моральными и деловыми качествами.

В-шестых, государство последовательно должно быть специфическим образом «вверено судам». Так, по крайней мере, решен вопрос в ФРГ, где имеются суды 5 юрисдикций. А, например, у нас в недалеком прошлом, в СССР, на 289 млн. человек населения приходилось 15 тысяч судей, что было на 2 тысячи меньше чем на 61 млн. населения в ФРГ. Безусловно, продвижение в этом направлении у нас есть. Сейчас в РФ уже более 16752 судьи, создана необходимая правовая база для судоустройства и судопроизводства. Остается, тем не менее, острая злободневная проблема: профессионализм судьи и его нравственные качества, которые желают значительного их совершенствования. Ведь фактически над судьей – никакого контроля, кроме «голубого неба», да его совести.

В-седьмых, формирование нового правового сознания и новой правовой культуры. Мало зафиксировать права человека и гражданина в юридических актах. Мы уже имели сталинские, брежневские конституции. Закон хорошо работает только тогда, когда становится элементом общественного правосознания. А господствующее в нашей стране правосознание и адекватная ему политическая культура насквозь пропитаны духом этатизма и патернализма. И пока ситуация не изменится кардинальным образом, самые передовые юридические нормы будут действовать в полсилы, поскольку общество фактически их не приняло. По своему национально-психологическому менталитету оно не было готово принять их.

Изменяющиеся процессы правосознания тесно связаны и с изменением экономического положения в стране, и со сменой поколений, и со сменой политического руководства. Народу нужно преодолеть синдром «вонючего страха», который он унаследовал от социализма и который сидит буквально у него в генах[56].

Таким образом, в борьбе с коррупцией предпочтительнее метод организованного бюрократического капитализма, где высшая государственная власть контролирует чиновничество. Чиновники иногда в этих условиях подворовывают, но их, в случае чего, очень жестко наказывают[57].

Свобода слова является «титульной» ценностью демократии, но всегда ли ее используют позитивно? Сегодня средства массовой информации в освещении криминальной ситуации в стране ведут себя по принципу «лучше перегнуть, чем недогнуть». В погоне за популярностью или в угоду оппозиции официальной политической власти они выплескивают на страницы газет и на экраны телевизоров лужи крови, выбрасывают горы трупов. Речь не идет о достоверности всей этой информации, хотя и здесь в случаях взаимного опровержения или самоопровержения нет недостатка. Величайшие в условиях цивилизованного общества ценности – свобода слова и информации, плюрализм мнений эксплуатируются в стране таким образом, который превращает их в информационный террор населения. Так, средства массовой информации вызывают большую тревогу, которые не только не оказывают положительного воздействия на правосознание граждан, но и зачастую дают обратный эффект. Во многих материалах печати присутствует тема усиления потребительских проявлений психологии личности, отсутствует элемент дискуссионности в обсуждениях актуальных вопросов правовой культуры и правомерного поведения граждан.

Таким образом, без общественного уважения к правосудию и правоохранительным органам, уважения несовместимого с поставленным на поток информационным «ерничаньем» по поводу юридической практики, институты демократии и правовой государственности будут только нелепыми декорациями.

Отмечая влияние идеологического фактора, следует подробнее остановиться на проблеме общегосударственной правовой идеологии, которая, «надо признать, не существует ни в каком проявлении»[58]. В современной России имеет место «отсутствие действенной гуманистической идеологии, построенной на признании приоритета общечеловеческих ценностей»[59]. С.С. Алексеев по этому поводу говорит, что «ныне в России возникла и даже приобрела определенную остроту идеологическая проблема «национальной идеи». Данная идея должна определять жизнь современного общества»[60].

Представляется, что «национальная идея», общечеловеческие ценности, правовая идеология, право в целом и человеческий фактор являются взаимодействующими категориями. «Для общества в целом идеологический вакуум вреден, потому что все равно будет заполняться какими – то вредными течениями, в том числе самого худшего толка»[61]. Безусловно, наличие правовой идеологии, основанной на гарантированности прав и свобод человека, необходимо государству, гражданскому обществу и каждому индивиду. Идеология должна обладать таким качеством, как единство всех взглядов и интересов, существующих в обществе, где главным мерилом будет право.

Важно отметить, что необходимость сплочения всех членов общества в целях прогресса России отмечается и в специальной литературе[62]. Справедливо подчеркивается, что выход страны из переживаемого социально-политического, экономического, духовного кризиса возможен лишь в результате осознания всеми социальными силами, партиями, элитами интересов государства в качестве высших ценностей общества.

Важным правовым фактором преодоления деформации правового сознания общества является изменения юридической политики Российского государства, утверждение в обществе идеи господства права. На сегодняшний день наблюдается отсутствие последовательности и достаточной радикальности в юридической политике государства, в частности, необходимости реформирования системы МВД, о чем уже отмечалось в печати. Как считает профессор Института правовых исследований транснациональной коррупции и организованной преступности, преподаватель Университета МВД: «В МВД есть люди, которые очень хорошо понимают, чем больна система, но все выстроено таким образом, что те, кто готов к ее реформированию, не нужны. Структура МВД не предполагает активности, и самостоятельности кого бы то ни было, кроме министров. Но и сам министр сдерживается теми сигналами, которые идут сверху. С реальными преобразованиями решено подождать, а ведь начинать надо именно с правоохранительной системы. Сначала нужно излечиться врачу»[63]. Как очевидно сегодня, ближайшая перетряска самого вертикально выстроенного ведомства страны пройдет в русле административной реформы, суть которой заключается в очередной структурной перестройке департаментов и главков: после определения и утверждения своих функций «подчищенные» подразделения заживут своей прежней жизнью. Такое уже было не однократно. Перед каждым новым министром президент ставит одну и ту же задачу – повысить эффективность. Как правило, все проходившие реформы МВД сводились к переименованию подразделений (например, ГАИ – стало ГИБДД). Эти перестановки воспринимались как реформа только дилетантами. Задачи, функции, стиль работы и методы оставались прежними. В июне прошлого года выдвигался на обсуждение проект закона «Об органах охраны правопорядка в РФ», который предусматривал глубокие преобразования в милиции: разделение ее на федеральную полицию, федеральные органы расследования, национальную гвардию и муниципальные органы охраны правопорядка. Этот законопроект подразумевал не только необходимость распределения налоговых поступлений таким образом, чтобы у муниципалитетов оставались средства содержать свою милицию, но и делегирование следственным комитетом, другими подразделениями МВД, налоговой полицией, Таможенным комитетом, ФСБ, прокуратурой своих полномочий на проведения следствия в единую Федеральную службу расследований.

Это стало своего рода революцией в правоохранительной системе страны – уже тот факт, что у прокуратуры остался бы только «надзор над соблюдением законности», неузнаваемо изменил бы весь внутриполитический ландшафт.

Безусловно, это только определенная основополагающая часть концептуального подхода к проблемам борьбы с коррупцией, и, конечно, эта тема требует дальнейшего осмысления.

Другая проблема России, на которой хотелось бы остановиться в свете принципов правового государства касается экономико-правовой модели российского общества. Определимся с тем, что такое экономико-правовая модель общества и как она влияет на правовую государственность.

Данным, экономико-правовым считаемся общество, в производственных отношениях которого господствует примат рыночного способа эквивалентного обмена и распределения. К сожалению, для нас, после развала тоталитарного социализма с централизованной экономикой в России не произошел цивилизованный переход к новой экономической системе с рыночным способом координации экономической деятельности и смешанной (общественной и частной) формами собственности на средства производства.

Думается, по логике вещей функции государства в экономико-правовом отношении должны были существенно измениться, ибо преобразования происходящие в государстве, в частности, в экономической деятельности предусматривают обычно в таких случаях выполнение трех основных функций, тесно взаимодействующих с рыночным механизмом: эффективность, справедливость и стабильность.

Эффективность призвана обеспечивать эффективное функционирование производства за счет демонополизации рынка, регулирования внешнеэкономических отношений и уровней потребления «общественных благ» в свете качества жизни.

Стабильность предусматривает сглаживания циклических уровней производства, инфляции и занятости населения.

Справедливость выступает в роли государственной функции перераспределения доходов в пользу малоимущих и неимущих, как бюджета социальной безопасности.

Юридическим основанием для конституционно-правового моделирования экономико-правовой модели российского общества является Конституция РФ 1993 года. В ней закреплен целый ряд конституционных начал, норм и принципов в области экономики, отражающих стандарты цивилизованного государства. К ним, прежде всего, следует отнести гарантии единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержку конкуренции, свободу экономической деятельности (часть 1 статьи 8)[64].

Основной закон – Конституция РФ исходит из того, что для экономической системы РФ характерна собственность в ее различных формах – частной, государственной, муниципальной и других. При этом все формы собственности признаются и защищаются равным образом (статья 8 Конституции РФ). В статье 9 Конституции РФ также устанавливается, что земля и другие природные ресурсы могут находиться в перечисленных выше формах собственности. Однако на практике изложенные конституционные принципы и нормы довольно противоречивы. Президент РФ В.В. Путин дает глубокий анализ данным противоречиям[65].

Соответственно, глубинные причины неустойчивости экономического развития России, которые связаны с экономико-правовой моделью общества, остаются прежними, медленно меняются базовые принципы экономики. Это обусловлено чрезмерным вмешательством государства в те сферы, где его не должно быть, и отсутствием там, где оно необходимо. Сегодня участие государства в собственности, предпринимательстве, отчасти в потреблении является излишним. Государство остается пассивным в создании единого экономического пространства страны, которое обязательно при исполнении законов, защите прав собственности. До настоящего времени сохраняется сырьевая направленность экономики. Доходы бюджета во многом зависят от динамики мировых цен на энергоносители. Мы проигрываем в конкуренции на мировом рынке, все более и более ориентирующемся на инновационные секторы, на новую экономику – экономику знаний и технологий. Значительная часть экономики до сих пор в тени.