Стр.213

постановок его пьес в московском Малом театре, но он присутствовал на репетициях, находился за ку­лисами. Исполнители его пьес, такие, как Шуйский, Рыбаков, Садовский, Федотова, Акимова, Самарин, Медведева, Живокини, встречались с ним в частной жизни, общались в театре, задавая ему вопросы, может быть, даже и не по поводу дан­ной репетируемой пьесы, а те вопросы, которые вскрывали его как творческую личность, как наблюдателя жизни и ко­медиографа. И это общение помогало им вскрыть зерно каж­дой роли, найти внутренний образ произведения, четко по­дать основные линии его действия.

Такой же была связь А. П. Чехова с Художественным театром, где Вл. И. Немирович-Данченко и К. С. Станислав­ский всякий раз при постановке пьес Чехова непосредственно общались с автором или были с ним в переписке. Дело было не в том, получали ли они соответственные указания от авто­ра, даже соглашался ли автор с толкованием, которое дано было его произведению режиссерами. При непосредственном общении с драматургом раскрывалась глубина и полнота его образа» .выяснялось миросозерцание Чехова, его отношение к жизни, его понимание людей. Для того, чтобы появился че­ховский стиль на сцене, нужна была тонкая и глубокая работа режиссера над автором, причем не в разрыве с ним, а в уме­нии понять его во всей его целостности.

Вспомним, что личное общение К. С. Станиславского с Метерлннком перед постановкой «Синей птицы» напитало ре­жиссерские замыслы К. С. Станиславского тем, что он не мог бы получить из чтения книг самого Метерлинка или чтения сочинений о нем. Судя по высказываниям К. С. Станислав­ского в его книге «Моя жизнь в искусстве», он уловил и в самой личности Метерлинка и в обиходе его жизни те черты художественной индивидуальности, которое может увидеть только художник в общении с художником.

Во время постановки «Егора Булычева и других» в Худо­жественном театре я имел случай наблюдать, как встречи с А. М. Горьким оказывали глубокое влияние на Л. М. Леони­дова и И. М. Москвина во время бесед наших с Алексеем Максимовичем по поводу режиссерского плана и понимания образа Булычева.

Обаяние личности Алексея Максимовича, его высказыва­ния по поводу целого ряда явлений жизни мне, как режис­серу, дали чрезвычайно много, особенно его рассказы о самом Игоре Булычеве: как он жил прежде там, где Алексей Мак­симович встретил людей, послуживших ему прообразами его героя; рассказы его о Мелании-игуменье, о характере жизни подобных купеческих дочерей, уходивших в монастырь; о Достигаеве и его планах жизни; как Алексей Максимович пони­мал в дальнейшем роль Звонцовых, мужа и жены, Шуры и др.