ЛЮ это продолжение философского понимания (далее - ФП) права Гегеля и Канта, но ЛЮ это всего лишь половина ФП немецких философов -- говорит Мартышин.

Гегель различает философское и прикладное понятие права.

Философское понимание права это «Идея права – есть свобода», т.е. право определяет сферу разумной сферы лица, ограниченную такой же свободой других лиц. Определение пределов свободы и несвободы - вот что такое право. Система права - «царство осуществлённой свободы»

Прикладное понимание прав – это закон, реальные нормы, гарантируемые государством.

Кант: В «Метафизических началах учения о праве» дается следующее определение: «Право есть совокупность условий, при которых произвол(в современном понимании «свобода», «свобода воли»)одного совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы». Ограничение свободы состоит в том, что человек свободен только в той мере, в какой он не посягает на свободу других людей.

далее мнение Мартышина - статья Мартышина «Классические типы правопонимания и новые теории права».)

Эта искусственная конструкция исходит из различения права и закона, из того, что право — это «дозаконотворческий и внезаконотворческий комплекс объективных за­кономерностей, необходимостей, тре­бований и правил социальной, обще­ственно-политической жизни... право выступает в качестве основания и кри­терия для суждения о ценности зако­на». Дозаконотворческие закономерности и правила сводятся к свободе, равенству и справедливости, при этом подчеркивается формально-юридический характер названных принципов. Различение права и закона приводит к выводу: «Не пра­во — следствие официально-властной обязательности, а наоборот, эта обяза­тельность — следствие права... Смысл этого определения состоит не только в том, что правовой закон обязателен, но и в том, что обязателен только пра­вовой закон». Из этого следует, что «дозаконотворческие необходимо­сти» все-таки действуют не сами по се­бе, обязательную силу им придает за­кон. Это явная уступка нормативизму. Но законы делятся на правовые и не­правовые в зависимости от их соответ­ствия или несоответствия формаль­ным свободе и равенству. Неправовые законы объявляются необязательны­ми, хотя они, как и правовые, снабже­ны санкциями. Кто и как лишает их обязательной силы, теория умалчивает, к неповиновению им не призывает, хотя подобный призыв мог бы послу­жить единственным теоретическим и практическим основанием всей шат­кой конструкции.

Вот эта теория выдается ее создате­лями и приверженцами за «качествен­ный скачок в процессе развития юри­дического познания и в прогрессе юридической мысли». Воспе­вание собственных заслуг сопровож­далось очернением классических направлений правовой мысли. Так, утверждали, что нормативизм «харак­терен для тоталитаристских, дикта­торских, этатистских подходов к пра­ву», противоречит идее связанности государства правом, что «представителей коснатурализма интересует не столько действу­ющее право... сколько само естествен­ное право» , что И. Кант создал моральное, т. е. неюридическое учение о праве и т. п.

В чем же научный переворот, якобы совершенный этой теорией? Не ясно ли, что она представляет собой эклек­тическое сочетание давно известных положений? Право как мера свободы и равенства — это философское пони­мание права. Различение права и зако­на, отождествление права со справед­ливостью — основополагающие прин­ципы естественно-правовых концеп­ций, только в них четко различаются естественное и позитивное право. «Юридизм», заключающийся, види­мо, в том, что сторонники теории не рискнули полностью оторвать до законотворческие начала от действующих законов, — дань нормативизму. Вся новизна сводится лишь к этикетке «либертарно-юридическая теория».