Сент. 2012 г. – Знаешь, обидно так нет, ну не нравится тебе, так не читай, грязью‑то поливать зачем?

– Знаешь, обидно так… нет, ну не нравится тебе, так не читай, грязью‑то поливать зачем?

Что это я с ним на ты… как будто он мне лучший друг‑приятель… Ну да, есть маленько… Я мечтаю про него уже который год.

– Клятвенно заверяю вас, сударыня, что сам многократно сталкивался с той же проблемой. Наше общество считает своим долгом заклевать любого, кто не вписывается в рамки общепринятых норм…

Потягивает чай, ну что за человек, ест как комар, чего стесняешься, лопай давай… Посматривает на часы, нет‑нет, ты не уходи, ты мне нужен сегодня, ой, нужен…

Смотрю на него, вспоминаю что‑то из биографии, вроде бы человек он не бедный, наследство у него там какое‑то, счет в банке…

Прихрамываю, раскладываю по тарелкам мясо, еще какую‑то снедь, угощайся, чем бог послал…

– Главное, комментаторы сами‑то двух слов связать не могут, понты одни… – осекаюсь, добавляю: – Ну… чванливые такие, – удачно вставляю старинное слово, – думают, они все знают лучше всех… Писать не умеют, графоманы несчастные, а туда же, давай других критиковать… на сайте…

– Мой распрекрасный друг, как мне все это знакомо, сколько раз на своем веку встречал я людей, чей литературный дар оставляет желать лучшего, но при этом упомянутые мною люди считают себя выдающимися экспертами в области литературы и берутся судить о вещах, которых не знают…

Киваю. Плохо понимаю, о чем он говорит. Ладно, говори, говори, это хорошо, что ты разговорился, винишко в голову ударило… тем лучше…

– Главное… я же вижу… у меня получается лучше… чем у них….

– Несомненно, сударыня.

– Вы… ты действительно так считаешь?

Слабо касаюсь его руки. Электрический ток бежит по пальцам. Что мы делаем…

– Да… я в этом уверен…

Молчим. Кажется, настоящая любовь начинается, когда людям вместе удобно молчать… Кажется, это он сказал в каком‑то своем романе… Не помню… Тут, главное, выждать момент, попросить… хоть сколько‑нибудь… рубликов пятьсот… Там уже как‑нибудь перекантуюсь…

– Очень прошу вас… расскажите мне хоть что‑нибудь о своем мире… в котором живете… понимаете, я вижу только внешнюю его оболочку, крылатые машины, повозки без лошадей… но само устройство этих диковинных машин остается для меня в тайне…

– Для меня тоже. Знаешь… пользуемся всем этим, даже не задумываемся, как оно работает…

– Невероятно… Я бы на вашем месте отдал все, чтобы проникнуть в тайны самых загадочных механизмов.

– Ну… такой у нас век… нажми на кнопку, получишь результат…

Становится неловко за наш век. За всех за нас. За…

Молчим… вот сейчас, сейчас… рубликов пятьсот, не больше…

– Да, сударыня, хотел обратиться к вам с одной деликатной просьбой…

Вздрагиваю. Вот черт… не ожидала. А вроде так оно и бывает, деликатная просьба, потом опускается на колени, протягивает два золотых кольца…

Неужели сейчас это случится…

А как я хотела… каждый день он ходит сюда, остается со мной наедине… по тогдашним временам это значит много… очень много…

– Да… хотел осмелиться попросить у вас взаймы, поскольку нахожусь в несколько затруднительной финансовой ситуации…

Встряхиваю головой. Хватит фантазировать, хватит мечтать, пока будешь мечтать, кто‑то другой займет твое место под солнцем, кто‑то другой выбьется вверх, кто‑то другой…

Снова перечитываю какую‑то хренотень, которую набросала на компе, так и называется дневник: Письма в прошлое… Кому я там жалуюсь, что денег нет, что жить не на что, что на форуме всякие Джиджи, графоманы долбаные, обругали, что… Ему‑то что до меня, у него стансы, у него сонеты, у него высокие материи, у него…

Что у него?

Все у него.

Сам признавался в своих дневниках, что за руку здоровался с архангелами, с русалками грешил, потом…

Смотрю на часы, он не придет, не может прийти, и не потому, что умер двести лет назад, а потому что – что ему до меня, у него таких тысячи, миллионы, которые его читают, перечитывают, которым он подмигивает с пожелтевших страниц – вечер добрый, мой неизвестный друг…

Открываю файл…

ГЕРМАН ШЛИГЕЛЬ. ПИСЬМА В БУДУЩЕЕ.

Мой неизвестный друг, через века обращаюсь к тебе…

Перечитываю свои записи, сам смеюсь над собой: к кому я обращаюсь, к чьему разуму взываю так рьяно, к кому‑то безвестному, который будет (возможно, будет) жить через века и века? Что ему до меня, даже если бы он был, что ему до меня в его мире скоростей столь быстрых, что человек порой обгоняет самого себя и долго не может догнать? Что ему до меня в мире, где самые дерзкие мечты становятся повседневностью, где человеку становится больше не о чем грезить, потому что сама действительность опережает его фантазии? Что ему до меня, если я для него – один из миллионов таких же, оставивших свои опусы на суд неблагодарных потомков?

Спать, спать… какое там спать, одиночество терзает меня в миллионы раз сильнее, чем когда‑либо, потому что ваш покорный слуга может обойтись без общества неблагодарной черни, но не неведомого друга, который даже не подозревает о моем существовании…

И снова очиняю я перо, и снова пишу, обращаясь ни к кому через года, через века – мой неизвестный друг…

– А гарантия?

Продавец презрительно смотрит на меня.

– Ну, если что‑то не так пойдет, вот по телефончику позвоните…

Недоверчиво оглядываю коробку.

– А… я с ним разберусь?

– Ну, не разберетесь – звоните…

Хочу просить еще что‑то – не спрашиваю, уже и не помню, что хотела. Прижимаю к себе драгоценный шар. Иду к выходу, медленно, как по облакам, охранник выскакивает наперерез, ну что, что такое, чек тебе… Обшариваю карманы в поисках чека, спохватываюсь, что не заплатила… Чувствую, как весь магазин смотрит на меня, ну что уставились… Сейчас начнется, девушка, вы никаких неоплаченных товаров не пронесли… ага, знаете, парочку холодильников по карманам рассовала, и телевизор плазменный…

…для того, чтобы вызвать душу нужного вам человека, установите хрустальный шар так, чтобы его главная ось проходила строго с севера на юг, а вспомогательная ось – с запада на восток.

Включите переменный ток. Представьте себе человека, которого вы хотите вызвать, причем имеется в виду не его лицо и не его голос, а те уникальные черты характера, которые отличают его от других людей, делают неповторимым, те черты, из‑за которых вам дорог именно этот человек.

Когда температура хрустального шара поднимется до…

– А Иришки‑то нашей что‑то давно не видать.

– Да засела, поди ж ты, вирши свои пишет…

– Да долгонько пишет, третий день что‑то ее не вижу, не нравится мне это дело…

– Ну так поди, проведай, что я‑то все, соседушка? Чуть что, сразу баба Маня, уже без бабы Мани скоро воду спустить не смогут… Ири‑ишечка, ты там живая еще, нет? Полно сидеть‑то, так в девках‑то и останешься! Ты… А‑й‑йах‑х‑х‑х!

…в настоящее время причина смерти устанавливается, по предварительным данным…

КЕМ ВЫ БЫЛИ В ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ.

ОБРАБОТКА ДАННЫХ…

РЕЗУЛЬТАТ…

С вероятностью 90 % в прошлой жизни вы были писателем или поэтом, жили где‑то в Западной Европе, предположительно, в Германии. С вероятностью 89,9 % вы были Германом Шлигелем.

Еще больше предсказаний и пророчеств на сайте Delphi.ru

2012 г.

ЧЬЩЫ

…ликое множество обрядов, которые касаются прощаний с умершими. В этой главе мы рассмотрим только некоторые из них, которые удалось выявить лично нам на просторах нашей планеты.

Так, в ЧКПЗ издревле распространен обычай зарывать умерших в землю. Могильщики ждут, когда умерших накопится достаточно много, пригоняют экскаваторы, роют глубокую яму, куда сбрасывают тела. Данный обряд обычно сопровождается погребальными песнями и хороводами, на месте захоронения ставят опознавательный знак.

В ЧЗРП не менее популярен обычай сжигать умерших в печах. Этот обряд несколько сложнее, представляет собой довольно незаурядное зрелище. Из тел умерших вынимают все части, которые не горят в огне, все остальное сжигают в печах под прощальные песни и хороводы. То, что не поддается сожжению, зарывают в землю.

В ЧЗРПУ нам доводилось наблюдать удивительный обычай: когда кто‑нибудь умирает, его разбирают на части, каждый берет себе часть умершего, как оберег на память.

К сожалению, не везде мы наблюдаем картину цивилизованного прощания с покойными. Во многих районах (ЧВЦ, ЧГН) до сих пор от мертвых избавляются совершенно варварскими методами, например, попросту выбрасывают на свалку или на улицу. Не без содрогания вспоминаем, как ходили по этим дикарским районам, огибая груды мертвых тел, у которых никто даже не потрудился вырезать сердце.

В некоторых районах, например, ЧВК, у умерших вырезают не только сердце, но и часть мозга, поскольку мозг у тамошних жителей содержит драгоценные металлы, золото и платину. Мы были свидетелями жестокого суда над могильщиком, который сжег умершего и не вынул кусочек его мозга, где содержалось золото.

Чем дальше на восток, тем проще и примитивнее обряды прощания с покойными. Так, в ЧМП умерших просто кладут под пресс, обряд даже не сопровождают прощальными песнями.

На западе мы встречаемся с более сложными обрядами: в ЧКУ есть обычай разбирать умершего до последнего винтика, чтобы использовать детали, которые еще можно использовать. По этой‑то причине ЧКУ занесен в черный список – мировое сообщество не одобряет столь варварски изощренных ритуалов.

Не обходится и без курьезных обычаев: так в ЧЬЩЫ тела умерших относят в специальное хранилище, хран или храм, свято веря, что днем туда приходят боги и забирают тела, чтобы переродить их к новой жизни. Из этого верования проистекает обычай вместе с умершим в хране или храме оставлять его паспорт и инструкцию по эксплуатации.

Мы провели в ЧЬЩЫ довольно долгое время, нам посчастливилось увидеть обряд, который местные жители называют преображением или второй жизнью: как раз накануне умер один токарь‑универсал, его тело отнесли в хран. Через пару дней на комбинате появился винторезчик, в котором местные признали перерожденного универсала, рассказывали ему подробности его прошлой жизни, которых он, разумеется, не помнил. Местные свято верят, что каждый проживает не одну жизнь, а великое множество, их число может доходить до пятнадцати.

Долгое время, проведенное в этом дикарском племени, не могло не отразиться на нашей психике, и без того измотанной долгими переездами и сбором данных. Так, наш сотрудник ЭНИАК‑23 случайно оказался днем возле храна или храма, и уверял, что собственными глазами видел, как неизвестные существа грузили в эвакуатор тело умершего бульдозера. ЭНИАК уверяет, что у неведомых тварей было по два хватательных рычага и две фары на башне сверху. Кроме того, он говорил, что у созданий не было колес или гусениц, они перемещались, перебирая по земле опорами. Такие утверждения нельзя объяснить ничем иным кроме как расстройством нервной системы.

2012 г.