Пуск 1-й очереди Каширской ГРЭС. 1922 г.

Путиловский машиностроительных завод в Петрограде, а затем Харьковский и Коломенский заводы стали выпускать трактора, Московский завод АМО — грузовые автомобили.

За период 1921 — 1924 гг. валовая продукция крупной государственной промышленности возросла более чем в 2 раза.

Начался подъем в сельском хозяйстве. В 1921 — 1922 гг. государство получило 233 млн. пудов зерна, в 1922 — 1923 — 429,6 млн., в 1923 — 1924 — 397, в 1925 — 1926 — 496 млн. пудов. Государственные заготовки масла увеличились в 3,1 раза, яиц — в 6 раз.

Переход к продналогу улучшил социально-политическую обстановку в деревне. В информационных сводках ЦК РКП (б), относящихся к лету 1921 г., сообщалось: “Крестьяне повсеместно увеличивают площади засева, вооруженные выступления пошли на убыль, отношение крестьян меняется в пользу советской власти”.

Но первым успехам помешали чрезвычайные бедствия, обрушившиеся на основные зерновые районы страны. 25 губерний Поволжья, Дона, Северного Кавказа и Украины были поражены сильнейшей засухой, что в условиях послевоенного продовольственного кризиса привело к голоду, унесшему около 6 % населения. Борьба с голодом велась как широкая государственная кампания с привлечением предприятий, организаций, Красной Армии, международных организаций (АРА, Межрабпом).

В пораженных голодом районах сохранялось военное положение, введенное там еще в годы гражданской войны, стала реальной угроза мятежей, усилился бандитизм.

На первый план выдвигается новая проблема. Крестьянство выказало свое недовольство нормой продналога, которая оказалась непосильной.

В сводках ГПУ за 1922 г. “О политическом состоянии российской деревни” отмечалось крайне негативное влияние продналога на материальное положение крестьян. Местные власти применяли решительные меры к задолжникам вплоть до репрессий. В некоторых губерниях проводились опись имущества, аресты и суды. Подобные меры встречали активное сопротивление крестьян. Так, например, жители одной из деревень Тверской губернии расстреляли отряд красноармейцев, прибывший для взимания налога.

Согласно декрету ВЦИК и СНК “О едином натуральном налоге на продукты сельского хозяйства на 1922 — 1923 гг.” от 17 марта 1922 г., вместо целого множества продуктовых налогов устанавливался единый натуральный налог, предполагавший единство окладного листа, платежных периодов и общую единицу исчисления — пуд ржи.

В мае 1922 г. ВЦИК принял Основной закон о трудовом землепользовании, содержание которого позднее почти без изменений легло в основу Земельного кодекса РСФСР, утвержденного 30 октября и вступившего в действие с 1 декабря того же года. В рамках государственной собственности на землю, подтвержденной кодексом, крестьянам предоставлялась свобода выбора форм землепользования вплоть до организации единоличных хозяйств.

Развитие единоличных хозяйств в деревне вело к усилению классового расслоения. В результате в тяжелом положении оказались маломощные хозяйства. В 1922 г. в ЦК РКП (б) начали поступать сведения о распространении системы кабальных сделок в деревне. Это означало, что бедняки для того, чтобы получить ссуду или инвентарь у кулаков, вынуждены были закладывать свой урожай “на корню” за бесценок. Эти явления — тоже лицо нэпа в деревне.

Вообще первые годы нэпа стали серьезным испытанием нового курса, поскольку возникающие трудности были обусловлены не только последствиями неурожайного 1921 г., но и сложностью перестройки всей системы экономических отношений в стране.

Весной 1922 г. разразился финансовый кризис, непосредственно связанный с введением капиталистических форм экономики.

Декретами СНК 1921 г. о свободе торговли, о денационализации предприятий ознаменовался отказ от политики “коммунистического” распределения. Значит к жизни вернулись денежные знаки как неотъемлемая часть свободного предпринимательства и торговли. Как писал М. Булгаков, в конце 1921 г. в Москве появились “триллионеры”, т.е. люди, имевшие триллионы рублей. Астрономические цифры стали реальностью, потому что появилась возможность покупать на них товары, но эта возможность ограничивалась постоянным обесцениванием рубля, что, естественно, сужало возможности свободной торговли и рынка.

В это время проявил себя и новый нэпманский предприниматель, “советский капиталист”, который в условиях товарного голода неизбежно становился обычным перекупщиком и спекулянтом.