Билет № 3. 1). Триадологические воззрения Оригена (+ ок

1). Триадологические воззрения Оригена (+ ок. 254). Восточный богослов, приемник Климента. Литературная деятельность с 218г. и до самой кончины.

Начало Сына – это можно мыслить только причина, а не хронологически.

Сын всегда рождается от Отца.

(Премудрость Соломона 7, 25; Ориген «О началах»).

Сын рождается из сущности Отца Ориген ввел впервые термин три Ипостаси: «Отец, Сын и Святой Дух – это три Ипостаси».

Ориген определяет отношения между Отцом и Сыном и Святым Духом как решительным субординационизмом.

Ориген называет Сына созданным, сотворенным, произшедшим от Отца. Онтологический субординационизм – самое большое заблуждение Оригена «Сила Отца больше силы Сына и Св. Духа, и сила Сына больше силы Св. Духа» - говорил Ориген в работе, кн. «О началах».

«Следует молиться только Богу Отцу». Отказ от теории двойственного Слова: Отец всегда рождает Сына.

Большое влияние на Оригена оказал неоплатонизм.

Имманентная Троица – бытие вечное Святой Троицы.

o wn = Сущий, вечно существующий.

Ориген не допускает мысли будто не было времени, когда не было Сына.

Бог по Своему бытию – Сущий - o wn

«У Бога всегда сегодня», - говорил Ориген. Бог всегда рождает Сына (т.е. не родил Отец Сына и перестал рождать, но всегда рождает). Акт рождения не только вечен, но и всегда настоящий (не только предвечное, но всегда настоящее – В.В. Болотов).

По Оригену: «Сын рождается от воли Отца» - ek Jelhmatoz tou patroz gennhJeiz - от воли Отца родившегося.

Это не означает, что Сын сотворен Отцом. (у Оригена).

В.В. Болотов: взгляд на рождение Сына, Слова из существа Отца страдает односторонностью. Однако Ориген очень близок к учению Церкви о рождении Сына из сущности Отца:

1) ek thz ousiaz tou patroz (это высказывание любил Афанасий Великий).

2) omoousion tw patri - единосущно Отцу – это выражение Никео-Цареградского Символа веры.

Первоначально св. Отцы пользовались выражением 1), но затем употребили выражение 2), которое для св. Афанасия было боевым ключем: единосущно Отцу Ориген впервые ввел термин – три Ипостаси.

О Сыне Божием Ориген употребляет выражение ктисма – создание, творение, генитос – произшедший: ktisma, genhtoz.

Об Отце Ориген говорит, что Он – Бог:

o Qeoz - Бог;

а все остальные: все боги - jeoz.

О Сыне – он первый обожествившийся.

С онтологическим субординационизмом мы согласиться не можем (с Оригеном).

Положительная сторона Оригена по В.В. Болотову: о вечности, т.е. предвечности Сына; важно также, что «Отец Своего единород. Сына «Бог всегда есть Отец своего единородного Сына» - это признание несомненной истины; и отказ от теории двойственного Слова».

Триадологическая формула Оригена: одна сущности и три Ипостаси – mia ousia kai treiz upostaseiz

В.В. Болотов

Тертуллиан более точен в формулах как юрист и богослов Западной Церкви более точно в терминах говорит о Боге. Ориген как философ и Восточный богослов говорит о Боге более возвышенно и духовно. Хотя оба они субординационисты.

2). Причины иконоборческого движения. Вопрос ο почитании св. икон переводит нас в такую область (практической церковной жизни), в которой до сих пор вращалась обыкновенно богословская мысль запада, тогда как греческий восток занимался более отвлеченными догматическими вопросами ο Св. Троице и воплощении. Этот факт до известной степени объясняется тем, что иконоборческое движение скорее навязано было извне, чем возникло в недрах самой церкви.

История иконоборчества имеет свои специальные трудности. а) Императоры иконоборцы были лица несомненно политически даровитые: их счастливая борьба с внешними врагами и некоторые законодательные меры (напр., γεωργικός νόμος, законы ο браке и др.) вызывают к себе сочувствие гражданских историков. Но эта именно даровитость и не позволяет объяснять и самого их иконоборчества из причин мелочных или чисто субъективных (безотчетная «мусульманская» ненависть к иконам и т. п.). б) Нельзя представлять иконоборство и в красках преувеличенно мрачных, как явление, не имеющее для себя никаких извинений. Это требование обычной исторической справедливости в данном случае имеет особенное применение в виду того, что

аа) исторические наши источники по этому вопросу принадлежат перу иконопочитателей. Иконоборство от предшествующих еретических смут отличается тем, что вопрос, ο котором шла речь в данном случаи, был понятен всем, тогда как предшествующие вопросы ο Троице и воплощении были выше понимания масс простого народа. Поэтому преследование, напр., православных дифелитов затрагивало почти исключительно богословов, единицы, — иконоборчество же не могло не затронуть и масс народа. Предшествующие преследования на православных являли только исповедников.

Но суд над св. Мартином, Максимом, Анастасиями, показывает, в какие формы начинает облекаться византийское преследование за религиозные убеждения. Иконоборцы подняли кровавое гонение на иконопочитателей, явились мученики. Пролитая императорами иконоборцами кровь и была главною причиною, по которой хронографы иконопочитатели вообще оказались не в состоянии объективно оценить даже политическую деятельность этих императоров и изобразили их, как зверских гонителей, в красках исключительно темных;

бб) что собор 754 года, на котором присутствовало 338 епископов, т. е. почти весь епископат византийской империи, осудил чествование св. икон. Нельзя думать, что над членами этого собора употреблено было такое же насилие, как на разбойничьем соборе 449 года. Если бы иконоборство ни под каким углом зрения не представлялось относительно чистым, то поступок этих 338 епископов не имел бы извинения и ложился бы слишком черным пятном на восточную церковь того времени. Вернее всего, отцы этого собора действовали по известному убеждению в правоте иконоборства, что могло быть. Дается одно объяснение этого: в иконоборстве «сатана явился в образе ангела светла», почему и могли принимать иконоборство за учение правое.

Задача истории в отношении к иконоборству—указать А) политические и Б) церковные мотивы, которые хотя несколько объясняли бы эго движение.

А) Чем руководствовался Лев Исавриец с преемниками в борьбе против икон?

1) Ее нельзя объяснять исключительно—а) ни вандальскою грубостью этих императоров полу варваров, лишенных образования. Сведения ο том, что иконоборцы гнали просвещение, неточны. Если они жгли святоотеческие книги, то это была иконоборческая борьба с книгами не иконоборческого направления, а не с книгами вообще. Школы, несомненно, не были закрыты и при иконоборцах (напр., при Константине). Иконоборцы считали себя проводниками, носителями просвещения, а своих противников—обскурантами. Рассказ Кедрина и Зонары ο сожжении Львом Исаврийцем константинопольской школы вместе с учителями и 36.000 книг в ее библиотеке неизвестен современникам иконоборцев, патриарху Никифору и Феофану.

б) Ни обязательством уничтожить иконы, которое будто-бы дал Лев Исавриец еврею волхву, предсказавшему ему царство: гонение на иудеев (принуждение их к крещению) в 722 г. говорит ясно, склонен ли был Лев к каким бы то ни было обязательствам евреям. Притом, здесь является хронологическое противоречие: Лев, по этому рассказу, представляется встретившимся с этим евреем волхвом именно в то время, когда он уже царствовал.

в) Ни увлечением мусульманским примером. Подражание и увлечение мусульманским примером было бы очень плохою политическою программою со стороны государя, насущной задачею которого была оборона своего государства от нападения мусульманских халифов. Хотя иконопочитатели называли иконоборцев σαρακηνόφρονες, это название не указывает на склонность последних к мусульманским воззрениям. Подобное название было дано только для оскорбления.

г) Ни даже миссионерскими расчетами: уничтожением икон устранить весьма важное препятствие к обращению мусульман в христианство. Известно, что мусульманам крест был ненавистен не менее икон, а от креста и поклонения ему иконоборцы никогда не отрекались. Притом, различие христианства от мусульманства не в иконопочитании только, а более принципиальное. В воззрениях же на Магомета—важнейший вопрос для мусульманства—христианство совершенно противоположно мусульманству, и никаких уступок здесь и нельзя было ожидать.

д) Ни желанием усилить средства государства, принудив византийцев крепко подумать ο защите государства, отняв у них иконы; на которые они нередко суеверно возлагали все свое упование. Это «суеверное упование» византийцы могли возложить и на св. крест, которого отнимать у них иконоборцы не покушались. Притом здесь противоречие: Лев представляется таким тонким политиком, каким не мог быть необразованный солдат, как представляют его с другой стороны.

Эти мотивы (а, в, г, д) могли иметь лишь второстепенное значение в истории иконоборчества.

е) Сочинение Шварцлозе, специально трактующее об иконоборчестве, вводят новую черту в объяснение иконоборчества, указывая на влияние» монтанизма. Шварцлозе, развивая идеи берлинского профессора Гарнака, добавляет, что очень важно, что Лев Исавриец был στρατηγός ανατολικός в двух провинциях Фригии. Было две Фригии, и в обеих было много еретиков монтанистов и новатиан. Эти еретики были издавна вне общения с церковью и имели свою церковную практику, но не имели св. икон. Шварцлозе полагает, что Лев позаимствовал свои иконоборческие воззрения от этих еретиков и хотел их ввести в практику всей церкви восточной. Указывается также на сношения Льва с Константином, одним из фригийских епископов и вместе одним из иконоборцев. Этот Константин был впоследствии патриархом, и естественно, думает Шварцлозе, хотел ввести в православную церковь ту практику, какую унаследовали с древнейших времен фригийские монтанисты.

Но нет указаний, чтобы Лев и Константин видели в практике монтанистов и новатиан, живших в Фригии, чистоту древне-церковной практики. Невероятно, чтобы возможно было ввести практику еретиков. К иноверцам, как известно, большею частью относятся пренебрежительно, и уже одно то обстоятельство, что у известной секты есть какой-нибудь свой особый обряд, служит главным препятствием ввести этот обряд в практику церкви господствующей. В армянской церкви, например. Рождество и Богоявление празднуется в один день. Всякий знает, что это древнейший обычай. «Тогда и Сретение Господне представляет интереснейшее явление в истории церкви. Известно, что восточная церковь заимствовала празднование Рождества 25 декабря у западной церкви; отсюда в Сретение нужно было праздновать 2 февраля. Но до дней Юстиниана оно праздновалось 14 февраля. Когда же армянская церковь стала праздновать Рождество и Сретение по-прежнему, отдельно от вселенской, то богословы анти-монофиситы стали обращать внимание на этот обычай соединения Рождества и Богоявления и на праздник Сретения, как на какое-то выражение монофизитских воззрений. Отсюда возможно ли беспристрастное решение вопроса ο разностях в обрядах? Теперь во введение органов при богослужении, в устроении сидений в католических и протестантских храмах видят доказательство инославия. В настоящее время, напр., вопрос о музыке при богослужении встречает противников не только потому, что это было бы новшеством, но и инославием, так как музыка употребляется у лютеран и католиков. Не видно, чтобы Константин имел и много приверженцев, сочувствовавших его идеям. Объяснение Шварцлозе можно принять как указание только на одну из причин иконоборчества, но ни в каком случае нельзя придавать ему главного значения, как это он пытается сделать.

2) Гонение на иконы несколько более понятно, если рассматривать его не как самую сущность, но как один из моментов целой и сложной политической программы иконоборцев, программы новой, развитой в противоположность той, которая до сих пор держалась в Византии.

В лице Льва на византийский престол взошел исавриец, чего давно уже не было (со времени Зинона). С восшествием на престол человека нового естественно могло явиться или подняться новое направление. Господствовавшее до иконоборцев политическое направление можно назвать в условном смысле церковным, или вернее клерикальным, понимая под этим словом такую политику, которая интересы духовенства, как известного класса общества, уважает более, чем требования и задачи самой церкви. При Юстиниане II духовенство стояло в Византии высоко и занимало даже высшие государственные должности. В 695 году γενικός λογοθέτης (должность в роде министра финансов) был назначен затворник авва Феодот; прославившийся крайнею жестокостью и неправдами при сборе податей, и в 696 году был убит чернью. При Артемии в 715 г. войсками, сосредоточенными в Родосе, командовали, в звании στρατηγός тогдашний λογοθέτης γενικός, παπάς Ίωαννάκις, т. е. диакон великой церкви Иоанн, и тоже был убит войсками. Духовные лица вмешиваются даже в темные интриги и злоумышления византийской политики: в низложении Юстиниана II с престола в 696 году были самыми видными ѵчастниками Павел, μοναχός των Καλλιστρά­του, Я Григорий, μοναχός και ηγούμενος των Φλώρου. С другой стороны, в 695 годѵ патриарх Каллиник, не смотря на категорическое заявление: «εύχήν επι συστασεί εκκλησίας έχομεν, επι δε καταλύσει εκκλησίας ου παρελάβομεν» («молитву на созидание церкви мы имеем, а на разрушение церкви не получили»), принужден был императором ex tempore читать молитву на разрушение (точнее: на сломку и снос в другое место) церкви Богородицы των μητροπολίτου (место которой потребовалось для здания цирковой партии голубых) и произнес: «δόξα τω θεω τω άνεχομένω πάντοτε, νυν και εις και εις τους σιώνας τών αιώνων, αμήν» («слава Богу терпящему всегда, ныне и присно и во веки веков. аминь»), Право убежища в моменты политических переворотов (напр. 711 г.) было попираемо самым грубым образом. Этот порядок вещей низводил духовенство до положения политической партии и притом далеко не популярной и не симпатичной (Феодот, Иоаниакис). Естественно, что новое и противоположное политическое направление стремилось вытеснять духовенство из занятой им позиции и выступило с программой антиклерикальной.

Иконоборство, таким образом, представляет аналогию с недавним немецким Kulturkampf’ом и с современною борьбою французского республиканского правительства против клерикализма, respective против католичества, respective против христианской религии. В противоположность церковному направлению, как его понимали предшествующие византийские правители, иконоборцы выступили с направлением «светским», со стремлением «секуляризовать» и самую церковь. Вражда этого нового направления к монашеству (как к главному выразителю предшествующего церковного направления и к силе, способной оказать наиболее упорное сопротивление) едва ли менее характеристична, чем и самая борьба против иконопочитания: известно, какое видное место «во внутренней политике» Константина Копронима занимала его борьба с «σκοτένδυτοι» и «αμνημόνευτοι». Византиец прежнего направления был благочестив, строг в соблюдении церковных обрядов. Kulturkampf'ы иконоборческого лагеря щеголяют своею религиозною индифферентностью. Кто проводил ночи в церквах, в бдении, кто привык к возгласу «Θεοτόκε βοήθει,» кто не «божился нещадно», тот уже считался политически неблагонадежным, «ως εχθρός του βασιλέως έκολάζετο και αμνημόνευτος ώνομάζετο» (Theophanes a. 6259). Принимать участие в кутежах, ругаться и клясться нещадно, брить бороду—считалось хорошим тоном в лагере иконоборцев. В связи с этим стоит, конечно, и та черта, что византийцы прежнего направления говорили: «иду εΐς τον άγιον μάρτυρα, Θεόδωρον, εις τους αγίους αποστόλους», а люди нового направления: «εις τον μάρτυρα Θεόδωρον, εις τους αποστόλους» (нежелание показаться благочестивым? или некоторый протест против слишком расточительного, даже и в титулах, ѵпотребленил слова άγιος?). В речах Константина не было (обычных у предшествовавших императоров молитвенных обращений в начале или в конце. Иконоборство в программе императоров этого направления имело такой смысл: они хотели направить по новому пути (на ряду с другим) и религиозную жизнь народа; порывая с традициями прежнего времени, они выступили на борьбу против иконопочитания, потому что и оно являлось характеристичным для прежнего церковного направления. Не отрекаясь от христианства и церкви, они хотели довести обрядность, внешние формы благочестия до minimum'a: чествовали св. крест и отметали св. иконы.

Б) Но чем руководствовались представители иерархии, ставшие на сторону иконоборчества?

В церковной истории иконоборство было не без единичных прецедентов. Сюда не относится 36 правило Эльвирского (Гранадского) собора, запрещающее делать св. изображения в церквах, потому что оно было направлено не против самых изображений, но к охранению христианской святыни от поруганий языческого фанатизма (саn. 36 соncil. Illiberitani: placuit picturas in ecclesiis esse nοn debere, ne quod colitur aut adoratur, in parietibus depingatur). Но отрицательный ответ Евсевия кесарийского Константии, желавшей иметь образ Спасителя, и поступок Епифания кипрского в Анаблате характеризуют переходную эпоху от священных изображений символических, к иконографии исторической и показывают сомнения некоторых в законности или уместности последней. На вопрос Константии, желавшей найти истинный телесный образ Христа, где можно найти этот образ, Евсевий кесарийский ответил, что истинный образ Христа всякий христианин должен носить в своем сердце. Епифаний кипрский, зашедши однажды в храм г. Анаблаты (κοторый даже не входил в его епархию), увидел там изображение человека; Епифаний до того был поражен этим фактом, что, не медля, разорвал это изображение и отдал его в качестве погребального покрова на нищих. Α вместо испорченной им ткани отдал в храм чистый кусок материи. Не смотря на то, что монофизиты в целом признают чествование св. икон, такие видные представители монофизитства, как Филоксен иерапольский и Севир антиохийский, ратовали против изображения бесплотных сил-ангелов, Христа и Св. Духа (в виде голубя).

Вероятно, на востоке остался вовсе неизвестным случай, бывший на западе в 598—99 г. Серен, епископ марсельский, видя неразумное обоготворение икон своею паствою, сорвал иконы и выбросил вон из церкви, чем произвел большой соблазн в народе. Поступок Серена получил значительную огласку на западе, так что дело дошло до папы Григория Великого. Узнав об этом, Григорий в 599 г. писал к Серену послание, в котором хвалил его за ревность; хотя и не по разуму, inconsideratum zelum, по которой он не потерпел поклонения неправильного, но порицал его за уничтожение икон, которые даны неграмотным людям вместо книг. Получив это послание, Серен сделал вид, что сомневается в его подлинности. В 600 году Григорий В. писал к Серену другое послание, в котором требует от него, чтобы он утишил соблазн, произведенный в его пастве его неразумным поступком, восстановил иконы, объяснил народу и смысл прежней своей выходки и то, как правильно следует чествовать св. иконы. Еще в 599 году отшельнику Секундину Григорий В, посылал иконы Спасителя и святых апостолов и объяснял образ должного чествования их.

В подобных объяснениях нуждались не только на западе, но и на востоке. В VI и VII вв. церковные писатели (Анастасий Синаит, Леонтий неапольский, Иоанн фессалоникский) имели побуждения защищать чествование свв. икон против возражений иудеев и, может быть, муслимов, усматривавших в том идолопоклонство. В VIII в. были епископы (Константин наколийский во Phrygia salutaris), не умевшие согласить вторую заповедь десятословия с чествованием икон. Масса народа, еще более невежественная, ставила апологетов иконопочитания в затруднение, когда им возражали, что народ чтит иконы совершенно божеским поклонением. Исторически засвидетельствованные проявления темного суеверия византийцев (в 717 г. в Пергаме с целью колдовства была вскрыта живая беременная женщина, в предположении, что ее кровь даст непобедимость воинам, защищавшим город) показывают, что далеко не все умели чествовать иконы правильно и согласно с учением церкви.

Первый период иконоборчества (730—787). Преувеличенные формы иконопочитания к VIII веку навлекали на христиан упрёки в идолопоклонстве, особенно со стороны мусульман, которые в это время не только энергично распространяли свою религию, отрицавшую любые формы иконопочитания, но и требовали от подвластных себе христиан прекращения поклонения иконам. Ставший в 717 году императором Лев III Исавр (уроженец Германикии на границе с Сирией, привыкший за годы своего губернаторства во Фригии к идеям иконоборчества и павликианства), стремился в ходе своих военных компаний не только подчинить империи территории, занятые арабами, но распространить среди мусульман и иудеевхристианство. При этом он считал, что императору допустимо вмешиваться в вопросы церковной жизни, римскому папе Григорию II он писал: «Я император и священник», выражая этим свои идеи цезаропапизма.

В первые десять лет своего правления Лев не предпринимал энергичных действий в области церковной деятельности, известно лишь о его требовании в 723 году к евреям и секте монтанистов принять крещение. Лишь в 726 году, по свидетельству Феофана:

В этот же год произошло сильное извержение вулкана к северо-западу от Крита и среди Цикладских островов образовался новый остров — это было воспринято Львом как знак Божьего гнева за идолопоклонство^[24] и он начал кампанию против иконопочитания. Первым решительным действием стало снятие иконы Христа с ворот Халкопратии. В результате этого произошли столкновения горожан с солдатами: «убили некоторых из царских людей, которые снимали икону Господа с медных ворот великой церкви; и многие за ревность к благочестию были казнены усечением членов, плетьми, изгнаниями и лишениями имений, особенно люди знаменитые и родом, и просвещением». Иконы начали удалять с видных наружных мест, в церквях их поднимали повыше, чтобы народ не лобызал и не кланялся им. При этом из Собора Святой Софии в период правления Льва Исавра иконы не удалялись.

Эти действия императора вызвали раздражение среди иконопочитателей (иконодулов, иконолатров, идололатров — иконопоклонников, идолопоклонников, как их называли противники), к которым принадлежали, главным образом, духовенство и особенно монахи, массы простого народа и женщины всех классов общества, при уничтожении икон происходили схватки и побоища. Население Греции (Эллады) и Цикладских островов, провозгласив нового императора, подняло восстание, окончившееся полным поражением и победой Льва III. Немало жителей внутренних частей империи бежали на окраины государства; значительная часть итальянских владений Византии вместе с Равенной перешли под власть лангобардов.

Константинопольский патриарх Герман начал обличать Льва в ереси. Лев приглашал его на заседание Тайного совета (Silentium), но патриарх на вопрос об иконопочитании отвечал, что не согласен вводить что-нибудь новое в делах веры без вселенского собора. 17 января 729 года Император пригласил патриарха на заседание верховного совета и вновь поднял вопрос об иконопочитании. Герман возражал против иконоборчества, но, не находя поддержки среди императорского окружения, сложил с себя патриаршую власть:

Перед этим Герман писал римскому папе о своём сопротивлении императору и отправил в Рим ряд константинопольских святынь, которые в настоящее время хранятся в личной папской капелле Сан-Лоренцо рядом с базиликой Сан-Джованни ин Латерано.

Вместо Германа константинопольским патриархом стал иконоборец Анастасий, который подписал эдикт против почитания икон. Этот эдикт стал первым иконоборческим документом, изданным не только от имени императора, но и от церкви.

На западе о политике Льва стало известно от западных купцов, очевидцев снятия образа Христа с ворот Халкопратии. Папа Григорий II писал императору: «Прибыв на родину, они рассказали… о твоих ребяческих поступках. Тогда всюду стали бросать твои портреты на землю, попирать их ногами и уродовать твоё лицо». Папа в 727 году собрал в Риме Собор, подтвердивший законность иконопочитания. Отношения Византии с Западом значительно ухудшились. После захвата Равенны лангобардами византийские наместники увеличили налоги в Южной Италии, против чего выступил папа Григорий II. В ответ на послание патриарха Анастасия папа отверг эпитет «брата и сослужителя», который прилагал к нему патриарх, обличил его в ереси и под угрозойанафемы потребовал его покаяния и возврата к православию. После смерти Григория II его преемник Григорий III занимал такую же твёрдую позицию. Он собрал в Риме Собор из 93 епископов, который постановил: «Впредь кто изымет, уничтожит или обесчестит и поругает иконы… да будет отлучён от церкви».

На Востоке самым сильным противником иконоборчества в эту эпоху был знаменитый богослов Иоанн Дамаскин, написавший в 726—730 годы «Три защитительных слова против порицающих святые иконы». В его сочинении впервые определены различия между «служением», подобающем только Богу, и «поклонением», оказываемом тварным вещам, в том числе и иконам.

Несмотря на такую сильную оппозицию, Лев, опираясь на войско и придворную аристократию, составлявших главный оплот партии иконоборцев (икономахов, иконокластов, иконокаустов — сокрушителей, сожигателей икон, как их называли противники), а также находивший себе поддержку и в некоторой части духовенства, до конца царствования поддерживал иконоборчество. При этом, как отмечает историк Ф. И. Успенский, в синодике, составленном после восстановления иконопочитания, за период царствования Льва указано лишь 40 имён, то есть в первое время иконоборцы занимали выжидательную позицию.

VII Вселенский Собор (Никейский 2-ой). Вселенский седьмой собор называется (Theoph.) «собором 350 отцов». Число присутствовавших Отцов колебалось (в действительности) между 330—367. Представители папы и патриархов восточных были те же. Оба пресвитера Петра заседали и подписывались первыми; но фактическим председателем, руководствовавшим ходом дел, προκαθεζόμενος, был патр. Тарасий. Император и императрица лично не присутствовали; их представителями на соборе были два сановника, Петрона и Иоанн, не имевшие заметного влияния и на внешнюю процедуру заседаний.

Особенность в составе этого собора: на нем присутствовало а) несколько нареченных, но нерукоположенных еще во епископов, в звании местоблюстителей своей кафедры (вероятно православные желали этим, так сказать, искусом вызнать лучше их догматические убеждения), и б) «πλήθυς μοναχων» (131 подпись игуменов или их представителей), в числе которых первенствовал Савва, архимандрит и игумен των Στουδίων, и более других известен Платон, игумен Σακκουδεώνος. Присутствовал также (по Vita, подписи нет) хронограф св. Феофан, ηγούμενος του Άγρου, и—в звании се­кретаря при сановниках, св. Никифор, тоже историк и (потом) патриарх константинопольский.

Первый случай появления представителей монашества на соборе вселенском падает на 449 г., когда пресловутый Варсума (Бар-Цаумâ) прибыл в Ефес по специальному вызову от императора и «definiens subscripsit» низложение Флавиана и Евсевия. Эго был такой прецедент, который, по основаниям понятным, не располагал к повторению таких приглашений. На IV вселенском соборе архимандриты являются раз лишь в качестве свидетелей и—просителей, на V— не присутствуют вовсе, на VI находятся лишь в количестве 6 человек. Теперь их присутствие было историческою необходимостью: монашество выставило из своей среды важнейших борцов за иконопочитание и тем возвысило свой авторитет в кругу православных, тогда как епископы своим отношением к иконоборцам (roborando—consentiendo—nοn obstando) дискредитировали свой авторитет. Согласие монашества с решением собора являлось таким образом (исторически) нравственною пробою его постановлений.— Впрочем, архимандриты не были полноправными членами собора (не заседающие—χαθεσθέντες, а лишь присутствующие и слушающие—παρόντες или αυμπαρόντες και άκρόωμενοι). Они сами (деян. 2) заявили сомнение в своем праве подавать голоса (έκφωνειν) и приступили к подаче только после категоричного ответа Тарасия на их вопрос: «Порядок требует, чтобы каждый из находящихся на соборе провозгласил свое исповедание» (η τάξις εστίν εκάστω των ευρισκομένων εις σύνοδον, εκφωνειν την εαυτου όμολογίαν).

Деяния I—VII— «εν τη Νιχαέων λαμπρά μητροπόλει της Βιθυνων επαρχίας», εν τη αγιωτάτη μεγάλη εκκλησία τη επωνόμω Σοφίας. Деяние VIII— εν τω παλατίω τω λεγομένω Μαγναύρα, в присутствии императора и императрицы.

Известною сложностью отличался вопрос, который вселенский собор имел разрешит прежде своих главных рассуждений,—вопрос о принятии епископов, сильнее других замешанных в иконоборческую смуту. Важность и трудность этого вопроса и сказалась и до известной степени обуславливалась тем, что на самом соборе наметились два течения, умеренное и строгое.

Самым видным выразителем первого был патриарх Тарасий. Ему, государственному человеку, ясна была сложная природа иконоборчества, как явления только отчасти церковного. Опыт 6—7 августа 786 г. показал, что иконоборцы церковные могли найти себе неслабых союзников в иконоборцах политических. Было поэтому, с точки зрения церковно-политической (а такова и была точка зрения умеренных), желательно, чтобы единство церковное объяло всех, чтобы не осталось лиц, имевших побуждения (своекорыстные) агитировать так, как это сделали «немногие ευαρίθμητοι επίσκοποι» в 786 г. Строгое церковное наказание могло лишь натолкнуть их на повторение агитации. Принятие их вводило, правда, в лоно православия элементы сомнительной чистоты; но, при широком разливе иконоборчества, оно являлось таким злом, которое нужно было пережить (растворить в себе) здоровым силам церковного организма, так как трудно было отсечь все больные члены. Умеренные обращали внимание на будущее и, чтобы предотвратить возможные потрясения, несли прощение прошедшему.

Точка зрения строгих была исключительно церковная. Они обращали все свое внимание на прошедшее. Пред лицом церкви стояли согрешившие против нее; к ним и должно применить существующие правила церкви ο согрешающих. Как живую историческую силу, которая может принять враждебное направление в будущем, иконоборцев строгие не оценивали: они считали своею задачею правосудно строгое suum cuique, а не политику (хотя бы и церковную) с ее «икономиею». Во главе строгих ясно выдается бывший антиохийский синкелл Иоанн, которого (строго объективно) поддерживают и игумены, οί ζηλωταί των κανόνων.

Замешанные в иконоборческой смуте епископы были «приведены» («προήχθησαν», «παρήχθησαν», «προσήχθησαν») в три раза («привода»).

Категория первая: 1. Василий анкирский (митр. Галатии I), 2. Феодор мирский (митр. Ликии) и 2. Феодосий ο του Άμμορίου (во Phrygia Salutaris, суффраган митр. синнадского).

Категория вторая: 4. Ипатий никейский (митр. Вифинии II), 5. Лев родосский (митр. των Νήσων [кикладских]), 6. Григорий писинунтский (митр. Галатии II), 7. Лев του Ικονίου (митр. Ликаонии). 8. Георгий митр. Антиохии писидийской, 9. Николай иерапольский (во Phrygia Salutaris) и 10. Лев еп. острова Карпафа (суффраган митр. Родосского).

Категория третья: 11. Григорий неокесарийский (митр. Понта полемонийского); ο нем одном замечено категорично, что его привел «βασιλικός άνθρωπος» (μανδάτωρ), который, получив разрешение войти, сказал: «я послан благими государями [= императрицею], чтобы привести благоговейнейшего епископа неокесарийского на богочестивый и святой собор ваш, и я привел его».

Принятие всех этих лиц в общение имеет высокую важность и потому, что это единственный случай, когда вопрос этого рода был поставлен и подробно расследован на вселенском соборе.

Епископы первого «привода» были, видимо, так мало замешаны в иконоборчестве, что принятие их не встретило затруднений. Они прочитали свои «λίβελλοι» с выражением искреннего раскаяния в своем заблуждении (Феодосий называл Себя: «πεπλανημένος, ό πολλά κακα λαλήσας χατα των σεπτων εικόνων») и изложением православного учения и были а) приняты в общение («άξιός εστι δοχης»), б) «в сущем их чине» («εκελεύσθησαν καθίσαι είς τους βαθμους [= в порядке последовательности кафедр] και εις τας καθέδρας αυτων»), при возгласах собора: «ο ορθόδοξος τη συνόδω ο πατηρ τοις πατράσι τους ορθοδόξους ο Θεός καλώς ήνεγχε!»—согласие относительно их было полное; лишь слегка наметилось, что умеренные стоят на точке зрения исторической и психологической (Тарасий: «οί ποτε κατήγοροι της ορθοδοξίας, νονί συνήγοροι της αληθείας εγένοντο»; «πολυν συντριμμόν καρδιάς ενεδείξατο - Θεοδόσιος»), а строгие желают держаться канонических постановлений (монахи: «καθώς εδέξαντο αί αγίαι καί οίκουμενικαι εξ σύνοδοι τους εξ αιρέοεως επιστρέφοντας, και ήμεις δεχόμεθα»).

Ηο принятие второй категории встретило затруднения, и вопрос прошел две стадии исследования—а) субъективно-психологического и б) объективно-канонического.

а) Из речи, с которою к этим епископам обратился Тарасий, видно, что эти епископы в прошлом году составляли «παρασυναγωγάς»—противозаконные сборища и агитировали против созванного в Константинополе вселенского собора. Теперь они заявляли ο себе, что они из чтения апостолов и отцов «убедились» (επείσθημεν) в истине иконопочитания, а тогда действовали «по неведенью и неразумию» (κατα άγνοια και αφροσύνην). Быстрота такой перемены убеждений именно к настоящему году (Тарасий родосскому: «και πως έτη έχων έως των οκτω η και δέκα επίσκοπος, έως του νυν ουκ έπείσθης») набрасывала сомнение на искренность обращения их, и «неведение и неразумие» были маловероятны в епископах. На замечание: «εχρόνισε το κακόν και η κακη διδασκαλία», «εκ κακων διδασκάλων μαθή­ματα κακα παρελάβομεν», Тарасий ответил: «τά χρονιώτερα των παθών δυσχερέστερά πως εστι προς το θεραπεύεσθαι» (смысл: тем сомнительнее, значит, искренность вашего быстрого обращения), «η εκκλησία εκ κακων διδασκάλων ιερεις δέχεσθαι ου προσίεται» (= тем больше опасений против принятия вас в епископском сане). На это Ипатий мог лишь ответить: «ούτως έκράτησεν η συνήθεια».

Уже Савва студийский благодарил Бога, приведшего их на путь истины, и Тарасий считал вопрос исчерпанным («τον λόγον και την άπολογίαν αυτων ήδη ηκούσαμεν»), как от местоблюстителя антиохийского последовала просьба—прочитать в книгах отеческие постановления касательно принятия обращающихся от ересей, чтобы выяснить таким образом, норму (την ακριβη ασφάλειαν) для настоящего случая: «άπορουμεν γαρ ημεις».

б) Просьба Иоанна была исполнена и прочитаны были последовательно: α) can. Apost. 53 (=52); β) can. Nic. 8; γ) can. Ephes. 3 [2?4?]; δ) Basil. ep. ad Amphil. I (188 n. l); ε) Bas. ep. 251; τ) Bas. ep. 263; ζ) Bas. ep. 99; η) Bas. ep. 240; θ) определение Ефесского собора касательно мессалиан; ι) Cyrilli alex. ер. 57; ^τα) Cyr. al. ер. 56; ^iß) Athanas. magnf ep. ad Rufinian.; ^ιγ) ряд свидетельств из исторических памятников.

Вопрос, подлежавший разрешению вселенского собора, исчерпывался сполна в трех постановках:

αα) принимать ли епископов второй категории в церковное общение?

ββ) считать ли их способными к иерархическому сану?

п) принимать ли их в сущем их чине, т. е. уже как valide рукоположенных епископов?

В первой (α α) постановке вопрос ни в ком не возбуждал недоразумений, и во всяком случае can. Apost. 52, разрешал его в положительном смысле. Речь шла ο степени прав, с которою должно принять иконоборческих епископов. Епископы сицилийские (с Феодором катанским и диаконом катанским Епифанием во главе) намечали такую программу решения: отождествить иконоборцев с одною из предшествующих ересей, и правила касательно присоединения из этой последней перенести на иконоборцев. Тарасий указал, что прецеденты иконоборчества встречаются и у манихеев, и у маркионитов (= гностиков), и у монофизитов (т. е. отождествление затруднительно). Епифаний формулировал вопрос прямее: «ныне новоизмышленная ересь меньше ли прежних ересей, или больше?» (ελάττων εστι των προγεγενημένων αιρέσεων η νυν καινοτομηθεισα, η υπερτέρα). На это ответили—Тарасий: «το κακόν ήδη κακόν έστι» (=все ереси равны), Иоанн, местоблюститель антиохийский: «ересь эта—зло, худшее всех ересей, как ниспровергающая домостроительство Спасителя» (ή αιρεσις αυτη χειρον πάντων των αιρέσεαν κακον - ως την οίχονομίαν του Σωτήρος ανατρέπουσα). Помимо этой трудности отождествления не так легко было установить точно и способ принятия от прежних ересей.

Доказательства β'—ζ' и θ'—ια' приведены были Тарасием. Ссылка на can. Nic. 8 была отклоняема сицилийскими на том оснований, что там речь идет ο кафарах, т. е. новатианах, след., ο раскольниках, а иконоборцы—еретики. Тарасий полагал, что канон приложим и ко всякой ереси. Игумены с своей стороны указали, что для них неясно выражение канона: «ώστε χειροθετουμένους αυτους μένειν ούτως εν τω κλήρω» (= отвечает ли канон: «да» на γγ, или на ßß). Тарасий высказал свое мнение: μή πως επ' ευλογίας ένταυθα την χειροθεσίαν λέγει, και ουχι επι χειροτονίας (= «да» на γγ). Сановники тоже выразили желание, чтобы вопрос был решен в этом последнем смысле.—Другие аргументы, говорили решительно за умеренных, так как устанавливали следующие факты:

a) Василий В. находил справедливым принимать энкратитов чрез крещение, если это не создаст слишком сильных миссионерских затруднений (не оттолкнет обращаемых); тем не менее, св. отец указывал (и принимал без протеста) тот факт, что некорых «αδελφούς - απ 'εκείνης όντας της τάξεως προσεδεξάμεθα την καθέδραν των επισκόπων».

b) Евстафий севастийский, несмотря на свои, связи с арианами, имел общение (потом) с Василием В., оставаясь в епископском сане.

c) Собор III вселенский Ефесский постановляет относительно мессалиан: «μένειν τους μεν κληρικούς εν τω χλήρω».

d) Ревнители Кирилл александрийский настоятельно советует: «μη αχριβολογεισθαι σφόδρα περι τους μεταγινώσκοντας (из лагеря несторианствующих) οικονομίας γαρ δειται το πρα­γμα πολλης».

Ηο «строгие» избирали нормою (слова местоблюстителя антиохийского по прочтении: «καλώς ανεγνώσθη ο όρος ούτος εις άσφάλειαν των άκουόντων») послание Афанасия В. к руфиниану, которому св. отец излагает практику относительно ариан епископов на основании решений александрийского собора 362 г. (принимаемых и в Риме и в Элладе): «τοις μεν—προισταμένοις της ασεβείας συγγινώσκειν μεν μετανοουσι, μη διδόναι δε αύτοις έτι τόπον κλήρον—τοις δε—υποσυρείοι δι’ ανάγκην και βίαν,—δίδοσθαι μεν συγγνώμην, εχειν δέ και τον τόπον του κλήρου». Монашествующие формулировали точно смысл прочитанного: «ό πατήρ ου δέχεται εις ίερωσόνη ιούς εξ αίρέσεως επιστρέφοντας». Патриарх разъяснил, что строгость этого отношения к вождям арианства обусловлена была их поведением (то обращались в православие, то отпадали в ересь и преследовали Афанасия и православных), и на возражение Саввы студийского: «άμνησίκακός έστιν ο πατήρ», ответил, что строгость совсем не то, что воздаяние злом за зло, а вызвана была ревностью ο благе церкви. Монашествующие спросили иконоборческих епископов, могут ли они сказать ο себе, что их привело в ересь насилие. Ипатий ответил, что эта точка зрвния к ним неприложима: «ότι ήμεις ούτε βίαν ύπεμείναμεν, ουδέ παρεσύρημεν, άλλ' εν ταύτη τη αιρέσει γεννηθέντες ανετράφημεν και ηύξήθημεν».

В течение дальнейших рассуждений выяснилось воззрение собора: иконоборцев епископов, которые не были «учителями ереси» (διδάσκαλοι τις αιρέσεως) в строгом смысл принять в общение в их сане в виду их раскаяния; если же их обращение в православие—обман, то судит им Бог. Монашествующие выразили свое согласие с этим судом собора. Патриарх приложил старание, чтобы это согласие покорности стало согласием по полному убеждению. Было указано, что были приняты в общение в епископском сане и влиятельные из еретиков (Маркелл анкирский; Ювеналий иерусалимский, Фалассий кесарийский, Евсевий анкирский, Евстафий виритский и другие—на Халкидонском соборе): что признана была действительною (valida) и хиротония, полученная от еретиков (Мелетия антиохийский—от ариан; Кирилл иерусалимский—от Акакия кесарийского и Патрофила скифопольского; Анатолий константинопольский—от Диоскора; Иоанн иерусалимский от севириан; большинство отцов VI вселенского собора—от монофелитов).

Монашествующие просили прочитать послание Василия В. к никопольцам (η, ep. 240), в котором читаются слова: «ούχ οιδα επίσκοπον, μηδέ αριθμήσαιμι εν ίερευσι Χριστου τον παρα των βεβήλων χειρων επί καταλύσει τις πίστεως εις προστοσίαν προβεβλημένον». Поэтому и получившие от этого лица хиротонию пусть не дерзают «μετα ταύτα, ειρήνης γενομένης, βιάζεσθαι εαυτούς έναριομειν τω ιερατικω πληρώματι». В этих словах монашествующие усматривали полное отрицание действенности хиротонии у еретиков: «ιδού, ό πατηρ αποτρέπεται την των αίρετικων χεροτονίαν». Тарасий сказал, что слова Василия Β. направлены против тех, которые намеренно, в оскорбление православной церкви, ищут хиротонии у еретиков. И притом «ουκ εφησεν ο πατΗρ αδέκτους είναι, άλλα μη πως βίαν υπομένειν τους βοαλομένους ένουσθαι τω κλήρω των ορθοδόξων». Вообще действие Василия Β. обусловлено обстоятельствами его времени, И «ουκ άγνοουντες την γνώμην του πατρος οί μετ' εκεινον της εκκλησίας διάδοχοι, τους υπέρ αιρετικων χείροτονηθέντας, είτα βελτιωθέντας έδέξαντο». Монахи сказали: «πρόσφορα (=congrua) τα έπιλυθέντα».

Собор признал вопрос ο принятии рукоположенных еретиками достаточно разъясненным («ακριβώς έξετααθη»); епископам предложили читать их «λιβέλλοος».— Наконец, 28 (29) сентября состоялось принятие их («απολαβέτωσαν τους θρόνους αυτων)».

К третьей категории принадлежал лишь митрополит неокесарийский Григорий. Никак не видно, чтобы он был в 786 г. главным агитатором или даже только принимал участие в возбуждении солдат против собора. Характеристично лишь то, что епископы первых двух «приводов», так сказать, пришли на собор сами, а Григорий был приведен по повелению императрицы: уже престарелый епископ (он был одним из «отцов» копронимовского собора 754 г.), он видимо упорнее прочих держался иконоборческих взглядов, и теперь предстал собору скорее с желанием узнать истину («αιτω δε μαθειν [τον ορθον λόγον]—θέλω μετα πάντων και φωτισθήναι και διδαχθήναι»), чем с полным в ней убеждением. Но—по его словам—согласие настоящего вселенского собора произвело на него сильнейшее, убеждающее впечатление: «και έμαθον και, έπληροφορήθην, ότι η αλήθεια αυτή εστίν, η νυνι ζητουμένη και χηρυσσομένη». он просил у собора прощения в своих предшествующих заблуждениях. Он объяснил, что фактическим гонителем он не был, хотя и считался предводителем иконоборцев на соборе 754 г. 28 (29) сентября собор выслушал его «λίβελλον». Против его принятия в епископском сане было выставлено два замечания.

а) Тарасием: он был иерархом во дни Копронима, когда некоторые из епископов «άφόρητον διωγμόν επήγαγον ευαεβεσιν ανδράσιν οις λόγοις έπιφερομενοις ου σφόδρα πιστεύομεν χωρίς αποδείξεως». Α за побои иерархические лица подлежат низложению по апост. прав. 26 (28) и по практике Халкидонского собора (против Диоскора). Это был простой вопрос, а не обвинение. Григорий твердо ответил: «ου μη άνθρωπος κατηγορήση (этого рода обвинения предоставлено было рассматривать вселенскому собору или патриарху Тарасию) μου, ότι έτυψα η έδειρα τινα. ουδε εν τη θεοφυλάκτω και βασιλίδι πόλει ουδε εν τη χώρα τη έμη άνθρωπος εξ εμου άμυναν επαθεν».

б) Саввою студийским: «έξαρχον τις αίρέσεως αυυον ωμολόγησαν οι αρχιερείς είναι, και ως κελεύετε». Не подходит ли этот отец иконоборческого собора под первую категорию, указанную в послании Афанасия В. к Руфиниану? Тарасий ответил указанием, что и Ювеналий иерусалимский и Евстафий севастийский (македонианин) были έξαρχοι αιρέσεως и—приняты. Иоанн логофет обратил внимание собора на важное историческое значение того факта, «ότι Γρηγόριος ο Νεοκαισαρείας και έξαρχος τις παρελθούσης ασεβους συνόδου, έφυλάχθη μέχρι τις σήμερον, του την ιδίαν αιρεσιν και διδασκαλίαν κατάκριναι». С логофетом согласился и местоблюститель антиохийский.

Вместе с епископами второй категории был принят в общение и занял свою кафедру, при возгласах собора: «θεος καλώς ήγαγε τους ορθοδόξους», и Григорий неокесарийский.

После «привода» епископов иконоборствовавших, приступили к вопросу об иконопочитании (IV заседание 1 октября). Основания для όρος'α были подготовлены весьма строго и тщательно. Было прочитано много мест из св. писания и св. предания. Так как было выяснено злоупотребление иконоборцев «карточками» (πιττάκια), то все места прочитывал не по выпискам, а прямо по книгам, и следили за этим так внимательно, что когда протопресвитер влахернский Илия стал читать канон Трулльского собора по документу, Савва студийский прямо спросил: «τίνος χάριν εν τω χάρτη ανέγνω και ουκ εν βίβλω;» Тарасий объяснил: «ότι αυτος ο πρωτότυπος χάρτης εστίν, εν ω υπέγραψαν οί άγιοι πατέρες». И сверх того точность чтения сверена была немедленно с полною «книгою», принадлежавшею Петру никомидийскому. Прочитан был (V заседание 4 октября) ряд исторических свидетельств на то, что иконоборцы имели предшественников на православной почве.

С полемической точки зрения важны разъяснения относительно όρος'α, иконоборческого собора 754 г. на VI заседании 5 (6) октября. Григорий неокесарийский читал текст этого όρος'α, а константинопольские диаконы — «шеститомное» опровержение на него:

«Φίλον αεί πως τω μισανθρώπω». Автор «опровержения» («ανασκευή») неизвестен (красноречивый Епифаний диакон катанский, местоблюститель Фомы, архиеп. сардинского?). При основательности, оно многословно, так как автор опровергает όρος шаг за шагом вслед за ним (неизбежно) и сам повторяется и притом делает замечания и по поводу православных отделов όρος'α.

13 октября (VII заседание) прочитан еп. таврианским