Вопрос 52. Дети в творчестве Ф.М.Достоевского.

Достоевский – это целый мир со всеми его реальными и воображаемыми противоречиями, возможностями, тенденциями, прошлым, настоящим и будущим. Его творчество вызывало и вызывает до сих пор огромный интерес, как у читателей, так и у литературоведов. О Достоевском написано огромное количество статей, монографий, научных работ.

На фоне этого богатого исследовательского материала кажется несколько странным, что тема детей, детства, детскости изучалась не столь широко. Эта тема и сейчас довольно слабо разработана, хотя литература по некоторым аспектам темы всё же имеется.

В 1907 году Р. А. Янтарёва публикует работу «Детские типы в произведениях Достоевского», в которой детские персонажи романов писателя классифицирует как три основных типа: нервные дети (Лиза Хохлакова, княжна Катя), униженные и оскорблённые (Нелли, Илюшечка), дети-феномены (Коля Красоткин, герой рассказа «Маленький герой»). Работа представляет большой интерес, но уклон в ней всё-таки психолого-педагогический. Впоследствии до второй половины XX-го века вопрос о детях и детстве в творчестве Достоевского специально не изучался.

Из статей на эту тему, появившихся в 70-ые годы, наиболее интересны небольшая, но содержательная статья Е. Семёнова «Тема детей в литературно-философской концепции Ф.М.Достоевского», статья Ю. Карякина «Всё – дитё», целый ряд публикаций В. С. Пушкарёвой: «Тема детских страданий в произведениях Ф. М. Достоевского»(1970), «Детство в концепции «золотого века» Ф. М. Достоевского»(1971) и др. Лейтмотив всех статей – униженные, страдающие дети, ставшие зеркалом социальных, классовых противоречий. Впервые делается попытка соотнести тему детства с идеей гармонии мира и философскими взглядами писателя.

Заслуживает внимания вышедшая в 90-ые годы работа Б. Тарасова «Будущее человечество...», где он касается проблем изображения детства в творчестве Ф. Достоевского. Автор отмечает, что Достоевскому характерна тенденция «овзрослять» детские персонажи, заметно изменять своеобразие их восприятия через внедрение в него взрослого сознания и его проблем, делать детей полноправными участниками диалогических романов.

Таким образом, пробел, образовавшийся в изучении темы детства и детскости, постепенно заполняется, хотя имеющаяся литература лишь намечает некоторые аспекты изучения темы детства в творчестве Достоевского, но её не исчерпывает.

Итак, «дети» Достоевского. В произведениях писателя их много. Они разные, но схожи в одном: счастливых среди них практически нет. «Современное русское семейство становится всё более и более случайным, – пишет Фёдор Михайлович. Именно случайное семейство – вот определение современной русской семьи. Старый облик свой она как-то вдруг потеряла…». По мысли Достоевского, никогда в предшествующие периоды русской истории семейство «не было более расшатано, разложено, более не рассортировано, не оформлено, как теперь».

Дети в «случайных семействах» не сохраняют духовных и нравственных связей с отцами и вступают в жизнь, ничем не связанные с прошлым, с семьёй, с детством. Особенно трагично положение детей в бедных семьях: «нужда, забота отцов отражаются в их сердцах с детства мрачными картинами, воспоминаниями иногда самого отравляющего свойства. Ребёнок из такой семьи уносит с собой в жизнь «ожесточённое сердце» и «одну лишь грязь воспоминаний».

Отсутствие высшей, объединяющей всех идеи в «случайном семействе» приводит к тому, что родители не знают, как воспитывать детей, предпочитая нанимать учителей, что значит, по мнению Достоевского, откупиться от ребёнка («ленивая семья»), либо воспитывать в связи с какой-нибудь новой, модной идеей, глубоко не усвоенной ни отцом, ни тем более ребёнком, что приводит к искажениям в развитии личности. Без высшей идеи родители не могут быть для ребёнка живым примером, который, по мысли писателя, имеет большее значение, чем преподанные родителями отвлечённые истины и понятия.

«Братья Карамазовы» – это «роман о русских теперешних детях, ну и конечно о теперешних их отцах, в теперешнем взаимном их соотношении». Парадоксальным образом именно взаимопонимание, «теперешнее взаимное соотношение» «русских теперешних детей» и «теперешних их отцов», как раз и становится основой конфликта. Слишком хорошо видят они друг в друге семейные пороки, слишком остро чувствуют родственную зависимость во зле. Связывающая их общей греховностью «карамазовщина» раздражает и побуждает к протесту. Сыновья бунтуют против отца как объединяющего их злого начала.

Наконец, «упрощённое» воспитание часто приводит к непомерным амбициям, к неразборчивости в приятии идей (обычно европейских), к непониманию собственных национальных основ (к разряду неглубоко усвоенных западных теорий Достоевский относил и революционные идеи). Через приобщение к ним выходцы из случайных семейств реализуют свою детскую ненависть и «мстят» за «случайность» свою.

Такие герои, маленькие страдальцы, появляются уже в «Бедных людях». Это «задумавшиеся дети» чиновника Горшкова, нищий мальчик на улице. Еле намеченные детские образы не просто часть общей картины жизни «бедных людей», это восприятие мировой трагедии через муки ни в чём не повинных детей, чистых ангельской чистотой.

Несчастье, постигшее семью Горшковых, передано через особую, жуткую тишину, окутавшую жизнь всей семьи. Об этой семье никто ничего не слышит. Только ночью, кода в доме царит тишина, слышно иногда всхлипывание, потом шёпот, опять всхлипывание, точно как будто плачут, да так тихо, «так жалко». И самое мучительное для Макара Девушкина: «Даже детей не слышно. И не бывает этого, чтобы когда-нибудь порезвились, поиграли дети, а уж это худой знак». Эта подробность — особая печаль ребёнка, его неискупимые страдания — повторяются в «Бедных людях» ещё дважды и каждый раз всё тоньше и больнее.

Уже в первом крупном произведении Достоевского всплывает сразу несколько «детских» тем, которые пройдут через всё творчество писателя: тема сиротства, которая впоследствии найдёт наивысшее своё воплощение в рассказе «Мальчик у Христа на ёлке»; тема безразличного отношения большинства людей к детским страданиям и как ответная реакция – ожесточение сердца; тема безвинного детского страдания.

Начиная с «Бедных людей» из произведения в произведение кочуют у Достоевского маленькие нищие, те самые дети, которые «снятся и мерещатся» и из-за которых взбунтуется Иван и захочет пострадать Митя. Ребёнок сам по себе, его внутренний мир, особенности его развития остаются пока за пределами первого романа Достоевского, хотя этот особый мир всегда привлекал его внимание.

Этот мир мечтательного, болезненного, уединённо и фантастично развивающегося ребёнка исследует Достоевский в «Неточке Незвановой». Повествование ведётся от лица главной героини. Её исповедь (можно так сказать) основана не столько на фактах жизни героини, сколько на их эмоциональном восприятии и совсем недетском анализе.

Особенности развития героини обусловлены прежде всего жизненными обстоятельствами. Она выросла в семье, где не было игрушек, где никогда не смеялись, не было искренности, не было счастья. Эта семья окончательно разваливается со смертью матери и бегством, безумием, а вскоре и смертью отца. Для Неточки наступает время перехода от «первого детства» к «зарождению правильного сознанья», потеря «ангельского чина», даваемого только бездумностью существования.

У Достоевского, есть выражение для обозначения этого перехода — «пришибление истиной»: «дети правду узнают в девять лет», то есть «прозу» и факт действительности», и «эта истина их пришибает». Истина заключается в жестокости жизни, в безнаказанности зла, в несправедливости общественного устройства.

После потери сознания на улице Неточка оказывается в доме старого князя, видит его глаза, полные сострадания, и чувствует, что пробудилась для новой жизни. Семья князя окружила Неточку заботой, но у неё появилось новое чувство: «Я сирота». Судьба героини складывается более или менее благополучно, но это не уменьшает драматизма её развития, хотя Неточка – «кроткая», в её душе нет ненависти к миру.

Другим вариантом «овзрослённого» ребёнка является Нелли из «Униженных и оскорблённых». Если Неточка – самоё кротость, то Нелли – воплощение гордости, она живёт ненавистью и бунтом. У героини тяжёлый, мучительный характер, «странный, нервный и пылкий, но подавляющий свои порывы, симпатичный, но замыкавшийся в гордость и недоступность». Люди причинили Нелли много зла, и она невольно, подсознательно хочет отомстить им, спровоцировать на раздражение, вывести из себя. Кротость старого доктора — единственное оружие, к которому она не готова, и это оружие побеждает девочку.

«Преждевременное» развитие не далось Нелли даром: оно навсегда унесло с собой мир и спокойствие из сердца, расшатало нервную систему, подорвало здоровье. Нелли умирает. Образ Нелли вызывает глубокое сочувствие ко всем несчастным, оскорблённым и униженным детям.

Сквозную для Достоевского тему сиротства продолжают образы детей Мармеладова из романа «Преступление и наказание». Мы видим их глазами Раскольникова, который привёл домой их пьяненького отца. Мармеладовы живут в узкой тесной комнате, освещённой огарком копеечной свечи. Комната проходная. Через задний угол протянута дырявая простыня, за нею находится кровать. В комнате два стула и клеенчатый ободранный диван, старый кухонный стол, некрашеный и ничем не покрытый. Девочка лет шести спит на полу, «как-то скорчившись и уткнув голову в диван». Мальчик, годом старше, весь дрожит в углу и плачет: его только что «прибили». Старшая девочка лет девяти, тоненькая, в одной худенькой и разодранной рубашке, стоит в углу возле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшей как спичка рукой. А мать, больная, чахоточная, с раскрасневшимися до пятен щеками, ходит взад и вперёд по комнате, сжав руки на груди, с запёкшимися губами и нервно и прерывисто дышит. Страшное впечатление производит эта картина «при последнем освещении догоравшего огарка». Здесь сама нищета и разорение.

Трагизм положения семьи Мармеладовых усугубляется после нелепой смерти главы семейства под колёсами щегольской коляски. Катерина Ивановна с детьми оказывается на улице. Спасает детей от гибели Свидригайлов. Такой финал нехарактерен для произведений Достоевского.

В этом же романе трижды возникает образ ребёнка – девочки, над которой надругались (тема надругательства над ребёнком – сквозная в творчестве Достоевского). Первый образ – пьяная девочка, которую Раскольников случайно встречает на бульваре. «Вот, смотрите, совсем пьяная… Кто её знает, из каких, не похоже, что по ремеслу. Вернее же всего где-нибудь напоили и обманули…, в первый раз… понимаете? Да так и пустили на улицу», – говорит Раскольников городовому. Второй – девочка-самоубийца из жизни и сна Свидригайлова. И третий – пятилетняя девочка из сна, с лицом камелии, с огненным бесстыдным взглядом, заставившая даже Сидригайлова в ужасе прошептать: «Как! пятилетняя!.. это, … что ж это такое?»

Страницы романа «Преступление и наказание», посвящённые детям, овеяны теплом, любовью, сочувствием, но всё же образы детей остаются на периферии сюжета, хотя существенно обогащают картину «униженных и оскорблённых».

Множество сюжетных ходов, связанных с детьми, было намечено Достоевским в черновых набросках к «Идиоту», но в окончательном тексте романа дети остались только в воспоминаниях Мышкина. Но, тем не менее, детская линия в романе ярко выражена: князя Мышкина Достоевский наделяет любовью и привязанностью к детям. «Ребёнку можно говорить – всё; меня всегда поражала мысль, как плохо знают большие детей, отцы и матери даже своих детей. От детей ничего не надо утаивать под предлогом, что они маленькие и что им рано знать. Какая грустная и несчастная мысль! И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они всё понимают. Большие не знают, что ребёнок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет», — замечает князь Мышкин.

Но самое главное, что открыл князь Мышкин своим слушательницам, – это то, что дети одновременно могут быть жестоки и милосердны; они смогли злобу, презрение к падшему несчастному человеку сменить на чувство любви, дружбы, привязанности; дети оценили искренность «Леона», доверились ему, совместными усилиями скрасили последние дни Мари. Мышкин не только любит детей, их общество, но и сам в чём-то ребёнок. Ребячливость и взрослость присущи ему в равной степени.

Любимый детский возраст Достоевского — дети до семи лет и дети двенадцати-тринадцати лет. О первых он говорит устами своего героя Ивана Карамазова так: «Дети, пока дети, до семи лет например, страшно отстоят от людей: совсем будто другое существо и с другой природой». Двенадцать-тринадцать лет – возраст вполне ещё сохранивший самую младенческую, трогательную невинность и незрелость с одной стороны, а с другой – уже приобретший скорую до жадности способность восприятия и быстрого ознакомления с такими идеями и представлениями, о которых, по убеждению чрезвычайно многих родителей и педагогов, этот возраст даже представить себе будто бы ничего не может». Этот возраст обрисован в Нелли, в Коле Красоткине и других русских мальчиках из «Карамазовых», в Коле Иволгине, с их стремительностью увлечения и самыми благородными и ложными идеями, со способностью к бескорыстной, чистосердечной любви, со всеми сердечными страданиями, но без осознанной чувственности, то есть так, как у Лизы Хохлаковой. Они уже способны понять идею умом; и они ещё способны принять её всем чистым, цельным сердцем.

Подросток раним, неустойчив. У него резче, чем у взрослого, выпячено самолюбие, самомнение, мнительная щепетильность; они осознали уже полностью тайну пола. Таков Аркадий Долгорукий, главный герой романа «Подросток». Он принадлежит к «случайному семейству». Едва ли не с самого рождения Аркадий был отдан на «чужие руки и рано ощутил свою «выброшенность» из родственного круга, из нормального существования. Аркадий почти не выносит из детства светлых воспоминаний, не получает от своего отца в наследство руководящей жизненной идеи. Он самостоятельно должен найти ответ на вопрос, что есть добро и что есть зло. Через внутреннюю борьбу, через победу над собой, через овладение собой герой приходит к добру. «Я взял душу безгрешную, но уже загаженную возможностью разврата, раннею ненавистью за ничтожность и «случайность свою и с тою широкостью, с которою ещё целомудренная душа уже допускает сознательно порок в свои мысли, уже лелеет его в сердце своём, любуясь им ещё в стыдливых, но уже дерзких и бурных мечтах своих, — всё это оставленное единственно на свои силы и на своё разумение, да ещё на Бога. Всё это «выкидыши» общества, «случайные» члены «случайных семей» — так характеризует Достоевский своего юного героя в «Дневнике писателя» за 1876 год.

Подросток Достоевского душевно ломкий и неравномерный, ещё сохранивший связь с детской невинностью и вместе с тем более открытый искушениям дурного. Выход из детства отмечен у Достоевского печатью трагизма. На светлую душу ребенка падает тень безобразной, жестокой стороны жизни. Он узнаёт то, с чем ещё не в силах внутренне справиться, и это ранит его душу. Детская натура, по Достоевскому, может поражаться злом, может отзываться на зло, и зло обладает для неё силой соблазна и в том случае, если, как в романе «Подросток», добрые начала берут верх..

Тема детских страданий, всю жизнь волновавшая Достоевского, нашла отражение и в рассказе «Мальчик у Христа на ёлке». Рассказ написан в последние годы жизни и связан с размышлением о «русских теперешних детях». В основе произведения принцип контраста: великолепная ёлка в комнате за окном – и маленький оборвыш, под самое Рождество замерзающий на улице. В предсмертном видении бедному, несчастному мальчику представляется, что его приводит на райский праздник Христос, защитник обездоленных, униженных и оскорблённых. Рассказ заканчивается трагически: «А внизу наутро дворники нашли маленький трупик забежавшего и замёрзшего за дровами мальчика; разыскали и его маму… Та умерла прежде его». Финал рассказа – приговор миру, в котором страдают и гибнут дети. Страдания детей для Достоевского – один из главных признаков несправедливо устроенного мира. Одна слезинка ребёнка не стоит, по мысли писателя, счастья человечества.

Всё творчество Достоевского пронизано любовью к ребёнку, вниманием к его судьбе, беспокойством за его будущее. Детей, также как и своих взрослых героев, писатель ставит в критические ситуации, исключительные обстоятельства – дети часто оказываются в таких положениях, когда с ними происходит какое-то страшное событие, потрясение, и в момент которого детская душа надрывается, надламывается. Дети в произведениях Достоевского, повинуясь общей атмосфере его произведений, подтягиваются до взрослых героев через раннее столкновение с несовершенством человеческой жизни, через надрыв и надлом. Именно «взрослые» дети, сознающие «прозу» и «факт» действительности, становятся активными участниками сюжетных конфликтов его произведений. «Задумывающиеся» дети, форсирующие стадию детства и начинающие рассуждать о добре и зле, любви и ненависти – таковы детские персонажи в произведениях писателя.