Синергетический подход и проблема субъективного фактора

Проблема движущих сил истории, как уже было сказано ранее, может рас­сматриваться лишь с позиций определенного общефилософского понимания сущности человека и бытия, отношения трансцендентного и феноменального, свободы и скованности личности. Позитивистские, структуралистские, функ-ционалистские и разнообразные, производимые из них при помощи приставки "пост-" методики здесь мало чем могут быть полезны. Вовсе уходит от пробле­мы то современное умонастроение, которое избрало своим именем ничего со­держательно не выражающее слово "постмодернизм".Введение. История и личность

Мы можем быть убежденными христианами или буддистами, гегельянцами или марксистами и, с соответствующими установками, подходить к вопросам конечных причин исторического движения. История предстанет перед нами в эсхатологической перспективе или в виде мерцающей ряби на поверхности бесчисленного множества бесконечно перекомбинирующихся дхамм, в каче­стве саморазвития Абсолютного Духа к самопознанию и свободе или поступа­тельного процесса развития производительных сил и производственных отно­шений, наконец, в виде той бесконечно возвращающейся "на круги своя" цик­личности, которая вызывала приступы дионисийского восторга у Ф. Ницше и ужасала своей бессмысленностью Ф.М. Достоевского (не зря же о ней Ивану Карамазову говорит именно черт).

Однако какой-либо из этих или некоторого множества возможных других подходов, будучи основанным на мировоззренческих убеждениях отдельного человека, не может быть признан другими, избравшими иные мировоззренчес­кие основания. Необходимо четко отграничивать сферу объективного, рацио­нального, доказательного познания исторического процесса от воззрений на историю, производных от приверженности исследователя некоторым мировоз­зренческим принципам общефилософского или религиозного порядка, прин­ципам, выбор которых зависит, в конечном счете, не от логики и фактов, а связан со своеобразным вектором духовной направленности (интенционально-сти) отдельной личности.

Произведя такое разграничение, мы должны будем признать, что основ­ной объем проблематики, относящейся к движущим силам истории, свободе и необходимости выбора, смыслу или абсурду исторического движения и пр. не может иметь удовлетворительного рационального научного решения. Да­вая интерпретацию этих вопросов, нам всегда следует помнить и оговари­вать, исходя из каких мировоззренческих (вненаучных) убеждений мы под­ходим к их решению. Иное дело — сама интерпретация хода истории, моде­лирование соответствующих процессов в конкретных социокультурных сис­темах, по отношению к чему структуралистская и функционалистская, а в последние десятилетия — синергетическая методики способны работать весьма продуктивно.

Доминировавшая в XIX в. парадигма монодетерминированности (чем-то "в конечном счете") и неизменной однонаправленности (в духе неосознанного признания "целевой причины" Аристотеля) исторического движения в миро­вой общественной мысли уже давно сменилась идеей многофакторного опре­деления социокультурного процесса. Его устремленность не считается жестко обусловленной (если, конечно, речь не идет о заведомо пропагандистски-идео­логических доктринах, обещающих человечеству светлое глобалистское буду­щее). Предполагается, что направленность движения имеет вероятностный ха­рактер. От бесконечного числа случайностей и действий конкретных, пресле­дующих свои собственные цели людей зависит, какая именно из имеющихся возможностей и в какой форме станет действительностью, к каким послед­ствиям это приведет. История подчиняется вероятностной логике. В ней поня­тия возможности и совозможности значат больше, чем закон и необходимость. Однако альтернативные возможности развития из какой-то конкретной ситуа­ции не могут быть одинаково вероятными.14 История мировой цивилизации

В силу объективных причин (пусть, как правило, нам и не известных) один из сценариев почти всегда имеет больше шансов на реализацию. Но его вопло­щение в жизнь никоим образом не предрешено. Множество случайностей мо­гут неожиданно все изменить существеннейшим образом: ведь пуля Ф. Кап-лан вполне могла убрать с исторической сцены В. Ульянова-Ленина уже в 1918 г., а тогда большевики едва ли смогли бы удержать власть в своих руках.

Из философов прошлых времен к такому пониманию структуры бытия в аспекте ее динамики (без прямой экстраполяции на историю) ближе всех подошел Г.В. Лейбниц. По его мнению, с логической точки зрения возмож­но существование определенного множества одинаково возможных вещей. Но почему же тогда реализовываются из них одни, а не другие? Б. Рассел интерпретирует взгляды на сей счет названного немецкого философа следу­ющим образом. Все, что логически возможно, но не реализовано, как бы борется за свое право на актуализацию. Однако не все возможные вещи могут реализоваться потому, что не все они "совозможны". Возможно, что­бы существовало "А", и так же возможно существование "В". Однако невоз­можно, чтобы одновременно существовали и "А", и "В", т. е. они не являют­ся "совозможными". Может быть день, и может быть ночь, но в данном месте одновременно не может быть и день, и ночь. Так и человек может быть живым или мертвым, но не мертвым и живым одновременно. Ф. Кап-лан могла убить, а могла и не убить В. Ульянова-Ленина, но в одно и то же время убить и не убить его она не могла.

Здесь вероятностное рассуждение Г.В. Лейбница должно быть дополнено признанием фактора случайности, играющего подчас в истории огромную роль. Случайность имеет свои причины. Но они полагаются вне сферы ее проявле­ния. Неточность выстрела Ф. Каплан могла быть вызвана ее волнением (став­шим причиной дрожи руки), невольным отвлечением внимания в момент на­жатия на курок, толчком и пр. Но как бы то ни было, то, что В. Ульянов-Ленин был не убит, а ранен, в плане историческом было случайностью, не имевшей своей причины в социокультурной сфере бытия. Подобным же образом Напо­леон Бонапарт мог погибнуть при осаде Тулона, а И. Сталин умереть от оспы в детстве. И как бы тогда выглядела история двух последних веков?

В последние десятилетия в категориях вероятности и случайности транс­формацию систем описывает синергетическая концепция Брюссельской шко­лы И. Пригожина. Ее с полным на то основанием можно рассматривать в каче­стве принципиально нового уровня (и в определенном смысле преодоления) системного подхода, связанного с рассмотрением самих систем как историчес­ки изменяющихся реальностей. Эта концепция удачно объединяет структура-листско-функционалистскую основу традиционного системного подхода с пре­имуществами видения объекта исследования в его развитии через смену каче­ственно определенных состояний и катаклизмов, диалектики (если употреб­лять это дискредитированное диаматом слово) порядка и хаоса. Синергетика является концепцией самоорганизации систем как таковых, будь это явления неживой природы, организмы или человеческие сообщества, поскольку все они, как отмечает С.Б. Крымский, подчинены общим синергетическим законо­мерностям и могут рассматриваться в качестве структурных компонентов еди­ного процесса самоорганизации.Введение. История и личность

Подходы классической новоевропейской науки и синергетики к понима­нию природы изменений как таковых, где бы они ни происходили, принципи­ально различны. Первая рисует картину мира, в которой любое событие заве­домо определено первоначальными условиями. Поэтому случайность элимини­руется в принципе, а ее фактическое наличие объясняется тем, что мы не обладаем полнотой информации. Понятно, что распространение данной пара­дигмы на исторический процесс не могло не привести к игнорированию фак­тора человеческой свободы в истории, протестом против чего был романтичес­кий, анархический (штирнеровско-бакунинский), а затем ницшеанский волюн­таризм, концепция "бунтующего человека" А. Камю и пр.

Синергетика же принципиально отбрасывает однозначную запрограм­мированность развития начальными условиями и придает большое значе­ние спонтанности и случайности. Она исходит из того, что системы по сво­ей природе находятся преимущественно в состоянии неустойчивого равно­весия не только в силу внешних обстоятельств, но и ввиду спонтанных из­менений в них самих. Незначительные, сперва малозаметные отклонения от "нормы" могут привести со временем к кардинальным изменениям. В ре­зультате система даже без существенных воздействий извне периодически оказывается в полосе нестабильности — в "точке бифуркации". Этот мо­мент в сущности означает кризис системы, когда она, будучи дисбалансиро­ванной и оказываясь в некотором смысле "без руля и ветрил", начинает блуждать, нащупывая свой путь в "поле возможностей" — в широком диа­пазоне: от выхода на более высокий уровень самоорганизации до деграда­ции и распада. Тут каждая мелочь может иметь непредсказуемые послед­ствия именно потому, что базовые принципы системы уже не срабатывают, а новые еще не сформировались.

Поэтому, как подчеркивают И. Пригожий и И. Стенгерс, в "точке бифурка­ции" принципиально невозможно предвидеть, в какое состояние система пе­рейдет. Случайность и спонтанность проявления дезинтегрированных элемен­тов подталкивает то, что осталось от системы, к чему-то новому. Однако после того, как путь (один из многих возможных) определен, снова в свои преимуще­ственные права вступает детерминизм — до того момента, когда уже эта, но­вая, система не окажется в новой полосе спонтанных изменений.

При таком подходе развитие любой системы содержит как детерминистс­кие, так и вероятностные признаки и характеризуется чередованием периодов стабильности, когда ее эволюция может объясняться в категориях более-менее строгой причинности, и нестабильности — когда перед системой открываются возможности выбора одного из нескольких вариантов дальнейшего движения. И уже тот путь, который ею избран, актуализирует, выражаясь словами Г.В. Лей­бница, спектры "совозможных" с ним и между собой возможностей.

Иными словами, из "точки бифуркации" путь может лежать в различных направлениях, а то, какой выбор система обретет, зависит преимущественно от малозаметных на первый взгляд факторов и определяемых ими совпадений обстоятельств. Реализующаяся случайность, актуализируя одну из потенциаль­ных возможностей, раскрывающуюся как действительность, открывает перед системой новые возможности и делает весь процесс ее движения в определен­ном направлении необратимым.16_____________________________________________История мировой цивилизации

Установка на принципиальную многовариантность (в границах потенциаль­но возможного) актуализации системы является одним из базовых принципов современного научного (прежде всего, в области естествознания) мышления. Очевидно, что такой общеметодологический взгляд гораздо более приемлем для историка, чем традиционный детерминизм. Он дает возможность учета в качестве важнейшего обстоятельства движения человечества или его дискрет­ных сообществ (цивилизаций, государств, отдельных народов) свободы воли и выбора отдельных индивидов. Именно в ней, в неподвластной до конца ника­ким внешним обстоятельствам имманентной страсти и свободе творческой са­мореализации человека, следует усматривать причину спонтанных отклонений (предполагавшихся Эпикуром даже для атомов), а значит, и случайных, заведо­мо непредсказуемых изменений, влекущих за собою далекоидущие последствия.

История, в которой имеют место не только объективные факторы, но и индивидуальная человеческая свобода выбора, не может быть понятой в рам­ках категориальной структуры: причина — следствие — необходимость. Более адекватно она, как'показала В.Л. Храмова, реконструируется на основе уни­версальной для научного мышления XX в. ментальной структуры, объединяю­щей категории необходимости, случайности, возможности и действительнос­ти. В последние годы такой вероятностный подход к осмыслению ключевых исторических моментов ("точек бифуркации") и поведения в них отдельных, принципиально влияющих на ход событий личностей начинает заявлять о себе в научной литературе.

Сказанное, конечно, не означает, будто бы человеческая свобода, творчес­кая деятельность, спонтанная реализация воли и сил имеют место лишь в "точ­ках бифуркации". Они присутствуют всегда, но при различных обстоятель­ствах их воздействие на общее состояние системы принципиально различно. При ее стабильном существовании и поступательном эволюционном развитии они мало влияют на общий ход событий. При вступлении же системы в полосу нестабильности (при том, что сама эта нестабильность часто является следстви­ем именно проявления возростающего числа таких спонтанных импульсов) значение отдельной личности для выбора дальнейшего пути ее трансформации (вплоть до деградации) принципиально возрастает.

Личностный фактор с особенной силой начинает действовать с "осевого времени", относимого к середине I тыс. до н. э. Однако принципиальное повы­шение его роли не снимает и значения объективных закономерностей. К числу последних следует, по всей видимости, относить и такие реалии, как промыш­ленный переворот или глобализация, при том что без воли и усилий отдельных лиц они бы не происходили, как и ничто другое в истории. Следует подчерк­нуть и то обстоятельство, что общества различных типов (и в разных фазах своего исторического пути) в различной степени и форме предполагают актуа­лизацию индивидуальной спонтанной свободы, что имеет свои далеко идущие последствия для исторических судеб различных социокультурных систем.

Характер соотношения субъективного фактора и объективных социокуль­турных закономерностей непосредственно связан со стадиальной позицией некоего социума и с причастностью его определенному пути развития. При этом формы и степень внешней реализации человеческих сил и способностей в высокой степени определены уникальной социокультурной природой отдель-Введение История и личность

ной цивилизации со свойственной ей системой религиозно-этических, шире — смысложизненных установок. В понимание этого момента существеннейший вклад внесли исследования М. Вебера.

Поэтому перспективным представляется использование принципов синер­гетики как общей теории самоорганизации систем в процессе осмысления со­циокультурного развития человечества — как в целом, так и в его конкретных пространственно-временных проявлениях, в частности, применительно к судь­бам отдельных цивилизаций и народов. Однако не может быть речи о механи­ческом перенесении синергетических закономерностей, выявленных преиму­щественно в сфере физики, на социокультурные явления, поскольку здесь дей­ствуют конкретные, преследующие свои личные цели и наделенные внутрен­ней творческой свободой люди.

Вопрос о соотношении личностного момента и объективных закономер­ностей в истории — на той или иной стадии общественного развития, приме­нительно к обществам того или иного типа, — до известного предела, в плос­кости философского дискурса, может решаться теоретически. Однако приме­нительно к истории отдельного социума (с уровня конкретной цивилизации и ниже — государства, народа, сословия, конфессии и пр.) он должен рассмат­риваться уже сугубо конкретно, путем историко-социокультурного анализа.

Все сказанное позволяет сделать вывод, что как возможности использова­ния синергетического подхода при осмыслении исторического процесса, так и проблема соотношения в истории субъективного фактора (свободы, творче­ства, самоутверждения человека) и объективных закономерностей предпола­гают их конкретизацию через стадиальный, полилинейный и цивилизацион-но-дискретный подходы, взятые в их синтетическом единстве. А это предпо­лагает более конкретное представление каждого из них, о чем пойдет речь в первой части этой книги.