Взаимодействие между персональными и внешними источниками подкрепления 3 страница

В последнем примере бабушка совершает поступок, начав играть в рулетку, и играть азартно. Кстати, на следующий день она совершает ещё один поступок: возвращается в игорный зал и проигрывает все свое состояние, лишая средств к жизни и себя, и своих нетерпеливых наследников.

Итак, внешние телесные реакции, жесты, движения, действия, поступки — вот перечень явлений, относимых к поведению. Все они объекты психологического интереса, поскольку непосредственно отражают субъективные состояния содержания сознания, свойства личности. Вот к таким выводам приводит рассмотрение фактической стороны дела.

Далее автор возвращается к развитию науки.

Во втором десятилетии нашего века в психологии произошло очень важное событие, названное “революцией в психологии”. Оно было соизмеримо с началом той самой новой психологии В. Вундта.

В научной печати выступил американский психолог Дж. Уотсон, который заявил, что нужно пересмотреть вопрос о предмете психологии. Психология должна заниматься не явлениями сознания, а поведением. Направление получило название “бихевиоризм” (от англ. behaviour—поведение). Публикация Дж. Уотсона “Психология с точки зрения бихевиориста” относится к 1913 г., этим годом и датируется начало новой эпохи в психологии.

Какие основания были у Дж. Уотсона для его заявления?

Первое основание — это соображения здравого смысла, те самые, которые привели нас к выводу, что психолог должен заниматься поведением человека.

Второе основание — запросы практики. К этому времени психология сознания дискредитировала себя. Лабораторная психология занималась проблемами, никому не нужными и не интересными, кроме самих психологов. В то же время жизнь заявляла о себе, особенно в США. Это была эпоха бурного развития экономики. И третье основание: Уотсон считал, что психология должна стать естественнонаучной дисциплиной и должна ввести научный объективный метод.

Вопрос о методе был одним из главных для нового направления, и даже основным: именно из-за несостоятельности метода интроспекции отвергалась идея изучения сознания вообще. Предметом науки может быть только то, что доступно внешнему наблюдению, т. е. факты поведения. Их можно наблюдать из внешней позиции, по поводу них можно добиться согласия нескольких наблюдателей. В то же время факты сознания доступны только самому переживающему субъекту, и доказать их достоверность невозможно. Итак, третьим основанием для смены ориентации психологии было требование естественнонаучного, объективного метода.

Каково же было отношение бихевиористов к сознанию? Практически это уже ясно, хотя можно ответить на этот вопрос словами Дж. Уотсона: “Бихевиорист... ни в чем не находит доказательства существования потока сознания, столь убедительно описанного Джемсом, он считает доказанным только наличие постоянно расширяющегося, потока поведения”.

Как понять эти слова Уотсона? Действительно ли он считал, что сознания нет? Ответить можно так: Дж. Уотсон отрицал существование сознания как представитель научной психологии. Он утверждал, что сознание не существует для психологии. Как ученый-психолог, он не позволял себе думать иначе. То, чем должна заниматься психология, требует доказательств существования, а такие доказательства получает только то, что доступно внешнему наблюдению.

“Что такое поведение?” Дж. Уотсон отвечает на него в научных понятиях: “Это — систем” реакций”. Таким образом, он вводит очень важное понятие “реакция”. Откуда оно взялось, и какой смысл имело? Дело see в том, что естественнонаучная материалистическая традиция, которую вводил бихевиоризм в психологию, требовала причинных объяснений. А что значит причинно объяснить какое-либо действие человека? Для Дж. Уотсона ответ был ясен: это значит найти внешнее воздействие, которое его вызвало. Нет ни одного действия человека, за которым не стояла бы причина в виде внешнего агента. Для обозначения последнего он использует понятие стимула и предлагает следующую знаменитую формулу: S—R (стимул — реакция).

Затем он делает следующий шаг: объявляет отношение S —R единицей поведения и ставит перед психологией следующие ближайшие задачи: выявить и описать типы реакций; исследовать процесс их образования; изучить законы их комбинаций, т. е. образования сложного поведения.

В качестве общих окончательных задач психологии он намечает следующие две: прийти к тому, чтобы по ситуации (стимулу) предсказывать поведение (реакцию) человека и, наоборот, по реакции заключать о вызвавшем ее стимуле, т. е. по S предсказывать R, а по R заключать об S.

В заключении автор говорит несколько заключительных слов о бихевиоризме.

Важными заслугами бихевиоризма явились следующие.

Во-первых, он внес в психологию сильный материалистический дух, благодаря ему психология была повернута на естественнонаучный путь развития. Во-вторых, он ввел объективный метод—метод, основанный на регистрации и анализе внешне наблюдаемых фактов, процессов, событий. Благодаря этому нововведению в психологии получили бурное развитие инструментальные приемы исследования психических процессов. Далее, чрезвычайно расширился класс, исследуемых объектов; стало интенсивно изучаться поведение животных, доречевых младенцев и т. п. Наконец, в работах бихевиористского направления были значительно продвинуты отдельные разделы психологии, в частности проблемы научения, образования навыков и др.

Но был и недостаток в бихевиоризме, он состоял в недоучете сложности психической деятельности человека, сближении психики животных и человека, игнорировании процессов сознания, высших форм научения, творчества, самоопределения личности и т. п.

56. Моделирующие детерминанты поведения в социально-когнитивной теории А. Бандуры

Среди многочисленных прогностических сигналов, которые в каждый момент времени оказывают влияние на поведение, ничто не является столь широко распространенным и столь же эффективным, как действия других людей. Люди радостно хлопают в ладоши, когда другие аплодируют, смеются, когда другие смеются, покидают общественные места, когда видят, что другие уходят. В неисчислимом множестве случаев поведение людей направляется и формируется моделирующими влияниями.

Действия других людей приобретают прогностическое значение посредством корреляции последствий — примерно так же, как это происходит в отношении несоциальных физических и символических стимулов. Моделирующие сигналы подталкивают к совершению подобного поведения, когда поведение других людей приводит к вознаграждаемым результатам, но также вызывают и дивергентное поведение, когда действия отличаются от подкрепляемых действий модели. Поскольку люди, как правило, демонстрируют проверенное поведение, то и следование хорошим примерам оказывается несравненно более эффективным, нежели нудный метод проб и ошибок. Таким образом, полагаясь на действия признанных моделей, новички могут вести себя соответствующим образом в различных условиях и при разнообразных событиях, не обрекая себя на личное открытие всех составляющих уместного поведения путем наблюдения за недовольной или, напротив, одобрительной реакцией свидетелей их движения на ощупь. Пословица «Будучи в Риме, поступай, как римлянин» подчеркивает функциональное значение моделирующих сигналов.

Сила примера в формировании и направлении поведения прекрасно подтверждается документально как лабораторными, так и полевыми исследованиями. Можно заставить людей вести себя альтруистически, добровольно предлагать свою помощь, отказываться от вознаграждения или требовать его, проявлять нежность, вести себя агрессивно, придерживаться определенной пищи или одежды, беседовать на заданные темы, быть настойчивыми или пассивными, принимать участие практически в любой деятельности, если данное поведение преподносится в качестве примера. Типы моделей, которые преобладают в заданной социальной обстановке, оказывают влияние на то, какие именно человеческие качества из множества возможных будут избирательно активизированы.

Люди различаются по степени того, насколько их поведение поддается воздействию моделирующих влияний — причем не все модели являются в равной мере эффективными в научении тем типам поведения, которые они сами осуществляют. Чувствительность к моделирующим сигналам существенно определяется тремя факторами, которые, в свою очередь, приобретают свою активизирующую силу из корреляционной взаимосвязи с ответными последствиями. Этими факторами являются характеристики модели, качества наблюдателя и ответные последствия, ассоциирующиеся с данным поведением.

Что касается характеристик модели, то модели с более высоким статусом, компетентностью и властью являются более эффективными с точки зрения формирования у других аналогичного поведения, чем модели более низкого статуса. Сила престижного моделирования выявляется в полевых исследованиях распространения поведения среди детей в летнем лагере (Lippitt, Polansky & Rosen, 1952). Наблюдатели отмечали, как часто дети имитируют действия ровесников, которые не прилагают никаких усилий к тому, чтобы заставить других следовать своему примеру. Несколько мальчиков, которые обладали большей властью, являлись основными образцами социального поведения. Их действия становились примером для других. Влияние престижных моделей убедительно демонстрируется Лефковицом, Блейком и Мутоном (1955). Пешеходы с большей готовностью бросались переходить улицу на красный свет, когда видели, что так поступает, по-видимому, важный господин, в солидной одежде руководителя; но не спешили следовать примеру личности в стоптанных ботинках, заплатанных штанах и джинсовой рубашке.

Нетрудно объяснить, почему статус усиливает сигнальную функцию моделируемого поведения. Поведение моделей, которые приобрели выдающееся положение, скорее всего, является успешным, а, следовательно, обладает и большей функциональной значимостью для наблюдателей, чем поведение моделей, которые, очевидно, низко расположены на профессиональной, интеллектуальной или социальной лестнице. Когда следование различным моделям приводит к дивергентным результатам, то характеристики модели и символы статуса приобретают информативное значение для обозначения возможных последствий поведения, демонстрируемого в качестве примера разными моделями.

В тех ситуациях, когда люди не уверены в разумности моделируемого способа действий, они вынуждены полагаться на такие сигналы общего характера, как внешний вид, речь, возраст, символы социально-экономического преуспевания, признаки компетентности как знаки ранее достигнутых успехов. Воздействие статуса модели таково, что возникает тенденция обобщать и переносить опыт модели с одного вида поведения на другое — что и происходит, когда выдающиеся спортсмены выражают предпочтение к определенной каше для завтрака, как если бы они были специалистами в области здорового питания. Неизвестные люди точно так же приобретают влияние благодаря своему сходству с моделями, поведение которых доказало свою успешность в прошлом.

Определенное внимание было уделено идентификации того типа людей, которые в наибольшей степени подвержены влиянию моделей. Те, кому не хватает уверенности в себе, у кого низкая самооценка, кого часто хвалили за удачное подражание, особенно склонны адаптировать поведение преуспевающих моделей. Но эти люди не являются единственными, кто многое выигрывает благодаря следованию чужому примеру. Эта прозаическая взаимосвязь базируется в основном на результатах исследований, в ходе которых неизвестные модели демонстрировали действия, имеющие минимальное функциональное значение для наблюдателя вне данной конкретной ситуации. Общие наблюдения показали, что восприимчивые и уверенные люди с готовностью эмулировали как поведение идеализированных моделей, так и поведение, которое оказывалось в высшей степени полезным. Крайне маловероятно, чтобы тупые, зависимые, неуверенные в себе учащиеся смогли бы что-то приобрести в результате наблюдения за блестящими действиями преподавателя, нейрохирурга, пилота, изобретательного исследователя, в отличие от тех учащихся, которые обладают сообразительностью и уверенностью в своих силах. Когда моделирование явно используется для формирования компетентности, то чем более способным и предприимчивым является обучаемый индивидуум, тем больше пользы он получит от наблюдения за моделями.

Обобщения, сделанные в отношении различных корреляций моделирования, могут быть приняты лишь с оговорками, поскольку моделируемое поведение подавляет влияние характеристик как модели, так и наблюдателя. Атрибуты моделей с наибольшей силой проявляются тогда, когда не вполне ясно, какие именно последствия будет иметь их поведение. Суждение о возможном значении моделируемого поведения при этом должно выноситься на основании внешних признаков достижения. Престижная или привлекательная модель может побудить человека попробовать осуществить определенные действия, но если поведение оказалось неудовлетворительным, то оно будет отброшено, а будущее влияние этой модели ослаблено. Исследования, проведенные в условиях, когда ответные последствия являлись неочевидными, могут, таким образом, преувеличить роль характеристик модели в продолжительном руководстве поведением.

57. Анализ работы Дж. Конорски, С. Миллера «О двух типах условного рефлекса»

Статья Дж. Конорски и С. Миллер «О двух типах условного рефлекса» (1937), была опубликована впервые опубликовано в Журнале общей психологии.

Эта статья о труде Скиннера.

Работа Скиннера о двух типах условного рефлекса представляет значительный интерес в качестве попытки внести больше ясности и точности, чем было ранее сделано, в ту старую и часто обсуждаемую тему условного рефлекса. В своей работе, которая построена на его прежних экспериментальных открытиях и на его собственных теоретических рассуждениях касательно общей природы рефлекса, Скиннер дает две последующие парадигмы (в которых S = стимул, R = реакция, (S - R) = рефлекс, ----- сопровождаемый).

При такой последовательности обусловливание происходит в качестве изменения в силе (S_o - R_o): рост в (A) и снижение в (B).

Вполне очевидно, что пока Тип II соответствует обычному Павловскому условному рефлексу, Тип I (и соответствующий "псевдо-тип") представляет собой феномен образования привычки посредством метода "кнута и пряника". Проблему отношений между этими двумя типами автор решает следующим образом. Хотя привычка может быть классифицирована в качестве условного рефлекса, она отличается от классического рефлекса, и вряд ли возможно свести их обе к одному типу – слишком много значительных различий разделяет их.

Отображение образования привычки в качестве отдельной формы условного рефлекса обладает, конечно, первостепенным значением, тем более имея в виду частую тенденцию определять в чисто общих терминах идентификацию привычек с обусловленными рефлексами, или провозглашать такую идентификацию программой. Составление точного фундаментального паттерна зарождает предпосылки для дальнейших исследований и делает возможным изучение привычек в соответствии с их основными свойствами. Оно учреждает процедуру, схожую с методами, применявшимися школой Павлова. Таким образом, очень важно, чтобы первый шаг в изучении привычек (или сходных феноменов) был произведен корректно. Если при изучении структурный анализ фактов оказывается содержит ошибку, то дальнейшие исследования могут проводиться в неправильном направлении.

Основные направления анализа Скиннера верны. Он правильно различает да типа условного рефлекса – его Тип I против классического Павловского типа – и подчеркивает отсутствие сигнализирующей функции в предыдущем. И все же сама конструкция его Типа I построена ошибочным способом и не согласуется с нынешним положением экспериментальных фактов.

Дж. Конорски и С. Миллер начиная с 1928 года проводили физиологические исследования феноменов, которые в психологии известны как привычки, и на основе открытий проводят критическое изучение некоторых утверждений Скиннера.

Сначала небольшое замечание по поводу терминологии в целях недопущения путаницы в терминах. В их первой работе, опубликованной в 1928, они сделали различение между обычным условным рефлексом и новым типом рефлекса, который, по всем данным, соответствует Типу I Скиннера. Тот новый тип, который они назвали "условный рефлекс Типа II", поскольку по отношению к классическому Павловскому условному рефлексу он представляет собой иную форму обусловливания. Они продемонстрировали, что этот рефлекс, Тип II, основан на другом корковом механизме, в отличие от обычного рефлекса, и что его механизм не может быть редуцирован к одному из Павловских условных рефлексов, Типу I, хотя он предполагает его функционирование. В этой работе они высказали предположение, что другие новые корковые механизмы могут быть открыты в будущем и что они будут представлять дальнейшие типы условного рефлекса. Следовательно, может возникнуть желание изменить нумерацию типов, данную Скиннером, и назвать классический Павловский обусловленный рефлекс рефлексом Типа I, а новый рефлекс – рефлексом Типа II, к тому же Скиннер сам использовал такую нумерацию в одной из своих прошлых работ.

Далее они снова переходят к заслуге Скиннера. Скиннер строит новый тип рефлекса – в основном используя собственный экспериментальный материал – следующим образом. У животного есть рефлекс, S_o - R_o, например, "исследовательский рефлекс" при нажатии на рычаг, когда оно его видит. Когда этот рефлекс подкрепляется пищей, его сила увеличивается, а когда он подкрепляется стимулом, вызывающим оборонительную реакцию, например, электрический шок, его сила уменьшается. Такой усиленный или ослабленный рефлекс образует этот самый новый тип условного рефлекса. В дополнение к этому, Скиннер представляет новую форму такого рефлекса, "псевдо-условного рефлекса", в котором реакция нажатия рычага ассоциирована с некоторым индифферентным внешним стимулом, например, светом. Образование "псевдо-обусловленного рефлекса", согласно Скиннеру, основано на дифференциации – животное сначала реагирует исключительно на рычаг, но затем, когда комбинация "рычаг + свет" постоянно подкрепляется пищей, в то время как один лишь рычаг не подкрепляется, то животное научится нажимать на рычаг только тогда, или почти тогда, когда присутствует свет.

Авторы статьи делают вывод, что главный упор в концепции Скиннера делается на то, что новый тип условного рефлекса формируется из уже существующего рефлекса, в то время как усиление или ослабление связи является единственным новым качеством. Эта качество заключается в различении нового типа от старого, поскольку последний начинается "с нуля", а завершается в совершенно новой связи. Чтобы быть последовательным в применении этого свойства различения, Скиннер пытается объяснить особый случай, его "псевдо-тип", где такое свойство, кажется, отсутствует. Этот случай заключается в том, что животное учится реагировать на стимул (свет), который ранее не имел никакой связи с данной ответной реакцией. Согласно Скиннеру, "настоящим" стимулом, который вызывает реакцию нажатия на рычаг, в "псевдо-типе" является не свет, а различение рычага. Свет, как предполагается, служит здесь только фактором, определяющим, когда рефлекс "нажатия на рычаг" приобретет силу. Скиннер пишет: "ответная реакция дается не непосредственно на свет, а на рычаг; свет является только компонентом общего стимула, а "свет – нажатие" не является правильным выражением рефлекса".

Чтобы выявить ошибку в том способе, каким Скиннер получает структуру нового типа условного рефлекса, давайте обратимся к следующему эксперименту. В качестве первичного рефлекса S_o - R_o, давайте выберем, вместо исследовательского рефлекса, использованного Скиннером, более различимый – поднятие ноги собакой под слабым электрическим шоком. Собака содержится в экспериментальной камере, и каждое проявление рефлекса S_o - R_o подкрепляется пищей. Мысля с позиции Скиннера, мы должны ожидать в качестве результата подкрепления увеличение силы рефлекса S_o - R_o (электрический шок – поднятие ноги). Но на самом деле происходит другое: после нескольких подкреплений животное, как только оно замечает соответствие экспериментальной ситуации, то сразу начинает поднимать ногу независимо от действия электрического тока. Если, следуя Скиннеру, мы обозначим стимульную значимость экспериментальной ситуации S_G, вышеприведенный результат будет отображать установление нового рефлекса, S_G - R_o.

Но как Скиннер должен был классифицировать рефлекс?

Он не мог идентифицировать его как настоящий рефлекс, поскольку отсутствует рост силы первичного рефлекса S_o - R_o. Также он не мог распознать его как его "псевдо-рефлекс", поскольку он не устанавливается посредством дифференциации. На самом деле, стимул S_G здесь не является решающим фактором для того чтобы S_o вызвал R_o, но является стимулом, вызывающим R_o.

Чтобы рассмотреть дальнейшие возможности подкрепления Дж. Конорски и С. Миллермогли бы продолжить, после того как рефлекс S_G - R_o только начат, в двух различных направлениях: (1) подкреплять каждое движение поднятия ноги, выявленное в ситуации S_G , или (2), строго следуя парадигме Скиннера, подкреплять только те движения поднятия ноги, которые следуют за включением электрического тока. В первом случае, животное научится поднимать ногу с максимально возможной частотой, и электрический ток станет полностью излишним. Тогда новый рефлекс, S_G - R_o , будет закреплен. Во втором случае, в противоположность предположению Скиннера, сила реакции R_o на стимул S_o будет не увеличиваться, а уменьшаться. Причина этого кроется в том, что электрический шок под постоянным подкреплением скоро становится условным стимулом для реакции на пищу, и, как результат, его безусловная защитная реакция, согласно закону отрицательной реакции, становится подавленной. (Этот вопрос был детально рассмотрен в хорошо известных старых экспериментах Ерофеевой (1)). Конечно, движения ноги, которые сначала начали появляться как реакция на стимул S_G, будут погашены как неподкрепленные.

Механизм нового типа обусловленного рефлекса достаточно отличается от того, что думает Скиннер. Первичный рефлекс, S_o - R_o , не возрастает в силе, а затухает. В этом новом типе, стимул S_o заменен новым стимулом S_G. Это означает, что был установлен совершенно новый рефлекс S_G- R_o .

Но что могла вызвать такая ошибочная интерпретация Скиннера, который, казалось на первый взгляд, так легко установил эти факты? Ошибка, кажется, является следствием того, что фундаментальные эксперименты не были достаточно удачно подобраны. Рычаг в его экспериментах выполняет двойную роль. С одной стороны, это - S_o , поскольку он извлекает последующий ответ R_o (нажим). С другой стороны, это - также выдающийся компонент целой экспериментальной ситуации, S_G. Так как истинный механизм нового типа условного рефлекса состоит, как мы показали, в замене S_o на S_G, эта подстановка в экспериментах Скиннера не могла быть замечена, с того момента как стимулы S_o и S_G были заменены одним и тем же объектом. Единственный эффект, который он мог бы записать, это увеличение в частоте нажатия на рычаг, т.е. тот факт, который он по ошибке приписал к увеличению в силе последующего рефлекса. Один лишь факт увеличения в частоте вполне естественен, если мы помним, что любой последующий рефлекс, из-за своей общей особенности становиться легко погашенным, и нормально отображается довольно редко, в то время как новый рефлекс, S_G - R_o , если подкреплён пищей, показывает продолжительное существование.

Должно быть отмечено, что стимул, S_o , играет только вспомогательную роль при образовании условного рефлекса нового типа. Это приводит к появлению ответной реакции, R_o, и как только будет установлена связь, S_G - R_o, то оно сразу теряет любое дальнейшее экспериментальное значение. Тем более, перемещение, R_o , может быть вызвано не обязательно посредством реакции на некоторый стимул, а просто механическими средствами, как пассивное перемещение, например, когда экспериментатор поднимает лапу собаки.

Здесь было бы интересно упомянуть один из наших экспериментов аналогичного такому же в работах Скиннера. В этом эксперименте пассивное нажатие с помощью лапы собаки на рычаг используется как перемещение, R_o. Собака по отношению к рычагу не проявила ни одного из исследовательских рефлексов и никогда бы не подошла к точке нажатия на рычаг, если бы это искусственно не было вызвано. После подкрепления едой такого пассивного движения, мы пришли к тому, что собака сама начинает нажимать на рычаг. Рычаг там действовал только как известная часть стимула, S_G. Стимул, S_o, полностью отсутствовал после того как движение, R_o, стало пассивным.

Дж. Конорски и С. Миллерне ставят перед собой задачу представить здесь полный механизм образования условных рефлексов нового типа. Этот материал уже был обсуждён ране и ограничиваются только теми моментами, которые соответствуют объяснению явлений, имеющих место в экспериментах Скиннера.

Когда, в данной экспериментальной ситуации, S_G, движение, R_o, – представленное одним из следующих способов: как ответная реакция на электрический шок, как последовательная ответная реакция, либо как пассивное движение – подкреплено пищей, то первая вещь, которая произойдет, это будет создание условного пищевого рефлекса в целом комплексе стимулов, входящих в S_G. Если Дж. Конорски и С. Миллер, в соответствии с Скиннером, обозначат пищу через S₁ а безусловную пищевую реакцию через R₁, то результирующий рефлекс будет S_G - R₁, т.е. так называемый "ситуационный условный рефлекс", который так хорошо изучен в лаборатории Павлова. Тем не менее, эта фаза подготовки является лишь вре́менной. Рефлекс, S_G - R₁ не может быть установлен, с тех пор как S_G следует за пищей только когда оно связано с R_o. В результате, различение устанавливает и S_G , в то время как без R_o, оно начинает затухать. Условный пищевой стимул, является комплексом S_G + R_o , то есть, движения, R_o (более правильно - кинестетические стимулы вызывались этим движением), на фоне экспериментальной ситуации, S_G.[2]

Таким образом, во второй фазе обуславливания был достигнут двойной эффект. С одной стороны, условный пищевой рефлекс построен таким образом, что имеет для своего стимула комплекс кинестетического возбуждения, усиливающегося перемещением R_o; это - R_o - R₁. С другой стороны, экспериментальная ситуация, S_G , стала закрепляющим стимулом для пищевой реакции, вызывающей запрет рефлекса, S_G - (-R₁).

Факты строятся целиком на законах условных рефлексов Павлова. Но эксперименты Дж. Конорски и С. Миллерпоказали, что через эту фазу обуславливания происходит определенный новый феномен, который не сочетается с законами Павлова. Специфический стимул, вызывающий движение, R_o, становится излишним, т.к животное начинает реагировать на экспериментальную ситуацию, S_G, движением, R_o. Другими словами, проявляется условный рефлекс нового типа. Фиксирование и непрерывное существование рефлекса зависит от пищевого подкрепления. Когда он перестаёт подкрепляться пищей, он погашается одновременно с гашением условного пищевого рефлекса, R_o - R₁. Он может также дифференцироваться. Т.о. мы получаем "псевдо-тип" Скиннера.

Как может быть видно, этот новый тип рефлекса возникает при следующих условиях.

1. Движение, которое создает его эффект, если при этом подкреплено пищевым стимулом;

2. Стимул для этого движения является закрепляющим пищевым стимулом в определенной фазе такого запрещения;

Универсальность этих условий продемонстрирована нами в различных экспериментах.

Возвращавшись к экспериментам Скиннера, Дж. Конорски и С. Миллер смогли увидеть, что его результаты попадали под их объяснения. Благодаря пищевому подкреплению, экспериментальная ситуация становится для крысы обусловленным стимулом для пищевого рефлекса. Если бы это поведение непрерывно подкреплялось, – независимо от нажатия на рычаг – то оно должно было бы остаться условным пищевым стимулом, и никакой условный рефлекс нового типа не мог бы когда-либо быть основан на нем. Но, тем не менее, не давая пищи, сохраняя ситуацию появления ответной реакции, Скиннер выявляет последующие стимулы, и, с другой стороны, через постоянно усиливающееся нажимающие движения, он выявляет из этого обусловленного пищевого стимула оба условия, и устанавливает условный рефлекс нового типа: животное, как только сориентируется в экспериментальной ситуации, начинает нажимать на рычаг так долго, как это нажатие остаётся подкреплённым. Когда подкрепление прекращается, рефлекс S_G - R_o не проявляется вновь, как утверждал Скиннер (12), а постепенно угашается, т.е. активно затормаживается.