Интервью-диалог

«Вождей не выбирают, вождями становятся...»

Михаил Кордонский и Михаил Кожаринов. Русский журнал. 12 апреля 2007.

От редакции. Эта беседа состоялась летом 2006 года. В то время Леша являлся активистом НБП в одном из региональных центров России. На сегодняшний день, на момент публикации этой беседы, молодой человек Леша по ряду преимущественно личных причин уже покинул ряды НБП.

"Русский журнал": Какова организационная структура ячейки партии Лимонова?

Леша: Описать структуру можно примерно так. Три слоя. Первый – сочувствующие, их в нашем регионе более двух тысяч. Они вступили в партию, заполнили анкету, она отправлена в центр, время от времени показываются на общих собраниях, покупают литературу. Несколько сотен из них иногда ходят на собрания, общаются с нами,с ними можно работать. Второй слой – люди, любящие общение, тусовка. Это пятьдесят-сто человек, которые заразились нашими идеями, часто приходят, в том числе на акции, иногда их можно подвязать на какую-то работу, но к серьезной планомерной деятельности они не готовы. Если сто тусовщиков пригласить на акцию, придет в лучшем случае тридцать. У каждого свое дело, которому отдается большее предпочтение, чем партии. Они появляются у нас, когда им удобно. Третий слой, сам тоже многослойный, – активисты. От пятнадцати до тридцати человек, которые реально планомерно занимаются деятельностью. Необязательно на всех мероприятиях, но в любую свободную минуту. Если позвать, в сложной для организации ситуации подорвутся и прибегут многие из них, но не все. Постоянно работающих человек десять-пятнадцать есть всегда. Вот это самый костяк, который мобилизует остальные слои. Из них человек пять просто фанаты своего дела! В любую минуту им можно позвонить, просто в любую, они сорвутся. Это верхушка пирамиды.

РЖ: Каким образом осуществляется управление партийными ячейками?

Л:Вот как раз среди этой пятерки есть лидер – гауляйтер. Он числится главой отделения в легальной структуре партии. Центр должен знать, к кому обращаться, но гауляйтер из Центра не назначается. По уставу работает только Москва, возможно – Питер. Другие регионы по факту живут, как индейские племена: вождей не выбирают, вождем становятся. Человека, который больше себя отдал работе, через какой-то срок – короче ли, длиннее – организация признает как лидера. Тут не требуется голосования, просто это все начинают осознавать. Так, например, произошло в нашем отделении. Люди, которые реально подтвердили свою способность делом помогать партии, пользуются наибольшим уважением. Слушают всех, особенно если идея интересная. Но если будет какое-то противостояние мнений, то это решится не голосованием, а тем, какая точка зрения победит среди более активных бойцов. Потому что все равно осуществлять деятельность будут они.

РЖ: У вашей организации есть какое-то постоянное место сбора?

Л: Обычная территория наших сборов – это центральная улица нашего города возле памятника. Даже зимой. Сбор длится около часа, иногда чуть побольше – хватает. На аренду помещения у нас денег нет. Основная связь через мобилы и SMS. Интернетом мы редко пользуемся. Серьезная деятельность в основном обсуждается на личных встречах.

РЖ: Каким образом пополняется кадровый состав партии на низовом уровне?

Л: Общие сборы и акции прямого действия, особенно централизованные (в других городах, с поездками), привлекают к нам новичков, привязывают к ядру и активизируют людей. Желающих всегда много, постоянно новый народ работает, такая хорошая школа, обкатка происходит. Многие сочувствующие, съездив акцию, активно включаются в работу. Если кто-то был задержан, то они начинают мыслить, мол, какого уж черта теперь бояться, все равно уже на тебя все данные заведены.

РЖ: Как обстоит дело с финансированием деятельности ячейки? В чем специфика партийной деятельности рядового нацбола?

Л: Все мы, в том числе актив и ядро, кроме работы в партии зарабатываем себе на жизнь – где-то работаем. Во время кампаний по сбору анкет и в предвыборный период партийная каждодневная деятельность почти без выходных в течение нескольких месяцев: каждый день ходить по квартирам, агитировать, собирать подписи. Это тяжело! Неприятная рутинная, нудная, обыденная работа занимает 80-90% нашего времени. Распространение литературы, расклейка листовок, сбор подписей – каждый день. Каждые выходные пикет – надо банально стоять, продавать наши издания, общаться с людьми, если кто-то подходит. Минимум должно стоять два человека, но обычно от трех до пятнадцати, бывает до двадцати – двадцати пяти доходит, но уже это критическая масса: начинается тусовка. Столько не нужно. В 2005 году на нас начались нападения, и пикеты теперь требуют организации охраны. Трое-пятеро стоят на точке, а остальные рассредоточены по близлежащим углам-закуткам и отслеживают группы нападающих. Это все же чуть интереснее – охранять, торговать, чем ходить за подписями. А приятная работа – это какая-нибудь акция прямого действия. Например, наши ребята разбросали листовки и выкрикивали лозунги в здании городской думы, когда там было заседание по ЖКХ. Человек пять-семь вполне хватает для такой акции. Или приковаться к дверям горуправы, заблокировать вход. Тут достаточно два человека вообще. Двое приковались, а другие что – будут стоять, смотреть? Их все равно заберут в милицию, не нужно большое число людей подставлять. Еще интересная работа – как минимум один митинг в месяц проходит, а бывает и три-четыре. Желательно, чтобы он сопровождался какой-то более-менее яркой акцией. Акции не каждый месяц бывают, но стремятся к этому. В период защиты пенсионеров от отмены льгот акции были каждую неделю, иногда и несколько раз в неделю.

РЖ: Существует ли в структуре партии специализация?

Л: Раньше все работали по мере того, как возникали рабочие вопросы, т.е. все занимались всем. Постепенно наша организация созрела до того, что у нас появилось пять направлений: распространение прессы, организация митингов, сбор денег – касса, охрана, политпросвещение. Каждый член актива является руководителем своего направления. Он мобилизует народ для своих целей, и вокруг него обязательно есть несколько ребят, которым больше всего нравится этим заниматься. Но если дело требует, то подключаются и другие.

РЖ: Как на улице можно опознать нацбола?

Л: У нас нет специальной формы одежды, но есть некий стиль, традиции – темная одежда, в основном черная, иногда перенимается стиль бритоголовых. Но сейчас это меняется. У скинхедов уже целая мода, это дорого и непрактично. Да и заметить их в толпе нетрудно. С началом уличных столкновений мы стараемся одеваться под футбольных хулиганов –спортивного типа одежда, в которой легко, свободно двигаться, и пойти на тренировку можно, и подраться. Какие-то члены актива, которых уже точно соответствующие органы знают в лицо, могут позволить себе стиль «милитари» – такой внешний форс. Люди, которые стремятся работать не светясь, одеваются под хулиганов. Их очень много, и их стиль одежды не выделяется в толпе. Люди из футбольных фанатов к нам приходят, и какие-то положительные моменты их опыта мы перенимаем, не только в стиле одежды. В организации охраны во многом использован их опыт, потому что у них очень хорошо проработана вся схема. Много народу перешло к нам из политических молодежных организаций АКМ, СКМ, анархистов, но больше всего из неформальных движений а-ля скинхеды, неформалов и футбольных фанатов.

РЖ: Кто ваши враги или конкуренты в среде молодежных движений?

Л: С движением «Наши» у нас прямая идеологическая конфронтация. Нападения на нас, по нашему глубокому убеждению, организованы и проплачены «Нашими» Они начались в феврале 2005 года в метро, потом – после ряда акций, потом август 2005 года был. Все люди, которые совершали нападения, – фирмачи.

РЖ: Кто это такие?

Л: Футбольное движение не едино. Есть основной круг болельщиков. Есть более узкий круг, хулиганы, – постоянно ездят на матчи и участвуют в драках. Они сами себя называют «хулы». Что-то вроде неформальных пацанских боевых дружин. К нам много народу пришло оттуда, в основном это хороший народ – много делают, мало говорят. В акциях прямого действия или в организации обороны это очень ценные кадры. У «хулов» есть ядро, элита, они сами себя называют «фирмачи». Этим людям далеко за двадцать, даже под тридцать, они имеют хорошую спортивную подготовку, профессионалы своего дела, многие с криминальным прошлым. Они за деньги организовывают драки с другими командами. Футбол – это деньги, ставки. Бывает, что воротилам бизнеса тотализаторов надо сорвать матч либо драка нужна для рекламы. На это и нанимают фирмачей. Они все друга знают, даже из других команд в лицо, по именам. Они часто встречаются на матчах друг против друга. В этой среде довольно сложно потеряться. Милиция их контролирует: если парень хоть раз попал после матча в милицию, его заносят в картотеку. Если регулярно попадает, его ставят на учет, он подментован. Если на нем висит уголовное преступление, то этот человек начинает работать на органы.

РЖ: Вы рекрутируете народ из среды других политических или околополитических организаций или тусовок?

Л: До этого времени можно было являться членом сразу нескольких политических организаций, но сейчас политика строится так: не может человек разорваться надвое. АКМ и СКМ ведут активную деятельность, они наши союзники, но и нам нужны люди. Потому теперь строится линия: либо ты там, либо там. Но если человек одновременно с нами состоит в каких-то неполитических организациях, а-ля там какое-нибудь движение «Радуга» или ролевое, то нет никаких трений, наоборот, это очень часто встречается.