Функции женщин в диссидентском движении

Преимущественно женскими были три сферы деятельности в диссидентском движении: (1) машинописные работы самиздата (машинистки); (2) налаживание контактов, осуществление информационного обмена между диссидентской средой на воле и местами заключения, осуществление связи с Западом (“связные”); (3) создание и поддержание в своих квартирах “открытых домов” диссидентского движения, в частности, домов “центров помощи” и “центров информации”, которые были узловыми точками его инфраструктуры (хозяйки “открытых домов”).

Рассмотрим подробнее каждую из этих функций.

Машинистки

“А вообще... особенность женщин в этом движении - то, что они с утра до вечера сидели и печатали на машинках - бюллетени, литературу разную.” (М.М., 1957 г.р.)

У каждого круга и подпольной группы, у издателей самиздатских журналов были свои машинистки, которые большинство материалов печатали в свободное время бесплатно. Перепечатка материалов - это одна из малозаметных, на первый взгляд, функций, но без нее не мог бы существовать машинописный самиздат - информационная сеть, объединявшая различные диссидентские круги, составлявшая часть инфраструктуры диссидентского движения.

“Связные”

Функция женщин по осуществлению связи и по передаче информации сложилась в результате того, что они, как правило, оставались на воле, тогда как их мужья попадали в лагерь. Во время поездки на свидания жена передавала мужу новости с воли, а он, в свою очередь, передавал через нее “ксивы” - записки, содержащие информацию о зоне, которые жены должны были конспиративно вывезти из лагеря и передать в “Хронику текущих событий” или друзьям на волю.

Также женщины оказывали дружескую поддержку одиноким политзаключенным. В частности, они писали письма в зону не только своему мужу, но и политзаключенным, которые не имели семьи.

“Я уже не могу вспомнить, почему, у меня как-то очень большой образовался круг писем. Я писала довольно много - и в лагеря разные, и в тюрьму. Мы, жены, зная о том, насколько тяжело жить в замкнутом пространстве, старались отправить открытку красивую, яркую, даже не важно, что напишешь. Особенно тем, у кого никого нет. Я писала вот таким людям.” (Л.И. 1938 г.р.)

Одиноким людям в лагерь посылали посылки с едой или одеждой, формируемые из пожертвований. Некоторые женщины ездили в лагеря на свидания, возили туда еду, выдавая себя за сестер или невест политзаключенных.

Другой, не менее важный поток информации, постоянно шел от женщин- диссидентов на Запад. Вовремя переданное на зарубежную радиостанцию сообщение могло в редких случаях спасти арестованного из заключения, или, например, способствовать перемещению тяжело больного из тюремной больницы в лучшие условия для лечения. Информация о диссидентском движении, передаваемая по западному радио, предавала гласности акции, имена, факты преследования диссидентов и, тем самым, их деятельность приобретала больший резонанс.

“Основное мое занятие - я сидела на телефоне и звонила на Запад - в Вену, на “Свободу” в Мюнхен. Я делала массу международных звонков и прямым текстом гнала информацию. Вся информация, которая только что случилась, и надо ее передать”. (Н.Л., 1950 г.р.)

Хозяйки “открытых домов”

Все акции диссидентского движения готовились или осуществлялись в квартирах его участников. Это были единственно возможные места встреч, которые вызывали доверие, где все происходившее могло при необходимости остаться в пределах их стен. Поэтому феномен “открытого дома” - квартиры, функционирующей в качестве квази-публичного пространства, был в диссидентской среде очень распространен. “Открытые дома” выполняли в диссидентском движении самые разные функции, например, функцию места встречи, штаб-квартиры лидера, места оказания помощи, информационного центра, библиотеки, и т.д. Квартира могла выполнять все эти функции вместе или только одну из них, смотря по обстоятельствам. Хозяевами“открытого дома” могли быть мужчина или женщина, или семейная пара. “Профиль” открытого дома зависел во многом от того, кто был его хозяином или хозяйкой. Выделим несколько видов “открытых домов”.

“Штаб -квартира”.

Примером “открытого дома”, управляемого мужчиной, была штаб-квартира лидера-идеолога диссидентского круга или подпольной группы. “Штаб-квартира” могла базироваться как в квартире лидера, так и у его подруги (или жены), однако круг знакомых и то, что организовывалось в этой квартире (встречи, обсуждения или подготовка акций) были связаны, прежде всего, с его интересами. Подруга в этом случае брала на себя, прежде всего, роль хозяйки, которая “создает атмосферу” и обслуживает гостей, кормит их, приносит чай и вместе с тем принимает участие в дискуссиях.

“У мужа была большая система информаторов. От меня многое скрывалось. Жену надо было беречь, чтобы она потом в случае чего носила передачи. Это я, конечно, немножко утрирую. (.) А я была по части винегрета больше. Конечно, у нас круг определенный собирался. Я была хозяйкой “дома”, причем не в сегодняшнем понимании, а в тогдашнем. У нас была небольшая комната в коммунальной квартире, и вот, я на кухне строгаю-режу винегрет, ставлю чай. И конечно, принимаю участие в разговоре. Мы обсуждали все политические новости, книги... Хотя по части разговора муж был человеком автократическим.” (И.В., 1932)

Если мужчину арестовывали, а женщина оставалась на свободе, дом, как правило, менял свой “профиль” и становился “центром информации” или “центром помощи”. Главой такого дома становилась женщина.

“Центр информации”

В “центр информации” попадали “ксивы” (или “пули”) - письма и записки от политзаключенных из лагерей и психушек, которые переправлялись на волю к знакомым. Как правило, в дальнейшем, они попадали именно в такой дом, хозяева которого приводили эти записки в читаемый вид и переправляли их издателям “Хроники текущих событий” в Москву.

“Мне диктуют или суют мне бумажки, “пули”, написанные неудобочитаемым способом. “Пуля” - это тюремная записочка, она очень маленькая, и на ней много чего написано. Их пишут обычно на папиросной бумаге, и выщелкивают, куда нужно. Как их передавали на волю, я до сих пор не знаю. И я бы никогда не решилась спросить. Но как-то эти штуки попадали ко мне. Там была информация, кто на какой зоне сидит и сколько. Особенно важными были, конечно, полит-изоляторы. Понимала ли я, что я делаю? Да, понимала. Понимала, что земля подо мною горит. Это были годы наиболее опасные для тех, кто делал “Хронику”. То, что я осталась на свободе, это чудеса.” (Е.Р., 1951 г.р.)

“Центр помощи”

Повседневная жизнь диссидентской среды осложнялась тем, что часть участников движения постоянно находилась в тюрьме, под следствием, в заключении в лагере или в спецпсихбольнице. Поэтому оказание помощи политзаключенным, так же, как и поддержка их семей, оставшихся на воле, были необходимы. Дома - “центры помощи” выполняли различные функции: в одних распределялась материальная помощь, в других можно было просто поесть, пожить, получить совет и моральную поддержку.

“Диссиденты приходили, зная этот дом, раздетые, разутые и голодные, им там собирали деньги. И вообще в этой компании была взаимопомощь, скажем, всегда можно было прийти поесть, некоторые люди этим, конечно, и пользовались... Хозяйка дома была сугубо “теневым кабинетом”. У нее в руках не было солженицынских денег, она сама ни в чем не участвовала. Но я знаю, что политзаключенным она помогала. Там всех кормили, поили, одевали, давали какие-то деньги... Как она это делала, я ее не спрашивала, тогда были вещи, которые никто ни у кого не спрашивал.” (Р.И., 1932 г.р.)

В одном из таких домов содержался, например, “хламофонд” - склад детской одежды, где жены политзаключенных могли найти одежду для своих детей:

“Приходит женщина со своими заботами: мой обормот опять разорвал все свои ботинки. Давай посмотрим в твоем хламофонде, нет ли там чего-либо. Хламофонд собирался так: если у кого-то из моих знакомых, даже не имеющих отношения к диссидентству, я знаю, что растут парни, я говорю: ‘Когда твой вырастет, ботинки, пожалуйста, мне принеси’. И у меня дома были огромные мешки с колготками и ботинками. И когда кому-то что-то надо было - несешь им это.” (Л.И., 1938 г.р. )

Были и такие функции “открытых домов”, для осуществления которых было неважно, кто является хозяином дома, - мужчина, женщина, или, супружеская пара. Примерами этого является “открытый дом” - самиздатская “библиотека” и “место встречи”.

“Место встречи”.

Квартира - “место встречи” характерна не только для диссидентской среды. Это явление встречалось также и в среде интеллигенции, у представителей неофициальной культуры и национальных движений. Это дом, где происходят семинары, концерты, спектакли литературные вечера, где устраиваются выставки, где собираются кружки по интересам, куда каждый день в вечернее время приходят люди, чтобы пообщаться. В диссидентской среде встречи, проходившие в стенах таких домов, носили более радикальную культурную, общественную или политическую направленность. Известным примером такого дома была квартира Т.Горичевой и В.Кривулина, где проходил семинар “37” и где издавался журнал под таким же названием.

“Семинар возник в 1975 году... Вначале приходило два раза в месяц по 40-50 человек... Большинство участников семинара “37” принадлежало к неконформистской творческой интеллигенции. Было много поэтов, писателей, философов и художников, которые не могли печататься или устраивать официальные выставки своих работ. Семинар строго ориентировался на культуру, пытался найти новые пути для русской культуры. Его основатели стремились к соединению христианской культуры с современной неофициальной, надеясь на возможность творческого движения, обретения выхода из тупика послесталинского состояния общества.” (Эллис Дж. 1990: 173)

“У них всегда кто-то жил в этом доме, были ночные чаепития, ночные поэтические бдения. Мы там по очереди мыли полы, что-то им готовили, какую-то пищу приносили... Через подоконник туда входили. Еще у них жило много кошек, которых звали всех по имени-отчеству.” (Г.Г., 1948 г.р.)

“Библиотека самиздата”.

Через квартиры - “библиотеки” проходил почти весь там- и самиздат, ходивший по городу. Хозяева были центром большого круга общения, и они осуществляли передачу литературы от одной части своего круга к другой. В “дом-библиотеку” приносилась на короткий срок литература и давалась читателям, которые ее очень быстро читали, размножали и возвращали обратно. В этой квартире книги не залеживались. Они проходили через одну “библиотеку”, потом переходили к другой, их циркуляция по городу прекращалась в случае изъятия при обыске. Необходимым условием для функционирования дома-библиотеки была репутация его хозяев как надежных и осторожных людей и наличие у них контактов с “поставщиками” самиздата. Книги, как правило, приходили через Москву или из-за границы. Обычно функции хозяев ограничивались координацией передвижения книг, они не участвовали в каких-либо других акциях протеста. Это позволяло “библиотеке” существовать долгое время (5-10 лет), а участники движения могли использовать такой дом, не “засвеченный” радикальными акциями протеста, как место хранения различных диссидентских материалов.

“Мне приносили гору книг, в основном, тамиздатовских. Книги всегда давали на очень короткий срок, а многие, очень многие, хотели их почитать. Я давала это своим знакомым, а они очень интенсивно все это перепечатывали на машинке, или переснимали на пленку. За книгами была большая очередь... Это была целая индустрия все это достать. Когда меня посадили, я целую неделю спала, потому что за десять лет я не могла выспаться... Еще у меня хранился архив... Потом на следствии меня обвиняли, что я была координатором и конспиратором.” (М.К., 1938 г.р.)