Вместе с тем, несмотря на критику, и сегодня ни одна научная дискуссия не обходится без участия Маркса вне зависимости от того, спорят с ним или соглашаются с его аргументами.

Другая парадигма исследования конфликтов – конфликтный функционализм Г.Зиммеля. Соглашаясь с Марксом в том, что конфликт в обществе неизбежен и закономерен, Зиммель иначе объяснял общественное предназначение социальной структуры. По его мнению, ее составляют не столько отношения господства и подчинения, сколько разнообразные, неразрывно связанные друг с другом процессы ассоциации и диссоциации, объединения и размежевания, которые можно отделить друг от друга лишь в ходе теоретического анализа.

Согласно Зиммелю, конфликт выражает не просто столкновение интересов, но и нечто большее, так как возникает на основе инстинктов враждебности. (Показательно название одной из работ Г.Зиммеля – «Человек как враг»[183]). Отсюда конечным источником конфликтов является внутренняя биологическая природа людей, в то время как столкновение интересов лишь обостряет борьбу, но не является ее основной причиной.

В отличие от Маркса, полагавшего, что конфликт, в конце концов, обязательно усиливается, приобретает революционный характер и приводит к структурным изменениям социальной системы и политического порядка, Зиммель чаще всего анализировал явления противоположного характера – менее интенсивные и острые конфликты, которые укрепляли прочность и интеграцию системы, стимулировали ее упорядоченные изменения. Однако и он высказал ряд суждений, относящихся к остроте конфликта, т.е. к степени прямой конфронтации и насилия борющихся партий:

– чем сильнее эмоции, вызванные конфликтом, тем с большей вероятностью последний будет связан с применением насилия;

– вероятность применения насилия в конфликте тем выше, чем более гармоничными были предшествующие отношения его участников;

– вероятность применения насилия в конфликте тем выше чем больше каждая из групп считает его самоцелью и чем более она убеждена в том, что конфликт выходит за пределы ее индивидуальных интересов.

Принципиально важным представляется вывод Зиммеля о том, что в дифференцированных социальных системах, основанных на функциональной взаимообусловленности частей, менее острые конфликты усиливают интеграцию системы преимущественно тем, что препятствуют возникновению острых разрушительных конфликтов. Условием этого является их институциализация и нормативное регулирование. Острые и продолжительные конфликты способствуют созданию коалиций или интегрируют ранее не связанные группы.

Таким образом, если Маркс подчеркивал имманентно антагонистический характер конфликтов, обусловленный диспропорциями в социально–экономической структуре, то Зиммель считал антагонизм психологическим и, следовательно, преодолимым феноменом, обращая внимание на условия, при которых может измениться острота конфликта и проявятся в полной мере его интегративные последствия.

“Формальная социология” Г.Зиммеля оказала прямое и непосредственное влияние на возникновение психологического подхода к трактовке конфликта. Наибольшее влияние на исследование человеческой агрессивности в политике оказал З.Фрейд, создавший теорию психических фрустраций как основы конфликтного поведения. Теория фрустраций (т.е. подавленных желаний) является одним из главных оснований психоаналитического объяснения политической борьбы. Агрессивность, насилие, жажда господства, авторитаризм – побудительные мотивы политических конфликтов – могут быть также результатом явления компенсации. Желание господствовать бывает свойственно как сильной и энергичной, так и психически слабой личности, компенсирующей в политике свои физические недостатки (как утверждают историки, все диктаторы были маленького роста – Цезарь, Наполеон, Гитлер, Сталин, а некоторые имели и существенные физические недостатки).

Вместе с тем З.Фрейд достаточно реалистически оценивал масштабные политические конфликты типа войн, полагая, что их причины нужно искать не только в человеческих инстинктах, но и в реальных противоречиях между конкретными социальными группами, включая нации и государства. Часто человеческая агрессивность является не только причиной, но и следствием неверных политических решений.

Новой попыткой разгадать природу конфликтного поведения людей стала аналитическая психология К.Г.Юнга. Согласно его концепции, каждый индивид выполняет в буквальном смысле слова роль мотора, производящего избыточную психическую энергию – источник изменений и конфликтов в обществе. Развитие культуры и политики постепенно подчиняет инстинктивную природу человека и приводит к последовательной дифференциации коллективной и индивидуальной психики. Но это мучительный процесс, в ходе которого человек вынужден вступать в конфликт со своей первоначальной природой, со своими инстинктами и коллективным бессознательным. Этот разлад (в клинических терминах – невроз) является “печатью цивилизованного человека”, ибо последний призван привести в согласие природу и культуру внутри самого себя. Но этот процесс сопровождается периодически повторяющимся бунтом со стороны животной природы, стремящейся вырваться на свободу. И точно так же волна безумия время от времени прокатывается по людским обществам, слишком долго несшим бремя культурных запретов. Однако вслед за этими “бурными” периодами идут уравновешивающие их периоды аскетизма и духовного идеализма. Таким образом, история имеет циклический характер, она не соответствует представлениям о линейном прогрессе[184].

Для того чтобы поставить границы разрушительным силам, и отдельный индивид, и группа должны научиться сознавать и переносить напряжение противоположностей в своей психике. Юнг считал, что от способностей человека выдерживать это напряжение зависит будущее человечества.

Психологический подход к исследованию конфликтов дал возможность приоткрыть завесу над тайнами человеческой психики, ее влиянии на возникновение массовых протестных движений, природу агрессивности и т.д. Однако сводить конфликт лишь к его психологической составляющей было бы неверно, поскольку это обедняло бы его природу и игнорировало те предметные области, в которых он возникает, прежде всего социальную и политическую структуры общества. Новую версию структурализма в исследовании конфликтов предложил известный представитель европейской политической социологии Р. Дарендорф.

В основе концепции Р.Дарендорфа лежит понятие господства, заимствованное у М.Вебера. Классы, выделяемые по чисто экономическим признакам (как у К.Маркса) являются для Р.Дарендорфа лишь частным случаем феномена класса. Р.Дарендорф утверждал, что общественный порядок поддерживается при помощи процессов, создающих отношения авторитета в различных типах императивно координированных ассоциаций (ИКА), т.е. союзах господства. Последние представляют собой хорошо различимую организацию ролей в системе властных отношений. В любом конкретном союзе господства можно выделить два основных типа ролей – правящих и управляемых, которые борются и конкурируют между собой за дефицитные ресурсы – власть и авторитет. Это и есть главный источник конфликтов и перемен. Правящие стремятся к сохранению, управляемые – к изменению status–quo, перераспределению власти или авторитета. При определенных условиях осознание этой структурной противоположности интересов возрастает, вследствие чего организация поляризуется на две конфликтные группы, каждая из которых отныне сознает свои объективные интересы и вступает в борьбу за сохранение или перераспределение власти[185].

Перераспределение авторитета представляет собой институциализацию нового комплекса ролей правящих и управляемых, которые снова начинают конкурировать друг с другом в борьбе за авторитет. Таким образом, социальная действительность представляет собой эти бесконечно повторяющиеся конфликты по поводу авторитета в различных типах организаций, из которых состоит социальная система.

Принципиально важным представляется тезис Дарендорфа о том, что в случаях, когда размежевания в различных, существующих в обществе организациях – экономических, социальных, политических и т.д. частично пересекаются, накладываются друг на друга, возникают конфликты, охватывающие крупные сегменты общества и имеющие большую разрушительную силу. Если же конфликт ограничен рамками какой–то одной конкретной организации, его размах и последствия будут иными.

Таким образом, в отличие от Маркса, видевшего источник конфликтов в базисе общества, в его внутренней структуре, где дифференцированное распределение собственности и власти с неизбежностью вызывает социальные и политические изменения, Дарендорф видит совершенно иной источник конфликта – ролевые отношения узаконенного авторитета в союзах господства. При этом он подчеркивает, что власть лишь отчасти является отражением отношений собственности, поскольку в посткапиталистическом обществе капитал–функция отделен от капитала–собственности, что не позволяет рассматривать господствующий класс как единое целое. Подчиненное положение в рядах господствующего класса менеджеров – владельцев капитала–функции (т.е. управления) допускает совпадение их интересов с интересами рабочего класса, делает возможным союз между ними.

Особое внимание немецкий социолог уделяет условиям социальных и политических конфликтов:

– чем выше степень восходящей вертикальной мобильности в общественной организации, тем менее острым будет конфликт;

– чем больше существует в обществе легальных социальных, политических и технических условий для создания организации, тем менее насильственным будет конфликт;

– чем более интенсивным и насильственным является конфликт, тем выше темпы структурных изменений и реорганизаций в социальной системе и больше их объем.

Поскольку отношения господства и субординации в союзах господства неизбежны, устранить причины конфликта невозможно. Поэтому задача состоит в том, чтобы регулировать формы протекания конфликтов посредством их институциализации. Только в этом случае созидательный потенциал конфликтов будет обращен на пользу общества, станет главным критерием свободы и демократического развития[186].

Еще одна теория – конфликтный («позитивный») функционализм Л.Козера. Последний рассматривал социальный мир как систему различным образом взаимосвязанных частей, где отсутствует равновесие, существует напряженность и конфликтные интересы. Процессы, протекающие в недрах системы, могут – при определенных условиях – как содействовать сохранению или возрастанию адаптивности системы, так и препятствовать этому, уменьшая ее интеграцию. Проблема в том, как усилить интегративные, стабилизирующие систему функции конфликтов и минимизировать их негативные последствия.

Причины конфликтов, по мнению Козера, материального свойства: это ограниченность ресурсов, в частности, интенсивное обнищание, вследствие чего существующей системе распределения начинают отказывать в законности. Этот процесс является результатом действия ряда структурных переменных. Подобно Дарендорфу, Козер обращает внимание на вертикальную социальную мобильность между господствующими и подчиненными группами, что снижает вероятность конфликтов. Кроме того, особое значение придается психологическим переменным, на которые оказывают влияние структурные силы и которые, в свою очередь, воздействуют на вероятность возникновения открытого конфликта:

– чем сильнее эмоции участников конфликта, тем он острее;

– чем более жесткой является социальная структура, тем более насильственным будет конфликт;

– чем выше уровень реализма в конфликте, тем вероятнее его мирный, ненасильственный исход.

Выводы Козера противоположны представлениям Маркса о том, что осознание классом своих объективных интересов приводит к острому (революционному) конфликту. Следуя Зиммелю, Козер подчеркивает, что ясная осознанность интересов вероятнее всего заставит участников конфликта искать компромиссы и иные средства, альтернативные открытым формам борьбы с тем, чтобы попытаться избежать больших издержек, связанных с острым конфликтом. Ключевую роль при этом играет степень реализма в конфликте, рациональная переоценка сложившейся ситуации и готовность к уступкам, к компромиссу[187].

Конфликтологический дискурс может быть дополнен и другими известными именами, например, норвежского ученого Й.Галтунга, автора теории структурного насилия и структурных конфликтов[188]; известного американского ученого С.Хантингтона с его теорией столкновения цивилизаций[189]. Однако все они, так или иначе, укладываются в две основные парадигмы: структурализм, т.е. объяснение конфликта исходя из противоречий, складывающихся в социальной структуре (К.Маркс, Р.Дарендорф, Й.Галтунг) и функционализм, рассматривающий конфликт как функцию поведения (Г.Зиммель, Л.Козер, К.Боулдинг, С.Хантингтон).

3. Типология социальных конфликтов. Многообразный мир социальных конфликтов, чтобы стать понятым, нуждается в определенном упорядочении, в типологии. Типология не может не быть многомерной, выстроенной с учетом различных критериев: типа общества, в котором развертывается конфликт; предмета конфликта; поведенческих стратегий его субъектов и т.д. Одним из способов такого упорядочения является выделение структурного контекста, в котором конфликты возникают, т.е. того или иного типа общества. Очевидно, что в открытом, демократическом обществе с развитым институтом политического участия и межпартийной конкуренцией политические конфликты будут протекать иначе, чем в обществе закрытом, авторитарном, где имеет место показная конкуренция, результат которой известен заранее.

Учитывая тип общественной системы, выделяют два класса конфликтов – внутри– и внесистемные. Первые развиваются в рамках существующих в демократической системе правил и норм, не ставят своей целью их разрушение. Субъекты вторых, напротив, прибегают к насилию, внесистемным действиям, поскольку других способов реализации своих интересов в рамках закрытой, авторитарной системы у них нет. Исходя из степени и характера нормативной регуляции конфликтов можно говорить также об институционализированных и внеинституциональных конфликтах.