Преддверие войны и вопрос о нейтралитете Кореи

Ангус Гамильтон был совершенно прав, когда описывал положение как Кореи «безнадежное: корейское правительство бессильно воспрепятствовать и наступательному движению России и постоянному распространению японского влияния» [78].

К середине 1903 г. катализированное «лесной концессией» противоборство между Россией и Японией стало причиной прямых переговоров, на которых, в частности, снова обсуждался вопрос о разделе Кореи на сферы влияния по 39-ой параллели[79]. Переговоры, однако, быстро показали свою непродуктивность, а идея раздела Кореи на сферы влияния в России особенным успехом не пользовалась [80]. В воздухе запахло порохом и следующим этапом, на котором произошло значительное изменение сил на полуострове, стала русско-японская война 1904-1905 гг., хода которой здесь мы касаться не будем. Отметим только, что война практически не захватила территорию Кореи, и в трудах корейских историков она отражения не нашла, - даже о подвиге крейсера «Варяг» они не упоминают вообще.

До этого времени и Япония, и Россия пытались навязать Корее союзный договор, чтобы выдавить противника с этой территории, и из телеграммы российского посланника А.И. Павлова, датированной 23 декабря 1903 г. (5 января 1904 по новому стилю) нам известно, что японцы еще до начала войны требовали принятия протектората, и что Кочжон был готов пойти на японские условия[81].

Впрочем, Кочжон, как обычно, юлил. В письме, направленном Николаю II через своего флигель-адъютанта, он уверял, что в случае разрыва отношений между Россией и Японией Корея будет твердо на стороне России. 5/18 января 1904 г. Кочжон официально заявил, что ввиду осложнений между Японией и Россией Корея объявляет нейтралитет, как бы ни закончились русско-японские переговоры. Информация была передана через французского консула. России же было тайно передано через посланника, что император решил объявить о нейтралитете только ради того, чтобы оградить себя от угроз японцев, которые требовали от него заключения союзного договора. Кочжон объяснял это тем, что если Япония нарушит нейтралитет Кореи, он сможет открыто объявить себя союзником России, однако, как мы знаем, на это его храбрости не хватило[82].

21 января 1904 г. министрам иностранных дел Австрии, Англии, Германии, Италии, Китая, России, США, Франции и Японии была отправлена официальная телеграмма корейского правительства: «Ввиду осложнений, возникших между Россией и Японией, и ввиду затруднений, встреченных переговаривающимися сторонами к достижению мирного исхода, корейское правительство по поручению Его Величества императора объявляет, что оно приняло твердое решение соблюдать строжайший нейтралитет…»[83], но японская военная машина была уже запущена, и 27 января 1904 г.[84] судьба Кореи де-факто уже была решена.