ВВЕДЕНИЕ. 16. Unit XYI. International Trade

14. Unit XIY. Marketing. 295

15. Unit XY. Advertising. 319

16. Unit XYI. International Trade. 350

17. Tapescripts 373

18. Литература 398

К читателю

История — это духовная форма, в которой культура отдает себе отчет о своем про­шлом.

И. Хейзинга

Завершается время экстенсивного становления отечественной социо­логии как самостоятельной науки. Наступает процесс интенсивного ее раз­вития: происходит фундаментальный пересмотр всего социологического наследия; ломка и очищение от старых марксистско-ленинских концеп­ций и идей, понятий и представлений. Отрыв данного процесса от истории социологии обрекает его на необъяснимость самого ее предмета: без исто­рии предмета нет теории предмета. Отсюда вытекает потребность обозре­ния, объяснения и осмысления огромного и разностороннего социологи­ческого материала во времени и пространстве.

Ценность любой книги определяется тем, что в ней надеются найти читатели. Настоящая книга — втораяв реализации проекта истории социо­логии, заложенного автором в 1993 г. (История социологии. Учебно-мето­дическое пособие. — Ростов-на-Дону: НМЦ Логос). В ней проведен анализ временных (XIX в.) и национальных особенностей социологии, форм их проявления в условиях становления индустриализма и капитализма,кото­рые были в исследовательской тени и подвергались «истребительной» кри­тике со стороны марксизма-ленинизма. То, что является прошлым для западного общества, стало в реформируемом российском обществе нова-ционным. Автор надеется помочь тем, кто будет читать книгу, сэкономить на ошибках во время глубочайших сломов и перемен. Но и от читателя требуется большой труд углубления в нее и, как советовал святой Силу-аи, при встрече с трудностями содержательного характера «держать ум свой во аде и не отчаиваться». Все это необходимо для нашего духовного освобождения, ибо «только образованные люди могут быть свободными» (Эпиктет).

ВВЕДЕНИЕ

Бог не может изменить прошлое, но историки могут.

Сэмюэлъ Батлер История— это вздор.

Генри Форд

«Современная социология вышла из той стадии, когда ей было нужно доказывать право на существование. Нравится это или не нравится, но факт таков, что социология оказала и оказывает сильнейшее влияние на обще­ственные и гуманитарные дисциплины, она заняла свое место в ряду дру­гих наук и заняла настолько прочно, что будущее ее не зависит пи от капризов власти, ни от предрассудков тех или иных ученых. Констатируем этот факт»¹. Эти слова принадлежат П. А. Сорокину, одному из пионеров российской социологии, который через два года (1992 г.) после их опубли­кования отправился в вынужденную эмиграцию. Собственно, с этого вре­мени начинается отторжение отечественной (советской) социологии от мирового процесса ее развития. В 30-е годы произошел официальный запрет на занятия ею (а затем социальной психологией, генетикой и кибернети­кой) как «буржуазной лженаукой»². Только после крушения системы со­циализма и ее тсоретико-методологической основы — марксизма-ленинизма — российская социология обретает статус самостоятельной науки и пере­живает «ренессанс»: происходит сложный процесс очищения «авгиевых ко­нюшен» марксизма в отечественной социологии и вхождения ее в миро­вую социологию.

Данный процесс сопровождается болезненными ощущениями и пере­живаниями при строении нового образа и стиля мышления, избавляюще­го от гиперидсологизации прошлого и, одновременно, плодотворными поисками в научно-преподавательской деятельности и изучении социоло­гии. Прежнее наследие исторического материализма и «научного комму­низма», претендовавших на «единственно научную социологию», скомп­рометировано и не годится к употреблению в новой исторической обста­новке. Многие бывшие их адепты, судьбой которых была ангажированность,

^! Сорокин П. А . Система социологии. Т. 1. — М.¹ J993. С. 48. ² См. об этом: Капитонов Э. А. Социология XX пека: история и технология. — Ростов-на-Дону: 1996; Социология России. — М.: 1996 и др.

влились в академическую социологию, ибо других специалистов не было. Сегодня в ней образовалось «куцее перемирие», в рамках которого многие из «старой гвардии» сохраняют верность старой (марксистской) традиции, рассматривая се как идеальный образец. В результате, имеет место доста­точно энергичное сопротивление созданию и функционированию науч­ной социологической системы, способное ее задушить.

В частности, в историческом материализме сформировалась тенденция уравнивания социальной философии и социологии, которая в принципе направлена против эмпирического уровня социологического знания и при­кладной социологии. Социальная философия (социология) марксизма как «единственная истинная наука» претендовала на роль «общей» теории и методологии познания социальных явлений для более конкретных соци­альных наук. И сегодня социальная философия, оставаясь по сути истори­ческим материализмом, выступает как равная всей социологии¹. Ее пред­ставители (В. С. Барулин, С. Э. Крапивинский, В. Н. Лавриненко, В. П. Ратни­ков и др.) рассматривают процесс формирования социологии как само­стоятельной науки искусственным разделением ее с социальной филосо­фией-. Здесь вполне уместно обратиться к высказыванию К. Маркса о том, что традиции прошлых поколений как кошмар тяготеют над умами живых.

Модификацией рассмотренного подхода, направленного против призна­ния социологии как самостоятельной науки, является выделение трех уров­ней социальной философии: 1) методологического, рассматривающего общетеоретические и методологические проблемы всех социальных наук; 2) отраслей специальных социологических теорий; 3) конкретных социо­логических исследований-'. Тем самым социологии отводится положение не­коего придатка социальной философии. Однако стремление объединить философское (спекулятивное) знание о мире и нефилософское эмпири­ческое знание о конкретных состояниях социальной действительности порождает лишь своеобразный гибрид — полуфилософского инвалида. Пос­ледний и претендует на методологическую роль для социальных наук.

Данная мимикрия есть попытка реанимировать до боли знакомые «му­мифицированные» реликты официальных моделей марксистской (советс­кой) социологии, разрабатываемых ортодоксальными представителями исторического материализма и «научного коммунизма» (В. С. Барулиным, Г. Е. Глезерманом, И. М. Слепниковым, В. Ж. Кслле, М. Н. Руткевичем, А. К. Уледовым, Д. И. Чесноковым и др.). Однако то, что выступало для марксиз­ма трагедией, после его краха выглядит как фарс в интерпретации взаимо­действия самостоятельных ветвей знания и познания — науки социологии и социальной философии, носящей мировоззренческий характер и потому не являющейся наукой в полном смысле этого слова. Сама попытка пред-

¹ См. об этом. Социальная философия — М.. 1996.

³ Данная ситуация проявляется и в системе зашиты диссертаций на соискание ученых степенен кандидата и доктора социологических наук, когда эта защита про­изводится в единых диссертационных советах по философским и социологическим наукам (специальность 09.00 И — социальная философия).

³ См. об этом подробнее: Крапивинский С. Э. Социальная философия. — М : 1998.

ставить социальную философию как всю социологию является одной из причин того, что формирование полноценного и годного на замену марк­сизма-ленинизма социологического знания тормозится и находится в процессуально незавершенном виде. Данный кризис переходного времени в российской социологии проявляется и в качестве становления, препода­вания и изучения этой пауки. В частности, это продолжающееся игнориро­вание в учебном процессе мировой истории социологии, дающей научно-объяснительную, обобщенную систему социологического знания. Но без истории предмета нет и самого предмета. Собственно, люди, не овладев­шие сю, не могут профессионально заниматься социологией.

Кроме того, становление отечественной социологии как самостоятель­ной пауки, сопровождается поиском своего «поля», и этот процесс встре­чает «недружелюбие» со стороны других социальных наук. Если учесть и определенную долю необоснованного социологизма, то есть претензии неко­торых социологов на создание «общей» теории методами своей науки, как бы «возвышающейся» над остальными социальными науками, то подоб­ное отношение имеет под собой определенную почву. С подачи «академи­ческой администрации» (чиновников от науки) это отношение выливает­ся, в том числе, и в сокращении учебных курсов по социологии до уров­ня, за которым следует потеря качества содержательной и педагогической сторонами научной дисциплины. Процесс изучения социологии вынужде­но выстраивается по принципу «поросячьего банка», то есть тех часов, которые данный вуз предоставляет по остаточному принципу. Отсюда, в учебных планах фрагментарность, миниатюрность и несвязанность тем, описательно констатирующих отдельные, разрозненные стороны социаль­ной жизни. Отсутствие систематических социологических исследований вынуждает в периодической печати, в учебном процессе довольствоваться сырым материалом и обобщениями приблизительного эмпирического опыта. Изучающие социологию вынуждены мириться с таким положением, ко­торое не может не вызывать у них определенного к ней отчуждения. В ре­зультате лоскутная и отрывочная социологическая теория общества ста­вит под сомнение подлинную научность социологии, сам способ, при по­мощи которого она выдвигает и решает свои проблемы и вырабатывает соответствующую методику для их разрешения.

Однако подобного рода препятствия для становления российской соци­ологии надо рассматривать без паники, как «трудности роста»: их конста­тация заставляет задуматься, честно анализировать ситуацию и напрягать силы >в поиске путей для завоевания достойного и равного положения ее в системе социальных паук. В этом заключается ответственность социологов Впереди век XXI, а вовсе не XIX!

Сегодня происходит принципиальная переориентация в оценке науки. Она касается не ее научности, а того, что наука, в том числе и социоло­гия, вообще значила и может значить для отечественной действительнос­ти. Позитивному ответу па этот вопрос способствует невиданное для Рос­сии институциально-организационпое развитие социологической деятель­ности, которое выражается в следующем: 1) в наличии социологических кафедр, отделений, факультетов, академических институтов и исследова-

тельских центров, в том числе и коммерческих; 2) в оформлении при­кладной социологии, ориентированной на потребности менеджмента; 3) в активной издательской деятельности, открывшей после длительного пе­рерыва свободный доступ широким кругам читателей к социологической литературе, в том числе и к первоисточникам мировой социологии. Разви­вающееся научное знание в отечественной социологии все глубже вклю­чается в процесс обретения россиянами духовной свободы мировоззрен­ческой независимости и снятию страха пред тем новым, и объективным, что песет в себе XXI век для модернизации и развития России. Однако процесс его проникновения в сознание личности и общества сложен и тернист. Наука ищет голую истину: она чиста, потому что отвлеченна. На обязанности науки — доказывать, а не убеждать и совращать. Eii чужды задачи пропаганды, которые присуши идеологии, мировоззрению, верова­нию. Наука подтверждает истину разумными доводами и подвергает стро­гой критике все способы доказательства. Поэтому она не пользуется пря­мым влиянием на народ. Но призванная на службу менеджменту социоло­гия научно обеспечивает его эффективность.¹

Динамизм, неизбежные кординальныс изменения ментальности транс­формируемого российского общества инициируют проблемы конвергиро­вания концептуально-теоретических построений различных направлений и течений социологии; амбивалентности — одновременности двух противо­положных чувств (симпатии — антипатии, удовлетворенности — неудов­летворенности) при работе с определенным персонифицированным со­циологическим знанием; плюральности мышления, освобождающей от безусловной преданности и веры в справедливость какой-то одной форму­лы, схемы и т. п, социального развития; эклектичности как: а) многоресур-стности социологии, черпать из которой нужна лишь инициатива и б) сред­ства, сглаживающего крайности «последовательного» плюрализма.

При решении данной проблематики надо проявлять новый канон мыш­ления — либерально-демократический, требующий отказа от исключи­тельности оценок и обязательных (партийных) суждении. Обращаясь к ре­шению конкретных вопросов мы не можем связывать себя с одной их ис­торией, ибо неизменной общезначимости не существует. Социолог не мо­жет подходить к их решению так же, как Конт, Маркс, Зомбарт и т. д. Душа каждого человека (народа), каждой эпохи выбирает из множества истин. Все люди, народы, эпохи, так или иначе, причастны к истине. Лишь то, что возводит себя в достоинство единственного, — ложно Да и историк не 'является беспристрастным арбитром, на основе имеющихся современ­ных знаний определяющим, что в прошлом хорошо, а что плохо. Поэтому всякая концепция истории социологии достаточно условна и имеет свою долю истины. Соприкосновение с пего — это совместная работа: автор как бы делает заготовку, а читатель, думая вместе с автором и, взвешивая убедительность его выводов, доводит ее до конечного результата. В силу этого данная работа не напрасна.

¹ См. об этом подробнее* Кравченко А. И Прикладная социология и менеджмент. - М.. 1996

Обращение к историко-социологическому знанию не только расширя­ет его круг, но и развивает теорию, идеи и концепции социологии, логику социального познавательного процесса. Осмысление истории позволяет более профессионально формировать представления о том, что такое со­циология. При этом позитивная комплиментарность позволяет передавать хорошее впечатление, которое производят изучаемые тексты, но и не умал­чивать о негативном. Изучение истории социологии не стоит на месте. В области истории социологии появились работы Г. С. Баразговой, Ю. Г. Вол­кова, А. Б. Гофмана, И. Громова, А. И. Кравченко, В. П. Култыгина, А. Ман­кевича, И. В. Мостовой, В. Семенова, В. А. Ядова и др., раскрывающие ее глубинные тенденции. Автор использовал некоторые содержащиеся в них плодотворные идеи; другие позволили заметить новые аспекты социоло­гических проблем; с третьими вступил в дискурс (рассудочное общение) — демократический диалог, где все участники обладают только частью знаний.

Прежде всего, это касается вопроса периодизации истории социологии, проведения в ней временных и содержательных разграничений. В эволюции социологии как самостоятельной пауки автор выделяет хронологические периоды, заключающие в себе главенствующие тенденции персонифици­рованной социологической мысли и способов, методов, при помощи ко­торых ставятся и решаются актуальные для своего времени проблемы¹.

1. Первая глава книги посвящена проблеме генезиса социологии и явля­ется как бы пропедевтической частью, в сжатой форме вводящей в про­цесс развития социального познания и знания, излагающей узловые мо­менты и парадигмальпые повороты социально-философского опыта, вы­являющей генеральное развитие исследуемой проблематики.

В разделе «Предыстория»социологии внимание акцентировано на фило­софии, выступающей длительное время в роли «науки наук» — единого научно-теоретического знания. Анализ ее истории проведен на основе от­каза от традиций марксистской партийности, которая конструирует жест­кую диалектико-материалистическую концептуальную схему. Она представ­ляет историю философии как процесс борьбы материализма и идеализма (теологии), где первый — истинный и прогрессивный побеждал второй — ложный и реакционный. Кроме того, философия до Маркса — это не на­ука, и лишь начиная с него (марксистско-ленинская) философия пред­стает как единственная философская наука. Такой подход в рамках офици­альной марксистско-ленинской идеологии не позволял объективно и пол­но реконструировать все богатство философской и религиозной мысли.

' В заложенном автором проекте истории социологии выделены следующие пери­оды, а) генезис социологии (предыстория и предсоциология); б) ранняя социоло­гия (20 — 70-е годы XIX в.); в) социологический психологизм (последняя треть XIX в.); г) классическая социология (рубеж XIX — XX веков), д) современная социология (начиная с 20 — 30-х годов XX века). Особо выделены: I) американс­кая социология, определившая развитие современной социологии; 2) российская социология как отечественная ветвь миронои социологии.

«Очищение» от марксистской парадигмы, господствующей в советской литературе, восстановление целостного развития собственно философс­кой проблематики, в котором борьба между материализмом и идеализмом есть лишь спорадическое явление, процесса проникновения мировоззрен­ческого духа философии в личность и общество — это дело самих филосо­фов. Вместе с тем, все это важно для осмысления действительной роли философии в развитии социального познания. Поэтому в книге основное внимание уделено социальной философии, раскрывающей социальную жизнедеятельность общества.¹ В ней дана реконструкция прежде всего со­циально-философских идей и учений. Она представляется автору важным моментом, помогающим выявить логику развития социальной проблема­тики, до появления социологии как автономной социальной науки об об­ществе.

Выступая элементом духовной культуры, философия выполняет миро­воззренческую функцию в двух формах: обыденной, повседневной фило­софии и теоретической философии, которой занимаются профессиональ­но (институционально — организованно). Последняя и порождает искуше­ние представить себя в качестве некой общей теории развития общества и общей методологии для других конкретных наук. Отсюда вытекает стрем­ление уравнять социальную философию и социологию, лишая последнюю самостоятельного статуса и, соответственно, стремление прослеживать экскурс социологии начиная от Платона и Аристотеля.

В целом, автор разделяет позицию, что философия не является наукой в полном смысле этого слова. При этом никоим образом не ставится зада­ча ее умаления — это абсурдно. Во-первых, ценность и действенность фи­лософии проявляется в формировании ментальиости и мировоззрения людей, являясь составляющей их духовного бытия (культуры). В этом смысле она больше, чем наука.² Во-вторых, каждый из нас философ, когда про­являет соответствующее состояние души. Подобное отношение к филосо­фии образно выразил Б. Рассел: «Философия, как я буду понимать это слово, является чем-то промежуточным между теологией и наукой. По­добно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относи­тельно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к автори­тету, будь то авторитет традиции или откровения. Все определенное знание, по моему мнению, принадлежит науке; все догмы, поскольку они выходят за пределы определенного знания, принадлежат к теологии. Но между тео-

' В данной работе понятие «социальное» используется в смысле совместного «со­бытия» людей, отличного от природного, индивидуального и экономического.

² В силу специфичности философского знания, многие его концепции, идеи и теории могут одолеваться только профессиональными философами. Вникать в их содержание надо с осторожностью. Поэтому читателям, не искушенным философ­ской подготовкой, автор советует при первом чтении пропускать разделы, прямо связанные с анализом философских направлений Данный пропуск не повлияет на понимание материала, связанного с развитием социологии.

логией и наукой имеется Ничейная Земля, открытая для атак с обеих сто­рон; эта Ничейная Земля, и есть философия».¹ Поэтому спекулятивная философия не может играть теоретико-методологическую роль для науч­ной социологии (как и для остальных наук). Другое дело, что они находят­ся в определенного рода взаимодействии, суть которого заключается в том, что социология без социальной философии как бы безродна, а последняя без социологии — точно бесплодна. Их взаимодействие как самостоятель­ных дисциплин служит благу обеих сторон.

Вещи еще нет, когда она появляется. Поэтому начинать социологию как пауку с античных времен нет никаких оснований. Предыстория состав­ляет скрытый период, простирающийся от первых зачатков социального познания до того момента, когда складывание оснований социальной на­уки, в том числе и социологии, делается фактом, очевидным и законо­мерным.

В разделе «Предсоциология»внимание акцентировано на формировании новоевропейского мышления, которое сопровождается дифференциацией процесса познания и знания и формированием науки вне лона философии — дефилософизацией на основе экспериментально-математического эта­лона (XVI — XVIII вв.): зарождается ядро нефилософских социальных наук об обществе. При этом последнее выступает в качественно новом состоя­нии — индустриальном,пришедшем на смену традиционному (сельскохо­зяйственному) обществу. Оно также обретает новую форму — капиталис­тическуюи развивается как промышленное капиталистическое общество. В результате инициируется проблема границ, взаимоотношений традицион­ной философии (метафизики) и науки, социальной философии и социаль­ной науки. Парадигмальным здесь является тот факт, что главные интере­сы в научном познании общества покидают философскую сферу. На этом магистральном пути развития социальной пауки появляется новая ее от­расль, новый способ считывания мира — социология.Она формируется как естественное следствие всего предшествующего: социология имела свои разумные основания, была законной и закономерной, то есть соответ­ствовала научным потребностям кануна и начала XIX века. Для тех, кто рассматривает ее как самостоятельную науку, история социологии начи­нается с данного времени.

II. Втораяглава книги посвящена анализу ранней социологии,положив­шей в 20 — 40-е годы XIX века начало новой формы научно-объясняющего, позитивного социального познания и знания — социологии («социальной физики») как самостоятельной науки.² Позитивная наука об обществе стро-

¹ Рассел Б. История западной философии. В 2 т. Т. 1. — Новосибирск: 1994. С. 11.

² С этого момента социология и социальная философия развиваются раздельны­
ми, самостоятельными путями. Вместе с тем, на теоретическом уровне их границы
подчас достаточно условны. В силу этого, несмотря на принципиальную «дефило-
софизаиню» социологи, многие се представители, стремясь создать «общую» тео­
рию развития общества, неизбежно вторгались в сферу философского знания. В
результате их конструкции обретали спекулятивно-абстрактную, мировоззренчес­
кую форму и в последующем элиминировались социологической наукой.

ится на основе физико(биолого)-математического эталона. Благодаря это­му открывается возможность подвергать неукоснительной проверке (вери­фикации) теоретические заключения, получаемые с помощью наблюде­ний и экспериментов. В результате, научное знание ликвидирует спекуля­тивность, присущую философии. Формирующаяся социология плодотвор­но взаимодействует с новой философией — позитивистски-аналитической, которая порывает путы традиционной (метафизической) классической фи-л о с о ф и и.

Для социологии приоритетным стало позитивистское направление, ори­ентированное на естественнонаучные каноны и представляющее собой:

1) первую попытку дать научно-систематическое изложение социальной
жизни, свободное от философских спекулятивно-метефизических теорий;

2) способ познания социальных явлений, опирающийся на факты в исто­
рии и в повседневной жизни человеческих существ, а также научные мето­
ды прямого наблюдения, сравнения и опыта. Позитивистская социология
создается усилиями ее пионеров — О Конта и Г. Спенсера с целью позна­
ния реальных законов индустриально-капиталистического общества во имя
«порядка и прогресса». В таком обществе социальная жизнь усложняется и
встают вопросы как се организовать в новых условиях? Социология анга­
жировалась для того, чтобы «предвидеть, управлять и контролировать»
социальные процессы: отвечать на вопросы как это делать, каким путем
перестраивать общество и реформировать его нравы. Тем самым, развитие
социологии способствует прогрессу общества без радикальных (революци­
онных) вмешательств, общему прогрессу социальных наук.

Наряду с позитивистской социологией в ранний период, (во второй по­ловине XIX века) имела место марксистская — К. Маркса и Ф. Энгельса — попытка создания «единственно научной социологии» — исторического (эко­номического) материализма Его кредо — ход вещей определяет ход идей: материя (природа, производство) есть первоначало и непосредственное, а идея (духовное) — опосредована материей. Для исторического материализ­ма характерны «рефилософизация» и «экономизация» науки об обществе, сопровождающиеся стремлением реанимировать отринутую в начале XIX века традиционную классическую философию как основу марксизма. Его классики осуществили материалистическое «перевертывание» идеалисти­ческой (спиритуалистической) диалектики (Гегель), обратив ее в «душу» марксизма. Последний привлекала устремленность гегелевской диалектики на примат «всеобщего» (тотального) над частным, борьбы противополож­ностей (антагонизмы), отрицания отрицания, революционных скачков и т. п. в развитии общества. Эти и другие положения гегелизма обосновывали «ра­зумность» государства, обладающего полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества. Они стали имманентными атрибутами «дик­татуры пролетариата» в учении марксистов. В конечном счете, диалектика, освобождаемая от «шелухи» идеалистических мистификаций, была напол­нена материалистической «шелухой». Она предстала в форме материалис­тической диалектики — диалектического и исторического материализма, «вылитых из одного куска стали» (Ленин), ставших вульгаризированной (мифологизированной) версией мироустройства.

II

Однако марксизму удалось придать утопическо-мифологическим идеям социализма о совершенном обществе, всеобщем равенстве и счастье ради­кально-романтическую окраску: возможность достижения коммунистичес­ких идеалов путем политических и экономических мероприятий. Уподобля­ясь христианским учениям основоположники марксизма перенесли «золо­той век» в будущее. При этом радикализм и романтизм марксистского уче­ния влекли за собой странные противоположения насилия и возвышенных мечтаний о беспредельном коммунизме. В результате, созданное социаль­но-политическое учение стало сильным раздражителем для социальной мысли второй половины XIX — первой половины XX веков. Вместе с тем, следование принципу классовой партийности обусловило превалирование ценностно-идеологического подхода к конструированию марксистской вер­сии мироустройства, что не позволило ей подняться до научной социоло­гической теории. В качестве теоретике-методологической основы драмати­ческого построения реального социализма (коммунизма) в XX веке, эта версия привела его к неизбежной глобальной катастрофе, чем и подтвер­дила свою историческую ошибочность.

Марксизм исчез как контекст мировой культуры. В его коммунистичес­ких принципах не соединились два условия великих успехов в мире — рево­люционная исходная точка (желание изменений) и жизненность (жизнь). Однако попытки реанимировать и регенерировать угасшую марксистскую идеологию и культуру социализма не прекращаются Продолжается рас­смотрение персоналий, течений и школ в западной социологии XIX — начала XX веков с позиций ее негативной комплиментарное™. В частно­сти, установочные положения марксизма как «единственно истинные» и «критериальные» продолжают применяться в оценке концепций, идей и теорий западных социологов в исторической перспективе¹. Но при этом не дается анализа самой системы марксизма, возникшей в Западной Европе в XIX веке, а истинность ее критериальных положений принимается апри­орно. Вот уж поистине, выгоняйте обанкротившееся учение в одну дверь, оно проникнет в другую. «Тень гамлетовского отца», к сожалению, тормо-зящс сказывается на процессе становления российской социологии и зас­тавляет с большим вниманием отнестись к истории развития марксистс­кой парадигмы социологии. Чтобы опровергнуть ее ложные положения, необходимо вскрывать их корни.

III. Третья глава книги посвящена анализу социологического психоло­гизма, положившего в последней трети XIX века начало парадигмальному повороту к научно-понимающему социальному познанию. В результате обра­щения к психологической глубине социального мира, он предстал как пси-хокулыпурный комплекс — включенность и приоритетность психики во всех жизненных процессах и в организации социальной среды. Данное направле­ние выступает как «социологическая социальная психология», и его пред­ставители употребляют понятия «социология» и «социальная психология» как равнозначные². Оно взаимодействует с новой философией — экзистен-

¹ См. об этом: История социологии в Западной Европе и США. — М.: 1999. - Лишь в 30-е годы XX века произошло разделение социологии и социальной психологии, которая обрела статус самостоятельной науки.

циально-феноменологической, альтернативной традиционной (метафизичес­кой) классической философии и академической традиции. Это способство­вало качественной реформации всей предшествующей социальной мысли и наполнению социального познания гуманитарно-психологической про­блематикой и, соответственно, возвращению в социологию человека с его субъективностью. Социологический психологизм благодаря этому дает достаточно верное и точное объяснение социальных явлений, многослож­ную картину духовно-практической жизни, устраняя физикалистско-био-логический редукционизм позитивистской социологии.

«Социологическая социальная психология», как доминирующее направ­ление социологии, развивается усилиями Г. Тарда, Г, Лебопа, Г. Зиммеля, В. Зомбарта и др., на основе исследований социетальных , групповых и инди­видуальных психических факторов социальных явлений, процессов и взаи­модействий. Ее кредо — духовных мир определяет ход вещей, выступает про­тив концепций решающей роли экономического фактора и классовых струк­тур в развитии общества, Предметом анализа социологического психоло­гизма выступает душа, мнение и верования социальных общностей (раса, нация, толпа и т. п.), капиталистический дух, религиозные верования как определяющие факторы развития общества, цивилизации, капитализма. Популярность и влияние гуманистически ориентированного психологиз­ма в социологии были велики и он активно внедрялся в сферу интеллекту­альной деятельности, обыденного сознания и социальной практики.

Необходимо отметить, что психологизм, акцентирующий духовную жизнь людей, внутреннюю работу духа и его роль в социальной жизни, в марксистской литературе зачастую отождествляется с идеализмом (субъек­тивным), являющимся врагом материализма. Психологизм связан со ста­новлением во второй половине XIX века новой пауки — психологии. Ее формирование выявило тот факт, что ориентация на парадигму естествен­ных наук и материализм в изучении социальной жизни вела к элиминиро­ванию из нее субъективной стороны поведения и деятельности индивидов, социальных групп и общностей (воля, верования, подражания, настрое­ния и т. д.), к избыточному отрыву психики от социальных процессов. На­лицо была односторонняя (жесткая) позиция в объяснении социальных явлений, отчуждающая от них человека. Продолжающие данную линию школы «одного фактора», привели к дискредитации натуралистические концепции и теории ранней социологии. В результате, под воздействием психологии формируется новое направление социологии — социологичес­кий психологизм, восстановивший се авторитет и исключивший из социо­логии политико-революционную проблематику.

Время становления социологического психологизма было отмечено свершением глубинных социально-политических перемен, последствия которых стали очевидны на рубеже XX—XXI веков. Современный мир раз­вивается вопреки ключевым идеям и прогнозам марксизма. Смена веков и тысячелетий протекает под флагом расово-зтническо-конфессиопальных, а отнюдь не классовых противоречий. В сознании широких масс, не находя­щихся в кровном родстве, они проявляются гораздо резче, чем на рубеже

XIX—XX веков: Африканский континент, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Индия, бывшие СССР, Югославия и др. Осознание сложности современного развития, которое предвидели представители социологичес­кого психологизма, является стимулом для того, чтобы сегодня вновь об­ратиться к осмыслению бытия, человека, судьбы человечества и спасения человечности с учетом психологической стороны их поведения и деятель­ности.

К сожалению, проблематика социологического психологизма всегда была на периферии отечественной социологической мысли. Сегодня к са­мому существенному в сложный переходный период от «социализма к ка­питализму» — психологии, отношение также гораздо хуже, чем должно быть. Психологическая сторона демократических реформ, «обработка» об­щественности с помощью информационно-разъяснительной работы, убеждение в честности властно-управленческих структур (что обещал — выполнил) не стала важной задачей переходного периода. В результате ги­пертрофированного увлечения политико-экономической сферой, значи­тельная часть российской общественности оказалась не готовой и отстра­ненной от сути происходящих перемен. Кроме того, реальные процессы разгосударствления собственности на пути рыночных реформ, децентра­лизации власти, этнического сепаратизма, восстановления религии, роста самостоятельности и самобытности региональных и местных интересов, актуализирует обращение к концепциям, доктринам, учениям и теориям социологического психологизма, ориентированным либерально-демокра­тически и на идеалах гуманизма.

Особое внимание в работе уделено социологическим воззрениям В. Зом-барта, осуществившего анализ истории капитализма, определяемого им как освобождение от «чар Маркса». Зомбарт занимает достойное место между ним и М. Вебсром («буржуазным Марксом»). Зомбартовская концепция альтернативна концепциям капитализма (А. Смит) и социализма (К. Маркс), которые родились из трезвого буржуазного сознания XVIII — первой поло­вины XIX веков и выступили материалистическим анализом экономичес­ких явлений. Одновременно она альтернативна и рационалистическим идеям (М. Вебер) в трактовке капитализма. Зомбарт в своей концепции органичес-ко-эволюциониого развития европейской экономической жизни подверг спе­циальному исследованию феномен, обозначенный им понятием «капита­листический дух» и лежащее в основе его кредо: «Капитализма нет, если нет капиталистического духа». Через все свои работы Зомбарт проводит идею, что эпоха— это дух, а экономика каждой эпохи есть лишь выраже­ние духовной жизни в той же мере, как ее любой продукт. Соответственно, взлет или падение духа сопровождается ростом или стагнацией экономики. Ход идей определяет ход вещей: капиталистический (хозяйственный) дух конструирует экономическое и социальное развитие, а не наоборот. Видя в религии один из основных факторов, способствующих становлению ка­питалистического духа и капиталистических отношений, Зомбарт особо выделяет роль иудаизма и евреев в формировании современного капитализ­ма. Полемически раздражающая тема о роли евреев в жизни общества (ли­шенная антисемитизма) не потеряла своей актуальности и для наших дней.

Поучительна и сама судьба Зомбарта: будучи необычайно популярным в первой трети XX века, в последующем его имя предано забвению. Этому способствовало перенесение его идеологе-политических установок в науч­ную сферу. В частности, его установки, что капитализм является делом «белой» (западно-европейской) расы, что индустриальная цивилизация ве­дет к разложению культуры, что демократия и парламентаризм есть лишь «европейское фразерство», что исторический прогресс есть функция дей­ствий творческих одиночек, что «богоизбранным народом» современнос­ти является немецкий и др., способствовали направленности поиска средств зашиты от индустриально-капиталистической цивилизации в не­мецком национал-патриотизме, спобоствующем строительству социализ­ма особой породы — германского национал-социализма (фашизма). Реше­ние данной задачи Зомбарт мыслит с помощью автаркии для Германии, реорганизации страны путем возвращения к «почве» через исключение ры­ночной механики, современной техники и массовой демократии, кото­рые, по его мнению, угрожают немецкому духу и культуре. Концентрация внимания на проблематике политической борьбы и включенность в нее на антидемократической и антшшбсральной позиции делала его (как и ита­льянского социолога В. Парето) провозвестником и апологетом режимов фашистского толка. В этом плане Зомбарт является знаковой фигурой для тех представителей российской социологии, политологии и политики, ко­торые ищут пути выхода общества из кризиса, акцентируя национал-пат­риотическую основу.

Вместе с тем, историко-социологичсское исследование Зомбартом «ка­питалистического духа» и «капитализма», проведенное в соответствии с выделяемыми его циклами: рождение (генезис), ранний, зрелый и поздний (современный), позволяет нам достаточно адекватно интерпретировать и моделировать факторы и процессы движения российского общества от со­циализма к капитализму. Именно в этом аспекте происходит реанимация имени Зомбарта и его социологически осмысленной концепции истории капиталистического хозяйствования.

Избранная структура данной работы позволяет продемонстрировать общую картину возникновения, становления и развития социологии, твор­ческих, мучительных (подчас драматических) и мятежных поисков науч­ной истины, ломающих устоявшиеся догмы и правила их построения. Тер­нист путь к истине и критическое усвоение результатов данных поисков, как отметил А. Шопенгауэр, проходит три этапа: первый — над ними сме­ются; второй — с ними энергично борются; третий — они принимаются как самоочевидность. Сложным моментом на этом пути является способ­ность проникновения в дух эпохи, принятие ее как собственной, тогда она превращается для нас в современность. Это позволяет читателю восприни­мать социологический материал с позиций автора и смотреть на содержа­ние его глазами.

В конце каждой главы дан список литературы, которую автор книги ре­комендует для использования в процессе изучения выделенных этапов ис­тории и теоретических основ социологии. Согласно этому же списку даны сноски в тексте.

Через всю книгу проходит анализ развития социалистическихидей и ре­лигиии неоднозначного отношения к ним со стороны социологов.

Социализм.Его адепты представляют социализм (коммунизм) как уто­пию, миф и некий социальный идеал, рисующие картину без государствен­ного, бесклассового и безрыночного «земного рая» и порождающие ро­мантические грезы в устройстве счастливой совместной жизни людей. Но именно эти его свойства обусловливали критическую позицию подавляю­щего числа социологов (Г. Спенсер, Г. Лебон, В. Зомбарт и др.), рассматри­вающих социализм как фактор, тормозящий развитие цивилизации. Они указывали, что «тотализирующии» принцип примата общественного (об­щего) над частным во всех сферах социальной жизни может вести только к подавлению индивидуальной свободы, инициативы и выгоды. Но именно они придают динамику социальному развитию. Кроме того, претворение в жизнь данного принципа связано с насилием и тотальным контролем за жизнедеятельностью в социалистическом (коммунистическом) обществе. В конечном счете подобные установки неминуемо ведут к статичности, стагнации и гибели подобного жизнеустройства. Коллапс обществ реаль­ного социализма XX века подтвердил эти результаты теоретического ана­лиза. Наоборот, либерально-демократические концепции обеспечили ме­ханизмы баланса общественных и индивидуальных интересов, способству­ющие развитию индустриальной и постиндустриальной цивилизации.

Поворот в развитии российского общества в этом магистральном па-| правлении обусловливает сложный процесс освобождения населения от! ностальгии по «развитому социализму». Вместе с тем посткоммунистичес-\ кая модернизация (всстернизация), направляемая по прежнему правящей! экс-парт-госномснклатурой, небезосновательно вызывает у большинства^ россиян ощущение того, что она угрожает социокультурной, националь­ной и религиозной самобытности. Люди, реформирующие общество с мен-тальностыо партийных и советских работников, те, у которых в голове законы диамата и политэкономии, способны лишь создать ситуацию «пер­воначального накопления капитала» и скорее «задушить» процесс интег­рирования России в постиндустриальную цивилизацию, чем реально его осуществить.

Обращение к истории и теории социологии XIX века, присутствие в его духовно-научной ситуации, позволяет предметнее познать процессы ста­новления капиталистического общества. Запад должен перестать быть для нас «экзотическим» другим: то, что для него является прошлым, для Рос­сии выступает сегодня новационным. По мнению автора, мы будем луч­шими патриотами, если вместо того, чтобы закрывать глаза на свои недо­статки, постараемся их исправить, и вместо того, чтобы хулить все запад­ное, постараемся перенимать все, что в нем есть лучшее. В этом плане мы вынуждены будем работать с заимствованными из Запада концепциями, теориями, формами и учреждениями. Это не вполне современный, но крат­чайший путь реформирования российского общества. Только начинать надо не с начала — периода первоначального накопления, а с конца — лучших образцов постиндустриальной цивилизации, умело адаптируя их к нашим условиям. Такой подход помогает избегать преобразования общества мето-

дом «проб и ошибок», своевременно предупреждать сограждан о вероят­ных вариантах развития событий и находить более взвешенную перспекти­ву на пути демократических реформации российского общества В этом смыс­ле история и теория социологии нужна для социальной практики. Власть и знания необходимы друг другу (Платон).

Религия.В развитии общества и познания религия оказывала различное влияние, препятствуя определенному развитию или ускоряя его. Поэтому и интерпретация религиозного фактора в социологии неоднозначна. В час­тности, представители Просвещения, марксизма на основе материализма создали систему воинствующего атеизма,проповедующую формулу «рели­гия опиум народа» и обосновывающую беспощадную борьбу с институтом религии.

Достаточно распространенным в социологии является подход религиоз­ного атеизма(О. Конт, Г. Зиммель и др.), опирающийся на психологичес­кую и функциональную оценку религии. При таком рассмотрении допуска­ется атеизм для людей просвещенных, способных видеть в религии вопло­щение лжи.

Однако для масс ома рассматривается как необходимая и полезная' ре­лигия смыкается с моральной жизнью людей, дает им в мире страданий радужные надежды и счастливые ожидания. Представители религиозного атеизма, опираясь на установку, что «какая вера, таково и общество», пытались создать не только новую мораль, по и новую религию, которые способствовали бы созданию нового общества, основывающегося на от­ношениях всеобщей любви между всеми людьми.

Наконец, многие социологи являются людьми верующими и разделяют убеждение, что все существующее является частью опыта: индивидуаль­ного для конечных вещей и божественного для мира в целом. Достигнутые ими научные результаты свидетельствуют о том, что между религиозным мировоззрением и наукой нет конфликта, но есть сложные взаимодей­ствия между данными формами духовного освоения действительности. В частности, это касается признания ортодоксальными богословами «сверхъе­стественного частного» — чудес, осуществления пророчеств, описанных в священных книгах, опираясь на догмат. Но оно не имеет эксперименталь­ной проверки и ставит сверхъестественное (свободная воля Божества) вне научной почвы. Этим допускается совершенно ненаучное объяснение, которое не может признать никакой рационалист. Последний, со времен создания экспериментальной науки, убежден, что нет оснований верить в такое явление, которое нигде в мире опытно-экспериментально не под­тверждается. Данный факт предостерегает or упрощенной оценки религиоз­ного опыта и абсолютизации значимости науки, долго господствовавших в советской литературе.

Сегодня мы освобождаемся он незаслуженного принижения вненауч-ных форм знаний. Нам еще предстоит освоить религию как один из опреде­ляющих факторов становления человечества и развития исторического про­цесса; проявление одного из типов фундаментального опыта человечества. В российском обществе происходит процесс отхода от безрелигиозной (во­инствующий атеизм) традиции и восстановление института религии, цер-

кви — воцерковление. Оно связано с осознанием того, что религия— это образ, стиль и качество жизни, которые способны порождать националь­но-религиозную нетерпимость, то есть стремление интерпретировать на­циональную самобытность на основе религии В полиэтнической и конфес­сионально разнородной российской среде остро стоит проблема достиже­ния через компромиссы и терпимость консенсуса в разработке общенаци­ональной идеологии гражданского согласия, социальной солидарности и цивилизованного общественного развития. По крайней мере, мы не видим сегодня реального движения суперэкуменизма — за согласие христианских и нехристианских религий, за установления единства всех религиозных людей Как нам использовать религиозный потенциал в продвижении демократи­ческих реформ?

Ждать от автора подробного объяснения собственной работы — дело бессмысленное. Остается сказать: «Читайте книгу, там все написано». Са­мому автору, занимающемуся историей социологии, социальной мысли, приходится переживать определенного рода сомнения по поводу того, что не повторил ли он сказанного другими, сумел ли в своем стремлении вы­разить значительное и интересное, с аллюзиями на наше время, и не ог­лядываясь на критиков. Для критики не существует непогрешимых тек­стов: первое ее правило допускать возможность погрешности в том тексте, который она рассматривает.

Когда пишут об истории социологии, то каждый автор по своему прав в истолковании историко-культурных текстов. Сложность заключается в том, чтобы создать правдивое целое из частей, которые сами по себе правдивы лишь отчасти. Каждый новый историк творит новое содержание истории, заново саму историю. При этом факты текстов и самой истории выступают пластичным и податливым материалом Они заключают в себе неограни­ченные интерпретационные возможности Каждый автор может повторить знаменитые слова М. Лютера: «Здесь стою я. Не могу иначе» Рецензент же — коллега ученый всегда скажет, что здесь «верно» или «неверно» и если он не согласен — истолкует по другому. Остается только надеяться, что читатели найдут для себя в предлагаемой книге что-то новое, будут удов­летворены и воспользуются той долей, которую автор вложил в общее дело развития отечественной социологии.

В заключение хочу выразить искреннюю признательность всем, кто ре­ально содействовал опубликованию книги Особая благодарность Беляевой Татьяне Евгеньевне за помощь в работе над текстом, а также издательству «Экспертное бюро» за предоставленную широкому кругу читателей воз­можность познакомиться с моим трудом.

ГЛАВА 1ГЕНЕЗИС СОЦИОЛОГИИ

Вещи нет, когда она начинается,..

Гегель

Наш предмет — это такое прошлое, которое ясно взаимосвязано с настоящим и будущим.

Я. Буркхардт

Генезис — это процесс происхождения социологии, охватывающий и подготавливающий ее образование до непосредственного результата — воз­никновения качественно новой самостоятельной науки об обществе. Рас­крыть его содержание — значит, ответить на вопросы: когда, как, из чего появилась данная наука, а также каковы ее границы?

Появление новой научной дисциплины является событием чрезвычай­ным. Этимология термина «социология»(социус — общество, логос — на­ука) дословно означает «наука об обществе». Данный момент обусловли­вает проблему ее определения. Решение этой проблемы связано с вопро­сом: «Является ли социология самостоятельной наукой?»

На него существует два альтернативных ответа.

1. Представители одного считают, что наука об обществе существует как разделфилософского знания — социальная философия. Они проводят периодизацию истории социологии в рамках традиционной рационалисти­ческой философии начиная от Платона. Но такой подход ведет к тожде­ству социальной философии и социологии: любые взгляды, касающиеся проблематики общества, рассматриваются как социологические. В резуль­тате, социология «тонет» в философии, снимая вопрос о статусе после­дней как самостоятельной науки, и, естественно, о собственной истории.

Необходимо отметить, что действительно долгое время наука об обще­стве существовала как философское знание, которое вплоть до XVII века оставалось единым и нерасчлененным — «знанием обо всем». В частности, Аристотель развивает свои социально-философские взгляды на общество, получившие название «Политики». В ней за точку отсчета (историческую единицу, клеточку) было взято государство. Это привело к тому, что вплоть до Сен-Симона наука об обществе в рамках философии сводилась главным образом к учению о государстве, его устройстве, управлении, праве и т. п В

ней изменчивые конкретно-исторические закономерности государства (еди­ничное) представляли как всеобщее (рецептурное) для всех времен и на­родов. Естественно, такие попытки были несостоятельны. Поэтому на ру­беже XVIII-XIX веков традиционная (от Платона до Гегеля), в том числе и социальная, философия терпят крах. К этому времени целый ряд само­стоятельных дисциплин (политэкономия, историография, статистика, ан­тропология и др.), имеющих разные предметы, обретает один объект — общество. Наряду с ними возникает и социология как самостоятельная не­философская научная дисциплина.

2. Представители альтернативного подхода именно в этом качестве по­нимают социологию. Она является: а) самостоятельной социальной дис­циплиной, б) теорией, возникшей как позитивная наука об обществе, в) наукой, строящейся по канону опытно-математического естествознания, г) теорией, которая обретает суверенный понятийный аппарат. В этом ка­честве социология имеет свою историю развития, возникновения и ста­новления.

В данной главе выделены и рассмотрены два периода: предыстории и предсоциологии.

Предыстория социологии охватывает время до рубежа XVI—XVII веков, когда наука пробивала себе путь в культуре в рамках объективно-истори­ческого процесса мучительной и драматической (трагической) борьбы за достижение истины.

Предсоциологияохватывает период до рубежа XVIII—XIX веков, в тече­ние которого сознательно вырабатывается новый идеал позитивной на­уки, выходящий за пределы философской (натурфилософия, метафизика) сферы. Данный период непосредственно привел к возникновению новой научной дисциплины — социологии.

Такой концептуальный подход к генезису социологии обусловил необ­ходимость прорисовывания общей логики истории развития научного по­знания, имеющей философский фон. Пристальное всматривание в исто­рию, исторические переломы, персоналии необходимо для того, чтобы понять истоки наступления новаций с учетом совершающихся изменений во взглядах на историко-философский опыт развития научного познания.