Феномены респондентного обусловливания

Экспериментальная процедура, разработанная Павловым для изучения классического обусловливания, позволила ему исследовать целый ряд важных феноменов:

Генерализация.Павлов обнаружил, что условный рефлекс, который возник в ответ на один первоначально нейтральный стимул, будет ассоциироваться и с другими похожими стимулами.

Другими словами, реакция слюноотделения на звонок будет генерализована обобщена, распространена и на другие звуки. Точно так же и оборонительая реакция отдергивания на звонок будет распространяться на другие звуки, напоминающие звонок.

Дифференцировка. Если в многократно повторяющихся опытах безусловный раздражитель следует только вслед за некоторыми нейтральными стимулами, то животное распознает разницу между стимулами.Например, если только за некоторыми звуками следуют удары током и рефлекторное отдергивание лапы, то собака может научиться различать звуки, за которыми следует удар током, от тех, за которыми он не следует.

Таким образом, если процесс генерализации приводит к согласованности реакций на похожие стимулы, то процесс дифференцировки приводит к большей специфичности реакций.

Угашение. Если условный стимул перестает хотя бы иногда сопровождаться последующим безусловным стимулом, то наступает постепенное ослабление обусловливания, или ослабление связи между стимулами.В то время как ассоциация нейтрального стимула с безусловным стимулом приводит к образованию условного рефлекса, многократное предъявление условного стимула без безусловного стимула приводит к угашению условного рефлекса. Поэтому, для того чтобы собака продолжала выделять слюну на звонок, необходимо хотя бы время от времени совмещать звонок с последующим кормлением.

Самопроизвольное восстановление.Было также обнаружено, что если собаке дают длительный отдых в период угасания, то слюноотделение будет повторяться при звуке колокольчика через некоторое время.

Таким образом, респондентное поведение — это скиннеровская версия павловского, или классического обусловливания. Он также называл его обусловливанием типа S, чтобы подчеркнуть важность стимула, который появляется до реакции и выявляет ее. Однако Скиннер полагал, что в целом поведение животных и человека нельзя объяснять в терминах классического обусловливания. Напротив, он делал акцент на поведении, не связанном с какими-либо известными стимулами. Пример для иллюстрации: рассматривая поведение, вы непосредственно сейчас занимаетесь чтением. Определенно, это не рефлекс, и стимул, управляющий этим процессом (экзамены и оценки), не предшествует ему. Наоборот, в основном на ваше поведение чтения воздействуют стимульные события, которые наступят после него, а именно — его последствия. Так как этот тип поведения предполагает, что организм активно воздействует на окружение с целью изменить события каким-то образом, Скиннер определил его как оперантное поведение. Он также называл его обусловливание типа R, чтобы подчеркнуть воздействие реакции на будущее поведение.

24. Напряженная система в теории поля К. Левина. Возвращение равновесия напряженной системы

Теория поля, рассматривающая личность как сложное энергетическое поле, мотивируемое психологическими силами и ведущее себя избирательно и креативно, разработана в первой половине XX в. Левиным. Для описания психологической действительности, построения структуры личности и моделирования её поведения в Теории поля употребляются средства топологии, как раздела математики, изучающей характеристики геометрических фигур и взаимное размещение фигур.

Напряжение – это состояние человека, или, говоря точнее, состояние внутриличностного региона относительно остальных внутриличностных регионов. Когда Левин обращается к динамическим свойствам региона или ячейки внутриличностной сферы, он называет регион системой.

Напряжение обладает двумя важными свойствами. Первое заключается в том, что состояние напряжения в определенной системе стремится к выравниванию с напряжением окружающих систем. Например, если система а находится в состоянии высокого напряжения, а окружающие системы b, с, d, е и f в состоянии низкого напряжения тогда напряжение будет стремиться из а в b, с, d, е и f до тех пор, пока напряжение не уравняется во всей системе.

Психологическое средство уравнивания напряжения называется процесс. Процессом может быть мышление, запоминание, чувствование, восприятие, действие и т.п. Например, человек, столкнувшийся с задачей разрешения проблемы, становится напряженным в одной из систем. Для разрешения проблемы – и тем самым редуцирования напряжения – он использует процесс мышления. Мышление продолжается до достижения удовлетворительного результата, и в это время человек возвращается к состоянию равновесия. Или же возможно намерение вспомнить имя. Приходит в действие процесс памяти, восстанавливает имя, напряжение уменьшается.

Хотя напряжение всегда стремится к состоянию равновесия, это свойство относится лишь к системе в целом, но не обязательно ко всем частям-системам. Частная система может в действительности становиться все более и более напряженной, в то время как вся система возвращается к уравновешенному состоянию. Это случается, когда человек, решая проблему, вынужден идти окольным путем. Во время "обхода" напряжение может повышаться в одном из субрегионов, хотя общий процесс в конечном счете вернет человека к состоянию равновесия. Например, некто может приступить к задаче, хорошо зная, что придется выдерживать нарастающее напряжение, но в то же время предвидя, что конечным результатом будет более совершенный баланс сил.

Состояние равновесия не означает, что в системе нет напряжения. По-видимому, ни один организм не может достичь состояния, абсолютно свободного от напряжения, и при этом остаться в живых. Равновесие означает либо, что напряжение во всей системе уравнено, либо, что субсистема с неравным относительно других напряжением твердо отгорожена и изолирована от других внутриличностных систем. Такая напряженная система может оставаться в изоляции долгое время и представлять более или менее постоянный резервуар энергии. В личности может быть ряд таких жестко сегрегированных систем, которые постоянно снабжают энергией деятельность психических процессов.

Человек, установивший равновесие на высоком уровне напряжения, заметно отличается от человека, установившего равновесие на низком уровне напряжения. В первом случае давление на моторику будет сильнее и высока вероятность постоянной утечки энергии в моторику. Такой человек будет демонстрировать высокую диффузную безостановочную активность.

Второе концептуальное свойство напряжения заключается в том, что оно оказывает давление на границы системы. Если граница прочна, диффузия напряжения из системы к пограничным с ней будет остановлена, но если граница слаба, напряжение перетечет из системы в другие. Обычно отдельная напряженная система граничит более чем с одной напряженной системой. В таких случаях сопротивление одной части границы может быть слабее, чем сопротивление других частей.

Это позволит напряжению перемещаться в определенных направлениях свободнее, чем в других. Иными словами, динамическая коммуникация между системами изменчива. Напряженная система может коммуницировать с напряженной системой а так, что обмен энергией протекает легко, и в то же время быть отдаленно связанной с системами с, d, е и f, так, что обмен энергией затруднен..

Говоря динамически, граница – это район сопротивления или барьер. Как барьер, она соответствует сдерживающей силе. Обладает ли сама граница свойством быть напряженной системой? Левин полагает, что нет. Скорее, сила, направленная из района границ а против силы, порожденной внутри а, определяется состояниями напряжения в окружающих системах. То есть противостоящая сила направляется на границу со стороны пограничных систем.

Конечная цель всех психических процессов – вернуть человеку состояние равновесия. Эта цель может быть достигнута несколькими путями, в зависимости от того, какой процесс задействован. Хотя некоторые процессы были описаны выше, полезно перечислить их все.

Неравновесие определяется как состояние неравного напряжения в различных системах человека. Для простоты допустим, что одна из внутренних систем находится в состоянии повышенного напряжения, тогда как другие обладают низким уровнем напряжения. Один путь достижения равновесия – диффундирование напряжения системы по всем другим системам, пока не уравняется напряжение во всей внутренней сфере. Если допустить, что при этом энергия из внутренней сферы не уходит, следствие такой диффузии – поднятие напряжения всей системы и увеличение давления на границе между внутренним слоем и перцептуально-моторным слоем. Допустим, этот процесс повторяется вновь и вновь; тогда результатом будет аккумуляция напряжения во внутренней сфере. О таком человеке говорят, что в нем высоко внутреннее напряжение. Когда граница внутреннего региона не в состоянии больше сопротивляться давлению, возникает внезапный прорыв энергии в моторную сферу, что приведет к возбужденному поведению. Так описываются ситуации припадков и приступов.

Если граница между внутренней системой и перцептуально-моторной областью явно проницаемы, энергия может разряжаться в беспокойной активности. Это – очень простой способ редукции напряжения, хорошо наблюдаемый в период младенчества. Например, голодный ребенок становится беспокойным. Как говорят, беспокойство помогает выпустить пар.

Преобладающий способ возвращения равновесия – осуществление подходящей локомоции в психологической среде. Подходящая локомоция та, которая приводит человека в регион объекта, удовлетворяющего цели. Например, если человек находится в состоянии напряжения в силу отсутствия работы, напряжение снизится, когда он работу найдет. В таких случаях перцептивные и моторные процессы – средства перехода к облегчению от напряжения. Разумеется, для достижения цели может оказаться необходимым переструктурировать среду, и это переструктурирование может предполагать сложные и долговременные когнитивные процессы. Человек, мечтающий быть президентом, может проводить годы в манипулировании средой прежде, чем достигнет успеха. Или же он может так и не добиться успеха, оставаясь в постоянном состоянии неравновесия.

Напряжение можно редуцировать и восстановить равновесие посредством замещающей локомоции. Это предполагает, что две потребности взаимозависят настолько, что удовлетворение одной снимает напряжение с другой потребностной системы. Об этом мы подробнее поговорим позже.

Наконец, напряжение можно редуцировать чисто воображаемой локомоцией. Человек, воображающий, что он выполнил сложную задачу или занимает выдающийся пост, получает своего рода шикарное удовлетворение, просто грезя об успехе. Мы обеспечены даже набором готовых грез – в виде романов, спектаклей, фильмов.

25. Основные идеи бихевиоризма в отношении поведения

Основоположник бихевиоризма Дж. Уотсон видел задачу психологии в исследовании поведения живого существа, адаптирующегося к окружающей его среде. Причем на первое место в проведении исследований данного направления ставится решение практических задач, обусловленных общественным и экономическим развитием. Появление и распространение бихевиоризма ознаменовалось тем, что в психологию были введены совершенно новые факты — факты поведения, которые отличаются от фактов сознания в интроспективной психологии.

В психологии под поведением понимают внешние проявления психической деятельности человека. В этом отношении поведение противопоставляется сознанию как совокупности внутренних, субъективно переживаемых процессов, и тем самым факты поведения в бихевиоризме и факты сознания в интроспективной психологии разводятся по методу их выявления. Одни выявляются путем внешнего наблюдения, а другие — путем самонаблюдения.

Уотсон считал, что важнее всего в человеке для окружающих его людей поступки и само поведение этого человека. Одновременно с этим он отрицал необходимость изучения сознания. Тем самым Дж. Уотсон разделил психическое и его внешнее проявление — поведение. По мнению Дж. Уотсона, психология должна стать естественно-научной дисциплиной и ввести объективный научный метод. Стремление сделать психологию объективной и естественно-научной дисциплиной привело к бурному развитию эксперимента, основанного на отличных от интроспективной методологии принципах, что принесло практические плоды в виде экономической заинтересованности в развитии психологической науки. Таким образом, основная идея бихевиоризма основывалась на утверждении значимости поведения и полном отрицании существования сознания и необходимости его изучения.

С точки зрения Дж. Уотсона, поведение — это система реакций. Реакция — это еще одно новое понятие, которое было введено в психологию в связи с развитием бихевиоризма. Поскольку Дж. Уотсон стремился сделать психологию естественно-научной, то с естественнонаучной позиции необходимо было объяснить причины поведения человека. Для Дж. Уотсона поведение или поступок человека объясняются наличием какого-либо воздействия на человека. Он считал, что нет ни одного действия, за которым не стояла бы причина в виде внешнего агента, или стимула. Так появилась знаменитая формула S—R (стимул—реакция). Для бихевиористов соотношение S— R стало единицей поведения. Поэтому с точки зрения бихевиоризма основные задачи психологии сводятся к следующему: выявление и описание типов реакций; исследование процессов их образования; изучение законов их комбинаций, т. е. образование сложных реакций. В качестве общих и окончательных задач психологии бихевиористы выдвигали две следующие задачи: прийти к тому, чтобы по ситуации (стимулу) предсказать поведение (реакцию) человека и, наоборот, по характеру реакции определить или описать вызвавший ее стимул.

Решение поставленных задач осуществлялось бихевиористами в двух направлениях: теоретическом и экспериментальном. Создавая теоретическую базу бихевиоризма, Дж. Уотсон попытался описать типы реакций и прежде всего выделил врожденные и приобретенные реакции. К числу врожденных реакций он относит те поведенческие акты, которые можно наблюдать у новорожденных детей, а именно: чихание, икание, сосание, улыбка, плач, движение туловища, конечностей, головы и т. д.

Однако если с описанием врожденных реакций у Дж. Уотсона серьезных затруднений не было, поскольку достаточно наблюдать за поведением новорожденных детей, то с описанием законов, по которым приобретаются врожденные реакции, дела обстояли хуже. Для решения данной задачи ему необходимо было оттолкнуться от какой-либо из уже имеющихся теорий, и он обратился к работам И. П. Павлова и В. М. Бехтерева. В их работах содержалось описание механизмов возникновения условных, или, как говорили в то время, «сочетанных», рефлексов. Ознакомившись с работами российских ученных, Дж. Уотсон принимает концепцию условных рефлексов в качестве естественно-научной базы своей психологической теории. Он говорит, что все новые реакции приобретаются путем обусловливания.

Все человеческие действия, по мнению Дж. Уотсона, представляют собой сложные цепи, или комплексы, реакций. Следует подчеркнуть, что на первый взгляд умозаключения Дж. Уотсона кажутся верными и не вызывающими сомнения. Определенное внешнее воздействие вызывает у человека определенную ответную безусловную (врожденную) реакцию или комплекс безусловных (врожденных) реакций, но это только на первый взгляд. Однако существуют некоторые феномены, которые фактически невозможно объяснить, опираясь на эту теорию. Например, как объяснить катание медведя на велосипеде в цирке? Ни один безусловный или условный стимул не может вызвать подобную реакцию или комплекс реакций, поскольку катание на велосипеде не может быть отнесено к разряду безусловных (врожденных) реакций. Безусловной реакций на свет может быть мигание, на звук — вздрагивание, на пищевой раздражитель — слюноотделение. Но никакое сочетание подобных безусловных реакций не приведет к тому, что медведь будет кататься на велосипеде.

Не менее значимым для бихевиористов было проведение экспериментов, с помощью которых они стремились доказать правоту своих теоретических выводов. В этой связи стали широко известны эксперименты Дж. Уотсона по исследованию причин возникновения страха.

Однако довольно скоро обнаружилась чрезвычайная ограниченность схемы S—R для объяснения поведения людей. Один из представителей позднего бихевиоризма Э. Толмен ввел в эту схему существенную поправку. Он предложил поместить между S и R среднее звено, или «промежуточные переменные» — V, в результате схема приобрела вид: Л’— V—R. Под «промежуточными переменными» Э. Толмен понимал внутренние процессы, которые опосредуют действие стимула. К ним относились такие образования, как «цели», «намерения», «гипотезы», «познавательные карты» (образы ситуаций).

26. Параметры личностной детерминации действия

Вероятно, существуют специфические свойства, определяющие индивидуальные различия в человеческих желаниях, влечениях, стремлениях, намерениях, мотивах или в чем-то еще. Конкретно речь идет о личностной детерминации действия. Здесь следует опираться на следующие параметры.

Параметр 1. Степень соответствия данного действия действиям других людей (индивидуальные различия). Чем меньше согласуется действие человека с действиями большинства людей в той же ситуации, тем в большей степени оно обусловлено личностными факторами. Пример: толпа людей неподвижно стоит вокруг жертвы аварии, и лишь один наклоняется, чтобы помочь. Этого человека, по-видимому, отличает большая готовность к помощи.

Параметр 2. Степень соответствия данного действия действиям человека в других ситуациях (стабильность по отношению к ситуациям). Чем однотипнее действует человек в различных ситуациях, тем сильнее его поведение обусловлено личностными факторами. Пример: человек обсуждает свои профессиональные дела не только на работе, но и на загородной прогулке, более того, он готов превратить любую вечеринку в рабочее совещание. Скорее всего, у этого человека очень высока мотивация достижения.

Параметр 3. Степень соответствия данного действия действиям человека в аналогичных ситуациях в прошлом (стабильность во времени). Чем чаще и чем заметнее человек при повторных ситуациях меняет свое поведение, тем в большей степени оно детерминировано личностными факторами (при условии, что на ситуацию не влияют дополнительные внешние обстоятельства). Пример: школьник впервые побарывает искушение списать контрольную, хотя возможности для этого по-прежнему благоприятны, а способности его не улучшились. Вероятно, он стал честнее, достиг более высокой ступени морального развития.

По мере того как по всем трем параметрам действие становится все более индивидуальным, оно все в меньшей степени начинает определяться внешними обстоятельствами и все сильнее зависит от своеобразия или личностных особенностей действующего субъекта. Поэтому либо субъекты обладают различными по виду и формам проявления мотивационными диспозициями, либо причины меняющейся мотивации обусловлены самой ситуацией (например, изменившимися внешними обстоятельствами); в противном случае действия следует охарактеризовать как случайные.

27. Анализ работы А. Бандуры «Трансляция агрессии через имитацию модели агрессивного поведения»

Статья построена на описании эксперимента. В эксперименте детям демонстрировались агрессивные и неагрессивные модели поведения взрослых, а затем измерялась выраженность научения посредством имитации, возникающего в новой ситуации в отсутствие модели. По прогнозу ожидалось, что испытуемые, которым демонстрировалась агрессивная модель, воспроизведут агрессивные действия, подобные действиям модели, и в этом отношении будут отличаться от испытуемых, наблюдавших неагрессивные модели, и от тех, кому вообще не демонстрировалась никакая модель поведения. Эта гипотеза предполагала, что испытуемые научаются имитирующему поведению в результате предыдущего поощрения, и эти тенденции распространяются в определенной степени на их взрослый опыт.

Также предполагалось, что наблюдение за подчиненными неагрессивными моделями будет иметь генерализованный тормозящий эффект на последующее поведение испытуемых, и что этот эффект будет отражен в различиях между неагрессивной и контрольной группой, в демонстрации значительно большей агрессии среди испытуемых последней группы.

Были также приняты гипотезы, касающиеся влияния пола модели и пола испытуемого на имитацию поведения. Согласно исследованиям Фолс и Смит, дошкольники воспринимают различные предпочтения своих родителей на модели поведения, соответствующие полу ребенка. Эти данные, а также неформальное наблюдение показывают, что родители поощряют соответствующее полу поведение детей и не одобряют или наказывают не соответствующее, таким образом, ребенок мужского пола едва ли получит поощрение за демонстрацию поведения, соответствующего женскому полу, такого как стряпание, или за усвоение других аспектов материнской роли, но те же самые типы поведения обычно приветствуются у девочек. Результатом различного опыта подкрепления является то, что тенденции в имитации мужских или женских моделей приобретают различную выраженность. Таким образом, ожидается, что испытуемые будут имитировать поведение модели одного с ними пола в большей степени, чем поведение модели противоположного пола.

Так как агрессия является маскулинным типом поведения, мальчики должны быть более предрасположены к имитации агрессии, чем девочки, причем различия будут наиболее заметны у испытуемых, которым будет демонстрироваться агрессивная модель мужского пола.

Испытуемые: Испытуемыми выступили 36 мальчиков и 36 девочек, воспитанники детского сада Стэндфордского университета, в возрасте от 37 до 69 месяцев, средний возраст – 52 месяца. Двое взрослых, мужчина и женщина, выполняли роль модели, и одна женщина контролировала исследование всех 72 детей.

План эксперимента

Испытуемые были разделены на восемь экспериментальных групп по 6 человек в каждой и контрольную группу из 24 человек. Половине испытуемых демонстрировалась агрессивная модель, а другой половине – подавленная и неагрессивная. Эти группы в дальнейшем были разделены на мальчиков и девочек. Половина испытуемых наблюдала агрессивные и неагрессивные модели поведения одного с ними пола, другая половина – противоположного пола. Контрольной группе не демонстрировались никакие предшествующие модели, и она тестировалась лишь в последующей общей ситуации.

Условия эксперимента

На первой стадии эксперимента испытуемые по отдельности помещались в экспериментальную комнату, а модели, находящейся в коридоре, предлагалось зайти и присоединиться к игре. Затем экспериментатор проводила ребенка в угол комнаты, который был оборудован как место для игры. После того, как экспериментатор сажала ребенка за маленький столик, она показывала, как ребенок может создавать картинки с помощью штампов, а также предлагала цветные наклейки. Игрушечные штампы включали различные геометрические формы; наклейки представляли собой привлекательные разноцветные картинки животных, цветов и фигурок ковбоев, нарисованных на фоне пастбищ. Эти занятия были выбраны в предыдущем исследовании в детском саду как представлявшие наибольший интерес для детей.

После того, как испытуемого помещали в углу комнаты, экспериментатор провожала модель в другой угол комнаты, в котором находились маленький стол со стулом, конструктор, колотушка и 5-футовая надувная кукла Бобо. Экспериментатор объясняла, что это игрушки для модели, после чего покидала комнату.

В группе с неагрессивными условиями модель тихо и спокойно собирала конструктор, не обращая никакого внимания на куклу Бобо.

А в группе с агрессивными условиями модель начинала сборку конструктора, но не более чем через минуту поворачивалась к кукле и оставшееся время проводила в агрессивных действиях по отношению к ней.

Имитирующее поведение может быть ясно продемонстрировано, если модель показывает новые паттерны поведения, которые вряд ли возникли бы независимо от наблюдения за поведением модели, и если субъект воспроизводит эти действия в точно такой же форме. По этой причине, в дополнение к битью куклы Бобо, действие, которое может быть продемонстрировано ребенком независимо от наблюдения за моделью, модель также демонстрировала особые агрессивные действия, которые в дальнейшем расценивались у детей как имитирующие действия. Модель клала Бобо на спину, садилась сверху и била его несколько раз в нос. Затем модель поднимала куклу, брала колотушку и била куклу по голове. После колотушечной атаки, модель агрессивно подбрасывала куклу вверх и пинала ее по комнате. Эти цепочки физически-агрессивных актов повторялись примерно три раза, сопровождаясь вербально-агрессивными действиями, как, например высказываниями: “Дадим ему по носу”, “Подбросим его вверх”, “Ударим его”, “Бух”, и двумя неагрессивными комментариями: “Он возвращается, чтобы еще получить” и “Он точно крепкий парень”.

Таким образом, в продемонстрированных ситуациях испытуемым было дано интересное задание, которое занимало их внимание, и, в то же время, обеспечивало наблюдение поведения модели без каких-либо инструкций о том, чтобы наблюдать и учиться реакциям модели. Пока испытуемые не могли демонстрировать агрессивное поведение модели, любые наученные реакции оставались исключительно на наблюдательном, или скрытом, уровне.

Через 10 минут экспериментатор входила в комнату, говорила испытуемому, что теперь он пойдет в другую игровую комнату, и прощалась с моделью.

Обсуждение

Многие современные исследования социального научения основаны на формировании новых типов поведения посредством поощрения и наказания. Тем не менее, если выдаются реакции, на них нельзя повлиять. Результаты этого исследования предоставляют важные доказательства того, что наблюдение поведения другого является эффективным средством для извлечения определенных форм реакций, вероятность самостоятельного возникновения которых близка к нулю. Действительно, социальное имитирование может ускорять или тормозить приобретение новых поведенческих реакций без необходимости поощрения успешного приближения, предложенного Скиннером.

Испытуемые, которым предоставлялась агрессивная модель, позднее показывали большое количество физической и вербальной агрессии (и неагрессивных реакций), по существу идентичных с реакциями модели. В то же время, испытуемые, которым показывалась неагрессивная модель, или не показывалось ничего, очень редко предъявляли такие реакции.

Тот факт, что наблюдение за агрессивным поведением взрослого делает агрессивное поведение ребенка разрешенным, может ослаблять сдерживающие механизмы и приводить к увеличению вероятности агрессивных реакций при последующей фрустрации. Однако, тот факт, что испытуемые выражали свою агрессию посредством новых видов поведения, демонстрировавшихся моделью, предоставляет доказательства возникновению научения через имитацию.

В исследовании имитирующего поведения, проведенном Миллером и Доллардом, модели взрослого или сверстника показывали выделенные реакции, за которые они последовательно награждались, а испытуемые вознаграждались таким же образом, когда показывали аналогичные реакции. Хотя эти эксперименты широко использовались при демонстрации научения через имитацию, фактически, они всего лишь включали особые случаи отличающегося научения, в котором поведение других служило отличительным стимулом для реакций, которые уже являлись поведенческим репертуаром испытуемых. Слуховые или визуальные сигналы из окружения могли быть легко замещены социальными стимулами с целью фасилитации выделенного научения. В свою очередь, процесс имитации, изученный в нашем исследовании, отличался по нескольким важным пунктам от эксперимента Миллера и Долларда, в частности в том, что испытуемые научались объединять фрагментарные реакции в относительно целостные паттерны новых реакций исключительно посредством наблюдения за социальными моделями, не имея возможности демонстрировать поведение модели в условиях, в которых они его увидели, а также без какого-либо подкрепления их поведения со стороны модели или наблюдателей.

Результаты эксперимента предоставили также доказательства того, что модель мужского пола влияет на имитацию поведения в большей степени, чем модель женского пола. При анализе взаимоотношений Пол x Модель, например, испытуемые, которым предъявлялась неагрессивная модель мужского пола, показывали меньше агрессивного поведения, чем испытуемые из контрольной группы, в то время как сравнения испытуемых с женской моделью не показали значимых отличий.

В исследовании научения через имитацию Rosenblith (1959) также обнаружил, что модели мужского пола эффективнее влияют на поведение детей, чем модели женского пола. Rosenblith предложил объяснение, что условия детского сада могут представлять определенную социальную депривацию в отношении взрослых мужского пола, которая, в свою очередь, увеличивает ценность мужской награды.

Тенденции, выявленные в данном исследовании, предлагают альтернативное объяснение. В случаях ярко выраженного маскулинного поведения, такого как агрессия, существует тенденция для детей обоих полов в большей степени имитировать поведение мужчины, а не женщины. С другой стороны, в случае вербальной агрессии, которая является менее связанной с полом, большая доля имитации возникает в отношении модели одного пола с испытуемым. Эти тенденции, а также то, что мальчики в общем больше имитируют физическую агрессию по сравнению с девочками, но не отличаются от них в имитации вербальной агрессии, показывают, что испытуемые могут по-разному подвергаться влиянию пола модели, но стоит принимать во внимание степень, является ли рассматриваемое поведение типичным для пола.

Предшествующее обсуждение показало, что мужественность-женственность больше, чем другие личностные характеристики модели, являются наиболее изменчивыми – допущение, которое не может быть прямо проверено при помощи наручных данных. Тем не менее, было ясно доказано, особенно из спонтанных высказываний мальчиков при предъявлении агрессивной модели женского пола, что по крайней мере некоторые испытуемые реагировали, основываясь на половой дискриминации и своих предшествующих знаний о том, какое поведение соответствует полу (например “Кто эта женщина? Леди так себя не ведут. Леди следует вести себя как леди…” “Вы должны были видеть, что эта девушка там делала. Она вела себя совсем как мужчина. Я никогда раньше не видел, чтобы девушки себя так вели. Она дралась и билась, но не сквернословила”). С другой стороны, агрессия со стороны мужчин чаще рассматривалась как присущая им и принималась как мальчиками (“Эл – хороший драчун, он побил Бобо. Я хочу драться как Эл ”) и девочками (“Этот мужчина сильный драчун, он дрался и дрался и мог свалить Бобо прямо на пол, и если Бобо поднимался, он говорил “Вот тебе по носу”. Он хороший драчун, прямо как папа”).

Данные о том, что испытуемые со спокойной моделью были более сдержанными и невосприимчивыми, чем испытуемые из агрессивных условий, а также полученные различия в измерении агрессии показывают, что предъявление сдержанных моделей не только уменьшает вероятность возникновения агрессивного поведения, но и вообще ограничивает поведенческий диапазон испытуемых.

“Идентификация с агрессором” (Фрейд, 1946) или “защитная идентификация” (Mowrer, 1950), посредством которой человек превращает себя из объекта в субъект агрессии через принятие свойств агрессивной угрожающей модели для уменьшения тревоги, широко применяется в качестве объяснения имитирующего научения агрессии.

Тем не менее, развитие агрессивных моделей реакций детей на агрессивных карающих взрослых может просто отражать замещение объекта, без вовлечения механизма защитной идентификации. В исследовании прошлого детского опыта антисоциальных подростков (Bandura & Walters, 1959) и молодых гиперагрессивных юношей (Bandura, 1960) оказалось, что их родители были депривирующими и наказывающими по отношению к агрессии, направленной на них. С другой стороны, они активно поощряли агрессивное поведение их сыновей по отношению к посторонним. Такой паттерн дифференцированного поощрения агрессивного поведения сдерживал агрессию мальчиков в отношении реального зачинщика и поощрял смещение агрессии в сторону объектов и ситуаций с меньшими сдерживающими реакциями.

Более того, результаты предыдущих исследований (Baudura & Huston, 1961), в которых дети в равной степени имитировали агрессию, предъявляемую воспитателями и невоспитателями, вместе с полученными результатами данного исследования, в котором испытуемые с готовностью имитировали агрессивное поведение моделей, которые являлись более или менее нейтральными фигурами, показывают, что простое наблюдение за агрессией, безотносительно качества отношений с моделью, является достаточным условием для возникновения у детей имитирующей агрессии. Сравнительное изучение имитации агрессивного поведения моделей, которые являются пугающими, уважаемыми и любимыми, или являются нейтральными фигурами, прольет свет на то, может ли какая-либо другая теория, кроме теории “идентификации с агрессором”, объяснить процесс имитации.

Заключение

Двадцать четыре дошкольника были определены в каждое из трех условий. Одна экспериментальная группа наблюдала агрессивные модели поведения взрослых, другая наблюдала сдержанные неагрессивные модели, а испытуемые из контрольной группы вообще не наблюдали модели поведения. Половина испытуемых из экспериментальных условий наблюдала за поведением моделей одного с ними пола, а половина – противоположного пола. Затем поведение испытуемых было протестировано на предмет возникновения имитирующих и неимитирующих реакций в новых условиях в отсутствие модели.

Сравнение поведения испытуемых в генерализованной ситуации показало, что испытуемые, которым представлялась агрессивная модель, показывали большое количество агрессивных реакций, соответствующих поведению модели, и их средние баллы значительно отличались от баллов испытуемых из неагрессивной и контрольной групп. Испытуемые из агрессивных условий также демонстрировали значительно больше частично имитирующих реакций и неимитирующей агрессии и были обычно менее сдержаны в своем поведении, чем испытуемые из неагрессивных условий.

Было обнаружено, что пол модели по-разному влияет на имитацию. Мальчики демонстрировали больше агрессии по сравнению с девочками, имитируя поведение модели мужского пола, эти различия проявились в маскулинном поведении.

Испытуемые, наблюдавшие за неагрессивной моделью, особенно за подавленной моделью мужского пола, обычно были менее агрессивны, чем испытуемые из контрольной группы.

Обсуждалась связь результатов, полученных в данном эксперименте и схожих исследованиях с психоаналитической теорией идентификации с агрессором.

28. Анализ работы Э. Толмена «Новая формула для бихевиоризма»

Книга Э. Ч. Толмена «Новая формула бихевиоризма» (1922) отражала точку зрения методологического бихевиоризма, допускавшего существование осознания, но считавшего его исследование не относящимся к науке.

Идея бихевиоризма за границей. В самых разнообразных четвертях его малопонятный жаргон, если не его вещество, распространяется как пожар. Почему?

Во-первых, нужно заметить, что начиная со дней экспериментов Ebbinghaus's на памяти несоответствие просто самосозерцательного метода также становилось более очевидным. И недавняя работа в умственных тестах и психологии животных усилила это твердое убеждение. Во-вторых, всегда была формальная логическая трудность о самосозерцательном методе, который обеспокоил определенные умы. Таким образом, определение психологии как экспертиза и анализ частных сознательных информационных наполнений было кое-чем логической этикетки. Для того, как можно создать науку на элементы, которые по очень определению, как говорят, являются частными и незаразными? И, в-третьих, самосозерцательный метод является фактически трудным и по-видимому лишенным результатов. Именно эти три особенности, тогда, кажется, были прежде всего ответственны за распространение и захват бихевиористских категорий.

Что, теперь, бихевиорист предлагает как замена? Мы обращаемся к бихевиористу Уотсону. Бихевиоризм, он говорит, будет исследованием стимула и реакцией таким образом, что данный стимул мы можем предсказать реакцию, и данный реакцию, мы можем предсказать стимул. Он определяет стимул и реакцию их как "лучи индикатора различных волновых длин, звуковые волны, отличающиеся по амплитуде, длине, фаза и комбинация, газообразные частицы, испущенные в таких маленьких диаметрах, что они затрагивают мембрану носа," и т.д., и реакции такие вещи как "сокращения мускула и укрывательство железы."

Если посмотреть период чуть позже, то "это совершенно возможно для студента поведения, полностью неосведомленного о сочувствующей нервной системе и о гландах и гладких мускулах или даже центральной нервной системы в целом, написать полностью всестороннее и точное исследование эмоций." Но как это может быть, мы спрашиваем, если по очень определению поведение - вопрос 'сокращений мускула и 'укрывательство железы? 'Как, на основе этого определения, может, человек, 'неосведомленный о гландах и мускулы, пишет бихевиористскую учетную запись чего-нибудь? То, что он может написать такую учетную запись, мы допустили бы. Единственное различие между нашей точкой зрения и Уотсон было бы то, что мы должны настоять, что такая учетная запись была бы единственным действительно учетная запись поведения, и что учетная запись в терминах сокращения мускула и укрывательства железы, также, не будет бихевиоризмом вообще, но простой физиологией.

Нужно отметить, что возможность бихевиоризма, который должен быть не простой физиологией, но что - то другое очевидно уже произошло со многими программами записи. Таким образом, например, Пристанище говорит, что "явления, проявленные интегрированным организмом еще, больше не являются просто возбуждением нерва или дерганием мускула, ни игрой просто протоколов ReFLEX, выпаленных стимулами. Они - все существующее и основной для рассматриваемых явлений, но они - просто компоненты - теперь, биологические науки долго распознавали эту новую и дальнейшую вещь и называли ее 'поведением'." госпожа de Laguna также явно заявляет, что то, что мы хотим, является бихевиоризмом, который не является простой физиологией." Чтобы понять поведение, мы должны решить это в систему взаимодействовавших функций, так же, как, чтобы понять физиологические работы человеческого тела, которое мы должны предусмотреть комплекс химических и механических процессов как относящийся к таким фундаментальным группам как вываривание, циркуляция, и т.д., учредительный из физиологической экономики. Теперь так же, как есть физиологическая экономика, таким образом есть большая жизненная экономика в самом близком объединении с, все же различима от нее. Это - система поведения, посредством которого существо, животное или человек, поддерживает свои отношения со средой и формирует коэффициент в его преобразовании. У науки поведения есть задача рассмотрения черт этой большей экономики. "

A.P. Weiss также кажется, до некоторой небольшой степени во всяком случае, наклоняться к этому тому же самому представлению желательности нефизиологического бихевиоризма. Например, следующее: "исследование внутренних нервных условий является частью бихевиористской программы, конечно, но неспособность проследить разветвление любого данного нервного возбуждения через нервную систему является не больше ограничением на исследование эффективных стимулов и реакции в образовательных, индустриальных или социальных фазах жизни, чем неспособность физика определить только, что продолжается в электролите батареи, в то время как электрический ток проходит, ограничение, которое делает исследование в электричестве невозможным."

Два основных тезиса, которые мы желаем поддержать в этой работе - это, во-первых, что такой истинный непсихологический бихевиоризм действительно возможен; и, во-вторых, что, когда это решено, этот новый бихевиоризм будет найден способным к покрывающий не просто результаты умственных тестов, объективные измерения памяти, и психология животных также, но также и все, что было правильно в результатах старшей самосозерцательной психологии. И эта новая формула для бихевиоризма, который мы предложили бы, предназначена как формула для всей психологии - формула, чтобы принести формальный мир, не просто рабочему животных, но также и наркоману образов и чувствующий тон.

Но как это может быть сделано? Каким отдельным единым набором понятий мы можем возможно заботиться оба из фактов большого поведения и таковых из сознания и образов?

Прежде, чем попытаться предложить такой набор понятий, позвольте нам начало из обычной дуалистической гипотезы, неявной в традиционном психологическом размышлении. Мы предполагаем, что сознание - (в целях психологии во всяком случае, если бы не таковые из окончательной метафизики) новый вид того или другого, которое добавлено к определенным ситуациям поведения, но не другим. Самосозерцательная психология требует исследования и анализа этого нового того или другого как его собственное специфическое поле. Сознание, как предполагает это, является кое-чем частным каждому человеку, которого он один может проанализировать и сообщить относительно. И самосозерцательная учетная запись подразумевает быть таким анализом и отчетом. Что теперь может наш ответ бихевиоризма к этому? Наш бихевиоризм ответит, что, есть ли такой частный подарок того или другого в сознательной ситуации поведения и недостающий в не сознающем, это частное то или другое никогда 'не объясняет,' также, от одного человека к другому. Всеми вещами, которые действительно 'объясняют', являются просто поведенческие феномены или объективные возможности таких явлений. Предположите, например, что я занимаюсь самоанализом относительно своего сознания цветов. Все, что Вы можете когда-либо действительно изучать из такой интроспекции, - буду ли я вести себя к тем цветам таким же образом, что Вы делаете. Вы никогда не можете изучать то, что действительно 'чувствуют' цвета, любят ко мне. Действительно мыслимо что так же, как непосредственные 'чувства' (если есть любые такие вещи), цвета могут быть кое-чем весьма различным для меня от того, что они для Вас, и все же если я соглашаюсь с Вами в поведении к ним; то есть. В моем обозначении и отношении к цветам, никакое количество интроспекции никогда не будет обнаруживать к Вам этот факт их уникальности к каждому из нас как непосредственные 'чувства'. Вы только обнаружите то, что цвета для меня как возможности поведения.

Теперь мы обратимся к некоторым из фактических понятий, которые, кажется, мне требуют такой точкой зрения. Мы ограничимся четырьмя: stimulating agency, поведение - внутренний сигнал, поведение-объект, и поведение-акт. О них можно сказать как о физиологическом понятии внешнего стимула, рецепторе, афферентном пути, и эфферентном пути.

stimulating agency может быть определен в любых стандартизированных терминах, таковые из физики, физиологии, или здравого смысла, и это составляет независимую, инициализирующую причину целого поведенческого феномена. Таким образом в различных случаях это может состоять по-разному в, и быть поддающимся описанию как, как возбуждение органа чувств (в случае перцепционного поведения), как управление специфического препарата, например, гашиш (в случае характеризующегося галлюцинациями поведения), или как неврологический исход предыдущей деятельности (в случае поведения, основанного на памяти или повторном вызове).

Природа поведения - внутреннего сигнала будет понята наиболее с готовностью от рассмотрения диалектики, которая лежит в основе экспериментальной работы над сенсорной дискриминацией в животных. В такой работе результаты, когда строго интерпретируется, как находят, говорят нам только возможность различий поведения в результате различных агентств stimulating. Если, например, мы находим, что мышь может учиться вести себя по-другому как результат синих и желтых стимулов, но не в результате красных и зеленых стимулов, мы ничего не заключаем, что касается сознание животного этих цветов, также, но просто кое-что, что касается поведения - внутренних сигналов, которое эти цвета способны к вызыванию в нем. Таким образом, синие и желтые длины волны способны к производству в нем два различного поведения - внутренних сигнала, тогда как красные и зеленые длины волны способны к производству в нем только один. Другими словами, где прежняя психология говорила о сенсорных качествах, наш новый бихевиоризм будет говорить о поведении - внутренних сигналах.

Новое понятие является опознаваемым со старшим в пока, но только в пока, поскольку последний объяснил возможность или нехватку возможности различий поведения. Новое понятие отбывает крайне из старого, поскольку последний подразумевал кое-что относительно 'непосредственных чувств также. Применяя различные агентства stimulating к нашему организму мы обнаруживаем число и диапазон его возможного поведения - внутренних сигналов. Мы учимся, какие агентства stimulating он может использовать как основание для различий поведения и который он не может использовать как команды вызова программы для различных поведений. И мы изучаем кое-что относительно степеней различия между этим различным поведением - внутренними сигналами. Например, мы узнаем, что, в человеке нормальной цветной системы технического зрения, хотя stimulating - агентства определяли, поскольку оранжевые и красные длины волны производят поведение - внутренние сигналы, которое отличается от друг друга, все еще это поведение - внутренние сигналы более подобно друг другу (в этом, при случае, они, более вероятно, приведут к идентичному поведению), чем два поведения - внутренних сигнала, произведенное агентствами stimulating, известными как красные и зеленые "волновые длины и" и так далее. Другими словами сумма поведения - внутренних сигналов, возможного для любого данного организма, составляет полную систему, которая должна быть определена не просто в терминах ее отношения к агентствам stimulating, которые вызывают ее участников, но также и в терминах взаимосвязей подобия и различия между теми участниками. Мы ничего не изучаем, однако, о качествах сенсации, также, ни когда мы наблюдаем большое поведение другого организма, ни когда мы просим, чтобы последний занялся самоанализом. Мы изучаем природу его поведения - внутренних сигналов. Мы не изучаем природу его 'непосредственных чувств.

Теперь о поведение-объекта. Так же, как понятие поведения - внутреннего сигнала, как находили, имело определенное отношение к понятию прежней психологии (то есть, то из качества смысла), таким образом понятие поведение-объекта имеет аналогичное отношение к другому понятию прежней психологии; то есть, это воспринятого или осознанного значения. Поведение-объект следует из поведения - внутреннего сигнала или группы поведения - внутренних сигналов, которая, из-за специфической ситуации поведения, обладает для рассматриваемой организации определенным значением поведения. Например, мы дарим обычному западному европейцу стул, это производит в нем, из-за структуры его органов чувств и в результате ее цвета, формы, и т.д., определенного определенного поведения - внутренних сигналов. Кроме того, однако, из-за его специфического обучения и прошлого опыта и состояния готовности поведения в настоящее время такое поведение - внутренние сигналы, следующее из этих форм, цвета, и т.д., пробуждают в нем очень определенную группу тенденций поведения; например, таковые из заседания на, подъем от, стояние на коленях на, перемещение до таблицы, и т.д. Эта группа пробужденных тенденций определяет его поведение-объект. Таким образом, они составляют в том специфическом случае значение поведения цветов, форм, и т.д.

Чтобы использовать терминологию прежней психологии, мы сказали бы, что рассматриваемое поведение - внутренние сигналы здесь осознано как стул поведение-объекта. В другом случае, однако, эта та же самая группа поведения - внутренних сигналов могла бы быть осознана не как стул, но как совсем другой вид поведение-объекта. Если бы мы были выпиты, то это могло бы быть осознано, не как вещь, чтобы находиться на, становиться на колени на, но как вещь, чтобы убежать из, кричать на, и т.д. Таким образом, поведение-объект должен быть определен в последнем анализе просто в терминах группы поведений, к которым это может вести. И нужно подчеркнуть, что это, не больше, чем поведение - внутренний сигнал, может быть определено в терминах 'непосредственных сознательных чувств.' Поскольку никто из нас никогда не знает наверняка, каковы 'сознательные чувства другого организма могут быть. Мы знаем только значения поведения тех сознательных чувств.

О поведение-акта. Поведение-акт - просто название, которое будет дано конечным битам поведения также. Поведение-акт вместе с агентствами stimulating составляет основные принципы, на которые базируется остальная часть системы. Они - такие объекты как, чтобы 'фыркнуть', 'находиться', 'затереть', 'идти', 'скакать', 'говорить'. Они непосредственно коррелированы с системой действия данного организма. Они изменяются и увеличение в числе с ростом и разработкой организма. Но это - они один, который, в любой данной стадии в этом росте и разработке, говорят нам всем, что мы знаем о 'менталитете' такого организма (даже когда тот организм - другой человек, который может 'заняться самоанализом'). Используемый как средство сравнения различных агентств stimulating на основе просто относительного discriminability и non-discriminability последнего, поведение-акты предоставляют нам наше определение поведения - внутренних сигналов (то есть, сенсация и качества изображения). И используемый, чтобы обнаружить все количество различного альтернативного поведения, которое может следовать из данной коллекции поведения - внутренних сигналов, годовая динамика изменений поведения предоставляет нам наше определение поведение-объектов (то есть, восприятие и воображения).

Если, теперь, мы подведем итог ситуации, то будет казаться, что проблемы для нашей бихевиористской науки должны относиться к трем группам: таковые (1), учитывая stimulating agency, определяя поведение - внутренние сигналы, (2), учитывая поведение - внутренние сигналы, определяя поведение-объект, и (3), учитывая поведение-объект, определяя поведение-акт. Первой из этих проблем - известный старшей физиологической психологии определения отношений между сенсорным и качества изображения и их основные физиологические условия. Второй проблемой, тем из отношения поведение-объекта к поведению - внутреннему сигналу, является старый восприятия и сознательного восприятия. Наше перефразирование этого не будет, я думать, сделать это любым менее простое из конечного решения. Наконец, проблема отношения поведение-акта к поведение-объекту - чрезвычайно важная проблема повода. Это - проблема желания, эмоции, инстинкта, привычки, определяя набор. Это - проблема который старшая аналитическая формулировка имела тенденцию затенять и делать почти невозможным. Если у нашей бихевиористской формулировки будет какое-нибудь практическое значение в том, все-если, то есть, у этого будет какое-нибудь значение в дополнение к тому из объединения под отдельной рубрикой все различные типы метода, который использует психология, то то практическое значение будет, я верю, в более успешную обработку, которую это позволит и предложит для этого вопроса повода, определяя набор, и т.п..

Что, наконец, мы должны сказать о трудных, и противникам бихевиоризма, по-видимому непреодолимым проблемам образов, чувствительного тона, языка, интроспекции? Адекватное обсуждение покрыло бы много страниц. Я могу здесь просто выбросить предложение или два. Во-первых я предположил бы, что сознание также, то есть, сознательное поведение в противоположность просто не сознающему поведению, это, чтобы думаться просто как случай, в котором многие поведение-акты делаются или иметь тенденцию делаться одновременно. Если я ощущаю chairness стула, это - потому что я имею тенденцию не только находиться, но и вставать, становиться на колени, и т.д., одновременно. Если, кроме того, я ощущаю цвет и форму стула также, я имею тенденцию, установлены, не просто, чтобы вести себя этими соответствующими способами к стульям но также и отличить всеми другими возможными поведениями его специфический цвет и форму от всех других цветов и формы.

Изображения и идеи были бы просто специфическим случаем, где у поведение-объекта и поведения - внутреннего сигнала есть различные значения пространства и времени от тех, которые держатся в случае представленных объектов и качеств. И чувства и эмоции были бы обработаны как объединение и поведение-объекты и поведение - внутренние сигналы, в которое они вовлекают и discriminable качества и определенные непеременные типы поведения (например, приблизьтесь, предотвращение, и т.п.). Наконец, язык вообще и интроспекция в особенности - просто самостоятельно поведение-акты, которые в последнем анализе указывают для наблюдателя то же самое поведение - внутренние сигналы и поведение-объекты, которые могли бы быть обозначены простыми большими формами поведения, которого они - замены.

И в заключении отметим 5 пунктов, на которые автор заострил свое внимание:

1. Есть очевидные формальные несогласованности в субъективистской формуле также.

2. Возможности нового нефизиологического бихевиоризма уже нашли выражение со стороны многих программ записи.

3. Такой нефизиологический бихевиоризм, кажется, способен к покрытию не только надлежащий бихевиоризм, но и интроспекционизм также. Поскольку, если есть любые такие вещи как частные умственные 'чувства', они никогда не показываются к нам (даже в интроспекции). Все, что показано, является потенциальными возможностями для поведения.

4. Как первый шаг в решение такого нефизиологического бихевиоризма я предлагаю понятия stimulating agency, поведения - внутреннего сигнала, поведение-объекта, и поведение-акта.

5. Значение нового формирования будет частично теоретическим, в котором это принесет под отдельной рубрикой все очевидно различные и противоречащие методы фактической психологии; но частично, также, практичный, в котором это учтет более готовую и адекватную обработку проблем повода, цель, определяя тенденцию, и т.п., чем была сделана простой старшей субъективистской формулировкой.

29. Анализ работы А.Р. Лурия «Инстинктивное поведение животных»

Поведение животных не исчерпывается простыми видами реакций; у животных, обладающих центральной нервной системой (построенной по типу цепочки нервных ганглиев) можно наблюдать и гораздо более сложные формы поведения, которые вызываются относительно элементарными сигналами, но развертываются они в виде сложных программ, которые приводят к высокой степени целесообразным дифференцированным актам.

В статье пойдет речь о формах поведения, которые называются инстинктами и которые в истории науки всегда вызывали массу трудностей и массу споров.

Под инстинктом принято понимать «целесообразное поведение при отсутствии сознания цели». Иначе говоря, речь идет здесь о тех сложных наследственно программированных формах целесообразного поведения, посредством которых животное без специального обучения начинает приспосабливаться к условиям окружающей среды. Эти формы поведения преобладают на ранних этапах развития беспозвоночных, например у насекомых эти формы поведения являются основными, и иногда почти что единственными; у других животных – низших позвоночных – остаются преобладающими и только постепенно уступают свое место более сложным индивидуально изменчивым формам поведения, вырабатываемым в процессе прижизненного обучения.

Излагая материал, автор попытается рассказать о тех фактах, которые наблюдали исследователи этих форм поведения, о том какие трудности вызывало объяснение этих фактов, и как, благодаря строгому анализу, удалось показать, что факты, с первого взгляда создающие впечатление необычных по сложности и трудно объяснимые, могут быть расшифрованы и выпажены в системы понятий.

Например, об организационных формах поведения, которые можно наблюдать у простых дождевых червей. Активное закапывание в землю или активные движения в определенную сторону можно было наблюдать у любого дождевого червя с сохранным передним ганглием.

Особенно интересным представляется, однако, тот факт, что у дождевого червя можно наблюдать и гораздо более сложные формы поведения, объяснение которых является гораздо более трудным.

Доказательством служит один факт.

Для того, чтобы сохранить пищу на зиму и закрыть вход в свою нору, дождевой червь очень часто втаскивает в свою нору листья, которые остаются там и которыми червь может питаться в течение довольно длительного периода. Исследователи обратили внимание на удивительный факт: втаскивая в нору лист, червь всегда берет его за передний конец; казалось бы во всех возможных способах он выбирает наиболее целесообразный способ введения листа в узкое отверстие норы. Казалось бы, червь различает форму листа и использует его острый конец, позволяющий ему провести нужную операцию самым экономным путем. Интересно, что еще Дарвин, этот тончайший наблюдатель, анализируя такое поведение, пришел к мысли, что и у червя наблюдается разумная форма поведения, в основе которой, видимо, стоит соответствующий «расчет», делающий это поведение самым целесообразным. Можем ли мы согласится с этим? Естественно, что такое предположение вряд ли может показаться убедительным: при такой простой нервной системе, о которой шла речь, вряд ли можно думать о каких либо аналогах сложного процесса восприятия и тем более – сложного разумного поведения. Однако, как расшифровать те механизмы, которые лежат в основе таких форм целесообразного действия?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, ученые провели ряд остроумных исследований, которые показали, что целесообразное поведение червя, втаскивающего лист в нору за узкий конец, на самом деле гораздо проще, чем это кажется, и что оно детерминировано гораздо более элементарными и вполне понятными для нас факторами.

Прежде всего – нужно ответить на вопрос: существует ли у червя восприятие формы? В результате опытов было установлено, червь всегда втаскивал в нору вырезанный из листа кусочек за тупой коне, а не за острый. Значит, в основе действия червя лежало не восприятие форм листа, а какой – то другой фактор.

Возникает вопрос, может быть в основе этих действий червя лежат какие – то химические сигналы? Чтобы проверить это предположение, была проведена еще одна серия остроумных опытов; она принадлежит исследователю Мангольду. И было доказано, что целесообразное поведение червей вовсе не является реакцией на форму на форму листа, а является реакцией на химические вещества, которые отличают вершину листа от его основания. Таким образом, целесообразное поведение червя, втягивающего лист в норку именно за верхний конец, ничего общего не имеет ни с восприятием формы, ни с разумными расчетами червя. Это поведение определяется гораздо более простыми факторами и прежде всего химическим чувством, и сложное поведение возникает как результат относительно простых сигналов.

На основании этих примеров мы приходим к следующей серии наблюдений, которые представляют уже гораздо большую сложность и гораздо больший теоретический интерес. Если у червя, описанные формы врожденного поведения, являются еще относительно простыми, то у высших беспозвоночных, например, насекомых – наследственно программированные формы поведения приобретают несравненно более сложный характер и становятся действительно удивительными по своей сложности и дифференцированности. Как мы уже говорили, эти формы поведения являются ведущими формами у беспозвоночных; они могут служить наиболее яркими примерами того, что обычно называется «инстинктивным» поведением, и на их анализе стоит подробно остановиться.

В чем же заключается основной принцип организаций этих сложных форм поведения, достигающих предельного развития у насекомых? Этот принцип заключается в следующем: в процессе эволюции какими – то ближе еще неизвестными путями (может быть, путем мутации, может быть, иными путями) форма строения их тела и форма их поведения начинают соответствовать условиям обитания и жизни.

Например, крыло мухи или бабочки является идеальным прибором для полета. Хоботок пчелы является идеальным прибором для того, чтобы добывать нектар цветов; как известно длина хоботка такова, что он приспособлен как раз для добывания нектара из всех растений, которыми питаются пчелы. Строение тела у любого насекомого поражает своей целесообразностью и приспособленностью к условиям его существования. Такое целесообразное строение тела результат законов эволюции и отбора, изученных Дарвиным. Такие же целесообразные и приспособленные к условиям среды характером отличается не только строение тела беспозвоночных, но и программа их поведения.

Следовательно, у разбираемых нами животных наследственно закрепленными являются не только такие признаки, как строение крыла, строение хоботка, строение ноги и т. д., но и целый ряд форм поведения. Вот эти сложные наследственно заложенные формы поведения, одинаковые у всех представителей данного вида, с которыми животные рождаются, иногда производят впечатление разумных, и называются инстинктами.

Автор останавливается на нескольких примерах таких инстинктов и затем попытаемся показать, как современные исследователи пытаются расшифровать механизмы, лежащие с основе этих форм поведения.

Например, известно, что комар, когда приходит время, кладет яичко на поверхность воды. Если бы он отложил яички не на поверхность воды, а на сухом месте, то яички погибли бы. Комар избирает определенный способ откладывания яичек на поверхности воды, являющейся наиболее целесообразным, и делает это без всякого специального научения. Личинки многих жуков делают шелковый кокон во много раз больше своего собственного размера, причем величина этого кокона соответствует той, которая понадобится для зрелого жука, который из него выйдет.

Оса проделывает удивительную технику откладывания яичек. Есть виды, которые откладывают свои яички в теле гусеницы. Для того, чтобы эти яички сохранились длительное время и чтобы личинки, которые вылупятся из них, имели бы возможность питаться, оса производит удивительную операцию. Она забирается на гусеницу и жалом укалывает ее в двигательные ганглии. Гусеница не умирает, но обездвиживается, и, когда из яичек вылупляются личинки оси, у них есть своя свежая пища – тело гусеницы, мясо которой не разложилось, но которая остается обездвиженной и, таким образом, дает возможность питаться.

Все это показывает, что многие формы поведения насекомых и низших позвоночных состоят из сложнейших врожденных программ, одинаковых для всех представителей данного вида и предельно целесообразных в обычных для животных условиях существования. Именно это дало возможность некоторым авторам определить инстинкт, как «целесообразное поведение без сознания цели» и указать на четыре основных качества такого инстинкта: наследственность и независимость от обучения, однородность, одинаковость у всех особей данного вида и приспособленность к условиям существования.

Каким образом формируются эти сложнейшие формы поведения? Что лежит в их основе, что их вызывает? Чем они отличаются от подлинных разумных форм поведения? И, наконец, как эти врожденные формы поведения относятся к индивидуально изменчивым формам поведения животных? Ответы на эти вопросы автор пытается осветить в дальнейшем изложении.

Рассмотрим некоторые данные о строении ганглионарной нервной системы насекомых (пчелы, мухи, бабочки, жуки).

Остановимся на строении нервной системы пчелы и попытаемся найти в нем ответ на некоторые вопросы в механизме инстинктивного поведения.

Известно, что нервная система пчелы состоит из цепочки нервных узлов, расположенных по всей длине ее тела. Однако, эти узлы неодинаковые; узлы, расположенные на головном конце тела и тесно связанные с периферийными экстерорецепторами – имеют гораздо более крупные размеры и гораздо более с