Глава 9. Конституции принцепсов (constitutiones principum)

Конституции принцепсов (constitutiones principum)

Ulp., 1 inst., D. 1,4,1 pr:

Quod рггпсгрг placuit, legis Что решил принцепс, имеет силу

habet vigorem: utpote cum закона, ибо народ посредством

lege regia, quae de imperio царского закона, который издан о

eius lata est, populus ei et in власти принцепса, переносит ему

еит отпе suum imperium et и на него всю свою власть и полно-

potestatem conferat. мочия.

В этом тексте изложена сущность принципата как политичес­кого режима. Принцепс как законодатель приходит на смену на­роду, не просто исполняя должность, как магистрат, которому populus делегирует imperium на определенный срок, а пожизнен­но (отсюда — "lege regia"), воплощая в себе народную волю⁴⁷. Идея translatio imperii отражает сложившуюся к III в. тради­цию концептуального обоснования режима принципата. Помпо-ний (D.1,2,2,11) трактует принцепса как суверена, равного populus: "...constituto principe datum est ei ius, ut quod consti-tuisset, ratum esset" ("...с появлением принцепса ему было дано право, чтобы то, что он постановит, имело обязательную си­лу"). Здесь способность принцепса создавать ius⁴⁸ выражена без обращения к концепту lex, — тем самым принцепс ставится на уровень первичного источника позитивного права, который черпа­ет законодательные полномочия в самом себе. Эта перемена объ­ясняется у Помпония как результат естественного развития рим­ского государства, которое само по себе потребовало ("ipsius rebus dictantibus") сокращения способов установления права, и объек­тивной необходимости ("necesse esset") сосредоточения власти у одного должностного лица⁴⁹. По концепции Помпония принцепс как воплощение нового режима конституируется ("constituto principe") независимо от воли римлян.

⁴⁷ Говоря словами Густава Гуго, речь идет не о делегировании
(mitteilen), а о переносе (tibertragen) полномочий.

⁴⁸ Ср. Закон XII tab., 12,5: "...quodcumque... populus iussisset, id ius
ratumque esset" ("...что бы ни... постановил народ, имеет силу закона").

⁴⁹ Упоминаемая Помпонием невозможность должного управления
всеми провинциями со стороны сената также представлена как объек­
тивная проблема растущего государства.

Раздел II. Формы позитивного права

Constitutio principis,в которой выражается воля нового суве­рена, закономерно замещает закон как форму позитивного права. Pomp. D.1,2,2,12: "...quod ipse princeps constituit pro lege servetur" ("...то, что принцепс постановит сам, соблюдается вместо закона",). Сложность этой теоретической конструкции отразилась в словах Гая (1,5), который, предпочитая следовать единому масштабу lex, пишет об императорском волеизъявлении: "Nee umquam dubita-tum est, quin id legis vicem obtineat" ("И никогда не подвергалось сомнению, что это получает силу закона"). Ульпиан, приравняв­ший волю и власть принцепса к народной, заявляет, что импера­торская конституция и есть сам закон ("legem esse constat", — D.1,4,1,1). Различение (и равноположенность) конституции прин­цепса и lex представлено в тексте Марциана (Маге, 4 inst., D. 28, 7,14):

Condiciones contra edicta Поставленные в письменном виде
imperatorum aut contra leges условия, которые противоречат
aut quae legis vicem optinent императорским эдиктам, или за-
scriptae... pro поп scriptis конам, или тем [актам], что име-
habentur. ют силу закона... считаются не-

написанными.

Данный подход отличает императорскую конституцию от тех форм позитивного права, к которым может быть приложен масштаб lex, полагая, что она является критерием сама для се­бя. Этой логике следует и знаменитая максима (Ulp. D.1,3,31): "Princeps legibus solutus est" ("Принцепс свободен от зако­нов").

По форме императорские конституции делятся на edicta(нормы общего действия, выставляемые in albo у резиденции принцепса), decreta(судебные решения, обычно в ответ на апелляцию на решение суда низшей инстанции) и rescripta(решения отдельных казусов), которые в свою очередь подраз­деляются на subscriptiones и epistulae в зависимости от того, изданы ли они в ответ на запрос частного или должностного лица (обычно — губернатора провинции).

Ulp, 1 inst, D. 1,4,1,1:

Quodcumque igitur imperator Установлено, что что бы импера-

per epistulam et subscriptio- mop ни постановил посредством

пет statuit vel cognoscens письма или подписи, или пред-

decrevit vel de piano inter- писал, рассмотрев дело, или прос-

locutus est vel edicto praece- то высказал, или предусмотрел в

pit, legem esse constat. эдикте, — является законом.

Глава 9. Конституции принцепсов (constitutiones principum) 115

До конца III в. среди форм императорского правотворчества преобладают rescripta. В структуре римского позитивного пра­ва они занимают место наряду с responsa prudentium, решая отдельные проблемы частного права и внося свой вклад в ius controversum. Юристы (обладающие в эту эпоху ius publice respondendi) относятся к rescripta principum как к авторитет­ным мнениям, подобным по значению для развития права их собственным суждениям (D.1,4,1,2). В то же время именно им­ператорская канцелярия разрешает многие старые контровер­зы, часто опережая prudentes в логичности решений и внима­нии к волевой стороне правоотношений.

В постклассическую эпоху (с приходом к власти Констан­тина) rescripta теряют прежнее качество и значение. Много­численные конституции ограничивают, их действие отдельным случаем, нередко подчеркивая, что нестандартные император­ские предписания как принятые вопреки установленному пра­ву (contra ius) не подлежат применению по аналогии⁵⁰.

Напротив, edicta начинают играть в области регулирования частноправовых отношений ведущую роль и рассматриваются (начиная с Константина) как нормы общего действия (leges ge-nerales).

В этот период именно императорские конституции — leges — становятся основой для принятия судебных решений, тогда как к мнениям классических юристов — iura — прибегают в отсутствие законодательных предписаний. Повышенный интерес отразился в появлении частных сборников императорских конституций, таких, как codex Gregorianus и codex Hermogenianus, составленных при Диоклетиане. В 429 г. правитель Восточной части Римской импе­рии Феодосии II запланировал провести общую систематизацию источников права. В силу разных обстоятельств эта законодатель­ная инициатива реализована не была. Кодекс Феодосия (Codex Theodosianus), вступивший в силу в 438 г., объединил конститу­ции, изданные после Константина, частично использовав кодексы Грегория и Гермогениана.

На Востоке в апреле 528 г. Юстиниан постановил составить новый кодекс, который вступил в силу в апреле 529 г. Новый ко­декс (Novus Codex) объединил прежние кодексы, добавив к ним Novellae constitutiones — новые конституции, принятые после 439 г. Этот кодекс утрачен.

⁰ Лишь в 529 г. Юстиниан (С. 1,14,12 рг) допускает применение по аналогии рескриптов, изданных в ходе рассмотрения дел в суде или по апелляции.

Раздел II. Формы позитивного права

Продуктивная законодательная деятельность Юстиниана в области iura, где с учетом изменений в правовых институтах бы­ли разрешены многие контроверзы классической эпохи (зачастую принималось среднее решение — sententia media), вылилась в Quinquaginta decisiones (Пятьдесят решений), что сделало Но­вый кодекс устаревшим. 21 ноября 533 г. Юстиниан повелел cqcTaBHTb обновленный Кодекс, который вступил в силу 16 но­ября 534 г. по конституции "Cordi". Этот Codex repetitae prae-lectionis (кодекс второго издания) известен более как Кодекс Юстиниана, составная часть Corpus Iuris Civilis. Кодекс вклю­чил Quinquaginta decisiones, императорские конституции про­шлого (начиная с Адриана) и новые конституции Юстиниана, принятые за три последних года. Правотворчество в форме leges не прекращалось и после кодификации. До конца правле­ния Юстиниана (565 г.) было принято еще множество консти-туцёий (известных как Novellae constitutiones), реформировав­ших целые отрасли права.

Раздел III

ЮРИДИЧЕСКИЕ ФАКТЫ, АКТЫ, СДЕЛКИ

Мы познакомились со структурой римской правовой системы в ее развитии и теми формами, в которых фиксировались и получали всеобщее признание нормы частного права. Рассмотрим теперь сами формы возможного и должного поведения, признанного в римском обществе нормальным, — права и обязанности частных лиц. Сначала обратимся к общим аспектам правового взаимодействия: какое поло­жение занимают участники правового общения по отношению друг к другу и к обществу в целом, насколько полно их интересы могут во­плотиться в правах и обязанностях, как отдельный человек может обеспечить уважение к своим интересам со стороны других членов общества и добиться от них определенньгх действий в свою пользу, какимобразом воля частного лица может быть выражена наиболее адекватно и получить значение для других, как внешние (природ­ные) ограничения свободы воли отражаются в формах волеизъявле­ния и согласования интересов. Функционированию правовых форм в материальном плане и посвящен этот раздел курса: здесь изла­гаются общие принципы возникновения и изменения гражданских прав и обязанностей.

Глава 1 Классификация юридических фактов

Юридические факты — это любые явления, которые имеют юри­дическое значение, то есть приводят к возникновению и изменению в правах и обязанностях субъектов оборота. Субъективные юридичес­кие ситуации (приобретенные права и соответствующие обязан­ности), обычно именуемые субъективными правами¹, бывают двух

Распространенный в позитивистской доктрине термин "субъективное право" (неизвестный римской юриспруденции) имеет недостатки как стилис­тического (правомерно ли, например, выражение "субъективная обязан­ность"?), так и догматического характера, поскольку он предполагает не­оправданное противопоставление праву объективному. По существу же под 'субъективным правом" в условиях реально действующего объективного права (правовой системы) имеются в виду приобретенные права (правовые требования) субъекта, которым соответствуют юридические обязанности.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

видов: вещноправовыми (или реальными, от "res" — "вещь") и лич-ноправовыми. Реальное (вещное) правоосновано на непосредствен­ной связи субъекта с вещью и потому абсолютно: оно значимо против всех (erga omnes), предполагая на стороне любого члена общества обязанность воздерживаться от нарушения этой связи. Личное право (право из обязательства)основано на юридически значимой связи с конкретным лицом и потому относительно: оно значимо только про­тив данного лица, которое несет определенную юридическую обязан­ность в пользу субъекта личного права. В соответствии с таким деле­нием различаются юридические факты, акты и сделки с реальным (вещноправовым) и обязательственным (личноправовым) эффектом.

Среди юридических фактов различают события— явления внешнего мира, не зависящие от воли людей (наступление срока, рождение и смерть, природные изменения объектов права: реч­ной нанос, кораблекрушение, пожар, гниение продуктов и т. д.), и акты,или деяния людей, совершаемые сознательно.

Юридические акты могут иметь для окружающих значение, по­добное явлениям природы, когда действие одного лица не обращено к воле и сознанию другого. Например, воровство, вторжение на чужой участок, строительство на своей земле сооружения, которое закрыва­ет соседям вид из окон, устройство водостока, угрожающего затопить соседний участок; или безобидное собирание на своем участке пло­дов, упавших с чужого дерева, поимка заблудившегося домашнего животного, находка потерянной другим вещи; или же ведение собст­венного хозяйства, создание или уничтожение своих материальных благ, рыбная ловля и прочее, если это не предполагает установления контакта с другими людьми. Те же юридические акты, которые на­правлены на общение и имеют коммуникативную природу, назы­ваются юридическими сделками.

Сообщение, имеющее юридическое значение, является сделкой, независимо от того, носит ли оно характер констатации или волеизъ­явления. Если от констатации зависит перемена в правах и обязан­ностях субъекта права (автора сообщения или адресата — безраз­лично), она может быть классифицирована как юридическая сделка. Сомнения на этот счет в науке Нового времени связаны со справед­ливым акцентом на волевом характере сделки; но не всякое волеизъ­явление получает юридическое значение, тогда как сообщение не мо­жет не иметь волевого характера, если от него зависит перемена в субъективной правовой ситуации. Например, объявление должника находящимся в просрочке (mora) — волевой акт, выражающий опре­деленный интерес, и не может считаться фактическим событием. Римские юристы демонстрируют именно такой подход к проблеме, рассматривая, например, исполнение обязательства (solutio) по пере­носу собственности (dare) как юридическую сделку.

Глава 1. Классификация юридических фактов

Передача информации может осуществляться как языко­выми, так и неязыковыми средствами: любое действие, пред­назначенное для того, чтобы быть воспринятым другим лицом (передача вещи, помощь в ведении хозяйства, прокладывание тропы через участок соседа), предполагает волевое отношение со стороны реципиента (лица, воспринимающего сообщение) и установление взаимозависимости соответствующих прав учас­тников общения. Согласование воль (выраженных или небезос­новательно предполагаемых) ведет к такому изменению прав и обязанностей сторон, что все третьи лица должны считаться с новой ситуацией в сфере гражданского оборота. Такое всеоб­щее признание и означает, что совершившийся факт — юри­дический. Юридическое значение получает не всякое волеизъ­явление или согласование воль, но только то, которое признано в данном обществе соответствующим праву.

Различают правомерныеи неправомерные акты (деяния).Если первые производят эффект, соответствующий воле лица, то вторые, как правило, — противоположный. Неправомерный акт влечет ухудшение правовой ситуации и для агента (лица его со­вершившего), и для других участников правового общения. В том случае, если негативный эффект затрагивает общество в целом (или признан таковым), задача пресечения действий нарушителя и их последствий возлагается на государство. Правонарушения, имеющие публичный характер, называются уголовными (в римс­кой терминологии — "crimina") и наукой гражданского права не изучаются. Гражданские правонарушения — "delicta", так же как и правомерные акты, делятся на собственно акты и сделки.

Сущность правомерной сделки заключается в признанном право­порядком волеизъявлении. В зависимости от того, требуется ли для наступления эффекта волеизъявление на всех сторонах отношения, различают односторонниеи многосторонние сделки.При односто­ронней сделке (как, например, завещание) изменение правовой си­туации для всех вовлеченных сторон наступает по воле одного лица. Так, наследник по завещанию станет собственником наследственного имущества независимо от своей воли. Более того, правовая ситуация изменится и в том случае, если исполнение воли наследодателя за­висит от согласия лица, обремененного завещательным распоряже­нием. Например, нежелание легатария (лица, которому по завеща­нию отказана, то есть предоставлена, часть наследства) принять ле­гат (отказ по завещанию) само по себе не освобождает наследника от обязанности перенести указанные в завещании выгоды на это лицо: потребуется специальное освобождение от обязательства — новая сделка между вовлеченными в отношение лицами.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

Многосторонние сделки могут быть собственно многосто­ронними (как договор товарищества) и двусторонними — наи­более распространенный случай. Следует иметь в виду, что по­нятие двусторонней сделки определяется не числом участни­ков, а числом сторон в данном правоотношении. Например, если сособственники дома сообща сдают его в наем, сделка жи­лищного найма будет двусторонней. В случае, когда одна из сторон сделки представлена несколькими лицами, могут воз­никнуть проблемы при определении пороков воли каждого из участников и соответствующем заключении о действитель­ности сделки. Наличие множества лиц на одной стороне отно­шения иногда позволяет оформить его в виде нескольких сде­лок (в нашем примере — несколько договоров найма от лица каждого из сособственников дома); в этом случае среди таких лиц возникнут особые правоотношения, но первая сделка не станет многосторонней. Сторона в отношении может быть предварительно составлена из нескольких лиц на основе спе­циальной сделки таким образом чтобы одно лицо представ­ляло другое, — такая ситуация также не изменит двусторон­ний характер последующих сделок² .

Соблюдение принципа формального равенства и соответствия (справедливости) предполагает, что воля субъекта, преследую­щего собственный интерес, не задевает волю других участников правового общения (что и делает такую волю свободной, а удовле­творение интереса справедливым). При многосторонних сделках это означает необходимость согласования волеизъявлений, то есть до­стижение соглашения.

Ulp., 4 ad ed, D. 2,14,1,3:

Conventionis verbum genera­te est ad omnia pertinens, de quibus negotii contrahendi transigendique causa consen-tiunt qui inter se agunt: nam sicuti convenire dicuntur qui ex diversis locis in unum locum colliguntur et veniunt, ita et qui ex diversis animi motibus in unum consen-tiunt...

Подробнее о представительстве см.: разд. IV, гл. 10.

рдава 1. Классификация юридических фактов

Сущность соглашения как основы многосторонней сделки сво­дится к установлению согласия, непосредственному согласованию воль участников сделки. Однако возможна и сделка против воли од­ной из сторон, когда наличие положительного желания вступить в правоотношение приписывается лицу по формальным основаниям. Наконец, при односторонних сделках волеизъявление других субъ­ектов вовсе не требуется. Но при всех возможных отклонениях, принцип согласования воль остается определяющим в отношении правовой квалификации акта: при отсутствии достаточных формаль­ных оснований для того, чтобы считать остальных участников право­вого общения согласными с волеизъявлением отдельного лица, на­правленным на изменение его правовой ситуации, желаемое не полу­чит признания и ситуация останется прежней.

Общий баланс интересов в обществе может обусловить утрату отдельного требования вопреки воле лица, — но ради упрочения его прав как члена данного общества, то есть в их формальном и абстрактном измерении. С другой стороны, формальный подход к воле субъекта в праве, позволяющий обеспечить типичный ре­зультат независимо от личных психических качеств отдельного лица, может повлечь для него и известные выгоды, что в конеч­ном счете и означает достижение определенной степени свободы (независимости от внешних обстоятельств), ставшее возможным на основе утверждения принципа формального равенства в регулирова­нии волевых отношений.

Сказанное позволяет понять, насколько естественны предъяв­ляемые к юридическим сделкам требования по форме манифес­тации воли. Соблюдение предписанной формы волеизъявления позволяет не только уверенно ориентироваться в гражданских правоотношениях, но и равным для всех участников способом определить характер интереса. Правовое регулирование — как оно устанавливается в жизни любого общества — воздействует на поведение людей прежде всего через формы, в которых осуществ­ляется социально значимое взаимодействие членов общества. От­ражение этой нормативной реальности в позитивном праве ведет к тому, что определение и типизация сделок (как и других юри­дических фактов) происходит по формальному признаку³.

Римское юридическое наследие сохранило следы попыток об­щей систематизации юридических сделок, однако они так и не привели к разработке сколь-нибудь устойчивой схемы. За основу классификации принимается форма волеизъявления, что отража­ет ориентацию на естественно развившиеся формы оборота, пото-

³ Эта черта римского права наиболее ярко проявилась в классифика­ции контрактов; см.: разд. VIII, ч. II, гл. 1.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

му знакомство с этим систематизаторским опытом может стать введением в изучение сделок римского частного права.

Ulp., И ad ed., D. 50,16,19:

Labeo libro promo <ad edic- Лабеон в первой книге коммента-

tum> praetoris urbani defi- рия к эдикту городского претора

nit, quod quaedam agantur, определяет, что [означает, когда в

quaedam gerantur, quaedam эдикте говорится, что] иные дела

contrahantur: et actum qui- "совершаются", иные "ведутся",

dem generate verbum esse, иные "заключаются": и "акт" яв-

sive verbis sive re quid ляется общим термином, совер-

agatur, ut in stipulatione vel шается ли [сделка] словами или ве-

numeratione: contractum au- щами, как при стипуляции или

tern ultro citroque obligatio- отсчитывании денег; "контракт"

пет, quod Graeci avvaXXayna оке — это взаимное обязательство,

vocant, veluti emptionem то, что греки называют синаллаг-

venditionem, locationem con- мой, как-то: договоры купли-про-

ductionem, societatem: gestum дажи, найма, товарищества; "веде-

rem significare sine verbis ние" означает дело, совершенное

factam. без слов.

Создается впечатление, что "gerere" — "вести дело" обни­мается в систематике Лабеона понятием "agere" ("действовать", откуда, собственно, и слово "акт", "actum") — наиболее широким среди терминов, относящихся к юридическим актам, но это рас­суждение не соответствует словоупотреблению эдикта, в котором "gerere" может иметь более широкое значение⁴.

В то же время известны устойчивые формулы юридического языка для указания на акты, в которых волеизъявление выражается типичным для определенной ситуации поведением, без слов: "pro herede gerere" — действовать наподобие законного наследника; "negotiorum gestio" — ведение чужих дел без поручения, когда само поведение вызывает юридически значимые изменения Значение "gerere" в этих выражениях, строго говоря, выходит за рамки "agere", которое представлено как понятие, объединяющее волеизъ­явления, сделанные в языковой (устной) форме и в форме пере­дачи вещи — "re".

В другом месте Ульпиан, пересказывая слова эдикта, приво­дит выражение "acta facta gestaque" (Ulp., 65 ad ed., D. 42,7,2,1), в

⁴ Например, Ulp., 11 ad ed., D. 4,2,1:

Ait praetor: 'Quod metus cau- Претор говорит: "Я не буду считать
sa gestum erit, ratum поп ha- имеющим юридическую силу то, что
bebo'. совершено под действием страха".

Глава 1- Классификация юридических фактов

котором наряду с этими терминами присутствует также "factum" ("сделанное", "совершенное")⁵. Это выражение, видимо, призвано обнять все возможные проявления юридически значимого поведе­ния: как акты (facta), так и сделки. С другой стороны, известно признание Гая (D. 50,16,58 рг) о невозможности провести существен­ное различие между "facta" и "gesta" ("Licet inter 'gesta' et 'facta' videtur quaedam esse septilis differentia..."), что согласуется с различением "actum" и "gestum" в тексте Лабеона. Хотя "actum" как понятие отличается широким смыслом, обнимая "contractum", этот термин в преторском эдикте не означает сделку вообще⁶.

Если различие между "actum" и "gestum" Лабеон проводит, ис­ходя из того, как заключается сделка, то в отношении "contractum" он выделяет другое основание. Сущностной чертой контракта назван его взаимный ("ultro citroque") характер, когда установленным обя­зательствам соответствуют и права требования на обеих сторонах соглашения — то, что в современной теории гражданского права (как раз под влиянием данного текста) называется синаллагматическим соглашением⁷. Этот вид соглашений не исчерпывает собой всю гамму сделок, которые могут быть заключены "aut verbis aut re" ("или посредством слов, или посредством передачи вещи"), так же как на­званные Лабеоном формы волеизъявления не создают полной карти­ны форм юридического поведения.

Paul., 3 ad ed., D. 2,14,2 pr:

Ldbeo ait convenire [posse] Лабеон говорит, что можно заклю-

vel re vel per epistulam vel читъ соглашение или вещью, или

per nuntium inter absentes письмом, или также через вестника

quoque posse, sed etiam tacite между отсутствующими. Но счи-

consensu convenire intellegi- тается, что сделка заключается да-

tur. же молчаливым соглашением.

Дополняя Лабеона, Павел указывает на возможность заключе­ния сделки такими действиями, при которых сообщение достигает цели и без слов, поскольку воля одной из сторон выражена в са­мом действии. Эта форма волеизъявления в современной науке классифицируется как конклюдентное поведение. Так, если кре-

⁵ В отличие от русского языка, где слово "факт" обычно выражает
событие объективной природы, латинское "factum" предполагает дейст­
вующего (facere) субъекта, автора сделанного (qui fecit).

⁶ Термин "negotium", к которому восходит лексема, обозначающая
юридическую сделку в современных романских языках, не имел в ан­
тичности столь обобщающего значения.

⁷ Категория специально рассматривается в разд. VIII, ч. II, гл. 1.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

дитор вернул должнику долговую расписку, предполагается, что он тем самым отказался от своего права требования (и в будущем он не сможет успешно вчинить иск из обязательства, даже если расписка вновь попадет к нему). В римской терминологии такие соглашения подпадают под категорию "re". Но возможны и мол­чаливые соглашения другого типа. ,■ Paul.,3 ad ed, D.2,14,4 pr и З:

Item quia conventiones etiam Равным образом, поскольку имеют

tacite valent, placet in иг- силу даже молчаливые соглашения,

banis habitationibus tocandis он считает, что при аренде жилья

invecta illata pignori esse Jo- в городе внесенное и привезенное

catori, etiamsi nihil nomi- [жильцом] служит залогом арендо-

natim convenerit. дателю, даже если это не было

открыто оговорено.

§2. ...idem Iuliano placet. §3. Ex ...так же полагает Юлиан. Будучи

facto etiam consultus, cum спрошен о казусе, когда было услов-

convenisset, ut donee usurae лено не требовать своей доли, пока

solverentur sors поп petere- не будут уплачены проценты, а

tur, et stipulatio pure concep- стипуляция была составлена как

ta fuisset, condicionem inesse безусловная [он сказал], что условие

stipulationi, atque si hoc входит в стипуляцию, как если бы

expressum fuisset. оно было в ней выражено.

Юлиан приравнивает условие (conditio), не включенное в текст соглашения (и потому "молчаливое"), к произнесенному в ходе заключения сделки, потому что произнесение обещания яв­ляется непременным формальным требованием к контрактам та­кого типа (stipulatio).

Отличие конклюдентного поведения от "gestum" (при строгом словоупотреблении) — в том, что оно предполагает восприятие сообщения другой стороной соглашения (рецепцию), тогда как ти­пичное поведение создает право gestor'a, независимо от выражен­ного согласия заинтересованных лиц, воля которых в таких слу­чаях предполагается.

Различают сделки mortis causa(в виду смерти), когда эффект волеизъявления должен реализоваться после смерти субъекта, и сделки inter vivos(среди живых), эффект которых предназначен воплотиться независимо от смерти одной из сторон. Сделки mortis causa обусловлены смертью распорядителя, и в этом случае форма, в которой воплощено волеизъявление, должна пережить самого субъекта.

Итак, по форме манифестации воли сделки могут быть са­мыми разнообразными. Существенно, чтобы такая форма адекват-

Глава 1- Классификация юридических фактов

но воплощала волеизъявления, определяющие содержание сделки. В этом отношении представляется надуманным различение фор­мальных и неформальных сделок, распространенное в современном учении о юридической сделке. Сделка всегда имеет определенную форму, поскольку бесформенное волеизъявление невозможно. Чтобы возникнуть (получить наличное бытие, в терминологии Гегеля), воля должна приобрести определенную форму, вступив в контакт с внеш­ним миром. Оформленное лингвистически (человек мыслит в языко­вых формах) желание субъекта должно быть соотнесено с возмож­ностью удовлетворения интереса, что — в ситуации общественного бытия (когда только и возможно правовое общение) — означает со­гласование с другими интересами, представленными в обществе. Не­одушевленная материя способна подчиниться направленной на нее воле (поскольку она лишена собственной цели), но присутствие в ней других воль ограничивает реализацию задуманного. Для того чтобы интерес получил признание, желание должно быть сообщено другим волящим субъектам. Неоформленная воля не может быть выражена, непонятное сообщение — воспринято. Поскольку речь идет о поло­жительном требовании к сделке, форма должна быть признана ее неотъемлемым элементом (реквизитом).

Более приемлемый вид указанная оппозиция получает в терми­нах "фиксированная форма — свободная форма". Однако свободной формы ни одна юридическая сделка не имеет. Признание сделки существующим в обществе правопорядком само по себе означает оп­ределение формы такого волеизъявления: оформленная в соответст­вии с требованиями правовой системы манифестация воли и получа­ет юридическое значение. Примером сделки с так называемой сво­бодной формой в римском праве может служить traditio — сделка по переносу собственности на определенные категории вещей. Однако traditio производит эффект только при переходе объекта права соб­ственности — вещи — от одного контрагента к другому⁸. Голое сооб­щение о намерении (и даже соглашение по этому поводу) не ведет к переходу собственности, несмотря на волю отчуждателя. В данном случае она требует дополнительного оформления в виде передачи вещи. Требование определенной формы манифестации воли как ог­раничение индивидуального произвола является одним из проявле­ний нормативного характера социального взаимодействия и имеет правовую природу. Необходимость придания волеизъявлению надлежащей формы, разнообразие и развитие этих форм высту­пает как требование и проявление прогресса свободы в общест­венных отношениях.

⁸ Символическая передача (traditio symbolica) как вариант указанной сделки также представляет собой фиксированную форму.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

Глава 2 Реквизиты юридической сделки

Признание юридической сделки — как определяемое фор­мальными признаками — зависит от соблюдения сторонами уста­новленных требований к такого рода юридическим актам. Отсут­ствие необходимых реквизитов в конструкции сделки лишает ее силы. При этом перемена в правах и обязанностях сторон, свя­занная с совершением такого акта, к делу не относится, — важно, что тот эффект, который должно производить волеизъявление, не наступает. Ограничение эффекта сделки может также происхо­дить по воле сторон. В соответствии с этим различают:

— ничтожность сделки— сделка признается несуществующей;

— недействительность— сделка не производит ожидаемого эффекта, и требование кредитора лишено исковой защиты, одна­ко исполнение по такой сделке не считается исполнением недолж­ного; при восполнении отсутствующих реквизитов в дальнейшем такая сделка может получить силу;

— обратимость— сделка действительна, но по требованию одной из сторон ее эффект может быть отменен;

— оспоримость— эффект, производимый сделкой, может
быть блокирован решением суда по заявлению одной из сторон.

В римском праве категории оспоримости и обратимости принима­ют своеобразный вид, поскольку они связаны с взаимодействием ме­жду ius civile и ius honorarium (а также ius extraordinarium). Отмена сделки, действительной по ius civile, возможна только преторскими средствами (in integrum restitutio). Оспоримость означает, что сделка, действительная в плане ius civile, остается в силе, даже если ее эф­фект парализован преторской защитой. При этом, если сторона не прибегла к преторским средствам защиты (exceptio), сделка — как цивильная, так и преторская — произведет свой эффект.

Римские юристы не различали ничтожность и недействитель­ность: для них отсутствие эффекта сделки (nullum esse) выра­жается как признание ее несуществующей (поп esse), даже если остается принципиально допустимой реанимация эффекта перво­начально недействительного акта (невозможная в отношении ни­чтожной сделки в строгом понимании) — convalescere. При вос­полнении необходимых для эффекта сделки реквизитов, впосле­дствии сделка как бы совершается заново, так что для ее дейст­вительности существенны и другие обстоятельства этого момента: реквизиты, которые могли быть удовлетворительными в про­шлом, могут теперь отсутствовать и сделка так и не получит

Глава 2. Реквизиты юридической сделки

силы⁹. Для римлян юридический акт не может не иметь силы, если он получил существование. В отличие от современных юристов, prudentes смотрят не на эффект, а на сам акт, что и отразилось в терминологии: "поп valere" (не иметь силы), "inutile" (ничтожное), "inane" (пустое), "imperfectum" (несовершенное, недействительное), "irritum"(неправильное) — характеризует сделку, а не ее эффект. С другой стороны, они никогда не говорят о сделке, действительной в материальном плане, но оспоримой или обратимой в плане процессу­альном, что она недействительна. Prudentes рассуждают о возмож­ностях добиться лучшего эффекта или парализовать наступление нежелательных последствий, принимая произведенную сделкой пе­ремену в правовом положении сторон как данность.

К реквизитам сделки — существенным элементам, опреде­ляющим ее действенность, относятся субъект и его формализо­ванная воля.От субъекта требуются правоспособность, дееспо­собность,а также управомочение,или легитимация — власть распоряжаться объектом сделки. В отношении волеизъявления существенно, чтобы оно выражало правомерный общепризнан­ный интерес,чтобы была использована надлежащая форма ма­нифестации волии соблюдалось соответствие между интересом и волеизъявлением.

Неправоспособность стороны в отношении предопределяет ни­чтожность сделки. Любая сделка с рабом ни при каких обстоя­тельствах не порождает эффекта.

Недееспособность стороны в отношении определяет ничтож­ность сделки: сумасшедший (furiosus) не может эффективно отчу­ждать вещи, собственником которых он остается несмотря на по­терю рассудка. Исключение составляет категория лиц моложе 25 лет (minores XXV annis), которые в случае заключения нежела­тельной сделки (по неопытности) могли либо прибегнуть к ехсер-tio legis Laetoriae, либо просить у претора восстановления в пер­воначальное состояние (restitutio in integrum). В данном случае можно говорить об обратимости (или оспоримости), зависимой от недееспособности субъекта. Важно подчеркнуть, что указанное ог­раничение — преторского происхождения. В плане ius civile такая категория недееспособности не существует, и сделки, заключен­ные лицами моложе 25 лет, действительны. Другие случаи не­дееспособности определялись законом (женщины, малолетние, бе­зумные и расточители), что влекло недействительность сделок,

⁹ Акцидентальные (в отличие от существенных — реквизитов) эле­менты и обстоятельства могут также на этот момент отличаться от тех, что были в прошлом: эти перемены отразятся на конструкции сделки, получившей силу.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

заключенных такими лицами, в плане ius civile, то есть их нич­тожность.

Категория признанной распорядительной власти над объектом сделки (управомочение на сделку) не связана с понятием дееспо­собности: недееспособное лицо может действовать через предста­вителя, тогда как неуправомоченное лицо в любом случае совер­шает ничтожную сделку.

Правомочие предполагает правоспособность как основу и от­носится к независимости распоряжения от воли других лиц и объективных обстоятельств. Только та вещь, которая открыта для вторжения в нее воли распорядителя, та, судьба которой в дан­ном отношении определяется только стороной, указанной в сдел­ке, может стать объектом новых прав и обязанностей в соответст­вии с волеопределением такого лица. Распоряжение чужой вещью или чужим правом в пределах, превышающих компетенцию рас­порядителя, лишает сделку силы. Так, только собственник может перенести право собственности на другого субъекта. С другой стороны, собственник не управомочен приобретать собственную вещь, и сделка по переносу собственности в его пользу невоз­можна¹⁰.

Некомпетентность стороны в сделке может быть предусмот­рена по закону. Например, SC Macedonianum, принятый при Вес-пасиане (в связи с тем, что юноша по имени Македо, запутавшись в долгах, убил своего отца), запрещал заключать сделки займа с подвластным сыном. По санкции эта норма была lex imperfecta (как и большинство подобных установлений): сделка, пассивной стороной в которой выступал подвластный, не была ничтожна, но сам подвластный мог сослаться в суде на постановление сената (оспоримость). В последнем случае недействительность сделки имеет своеобразные последствия: кредитор не может истребовать сумму долга, и подвластный остается ее собственником. Так сдел­ка, лишенная эффекта, все же производит перемены в правах и обязанностях сторон.

Выше мы рассмотрели такой реквизит сделки, как форма ма­нифестации воли, признав, что он входит в само понятие сделки. Но если бесформенная сделка невозможна, то сделка с нарушени­ем формы рассматривается римскими юристами как возможный случай. Для наступления желаемого сторонами эффекта тре­буется, чтобы форма выражения воли была признана адекватной

¹⁰ Даже обязательственное соглашение, если оно возлагает на одну из сторон обязанность передать вещь в собственность (как стипуляция "dare certam rem"), будет ничтожным, если другая сторона в этом со­глашении является собственником объекта сделки.

Глава 2. Реквизиты юридической сделки

для сделки данного типа. Так, ряд контрактов может быть заклю­чен, только если вещь, объект соглашения, переходит от одной стороны к другой (реальные контракты). Иногда сама форма воле­изъявления определяет качества возникающего соглашения. Ска­жем, лицо, заключившее обязательство в форме торжественного обещания — стипуляции, может освободиться от обязательства (даже после его исполнения) только в форме обратной стипуляции (acceptilatio).

К некоторым односторонним сделкам предъявляется требо­вание рецептивности (воспринятости). При этом сторона, воспринимающая такое волеизъявление, не обязательно стано­вится участником сделки. Например, при назначении замести­теля в судебном процессе (datio cognitoris) следовало торжествен­но объявить об этом другой стороне судебного спора (Gai., 4,83). Односторонняя по содержанию сделка может иметь двусторон­нюю форму, несоблюдение которой сделает акт ничтожным. Например, цивильное завещание посредством меди и весов (testamentum per aes et libram), которое, таким образом, по форме должно отвечать и требованию рецептивности (Gai., 2,104 sqq). Преторское завещание — пример нерецептивной сделки: его эффект не зависит от того, ознакомлен наследник с волей наследодателя или нет. Возможна и двусторонняя нерецептив­ная сделка — ведение чужих дел без поручения (negotiorum gestio), сущность которой в том и состоит, что одно лицо управляет делами другого без его ведома, объективно обязы­вая его самим фактом такой заботы.

Праву небезразлично и содержание воли — сам интерес, преследуемый сторонами. Интерес сторон может считаться признанным по двум основаниям: сделка не должна противо­речить закону и нравственности (добрым нравам — bonae mores), а также должна преследовать признанную правопоряд­ком социальную или хозяйственную цель — iusta causa.Несо­ответствие этим требованиям (негативному и позитивному) де­лает сделку ничтожной.

Удовлетворение социально-экономических интересов прини­мает в обществе устойчивые формы, и сами интересы типизи­руются по формальному признаку. Так, если в обществе сделка купли-продажи рассматривается как нормальная, то особенность подлежащего интереса (мотив) сама по себе не окажет влияния на эффект сделки. Формальный подход к интересам ставит проблему учета специфических намерений и их адекватного выражения в правовой форме. Распространение новых идей и их консолидация в социально признанные интересы имеет тенденцию к стандарти-

130 Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

зации. В правовом плане это означает возникновение социально значимой формы реализации интересов, так что со временем они могут даже мыслиться в этих формах. Обыватель часто выражает идею приобретения, прибегая к термину купли, который имеет строго определенное значение договора о возмездной передаче вещи. Такое понятийное сближение говорит об адекватности правовой формы.

Типизация интересов в формах сделок предполагает абстрагиро­вание от мотивов. Так, покупатель обязывается уплатить договорную цену, каков бы ни был специфический интерес, подтолкнувший его к сделке (получше вложить деньги, сделать подарок близкому и т. п.); продавец обязан передать вещь покупателю независимо от того, по­чему у него возникло такое желание (избавиться от обязанностей по уходу за ней, освободить место для другой вещи, выручить сумму денег и проч.). Мотив не влияет на форму сделки даже тогда, когда он предполагается типичным для интереса. Например, вступление в брак обычно совершается по любви; но если к заключению брака лю­дей подтолкнула другая причина, особенность которой не влияет на саму возможность совершения сделки, — форма никак не отразит эту специфику.

Типизация может достигать весьма высокого уровня абстрак­ции, улавливая существенные моменты в согласовании воль субъ­ектов. Некоторые правовые формы абстрагируются даже от под­лежащего интереса, ориентируясь на стандарты устойчивого и признанного в обществе коммуникативного поведения (обещание, передача вещи). При таких формах наступление правового эф­фекта не зависит от того, с какой целью к ним прибегли, и они могут регулировать самые разнообразные отношения. В отличие от тех сделок, при которых требуется наличие юридически зна­чимой цели акта — causa и которые называются поэтому кау­зальными, — эти, независимые от causa, сделки именуются абст­рактными.

В римском цивильном праве к абстрактным сделкам относит­ся stipulatio — торжественный диалог в форме вопросов и от­ветов: "Обещаешь дать раба Стиха?" — "Обещаю". Обязав­шийся в такой форме должен исполнить обещанное, даже если намерение, с которым он принимал на себя обязательство, не осуществилось. Сделка производит эффект немедленно и соз­дает на стороне стипулятора правовое требование, защищен­ное цивильным иском.

Древние ритуальные формы настолько независимы от под­лежащей causa, что в этом отношении иногда характеризуются как символические самими римскими юристами. Так, Гай на-

Глава 2. Реквизиты юридической сделки

зывает обряд обратной стипуляции, необходимый для пре­кращения обязательства из стипуляции, — acceptilatio— вооб­ражаемым исполнением ("imaginaria solutio", — Gai., 3,169; 173).Обязательство, заключенное в стипуляционной форме, со­храняется несмотря на исполнение, и требуется специальная сделка по прекращению обязательства. Acceptilatio, также будучи ритуальной формой, освобождает должника от обя­зательства, даже если исполнения по договору не последо­вало.

Символизм связан с абстрактным характером сделки так, что для достижения цели на практике иногда оказывается не­обходимым совершить несколько сделок: сам договор (осно­ванный на causa) и его символический эквивалент (неза­висимый от надлежащего согласования воль). Возможные кон­фликты между действительной целью сторон и автоматичес­ким эффектом абстрактной формы так и не нашли разрешения в римском праве. Расхождение между волей и формой, вольное (симуляция) или невольное (ошибка), не сказывается на дейст­вительности сделки. Защита от злоупотреблений, в принципе допускаемых абстрактными сделками, оказалась возможной — когда развитие товарного оборота и предметных интересов вы­явили прежде несущественное противоречие — только претор-скими средствами и так, что сделка, оставаясь действительной по цивильному праву, становилась оспоримой в плане ius honorarium. Безосновательность манципации порождала на стороне отчуждателя требование к новому собственнику (соп-dictio sine causa); порочность стипуляции давала пострадавшему право возразить на иск противника, указав на его умысел (ехсер-tio doli). При этом бремя доказательства пороков causa лежало на обвиняемом. В этих случаях говорят о сделках, абстрактных в процессуальном смысле. Важно подчеркнуть, что в плане ius civile сделка остается абстрактной в материальном смысле: цивильных средств указать на пороки causa не было.

Примером каузальной сделки может служить traditio— сделка iuris gentium по переносу права собственности посредст­вом передачи вещи. Она имеет эффект только в том случае, если совершается по признанному правом основанию для пе­реноса собственности (продажа, дарение, исполнение обяза­тельства dare и др.) и стороны согласовали эту цель между со­бой. Отсутствие causa или расхождение между сторонами в от­ношении цели намечаемой сделки лишает акт силы: фактичес­кий переход вещи из рук в руки не перенесет права собствен­ности от одного лица другому.

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

Ulp., 7 disp., D. 12,1,18 pr:

Si ego pecuniam' tibi quasi Если я дам тебе деньги, чтобы со-

donaturus dedero, tu quasi вершить дарение, ты же примешь

mutuam accipias, Iulianus их как данные взаймы, Юлиан¹¹

scribit donationem поп esse: пишет, что дарения нет: но сле-

sed an mutua sit, videndum. дует рассмотреть, существует

et puto пес mutuam esse ли сделка займа. И я полагаю, что

magisque nummos accipientis и займа нет, и монеты, скорее, не

поп fieri, cum alia opinione стали собственностью берущего,

acceperit. раз он взял их с другим [отличным

от желания дающего] намерением.

Поднимая вопрос о существовании договора займа, Юлиан имел в виду сделку с обязательственным эффектом. Ульпиан принимает во внимание реальную структуру договора займа (при котором для возникновения обязательства необходим перенос собственности на объект сделки) и отвечает на вопрос отрица­тельно: раз traditio лишена реального эффекта — монеты в соб­ственность принявшего не перешли, — займа быть не может. По­нятно, что для обоих юристов ничтожность traditio при пороке causa выступает отправным пунктом рассуждений.

Порок causa предопределяет ничтожность сделки. В некоторых преторских соглашениях — дополнительных к контрактам iuris gentium (pacta adiecta) и в соглашениях, направленных на улучше­ние положения пассивной стороны в контракте, — causa не требова­лась. Однако такие соглашения имели силу только в процессуальном плане, порождая возможность блокировать иск противника (exceptio), но не считались действительными в материальном плане. Здесь

¹¹ Jul., 13 dig., D. 41,1,36:

...si pecuniam numeratam tibi ...если я передам тебе определенную

tradam donandi gratia, tu earn сумму денег ради совершения дарения,

quasi creditam accipias, constat а ты примешь их как данные взаймы,

proprietatem ad te transire пес установлено, что собственность пере-

impedimento esse, quod circa ходит к тебе, и нет препятствия в

causam dandi atque accipiendi том, что по вопросу основания переда-

dissenserimus. чи и получения собственности мы

расходимся.

Противоречие этого текста тому, как воспроизводит ответ Юлиана Ульпиан, вызвало в науке дискуссию. Большего доверия заслуживает текст Ульпиана: для кардинального изменения смысла D.41,1,36 было достаточно перемещения отрицания, которое могло предшествовать слову "transire".

Глава 2. Реквизиты юридической сделки

ослабление каузальности не означает признания абстрактного ха­рактера сделок.

Если стороны сошлись на определенном намерении, которое все же отличалось от выраженного в соглашении (относительная симуляция), сделка считалась действительной. Оспоримость таких сделок, если они носили противоправный характер, определялась пороком намерения, а не самой сделки. Это явление зависит от категории правомерности сделки.

Недействительны сделки, запрещенные законом. Так, договор подряда с убийцей или стипуляция женщины, обещающей за­няться проституцией, не порождает правового эффекта: претен­зия активной стороны в соглашении не будет принята судом к рассмотрению именно на том основании, что право требования из такой сделки не возникает. Даже если causa отдельного акта за­конна (скажем, договор о снабжении убийцы оружием может при­нять форму продажи, ссуды, аренды), но порочна общая цель — сделка ничтожна. При этом взаимные претензии регулируются принципом, который в средние века был выражен максимой: "In pari causa turpitudinis melior est condicio possidentis" ("При ра­венстве порочных оснований лучшее положение имеет владе­лец"). В нашем примере — ничтожность любого договора с убий­цей приведет в римском праве к тому, что заказчик не сможет истребовать свое оружие обратно.

В отношении абстрактных сделок, которые не принимают идею causa, законодательное указание на порочность основания затруднено. Как правило, такая сделка будет иметь эффект. Од­нако, если порочное намерение прямо выражено в соглашении, сделка ничтожна.

Рар., 1 def., D. 45,1,123:

Si flagitii faciendi vel facti Если стипуляция составлена ввиду
causa concepta sit stipulatio, совершения поджога или в связи с
аЪ initio поп valet. этим, она изначально не имеет

силы.

Известны случаи, когда эффект абстрактной сделки блокируется нормой позитивного права. Основанный на mores (додецемвиральной эпохи) запрет на дарения между супругами лишал силы даже ман-ципацию, совершенную с такой целью. В 195 г. oratio Септимия Севе­ра запретила сделки с недвижимостью малолетних, даже совершен­ные с согласия опекуна. Формально безупречная манципация отньше не переносила права собственности на такие веши.

Пороки субъективного момента могут относиться к формирова­нию воли субъекта, которая непроизвольно (из-за ошибки — error)

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

или в результате сознательных действий со стороны (обмана — dolus malus или принуждения силой или угрозами — vi metusve causa) оказалась несоответствующей интересу участника правового обще­ния. Разработка вопросов субъективного момента в обязательстве по­лучила в римской правовой науке значительное развитие.