Взаимодействие между персональными и внешними источниками подкрепления 4 страница

Интерпретация Скиннера второй группы (B) условных рефлексов нового типа (смотри таблицу I), также неправильная. Эта группа включает те рефлексы, которые сформированы при отрицательном подкреплении, например, использовании электрического тока вместо пищи. Согласно ему, сила таких рефлексов уменьшается. При встрече с реальными фактами оказалось, что есть что-то большее того. Дж. Конорски и С. Миллерпоказали, что при отрицательном подкреплении движение R_o, как ответная реакция, превращено в антагонистическое движение, –R_o , тогда как такое же движение, R_o, только в качестве стимула, становится условным стимулом для защитного рефлекса, S₁–R₁. В целом процесс может описываться таким образом: животное тормозит движение, R_o, которое сигнализирует ему о негативном стимуле и делает взамен пробное движение, –R_o. Это показывает, что отрицательное подкрепление даёт более сильный эффект чем простое уменьшение силы в рефлексе, S_o–R_o. Это приводит к образованию нового рефлекса.

Дж. Конорски и С. Миллеротмечают еще одну деталь, проигнорированную Скиннером. Говоря о реакции, Ro , они использовали выражение, "движение R_o", вместо "ответной реакции R_o". Они делали это по следующей причине. Согласно нынешнему состоянию, условный рефлекс нового типа (далее Тип II) осуществляется исключительно в поперечно-полосатой мускулатуре, тогда как классический тип распространялся не только на сами эффекторы, но и на поперечно-поперечную, а так же еще и гладкую мускулатуры и железы. Показательный случай Скиннера [смотри (15), стр. 67] демонстрирует то, что сам он игнорирует такое ограничение, говоря, что слюнная гипотетическая реакция на стимул отличается от пищевой (безусловной), например, свет, подтверждает повышение пищевого подкрепления. Будучи лишь реакцией желез, выделение слюны не может быть сведено каким-либо образом к условной реакции нового типа. Случай Скиннера не столько показателен, сколько невозможен.

В заключение Дж. Конорски и С. Миллер говорят следующее, что структура парадигм Скиннера для нового типа условного рефлекса содержит значимые ошибки и пробелы. Но они еще раз хотели отметить, что поиск Скиннера новых форм условного рефлекса и его попытки обеспечения их фундаментальных свойств большей детальностью и различимостью, достойны уважения.

58. Анализ работы Д. Уотсона, Р. Райнера «Обусловленные эмоциональные реакции»

Было предположено, что домашняя жизнь ребенка на ранней стадии развития дает возможность исследовать формирование обусловленных эмоциональных реакций. Недавно современные авторы подвергли это предположение экспериментальной проверке.

Эксперимент был проделан пока на только одном ребенке, Альберте Б. Этот младенец воспитывался почти от рождения в среде больницы: кормилица заменила ему мать в клинике Гарриет Лан для детей инвалидов. Жизнь Альберта протекала в нормальных условиях: он был здоров от рождения и был одним из самых развитых младенцев, помещенных в больницу, имея вес двадцать один фунт в девятимесячном возрасте. В основном он был флегматичен и неэмоционален. Его уравновешенность была одной из основных причин выбора его в качестве объекта в этом эксперименте.

Приблизительно в девятимесячном возрасте авторы провели ряд эмоциональных тестов, ставших частью регулярной подпрограммы, которые должны были показать, могут ли реакции страха быть вызваны другими стимулами, нежели резкие звуки и внезапное исчезновение опоры. Тесты этого типа были описаны названными авторами в другой их работе. Короче говоря, на младенца были оказаны воздействия альтернативных стимулов (демонстрация белой крысы, кролика, собаки, обезьяны, масок с волосами и без них, ваты, горящей газеты и т.д.). Все реакции Альберта на эти объекты записывались на кинопленку. Манипуляция была наиболее обычно вызываемой реакцией. Ни разу данный младенец не проявлял страха в подобных ситуациях. Эти экспериментальные данные были подтверждены также наблюдениями дежурного персонала больницы и матери. Никто когда-либо не видел его в состоянии страха и гнева. Младенец фактически никогда не плакал.

До приблизительно девятимесячного возраста на него не воздействовали громкими звуками. Проба, чтобы определить, могла ли реакция страха быть вызвана громким звуком, была сделана, когда ему было восемь месяцев и двадцать шесть дней. Звук производился путем удара молотком по стальному бруску длиной около четырех футов и трех четвертей дюйма в диаметре. Были зафиксированы следующие лабораторные данные:

один из двух экспериментаторов фиксировал рукой и заставлял ребенка поворачивать головку; другой размещался сзади ребенка и ударял по металлической пластине. Ребенок резко среагировал: его дыхание изменилось и его руки были подняты характерным способом. При повторении звука произошло то же самое, и кроме того его губы начали собираться в складки и дрожать. На третий раз ребенок внезапно заплакал.

Авторы полагают, что такие же результаты в сходных условиях будут получены и с другими младенцами. Следует обратить внимание на тот факт, что лишение опоры (выдергивание одеяла, на котором лежал младенец) не вызвало у него реакции страха. Этот стимул эффективен у более младших детей. В каком возрасте такие стимулы теряют свою способность вызывать страх не известно. Все, вероятно, зависит от обучения. Хорошо известно, что дети даже стремятся к подбрасыванию в воздух. С другой стороны, одинаково хорошо известно, что у взрослых реакция страха вызывается весьма явно внезапным удалением опоры, если человек идет поперек моста, всходит на бревно и т.д. Эти свидетельства остаются за пределами нашего примера.

«….эксперименты….»

К сожалению Альберт был выписан из больницы за день до того как вышеупомянутые тесты были завершены. Следовательно, возможность эксперимента, посредством которого авторы статьи мы могли бы удалять обусловленные эмоциональные ответы, была исключена. Их собственное представление, выраженное выше, которое возможно не очень хорошо обосновано, состоит в том, что эти реакции в домашней среде, вероятно, сохранятся неопределенно долго, если не появится случайный метод для их удаления. Важность установления такого метода должна быть очевидна для всех. Если бы возможность была под рукой, мы должны были испытывать несколько методов, о которых мы упоминали:

(1)Постоянный контакт ребенка с теми стимулами, которые вызывали ответные реакции, в надежде, что привыкание приведет к учащению дифференциальных реакций. (2), визуально демонстрируя объекты, вызывающие страх, одновременно стимулировать зоны осязания (губы, затем - грудные соски и как последнее средство – сексуальные зоны). (3) сочетая эти объекты с леденцом или другим лакомством. (4), создавая "конструктивные" действия вокруг объекта и контакт руки с ним через манипулятивные движения. В этот возрасте влияние моторной деятельности достаточно сильно, как показало наше неопубликованное экспериментальное исследование.

ПОДТВЕРЖДАЮЩИЕ НАБЛЮДЕНИЯ

( A) Сосание пальца как компенсаторное средство для блокирования страха и вредных стимулов. В течение этих экспериментов, особенно в окончательном тесте, было замечено, что всякий раз, когда Альберт был на грани слез или эмоционального возбуждения, он непрерывно держал палец во рту. В момент, когда его рука достигала рта, он становился непроницаемым к стимулам, производящим страх. Прежде, чем условный ответ мог быть получен, нам приходилось снова и снова удалять его палец изо рта. Этот метод блокирования негативных эмоциональных стимулов (страх и гнев) через эрогенное стимулирование, кажется, сохраняется с рождения. Очень часто в наших экспериментах по работе с младенцами менее десяти дней от роду появлялась та же самая реакция. У младенцев, завернутых в пеленки, руки скованы, поэтому-то часто и проявляется гнев с их стороны. Они начинают плакать, пытаясь высвободить руки. Если палец попадает в рот, плач прекращается немедленно. Организм, таким образом, очевидно от рождения под влиянием стимулов любви блокирован относительно влияния всех других раздражителей. Это обращение к сексуальному возбуждению при действии негативных и эмоциональных ситуаций, беспокойства и недостатке активности, сохраняется в течение детства и взрослой жизни. Альберт, во всяком случае, не прибегал к сосанию пальца за исключением присутствия таких стимулов. Следует обратить внимание на концепцию Фрейда о стимулировании эрогенных зон как выражении первоначального «принципа удовольствия» и как компенсаторного (и часто - обусловленного) средства для блокады вредных стимулов страха и гнева.

( B) Страх, любовь и гнев как первоначальные эмоции. В то время как в общем результаты наших экспериментов не предполагают конфронтации с концепциями Фрейда, существует один факт, объединяющий их. Согласно Фрейду секс (или в нашей терминологии - любовь) - основная эмоция, в которой условные ответы возникнув, начинают затем ограничивать и искажать индивида. Страх - столь же основной фактор как любовь во влиянии на индивида. Страх не получает свое влияние производным способом от любви. Он принадлежит первоначальной и унаследованной природе человека. Вероятно это же самое может быть сказано и о гневе, хотя в настоящее время мы не настолько уверенны в этом.

Через двадцать лет после наших экспериментов, последователи Фрейда, если допустить, что Альберт обратится к психоанализу в этом возрасте, чтобы проанализировать страх перед меховыми вещами, будут вероятно выспрашивать его о мечте поиграть с волосами матери, которая могла появиться у него в 3-хлетнем возрасте.

(Авторы ни в коем случае не отрицают, что это могло быть следствием их экспериментов). Если аналитик достаточно подготовит Альберта, чтобы принять такую мечту, как объяснение его бессознательных тенденций, Альберт может быть полностью убежден, что эта мечта была истинна .

Возможно, что многие из фобий в психопатологии являются истинно обусловленными эмоциональными реакциями как прямого, так и косвенного типа. Возможно придется поверить, что такое постоянство ранних условных реакций будет найдено только в людях, которые конституционно находятся на более низкой стадии развития. Эмоциональные расстройства у взрослых не могут быть сведены только к одним сексуальным влечениям. Они должны быть восстановлены по крайней мере по трем совместным направлениям - обусловленным и перенесенным реакциям, установленным у младенцев и детей во всех трех фундаментальных человеческих эмоциях.

59. Анализ работы К. Левина «Намерение, воля, потребность»

Первой сравнительно большой общетеоретической работой Левина, в которой он предложил достаточно детально разработанную общепсихологическую объяснительную модель поведенческой динамики, стала его книга «Намерение, воля и потребность», опиравшаяся на результаты первых экспериментов Овсянкиной, Зейгарник, Биренбаум, Карстен. В этой книге Левин, почти не дискутируя открыто с З.Фрейдом, предлагает весьма убедительный ответ академической психологии на вызов Фрейда, первым обратившего внимание на игнорировавшуюся до него область изучения побудительных сил человеческих поступков.

Избегая, в отличие от Фрейда, радикальных теоретических допущений, Левин предлагает свою, вполне конкурентоспособную версию психодинамики — концепции законов и механизмов трансформаций энергии побудительных сил человека в конкретные действия. Ключевые понятия Левина вынесены в заголовок книги. Потребности он рассматривает как напряженные системы, порождающие напряжение, разрядка которого происходит в действии при наступлении подходящего случая. Намерения динамически подобны потребностям, хотя имеют иную природу; для характеристики их динамической стороны Левин вводит довольно точный термин «квазипотребность». В понятие волевых процессов он включает спектр преднамеренных процессов разной степени произвольности, обращая внимание на такой их признак, как произвольное конструирование будущего поля, в котором наступление самого действия должно произойти уже автоматически.

Особое место занимает в модели Левина понятие ”Aufforderungscharakter”, которое переводили на русский язык как характер требования, требовательный характер или побудительный характер. Мы переводим этот термин как побудительность (там, где есть квалификатор чего) или побудитель (там, где такого уточнения нет). Констатируя известный факт, что мы всегда воспринимаем предметы пристрастно, они обладают для нас определенной эмоциональной окраской, Левин замечает, что помимо этого они как бы требуют от нас выполнения по отношению к себе определенной деятельности. «Хорошая погода и определенный ландшафт зовут нас на прогулку. Ступеньки лестницы побуждают двухлетнего ребенка подниматься и спускаться; двери — открывать и закрывать их, мелкие крошки — подбирать их, собака — ласкать, ящик с кубиками побуждает к игре, шоколад или кусок пирожного “хочет”, чтобы его съели». Побудительность может различаться по интенсивности и знаку (притягательный или отталкивающий), но это, по мнению Левина, не главное. Гораздо важнее то, что объекты побуждают к определенным, более или менее узкоочерченным действиям, которые могут быть чрезвычайно различными, даже если ограничиться только положительными побудителями. Приводимые Левином факты свидетельствуют о прямой связи изменений побудительности объектов с динамикой потребностей и квазипотребностей субъекта, а также его жизненных целей. Левин дает богатое описание феноменологии побудительности, которая меняется в зависимости от ситуации, а также в результате осуществления требуемых действий. Так, например, как показали проведенные под руководством Левина эксперименты Карстен, насыщение ведет к потере объектом и действием побудительности, а пресыщение выражается в смене положительной побудительности на отрицательную; одновременно положительную побудительность приобретают посторонние вещи и занятия, особенно в чем-то противоположные исходному. Действия и их элементы также могут утрачивать свою естественную побудительность в результате автоматизации. И, наоборот: с повышением интенсивности потребностей не только усиливается побудительность отвечающих им объектов, но и расширяется круг таких объектов (голодный человек становится менее привередливым).

60. Прогностические социальные детерминанты поведения в социально-когнитивной теории А. Бандуры

Одно и то же поведение часто оказывает различное воздействие — в зависимости от времени действия, места действия и того лица, на которое оно направлено, а также от ряда других факторов. Проезд оживленного перекрестка на красный свет, например, может иметь ощутимо иные последствия, нежели проезд того же перекрестка по зеленому сигналу. Когда вариации определенных ситуационных, символических и социальных признаков регулярно ассоциируются с различными результатами реакций, то сами эти признаки начинают выступать в роли активизирующих и направляющих факторов действия. Поэтому люди обращают самое пристальное внимание на те аспекты своего окружения, которые предвещают подкрепление, и в то же время игнорируют те аспекты, которые не несут такой нагрузки. Способность регулировать собственную реактивность на основе предшествующих событий, предсказывающих определенные последствия, обеспечивает формирование механизма прогностического поведения.

Стимулы приобретают прогностическое значение путем корреляции с различными ответными последствиями. Традиционные отчеты об этих процессах сосредоточены, главным образом, на неявно выраженных способах влияния, при которых действия вознаграждаются или наказываются только в присутствии определенного признака или сигнала, но никогда в ином контексте. Прогностическое значение стимулов, несомненно, формируется и поддерживается во многих случаях посредством фактической корреляции с ответными последствиями. Однако способность человека к символическим обобщениям позволяет получить эту информацию без обязательного осуществления тех или иных реакций при различных обстоятельствах, с целью выяснения возможных последствий, которые эти стимулы знаменуют. Фактически, обусловленное научение в значительной степени осуществляется путем вербальных объяснений, которые описывают обстоятельства, при которых те или иные действия оказываются вознаграждаемыми или наказуемыми. Например, не обязательно проверять на себе тяжесть уголовных последствий, чтобы понять, при каких обстоятельствах то или иное поведение запрещается законом.

Люди часто ведут себя так, как того требуют обстоятельства, не имея личного опыта или не зная возможных последствий своих действий. Это происходит потому, что информация о предвещающих стимулах опосредованно выделяется путем наблюдений за подкреплением поведения других людей в различных ситуациях. Несмотря на то, что действия нередко направляются суждениями, основанными на наблюдениях или рассказах, поддержание антецедентных детерминант, сформированных вербальным или опосредованным способом, как правило, требует периодического подтверждения посредством прямого опыта.

Результаты действий в значительной степени являются социально обусловленными. Таким образом, прогностические социальные сигналы играют особенно важную роль в управлении человеческим поведением. Дети часто ведут себя совершенно иначе в присутствии одного из родителей, чем в присутствии другого, в точном соответствии с принятой дисциплинарной практикой. В качестве характерного примера можно привести рассказ о мальчике, страдающем аутизмом, который свободно проявлял деструктивное поведение в присутствии своей снисходительной матери, но редко позволял себе что-либо подобное в присутствии отца, который не терпел агрессии.

Когда отец бывал дома, Билли был просто образцово-показательным ребенком. Он знал, что за плохое поведение отец подвергнет его скорому и беспристрастному наказанию. Но как только отец покидал дом, Билли подходил к окну и ждал, когда машина скроется за поворотом. И тут он резко преображался… «Он забирался в мой шкаф, рвал мои нарядные платья, мочился на мою одежду. Он ломал мебель, носился по всему дому и колотил по стенам, пока не повергал все в полную разруху. Он понимал, что мне нравится красиво наряжать его, и потому нарочно отрывал пуговицы от своих рубашек и пачкал свои штаны…» (Moser, 1965, р. 96).

В ходе официального исследования социальной обусловленности поведения, проведенного Реддом и Бирнбрауэром (1969), один из взрослых вознаграждал склонных к самоизоляции детей за сотрудничество в играх, а другой взрослый вознаграждал их вне зависимости от их поведения. Позднее оказалось, что сама внешность того взрослого, который вознаграждал поощрения обусловленным образом, побуждала детей приниматься за групповые игры, в то время как другой человек, вознаграждавший детей независимо от их поведения, не оказывал никакого влияния на социальное поведение детей. Когда же взрослые поменялись ролями, то соответственно изменилась и их способность изменять течение игры.

Люди вообще регулируют свое поведение на основе более тонких социальных сигналов. Давайте рассмотрим распространенный пример: родители часто делают детям замечания и дают ценные указания, но редко берут на себя труд удостовериться в том, что эти замечания принимаются, а указания выполняются. Со временем дети обучаются игнорировать те указания, которые произносятся спокойным голосом. Нарастающее раздражение у родителей становится прогнозирующим признаком того, что подчинение будет обеспечено силовыми методами, а потому только крик приводит к каким-то результатам. Неудивительно, что жизнь во многих семьях протекает на фоне довольно высокого уровня децибел.

61. Наказание, чувство вины и защитное поведение в психоанализе

Психоанализ описывает основную психодинамическую функцию тревоги – помогать человеку избегать осознанного выявления у себя неприемлемых инстинктивных импульсов и поощрять удовлетворение этих импульсов надлежащими способами в подходящее время, избегая психологического стресса. Защитные механизмы Я, по мнению психоаналитика, помогают осуществлению этих функций, а также охраняют человека от захлестывающей его тревоги. Фрейд определял защитные механизмы Я как сознательную стратегию, которую использует индивид для защиты от открытого выражения импульсов Оно и встречного давления со стороны Сверх-Я. Фрейд полагал, что Я реагирует на угрозу прорыва импульсов Оно двумя путями: 1) блокированием выражения импульсов в сознательном поведении или 2) искажением их до такой степени, чтобы изначальная их интенсивность заметно снизилась или отклонилась в сторону.

Психологи утверждают, что все защитные механизмы обладают двумя общими характеристиками: 1) они действуют на неосознанном уровне и поэтому являются средствами самообмана и 2) они искажают, отрицают или фальсифицируют восприятие реальности, чтобы сделать тревогу менее угрожающей для индивидуума. Психотерапевт также заметит, что люди редко используют какой-либо единственный механизм защиты – обычно они применяют различные защитные механизмы для разрешения конфликта или ослабления тревоги. Некоторые основные защитные стратегии мы рассмотрим ниже.

Вытеснение. Фрейд рассматривал вытеснение как первичную защиту Я не только по той причине, что оно является основой для формирования более сложных защитных механизмов, но также потому, что оно обеспечивает наиболее прямой путь ухода от тревоги (в ситуации стресса или вне таковой). Описываемое иногда как "мотивированное забывание", вытеснение представляет собой процесс удаления из сознания мыслей и чувств, причиняющих страдания, в бессознательное. В результате действия вытеснения индивидуумы не сознают своих вызывающих тревогу конфликтов, а также не помнят травматических прошлых событий. Например, человек, страдающий от ужасающих личных неудач, благодаря вытеснению может стать неспособным рассказать об этом своем тяжелом опыте.

Освобождение от тревоги путем вытеснения не проходит бесследно. Фрейд считал, что вытесненные мысли и импульсы не теряют своей активности в бессознательном и для предотвращения их прорыва в сознание требуется постоянная трата психической энергии. Эта беспрерывная трата ресурсов Я может серьезно ограничивать использование энергии для более адаптивного, направленного на собственное развитие, творческого поведения. Однако постоянное стремление вытесненного материала к открытому выражению может получать кратковременное удовлетворение в снах, шутках, оговорках и других проявлениях того, что Фрейд называл "психопатологией обыденной жизни". Более того, согласно его теории психоанализа, вытеснение играет роль во всех формах невротического поведения (при неврозе и не только), в психосоматических заболеваниях (таких, например, как язвенная болезнь), психосексуальных нарушениях (таких как навязчивая (патологическая) мастурбация, импотенция и фригидность) - то есть во тех случаях, когда становится необходимой профессиональная психологическая помощь - консультация психолога, помощь психотерапевта. Это основной и наиболее часто встречающийся защитный механизм.

Проекция. Как защитный механизм по своей теоретической значимости в психологии проекция следует за вытеснением. Она представляет собой процесс, посредством которого индивидуум приписывает собственные неприемлемые мысли, чувства и поведение другим людям или окружению. Таким образом, проекция позволяет человеку возлагать вину на кого-нибудь или что-нибудь за свои недостатки или промахи. Игрок в гольф, критикующий свою клюшку после неудачного удара, демонстрирует примитивную проекцию.

Замещение. В защитном механизме, получившем название замещение, проявление инстинктивного импульса переадресовывается от более угрожающего, вызывающего страх объекта или личности к менее угрожающему. Распространенный пример, известный не только психоаналитикам – ребенок, который, после того как его наказали родители, толкает свою младшую сестру, пинает ее собачку или ломает ее игрушки. Замещение также проявляется в повышенной чувствительности взрослых к малейшим раздражающим моментам. Например, чересчур требовательный работодатель критикует сотрудницу, и она реагирует вспышками ярости на незначительные провокации со стороны мужа и детей. Она не сознает, что, оказавшись объектами ее раздражения, они просто замещают начальника. В каждом из этих примеров истинный объект враждебности замещается гораздо менее угрожающим для субъекта.

Рационализация. Другой способ для Я справиться с фрустрацией и тревогой – это исказить реальность и, таким образом, защитить самооценку. Рационализация имеет отношение к ложной аргументации, благодаря которой иррациональное поведение представляется таким образом, что выглядит вполне разумным и поэтому оправданным в глазах окружающих. Глупые ошибки, неудачные суждения и промахи могут найти оправдание при помощи магии рационализации. Одним из наиболее часто употребляемых видов такой защиты является рационализация по типу "зелен виноград". Это название берет начало из басни Эзопа о лисе, которая не могла дотянуться до виноградной кисти и поэтому решила, что ягоды еще не созрели. Люди рационализируют таким же образом. Например, мужчина, которому женщина ответила унизительным отказом, когда он пригласил ее на свидание, утешает себя тем, что она совершенно непривлекательна. Сходным образом, студентка, которой не удалось поступить на стоматологическое отделение медицинского института, может убеждать себя в том, что она на самом деле не хочет быть стоматологом.

Реактивное образование. Иногда Я может защищаться от запретных импульсов, выражая в поведении и мыслях противоположные побуждения. Здесь мы имеем дело с реактивным образованием, или обратным действием. Этот защитный процесс осуществляется двухступенчато: во-первых, неприемлемый импульс подавляется; затем на уровне сознания проявляется совершенно противоположный. Противодействие особенно заметно в социально одобряемом поведении, которое при этом выглядит преувеличенным и негибким. Например, женщина, испытывающая тревогу (а, иногда, и панику) в связи с собственным выраженным половым влечением, может стать в своем кругу непреклонным борцом с порнографическими фильмами. Она может даже активно пикетировать киностудии или писать письма протеста в кинокомпании, выражая в них сильную озабоченность деградацией современного киноискусства. Фрейд писал, что многие мужчины, высмеивающие гомосексуалистов, на самом деле защищаются от собственных гомосексуальных побуждений.

Регрессия. Еще один известный защитный механизм, используемый для защиты от тревоги и страха, – это регрессия. Для регрессии характерен возврат к ребячливым, детским моделям поведения. Это способ смягчения тревоги путем возврата к раннему периоду жизни, более безопасному и приятному. Узнаваемые без труда проявления регрессии у взрослых включают несдержанность, недовольство, а также такие особенности как "надуться и не разговаривать" с другими, детский лепет, противодействие авторитетам или езда в автомобиле с безрассудно высокой скоростью - проявления, указывающие на целесообразность получения психологической консультации.

Сублимация. Согласно Фрейду, сублимация является защитным механизмом, дающим возможность человеку в целях адаптации изменить свои импульсы таким образом, чтобы их можно было выражать посредством социально приемлемых мыслей или действий. Сублимация рассматривается как единственно здоровая, конструктивная стратегия обуздания нежелательных импульсов, потому что она позволяет Я изменить цель или/и объект импульсов без сдерживания их проявления. Энергия инстинктов отводится по другим каналам выражения – тем, которые общество полагает приемлемыми. Например, если со временем мастурбация вызывает у юноши все большую и большую тревогу, он может сублимировать свои импульсы в социально одобряемую деятельность – такую, как футбол, хоккей или другие виды спорта. Сходным образом женщина с сильными неосознанными садистическими наклонностями может стать хирургом или первоклассной романисткой. В этих видах деятельности она может демонстрировать свое превосходство над другими, но таким способом, который будет давать общественно полезный результат.

Отрицание. Когда человек отказывается признавать, что произошло неприятное событие, это значит, что он включает такой защитный механизм, как отрицание. Представим себе отца, который отказывается поверить в то, что его дочь изнасилована и зверски убита; он ведет себя так, как будто ничего подобного не происходило (что защищает его от опустошительного горя и депрессии) или жену, отрицающую измену мужа. Или вообразите ребенка, отрицающего смерть любимой кошки и упорно продолжающего верить, что она все еще жива. Отрицание реальности имеет место и тогда, когда люди говорят или настаивают: "Этого со мной просто не может случиться", несмотря на очевидные доказательства обратного (так бывает, когда врач сообщает пациенту, что у него смертельное заболевание). Согласно Фрейду, отрицание наиболее типично для психологии маленьких детей и индивидуумов более старшего возраста со сниженным интеллектом (хотя люди зрелые и нормально развитые тоже могут иногда использовать отрицание в сильно травмирующих ситуациях).

Чувство вины относится к группе аффектов, включающих в себя страх перед наказанием, как внешним, так и внутренним, чувство раскаяния, угрызения совести и смирение. К страху перед внешним или внутренним наказанием может примешиваться депрессивная убежденность в уже свершенном акте агрессии или нанесении кому-то обиды и неотвратимом возмездии.