Глава 4 2 страница

Раздел V. Право лиц

В классическую эпоху под влиянием стоической философии в римском обществе укрепляется представление о человеческой при­роде раба, отразившееся в законодательстве. Lex Petronia при Клав­дии запретил господам своевольно предавать рабов на растерзание диким зверям (ad bestias repugnare): при обоснованном обвинении раба такое наказание ему назначалось судом (D.48,8,11,2). Рескрипт Марка Аврелия и Луция Вера запрещал также продавать рабов для этих целей (D.18,1,42). Убийство чужого раба наказывалось не только как нанесение ущерба, но и как уголовное преступление (Gai., 3,213). По эдикту императора Клавдия наказанию подлежало и необосно­ванное убийство собственного раба (Suet, Claud, 25,2), а больному рабу, брошенному его господином, предоставлялись свобода (D.40,8,2) и латинское гражданство (С.7,6,1,3). Известно, что Адриан подверг пятилетнему изгнанию (relegatio) одну матрону из Умбрии, которая жестоко наказывала своих рабынь за ничтожные провинности (D. 1,6,2; Coll., 3,3,4). Наибольший резонанс имел рескрипт Антонина Пия (Gai., 1,53 = D. 1,6,1,2):

Sed hoc tempore neque civibus Но в настоящее время ни римским
Romanis пес ullis aliis homini- гражданам, ни другим людям, на-
bus, qui sub imperio populi ro- годящимся под политической
mani sunt, licet mpra modum et властью римского народа, не аозво-
sine causa in servos suos sae- ^ляется чрезмерно и беспричинно
vire; nam ex constuutione impe- жестокообращатьсясо своими pa-
. . . „ . . ^r бами; ведь по конституции импе-

ratoris Antonini qui sine causa _ _л *

ту ратора Антонина тот, кто без-

servum suum Occident, поп тг- основательно _{убъет св0}его раба, nus teneri iubetur, quam qui должен отвечать в не меньшей alienum servum occiderit. Sed et степени, чем тот, кто убил чужого, maior quoque asperitas domino- И слишком большая жестокость rum per eiusdem principis con- господ также обуздывается этой stitutionem coercetur; nam con- конституцией принцепса: ибо на sultus a quibusdam praesidibus запрос некоторых губернаторов provinciarum de his servis, qui провинций о тех рабах, которые ad fana deorum vel ad statuas ищут защиты в храмах или у principum confugiunt, praecepit, «namyu принцежов, он предписал

ut si intolerabilis videatur domi- ⁴™f>^l> ^если ^стокость господ

представляется невыносимой, их

norum saemtm cogantur servos _п^_{1нуждали продать св(Ш}х рабов,

suos vendere. Et utrumque recte _{Итои другое пра}вилъно: ибо мы

fit; male enim nostra iure uti _He должны использовать наше пра-

поп debemus; qua ratione et _{в0 в0} вред; на том же основании и

prodigis interdicitur bonorum безумным запрещается управлять

suorum administratio. своим имуществом.

Законодательное ограничение прав собственников здесь выража­ет конфликт между императорской властью и частной собствен­ностью, определяемый тем обстоятельством, что объектом вещного

Глава 1. Рабы (servi)

права является волящая личность. Идея злоупотребления своим правом в рассуждении Гая не увязана с признанием раба человеком, которое и вдохновило императорское решение. Прибегая к концепции imperium populi Romani и говоря об обращении за защитой к святы­ням (особенно показателен поиск убежища у статуй императоров), рескрипт рассматривает рабов как подданных.

В христианскую эру первую часть рескрипта Антонина Пия под­тверждает Константин (С.9,14,1, а.319), а преамбулу с упоминанием "imperium nostrum" воспроизводит текст Институций Юстиниана (11,8,2). В эту эпоху прогресс гуманизма выразился в некотором при­знании семьи и родства среди рабов. Константин (С.3,38,11, а.334) предписал, чтобы при разделе земельных владений не нарушалось единство семей рабов и колонов; Юстиниан (С.6,4,4,10—11; 1.3,6,10) допускает, чтобы сам вольноотпущенник, а не патрон, получал без завещания (ab intestato) наследство своих кровных родственников.

Не имея доступа к сделкам публичной природы (testamentum, in iure cessio), раб мог совершать mancipatio и другие юридические ак­ты как по приказу господина, так и своевольно. Участие раба в ком­мерческом обороте iure civili подчинялось тому принципу, что заклю­ченные им сделки могут только улучшать положение его господина, но не ухудшать. Раб приобретает в пользу господина, но ни к чему его не обязывает — даже если сам факт получения предполагает прекращение права требования на стороне получившего. Например, если должник уплатил денежный долг (solutio) рабу кредитора, последний не утрачивает требование (что было бы естественным эф­фектом уплаты) по ius civile, однако претор защищает должника посредством exceptio doli в пределах той суммы, которая поступила господину раба.

Несмотря на полную неправоспособность раба, в целях развития хозяйства издревле практиковалось выделение рабу в управление некоторого имущества — peculium (о чем свидетельствуют уже ко­медии Плавта: Plaut., Capt., 18; Merc, 1,95). Ответственность по сдел­кам раба с вещами, входившими в пекулий, падала на его господина, но обычно деловая инициатива раба была выгодна, поскольку позво­ляла рабовладельцу рассчитьтать на получение из утаенных рабом средств крупного выкупа за отпущение на волю. Соглашение раба с господином по вопросу выкупа (pactum ob libertatem, — All D.40,1,6) получало значение для третьих лиц. Пекулий оставался собствен­ностью господина и мог быть в любой момент изъят у раба. Даже по отпущении раба на волю его права на это имущество не менялись, и после его смерти оно автоматически возвращалось патрону. Особен­ности пекулиарных отношений будут рассмотрены в связи с пробле­мой представительства.

Раздел V. Право лиц

Раб не мог участвовать ни в каком гражданском процессе. Это обстоятельство сказалось в том, что для защиты свободного статуса лица было необходимо участие особой стороны в процессе — adsertor in libertatem. В древности такой спор разворачивался в форме legis actio sacramento in rem, когда на заявление "MEUM ESSE AIO" ("Заявляю, что*он мой") следовало утверждение (adsertio) "LIBER ESSE AIO" ("Заявляю, что он свободен"). Затем претор объявлял фактическую свободу спорного лица — vindicias secundum libertatem (Liv., 3,44, 11—12) до самого вынесения решения Уже в предклассическую эпо­ху favor libertatis выражался в том, что решение особых судей — de­cemviri stlitibus iudicandi, рассматривавших тогда дела о личной сво­боде (liberalis causae), не считалось окончательным, если оно было вы­несено не в пользу свободы. Возможность пересмотра дела ограничи­валась лишь необходимостью смены одной из сторон в процессе.

Перемены, неизбежные после lex Iulia iudiciorum privatorum 17 г. до н. э., известны мало. Предпочтительнее мнение, по которому про­цесс велся в форме agere per sponsionem, когда обвинительное реше­ние не предполагало денежную оценку предмета спора, в отношении личной свободы (libertas) недопустимую (D.50,17,100). Применялась также formula praeiudicialis: "AN LIBER SIT" ("Является ли он сво­бодным лицом") (Gai., 4,44). С конца II в. дела о личной свободе ве­дутся в форме extraordinaria cognitio специальным судебным магист­ратом — praetor liberalium causarum. Во всех этих формах остается необходимым участие заступника, которое сохраняется еще в IV в. н. э. (СТп. 4,8,5, а.322). Официально упразднив этого участника про­цесса о статусе (С.7,17,1) и дозволив самостоятельно вести процесс лицу с сомнительным статусом, Юстиниан отменяет и древнее пра­вило, по которому судебное решение не в пользу свободы не бьшо окончательным.

Фиктивный процесс о свободе, когда господин раба не возра­жал на заявление заступника (adsertor in libertatem, дословно: тот, кто пересаживает в свободное состояние), тем самым соучас­твуя в процедуре (vindictam imponere), приводил к освобождению из рабства — manumissio vindictaОснащенный ритуальным жезлом (festuca) adsertor in libertatem, роль которого мог испол­нять любой гражданин, занимал по отношению к рабу позицию исключительного распорядителя, соотносимую с положением самого господина (как при виндикации). Однако претензия виндиканта здесь состояла не в отрицании частного права другого лица, а относилась к публичной сфере. В этих условиях addictio secundum libertatem (подтверждение свободы), произносимая магистратом, в присутствии которого совершался ритуал manumissio, конституировала личный статус раба, и его свобода уже не могла быть оспорена. Необходи-

Глава 1. Рабы (servi)

мость содействия со стороны публичной власти определила транс­формацию этого института в классический период, когда ритуальный удар жезлом и заявление о свободе: "Aio te liberum more Quiritium" ("Объявляю тебя свободным по обычаю квиритов"), — стал совер­шать ликтор (помощник магистрата, носивший перед ним знаки власти — fascies), разумеется, по воле господина раба. Исчезновение фигуры частного заступника в ритуале manumissio vindicta сказа­лось в том, что источники называют действующим лицом этого акта — vindictam imponere — самого dominus (D.40,12,12,2; 49,17,19,4), между тем как он никогда не действует непосредственно жезлом (festuca).

Публичную природу имеют и другие способы отпущения раба (Gai., 1,17): посредством внесения раба по приказу господина в списки ценза (manumissio censu), проводившегося каждые пять лет, и по завещанию (manumissio testamentq), которое первоначально утверждалось в комициях или объявлялось в готовом к бою войске. Таким образом, гражданский коллектив не ограничивался фиксацией допустимых форм перемены статуса и посредством своих органов контролировал ситуации возведения в ранг граждан лиц, прежде считавшихся вещами. Однако волеизъявление самого господина не ограничивается отказом от собственности на раба, но непосредст­венно направлено на изменение статуса подвластного лица. Это ка­чество с особой наглядностью выступает в возникающем в пред-классическую эпоху способе отпущения на волю — manumissio inter amicos(среди друзей). Решение об освобождении объявлялось в уст­ной или в письменной (per epistulam) форме — отчего этот акт был доступен даже глухонемому (Paul., Sent, 4,12,2; D. 40,2,10) — и затем обязательно сообщалось друзьям (amici) патрона. В случае составле­ния письменного документа (tabellae) друзья ставили свои подписи (Martial.,9,87). На одном египетском папирусе дошел документ ману-миссии, датируемый 221 г. н. э. (FIRA, III, п.11), на котором стоят пе­чати пяти друзей-свидетелей.

В структуре акта отчетливо прослеживаются два этапа: само волеизъявление и сообщение о нем ("quod liberum eum esse voluit (в перфекте!) dicere", — С. 7,6,1,2) друзьям. Привлечение друзей происходит «а этапе, когда раб уже объявлен свободным². Однако роль этих лиц, связанных с господином раба узами fides, не сво­дится к простому засвидетельствованию: они берут на себя га­рантию соблюдения его воли, обеспечивая определенность лично­го статуса вольноотпущенника. Сугубо частный характер акта приводил к тому, что статус раба не менялся, но контекст дове­рия, верности слову и принципам добра — fides — приравнивал

² Совпадение двух фаз наблюдается, когда господин обращается с за­явлением об освобождении раба во время дружеского застолья (manu­missio per mensae adhibitionem).

Раздел V. Право лиц

фактическое положение раба к свободному (in libertate morari) и делал его необратимым. Нарушение fides предотвращал претор, не допуская vindicatio in servitutem со стороны прежнего госпо­дина, который оставался таковым по ius civile.

В 18 или 19 г. н. э. lex Iunia Norbana доставил таким отпущен­никам права латинского гражданства, что сделало частную ману-миссию действительной в плане ius civile (Ulp., Reg., 1,10). Такие граждане — Latini Iuniani, однако, не могли приобретать по рас­поряжениям mortis causa, оставленным третьими лицами в их пользу, их нельзя было назначить опекунами по завещанию (Gai., 1,23), они не были управомочены оставлять завещание, и их наследство ab intestato отходило к патрону (последнее ограниче­ние было снято постановлением сената 42 г.). Комментарий Гая по этому вопросу, испорченный в первой книге (Gai., 1,22), воспол­няется словами из третьей (Gai., 3,56):

...admonendi sumus, id quod ...нам следует вспомнить, что, как
alio loco diximus, eos qui nunc мы сказали в другом месте, те, кто
Latini Iuniani dicuntur olim ex сейчас называются "Latini Iuniani",
iure Quiritium servos fuisse, прежде по праву квиритов явля-
sed auxilio praetoris in liber- лисъ рабами, но обычно пребывали
tatis forma servari solitos; unde в состоянии свободы благодаря за-
etiam res eorum peculii iure ad ступничеству претора, поэтому
patronos pertinere solita est; и их вещи обыкновенно принадле-
postea vero per legem luniam жали патронам по праву пекулия;
eos omnes, quos praetor in li- однако впоследствии, по закону
bertate tuebatur, liberos esse Юния, все те, о чьем свободном со-
coepisse et appellatos esse La- стоянии заботился npemop, стали
tinos Iunianos: Latinos ideo, свободными и были названы "Latini
quia lex eos liberos perinde esse Iuniani": "Latini" потому, что закон
voluit atque si essent cives делал их настолько же свободными,
Romani ingenui qui ex urbe как те, кто, являясь свободнорож-
Roma in Latinos colonias de- денными римскими гражданами, по
ducti Latini cokmiarii esse сое- переселении из города Рима в лати-
perunt; Iunianos ideo, quia per некие колонии становились латина-
legem luniam liberi facti sunt, ми колоний; "Iuniani" — потому,
etiamsi поп essent cives Ro- что они стали по закону Юния сво-
mani. водными, хотя и не являлись римс-

кими гражданами.

Частное волеизъявление не может сообщить лицу римское гражданство, и даже латинское гражданство рабов, отпущенных на волю без соблюдения установленных форм ius civile (vindicta, censu, testamento), предоставлено им специальным законом и от­личается спецификой, отразившейся, как видим, даже в назва-

Глава 1. Рабы (servi)

нии — "Iuniani". Такое отпущение на волю, собственно, и не счи­тается "manumissio", поэтому отход наследственной массы отпу­щенника патрону и конструируется по модели пекулия (iure peculii), а не по схеме, характерной для отношений между патро­ном и отпущенником (iure manumissionis). Для ius civile свобода немыслима без римского гражданства: институциональное разли­чение двух статусов становится возможным не ранее, чем утвер­ждается представление о том, что рабство принадлежит к системе ius gentium. Когда освобождение из рабства уже не предполагает од­новременного обретения римского гражданства, развиваются и су­губо частные способы отпущения на волю.

Природа рабского статуса такова, что полномочий господина недостаточно для его перемены: объявление о свободе частным образом равносильно принятию на себя одностороннего обяза­тельства воздержаться от дальнейших претензий на это лицо как на раба. Господин не управомочен даже сделать раба ничейным: брошенный раб (derelictus) все равно останется его собствен­ностью. Ничейным человек становится, лишь став свободным. Ма-нумиссия совершается в соответствии с волей господина и по его инициативе, поскольку вместе с освобождением раба собственник утрачивает свое право на него. Меняя статус раба — при содейс­твии публичной власти, раз обретение свободы, признаваемой ius civile, невозможно без получения римского гражданства, — госпо­дин выступает именно в качестве собственника. Этот аспект от­ношения очевиден в ситуации разделения dominium: лицо, имеющее раба in bonis, может отпустить его на волю только част­ным способом, доставив ему права латинского гражданства; обла­датель голой квиритской собственности (nudum ius Quiritium) во­обще не правомочен отпускать на волю, хотя может в дополнение к частной манумиссии преторского собственника совершить за­конную — iusta manumissio, доведя тем самым статус вольноот­пущенника до римского гражданства (Gai., 1,35).

При Августе lex Fufia Caninia 2 г. до н. э. вводит ограничения на отпущение рабов по завещанию (Gai., 1,42—43), устанавливая чис­ленную квоту (скажем, собственник 10 рабов может отпустить на во­лю не более 5) и абсолютный максимум в 100 рабов (для тех, у кого их было более 500). Lex Aelia Sentia 4 г. н. э. (GaL, 1,13; 18; 29) объяв­лял ничтожной манумиссию, сделанную во вред кредиторам (in fraudem creditorum). По этому закону лицо моложе 20 лет могло от­пускать на волю только посредством vindicta, доказав перед consili­um из 5 сенаторов и 5 всадников в Риме или 20 римских граждан (recuperatores) в провинции (Gai., 1,20) основание (iusta causa manu­missionis), по которому раб отпускается на волю (causae probatio). Та­ковым признавалось кровное родство, а также случаи, когда раб бьш

Раздел V. Право лиц

педагогом господина или когда отпущение совершалось с целью сде­лать раба управляющим (procurator) или рабыню законной супругой (GaL, 1,19).

Эти же ограничения относились к отпущению на волю рабов моложе 30 лет. Манумиссия таких рабов без causa probatio делала их Latini coloniarii. Отпущение на волю рабов-преступников, от­меченных клеймом (stigmatum), по закону Элия Сенция наделяло их статусом peregrini dediticii (Gai., 1,13; 15; Ulp., Reg., 1,11) — чужеземцев, покоренных оружием. Гай (1,26—27) называет этот статус "pessima libertas" ("наихудшая свобода"), поскольку его обладатели не могли перейти в римское гражданство. Им запре­щалось селиться в пределах сотого милевого камня от Рима; на­рушение влекло по закону Элия Сенция публичную продажу (venditio ad hasta) с запретом использовать этих рабов в пределах стоверстной зоны и отпускать на волю: манумиссия делала их ра­бами римского народа (Gai., 1,27).

Отпущенные на волю рабы моложе 30 лет получали латинское гражданство (Latini Aeliani) и могли добиться римского, когда ре­бенку от законного брака (с римлянкой или латинкой) исполнялся год. Доказав брак и возраст ребенка ("anniculae causae probatio",— Tab. Here, 99 = FIRA, III, p.600) претору или губернатору про­винции, сам латин, его супруга и ребенок становились римскими гражданами в соответствии с pronuntiatio магистрата (Gai., 1,29).

В классическую эпоху развивается отпущение на волю посредст­вом фидеикомисса (libertas fideicommissaria) — доверительного пору­чения завещателя наследнику отпустить на волю раба и стать его пат­роном. Если наследник не исполнял поручение наследодателя, раб мог добиваться своего права extra ordinem у специального претора (praetor fideicommissarius). По SC Rubrianum 103 г. н. э. (D.40,5,26,7), в случае неповиновения наследника судебному решению, раб получал свободу в силу самой pronuntiatio магистрата, значимой в плане ius honorarium.

Практика доверительных соглашений раба с третьим лицом о выкупе из рабства (in fidem confugere) на деньги самого раба (emptio suis nummis) с последующим отпущением на волю полу­чила законодательное признание в epistula Марка Аврелия и Лу-ция Вера (D.40,1,4 pr): если такой покупатель не совершал manumissio, рабу создавались условия для приобретения свободы. Существенным признавалось сознательное заключение договора с рабом (D.40,1,4,2), а также то, что покупатель не платил за него из собственных средств — все равно, получал ли он деньги из пеку­лия раба или из случайной прибыли (ex adventicio lucro) или был движим дружескими чувствами (eod., 4,1). Под эту гипотезу под­падало и соглашение, по которому господин раба принимал от третьего лица (например, родственника раба) деньги, с тем что он

Глава 2. Вольноотпущенники (liberti)

отпустит раба на волю (Рар., 40,1,19). В дальнейшем Марк Авре­лий вместе со своим сыном Коммодом постановили, чтобы раб считался отпущенным на волю, даже если до оговоренного в со­глашении срока манумиссия не была совершена (D.40,8,1 и 3).

Глава 2 Вольноотпущенники (liberti)

Gai., 1,10:

Rursus liberorum hominum Далее, среди свободных людей одни alii ingenui sunt, alii libertini. являются свободнорожденными, дру­гие вольноотпущенными.

Вольноотпущенники (liberti, libertini) отличались от свободнорож­денных римских граждан по объему публичных прав. В плане част­ного права особенность их положения состояла в определенной за­висимости от бывшего господина (patronus) и его семейства. Либерты бьши обязаны почитать своего патрона (obsequium), что выражалось в содействии в публичных делах и в предоставлении услуг (орегае libertorum).Понятно, что эти ограничения не распространялись на рабов, отпущенных на волю по завещанию ("liberti Orcini" — "либерты преисподней"). Обычно obsequium распространялся и на нисходящих родственников патрона, что снимало это различие.

Либерт не мог обвинять патрона или его детей в crimen publicum (D. 48,2,8); вызов патрона или его преемников в суд (in ius vocatio) был возможен только с дозволения претора (D.2,4,4,1).

Услуги патрону выражались в периодическом выполнении опре­деленной работы, объем и содержание которой фиксировались в торжественной клятве — promissio iurata liberti, даваемой после manumissio (D.38,1,7,2). Злоупотребления рабовладельцев, принуж­давших рабов в обмен на отпущение на волю принимать на себя не­померные обязанности и обещать дорогие подарки, вызвали реакцию претора Рутилия, который в 118 г. до н. э. ввел в эдикт положение, по которому судебную защиту получало лишь право патрона на орегае — посредством iudicium operarum в нормальном случае (D.38,1,2,1) и посредством actio pro socio, если патрон и либерт договорились, что в случае нарушения obsequium между ними возникает товарищество (societas) на все имущество либерта (D.38,2,1,1). В дальнейшем претор вводит bonorum possessio contra tabulas — владение наследственным имуществом вопреки завещанию — в пользу патрона, если либерт лишил наследства своих детей или умер бездетным. В случае нару-

Раздел V. Право лиц

шения promissio iurata патрон всегда получал половину наследствен­ного имущества либерта.

Независимо от преторских установлений, на основании интер­претации закона XII таблиц (GaL, 3,40) наследство либерта, умер­шего без завещания, отходило к патрону по праву agnatio. Lex Papia Poppaea предписывал, чтобы богатые (более 100 тыс. сес­терциев) либерты непременно оставляли патрону часть наследства (половину при одном наследнике, треть при двух), ос­вобождая от этой обязанности лишь тех, кто оставил троих и бо­лее детей-наследников (Gai., 1,192; 3,42). По праву agnatio патрон автоматически становился опекуном вольноотпущенницы и наследовал ей в любом случае (Gai., 3,43; Ulp., 29,2); lex Papia ос­вобождал от опеки лишь либертину — мать четверых детей (GaL, 3,44; Ulp., Reg., 29,3). Отношения патроната переходили по наследству детям патрона, которые также могли претендовать на наследство либерта (Gai., 3,45). Эта связь передавалась только нисхо­дящим, которые ipso iure замещали покойного, даже если они были лишены наследства на основании завещания (GaL, 3,58).

Отношения патроната были пожизненными: уже дети либерта считались свободнорожденными (ingenui). В эпоху Принципата раз­вивается практика пожалования императором статуса свободнорож­денного — natalium restitutio (D.40,11,1; С.6,8,1). Уподобление статусу ingenuus ("imaginem non statum ingenuitatis" — "образ, но не статус свободнорожденного", — С.6,8,2) достигалось предоставлением ius anuli aurei, права золотого кольца (D.35,1,32,2). Процессуальной фор­мой установления статуса свободнорожденного была formula praeiudicialis: "AN LIBERTUS А*А* SIT" ("Является ли он вольноот­пущенником ААгерия") (GaL, 4,44); уже с конца I в. н. э. с этой целью прибегают к cognitio при участии консула.

Глава 3 Чужестранцы (peregrini)

Национальная замкнутость ius civile предопределяла осо­бый статус неграждан (hostes, peregrini), допустимость пра­вильных сделок с которыми — commercium— специально ус­танавливалась законом. Уже законы XII таблиц предусматри­вали доступность торжественных юридических актов ("ius man-<cipii>", — Fest., p.472 L) некоторым категориям иностранцев ("FORTI SANATI", — XII tab., 1,5), связанных с римским народом договором о дружбе ("amicitia", — Fest, p.474 L), а

Глава 3. Чужестранцы (peregrini) 241

также — возможность судебного разбирательства с чуже­странцем ("STATUS DIES CUM HOSTE", — Cic, de off., 1,12, 37; Fest., p.414 L). Постепенно вырабатывается общая диффе­ренциация иностранцев по категориям в соответствии с их ста­тусом. На место аморфного "hostis", ситуативно обозначавшего то друга, то воюющего врага ("perduellis", — Varro., de 1.1., 5,3; D.50,16,234 pr), приходит терминологическая определенность в различении степени близости прав иностранцев к правам рим­ских граждан.

Наибольшей близостью к римским гражданам отличались Latini prisci(древние латины) — граждане городов в Лации, ра­нее входившие в Латинскую лигу во главе с Римом и после ее распада в 338 г. до н. э. удержавшие права, которыми их общины пользовались еще с 493 г. до н. э. по foedus Cassianum. Эти латины располагали правом заключать сделки iuris civilis с римлянами (ius commercii),селиться в Риме (как и в любом другом городе Лиги), становясь римскими гражданами (ius migrandi),а также вступать в законный брак с римлянами (ius conubii).

Вэпоху Республики (до середины II в. до н. э.) римляне созда­вали на завоеванных землях колонии, наделяя колонистов ста­тусом латинских граждан — colonii civium Latinorum. После 338 г. граждане этих колоний стали рассматриваться как особая катего­рия — Latini coloniarii.Располагая ius commercii и ius migrandi, они обычно были лишены ius conubii (если он им не был специ­ально предоставлен, — Gai., 1,56—57; Ulp., Reg., 5,4). В эту эпоху латины, достигшие высших должностей в своих общинах, получа­ли римское гражданство (Gai., 1,96) и могли продолжить полити­ческую карьеру в Риме: так называемый ius honorum.Результатом было фактическое двойное гражданство политической элиты (ordo decurionum) латинских городов и колоний, которое, однако, не воспринималось таким образом (Cic, pro Balb., 45), поскольку сами Latini coloniarii были обычно выходцами из Рима. Если доба­вить к этому ius suffragii— право голосовать в народном собра­нии в Риме {в случае присутствия), которым располагали гражда­не латинских городов и колоний, — станет понятно, насколько несу­щественным было различие между римским и латинским гражда­нством, почему одно беспрепятственно переходило в другое.

Основным критерием различения предстает фактическое место жительства и связанная с этим принадлежность к определенной граж­данской общине (civitas). Переселившись в латинскую колонию, римля­нин становился латинским гражданином, но был свободен вернуться в Рим (Fest., p.244 L). Близость двух статусов особенно наглядна в пра­вилах, определяющих правовое положение вольноотпущенника.

Раздел V. Право лиц

Gai, 1,17:

Nam in cuius persona tria Ибо то лицо, в отношении кото-
haec concurrunt, ut maior sit рого соблюдены эти три условия —
annorum triginta, et ex iure чтобы он был старше тридцати
Qupi.tium domini, et iusta ас лет, и принадлежал господину по
legitima manumissione libere- праву квиритов, и был отпущен на
tur, id est vindicta aut censu волю праведным и законным спосо-
aut testamento, is civis Ro- бом, то есть посредством жезла,
manus fit; sin vero aliquid или через внесение в списки ценза,
eorum deerit, Latinus exit. или по завещанию, — становится

римским гражданином; если же ка­кое-либо из них не соблюдено, ста­новится латином.

Вольноотпущенники, получившие латинский статус (Latini Aeliani), могли легко добиться римского гражданства, вступив в законный брак: те, кто был моложе 30 лет, — уже по закону Элия Сенция (Gai., 1,28—29), а по SC Pegasianum (Gai., 1,31), принятом при Веспасиане, — и все остальные. Ребенок от брака латина с римской гражданкой по постановлению сената, принятому по инициативе Адриана (auctore divo Hadriano, — Gai., 1,30), рож­дался римским гражданином. Переход латинов в римское граж­данство регулировался и конституциями принцепсов: от Клавдия до Траяна (Gai., 1,32—34; FV., 233; 235; lex Salp., 22—23), которые, увязывая эту привилегию с различными видами хозяйственной активности, предусматривали все новые способы перемены ста­туса.

Предоставление прав римского гражданства в результате Союзнической войны (bellum Italicum) 91—89 гг. до н. э. всем латинам (по lex lulia 90 г. до н. э.), а затем всем италикам (по lex Plautia Papiria 89 г. до н. э.) повлекло распространение ла­тинского гражданства за пределы Апеннинского полуострова, где оно было предоставлено свободным жителям Цизальпийс-кой Галлии, Сицилии, а при Веспасиане — обеих испанских провинций (Plin., N.H., 3,30) с соответствующей реорганизацией местного самоуправления в латинские муниципии по модели municipium civium Romanorum.