ПЕТРОВ. Ну, как мужики?

КУЗНЕЦОВ. Вообще-то, даже приятно. Слишком долго лежали.

ЖУРНАЛИСТ. Ну, я их распишу! Причем, сегодня же!

ПЕТРОВ. Написать напишите, но не опубликуете ни строчки, пока наш классик не помрет. Он учение свое блюдет.

ЖУРНАЛИСТ. Пробьемся. Начало статьи будет таким… В Среднем Государственном Академическом Драматическом Лежачем театре произошло серьезное нарушение прав человека. Два актера, которые посмели поднять голос против основополагающего учения о горизонтали…

ПЕТРОВ. Против долбаной лежачки. Пишите проще – это привлекает читателя.

КУЗНЕЦОВ. Добавьте - против лежебок. Их лежбищь, лежанок, лежаков. Их уложений, положений, приложений.

ПЕТРОВ. Мы за стоячку.

КУЗНЕЦОВ. За стойку.

ПЕТРОВ. За стойку бара.

КУЗНЕЦОВ. И за стойбище.

ПЕТРОВ. И за стойло.

КУЗНЕЦОВ. За стойло Пегаса.

ПЕТРОВ. И за стоянку тачек.

КУЗНЕЦОВ. Заметьте – у древнего человека была стоянка. Мы за истоки.

ПЕТРОВ. Мы за все, что стоит.

ЖУРНАЛИСТ. Хорошо. Два актера, которые посмели поднять голос против долбаной лежачки, против лежебок, их лежбищь, уложений и приложений, были вздернуты посредством…

ПЕТРОВ. Повешены.

КУЗНЕЦОВ. Но мы же живы. Точнее – подвешены.

ПЕТРОВ. Но читателю больше понравится – повешены. Смерть известных людей всегда приятна.

ЖУРНАЛИСТ. Может быть – распяты?

ПЕТРОВ. Хорошо. Пусть так. Это высота. Это намек.

ЖУРНАЛИСТ. Два актера и ваш покорный слуга были распяты после…

Оглядываясь, входит Драматург.

ПЕТРОВ. О – автор смелой пьесы.

КУЗНЕЦОВ. Бери выше – пьесы подрывной.

ПЕТРОВ. Еще выше. Подъемный кран, а не пьеса. Не она – мы бы еще лежали.

ДРАМАТУРГ. Я не навредил вам?

КУЗНЕЦОВ. Наоборот. Вспыхнул порох от вашей спички. Нам огонек уже был нужен давно.

ДРАМАТУРГ. Горжусь вами и восхищаюсь! Вы в о с с т а л и первыми!

ПЕТРОВ. Повисли.

ДРАМАТУРГ. Вы опора крамольной мысли!

ПЕТРОВ. Хватил. Давай-ка репетнем твою пьесу, чего болтать. Как начинается? – что – х о д и т кто-то?

ДРАМАТУРГ. «По аллее ходит молодой человек».

ПЕТРОВ. А ну, качни.

Драматург раскачивает Петрова.

Почти хожу. Дальше что?

Выглядывает Завлит.

ЗАВЛИТ (Драматургу). Идут! Скорее! Меня хоть не губите!

ДРАМАТУРГ. Крепитесь. Про вас теперь пьесу напишу. (Быстро уходит).

ПЕТРОВ. Ну, что, молчальники – молчим?

КУЗНЕЦОВ. Попить бы. Согласен и пепси-колу.

Входят Главный режиссер и Первая актриса.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Поговорить хотим. Зиновий!

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЕР. Ну, значит так. Вам репутация театра совсем не дорога?

Бунтовщики молчат.

(Ждет ответа). Но ведь ее ковала тьма актеров, и вы их труд попрать хотите?

Бунтовщики молчат.

(Пауза). Они глядят со стен театра, стенают, слезно вопиют: «Ужель разрушите вы славу, легенду Первого театра? Сотрете в пыль все достиженья, сменив бездумно п о л о ж е н ь е?».

Бунтовщики молчат.

…Они работали, искали, нашли, и думали, что на века. А вы связующую нить, традицию – чик-чик – хотите?!

Бунтовщики молчат.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Зиновий, высоко забрался. Спустись, открой все карты им. Друзья, скоро премьера. Гастроли в Англии, а вы…Кто пустит нас, когда такое? Зиновий, продолжай.

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЕР. Ну, не молчите же – ответьте. В конце концов, вы же не дети. (Пауза). Может, обиделись за это? (Трогает веревку). Я против! Но старик силен. Что я могу? Когда в «ку-ку» сыграет, тогда лишь это отменю.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. На Зину грех вам обижаться. Вы не сидели без ролей.

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЕР. Ценил всегда вас высоко. Ведь вы актеры с божьей искрой.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. И что хотели документы подать на звание обоим – так это правда, не обман. Ну, что молчите, отвечайте.

Бунтовщики молчат.

(Пауза). Вот ты, Петров! – (Резко толкает лежак Петрова) – Ведь ты обязан мне и Зине! Тебя нашли на Сахалине, в углу медвежьем! Ты там бы вечно прозябал, тебя в столицу Зина взял. И так ты платишь, негодяй! (Еще резче толкает лежак Петрова). А ну, ответь, немой ублюдок, зачем ты на ноги вскочил?! (Еще резче толкает лежак). И не молчи ты, не молчи!

ЖУРНАЛИСТ. Ну и качку устраиваете вы актеру. Всего лишь за то, что захотел работать нормально.

ПЕРВАЯ АКТРИСА (почти на одном дыхании). А ты, ничтожнейший писака! Отряд ничтожнейших писак! Ну, что ты знаешь про театр?! Лишь закулисные плевочки, да кто, зачем, когда и с кем. Статейки ваши ненавижу! Что нам они?! Ничто! Лишь отпечаток вашей рожи, желанье выказать себя умней других, себе подобных, покрасоваться знатоком, упиться властью, поскандалить, отмстить и даже пофискалить. А что спектакль, что актеры – и наплевать, и знаний мало. Еще пиеску разобрать – и то обычно, как попало. Но все-то лезете учить – не так поставил, не так играла. Да разве можно знать театр, не испытав влиянья зала?! То он твой раб, то господин, то ученик, а то учитель, то жертва твой, а то мучитель… Да что вы знаете про нас?!

ЖУРНАЛИСТ. А сейчас – кто жертва, кто мучитель?

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Но вы же вынудили нас! Пришлось на время вас повесить, чтоб вы могли все крепко взвесить. Но лгать не буду – невтерпеж помучить вас. Ведь так приятно над теми силу показать, кто покусился на основы. Плюс ремесло чувств просит новых, хотя вам это не понять! Я откровенна, оцените. Коллеги, ну же – не молчите.

Бунтовщики молчат.

(Пауза). Ах, так – не цените – напрасно – в театре всем давно уж ясно, что слишком много – я и Зина – на вас потратили труда. Всегда считали вас опорой, и даже в сумрачную пору мы приближали вас к себе. (Кузнецову). Ведь вы, Игнатий Севастьяныч, нас с Зиной приняли в штыки. Вам дорог был ушедший Главный, и вы все хмурились на нас. Считали Зину интриганом, что не ему вести театр…

КУЗНЕЦОВ (не выдержав). Неточность. Мастером интриги считали не его, а вас! И место это он получил благодаря вашему покровителю наверху!

ПЕТРОВ. Дружище!

КУЗНЕЦОВ. Прости, не выдержал. Умолкаю.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. А хоть и так. Но покровитель к нам сам не прыгает с небес. Его ведь заработать нужно. А по точней – завоевать. Снимитесь в фильме так, как я, заполучите популярность – тогда, глядишь, и покровитель одарит милостью своей. Вы мне завидуете просто, никто в кино вас не снимал.

Петров делает знаки Кузнецову, чтобы молчал, и тот еле сдерживается.

Молчите? Значит, я права?! (Пауза). А если нет – так отвечайте! (Резко толкает лежак Кузнецова). Да, вы завидуете мне – открыто, с самого начала. Вас раздражает мой успех, везде, где я бы ни играла!

Петров просит знаками Кузнецова молчать и тот еле-еле сдерживается.

Не то бы дали вы отпор клеветникам моим и Зины. К вам бы прислушались – ведь вы артист заслуженный и видный. Однако не вступились вы.

КУЗНЕЦОВ. Я не заслуженный, а народный. Прошу не принижать!

ПЕТРОВ. Дружище!

КУЗНЕЦОВ. И стал им еще до вашего появления в театре!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Да, да – у вас авторитет. Однако не вступились вы. Но согласитесь – я и Зина – не мстили вам, давали роль. Чарнота, Сиплый, Гаев, Макбет, а нынче в «Гамлете» - Король. Ценили в вас талант от бога, не указали вам на дверь, так не топите нас теперь.

ЖУРНАЛИСТ. Это что – просьба?

ПЕРВАЯ АКТРИСА. А мне не стыдно и просить. Во имя нашего театра. (Встает на колени). Вот видите, прошу. Я, я, глядите – я! (Мужу). Зина, и ты!

Главный режиссер озирается.

Давай!

Главный режиссер смотрит на Журналиста.

Не он – История глядит на наше униженье. Вставай.

Главный режиссер неловко встает на колени.

Добились? Главный режиссер всегда великого театра смиренно просит.

ЖУРНАЛИСТ. Развяжите сначала.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. То воля Основателя.

ЖУРНАЛИСТ. Злая воля.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Он гений.

КУЗНЕЦОВ. Он связал весь театр по рукам и ногам! Мы точно в паутине!

ПЕТРОВ. Дружище!

КУЗНЕЦОВ. Ну, право – сколько можно?!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Он гений.

КУЗНЕЦОВ. То, что он предложил – противоестественно! Оно падет!

ЖУРНАЛИСТ. То есть – встанет.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Гений его вовеки не увянет!

ПЕТРОВ. Посмотрим!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Заговорил. Прорвало. (Пауза). Оставьте нас с Петровым. Есть разговор наедине. Зиновий, и ты оставь.

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЕР. Но…

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Так будет лучше для тебя. Поверь мне, котик. Для нас с тобой.

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЕР. Ну, хорошо – покинем их.

В луче света Первая актриса и Петров. Остальные исчезают в темноте.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Ну что, Петров, вот мы наедине. Признайся – не раз хотел ты этого? (Пауза). Молчишь. Меня глазами раздевал? Что – не было? Нас женщин здесь не проведешь. Мы это чуем - сто процентов. Робел ты, маленький провинциал, перед прославленной артисткой. А был бы дерзок…(Ласково треплет по щеке). Миляга…А целовать – так королеву? Хоть мысленно, не так ли? Из твоего воображенья к тебе приду сейчас… Ты хочешь? (Пауза). Ты хочешь. Ты опять робеешь. Смелее, маленький… Иду… (Снимает кофточку). Мне тридцать девять, но позавидуют и в двадцать…Согласен? Вижу, что согласен…(Сбрасывает юбку). А этому всему и в девятнадцать…(Обнимает Петрова, ласкает). Здесь ты и я. И больше никого. Ушли все, я велела…Смелее, маленький Лаэртик…Тот, кто на бунт решился, способен и меня обнять…(Властно). Опустите!

Лежак с Петровым опускается на пол, Первая актриса ложится к Петрову, ласкает его.

Бесчувственный…Ответь…

Пауза.

ПЕТРОВ (кричит). Ну, как?! Видишь – на нуле!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Ты так ко мне или ко всем?…

ПЕТРОВ. Нет, она еще спрашивает!

ПЕРВАЯ АКТРИСА (садится). А раньше было так?

ПЕТРОВ. Заткнись!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Ты уязвлен, я понимаю.

ПЕТРОВ. От имени мужской половины театра – заткнись!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Успокойся, я никому.

ПЕТРОВ. Кому никому?! Все давно знают! Это результат длительной лежки. Спасибо нашему театру!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Меня ты успокоить хочешь, что, дескать, дело не во мне. Я оценила.

ПЕТРОВ. Дура, или притворяешься!

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Груби – я не сержусь.

ПЕТРОВ. Детей-то у наших мужиков-актеров нет! Припомни.

ПЕРВАЯ АКТРИСА (встает, одевается). У Власова….Горелова…Пантюхина….

ПЕТРОВ. Не сыщешь.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. А у Туркина?

ПЕТРОВ. Не его. Отец - мужик со стороны.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. А у Степанова?

ПЕТРОВ. То же самое. И наш про это знает.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. На самом деле – нет. Я не задумывалась как-то.

ПЕТРОВ. Значит, с нашими дел-то не было. Конечно, высокого птичка полету.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. А как же Зина? Зина в норме.

ПЕТРОВ. Сравнила. Раз в десять меньше нашего лежит.

ПЕРВАЯ АКТРИСА. Поднимите!

Лежак с Петровым вновь зависает в воздухе.

Всех верните!

Из темноты появляются Кузнецов, Журналист и Главный режиссер.

Покуда повесите. Наш разговор не удался. Итог такой. Не внемлют ничему. Упорствуют. Еще и собственные недостатки бесстыдно валят на театр. Добра не помнят, злобою исходят. Пусть на веревке перебродят. Это враги. Пойдем, Зиновий. (Уходят).

Пауза.

ПЕТРОВ. Ну, вы что? – молчать, так молчать.

КУЗНЕЦОВ. Молчать удобно лежа, а в вертикальном положении трудно – рот сам открывается. А если еще вперед наклониться – то и вообще не закроешь.

ЖУРНАЛИСТ. С какой стороны открылась звезда театра, телевидения и кино. Мой репортаж пойдет по рукам. Заголовок – «Репортаж…на весу». Нормально.

Озираясь, входит Драматург.

О, самый острый автор. Разрушитель основ.

ДРАМАТУРГ. Вы, наверно, голодны. Возьмите, я тут перехватил на углу. (Дает каждому по булочке).

КУЗНЕЦОВ. Чудесно. Хорошо бы еще попить.

ДРАМАТУРГ. Я принесу.

КУЗНЕЦОВ. Хорошо бы теплого боржоми. Холодный на связки действует.

ДРАМАТУРГ. Может еще что-нибудь? Не нужно позвонить?

ЖУРНАЛИСТ. Не-не, пока не звони. Надо побольше материалу собрать.

ДРАМАТУРГ. Хотя бы ваших домашних предупредить. Ночевать вам, видно, придется здесь.

ПЕТРОВ. У нас нет домашних. Вся жизнь в театре.

ЖУРНАЛИСТ. А к моим отлучкам уже привыкли. (Увидев фотоаппарат у Драматурга). Вот это правильно. Молодчина. Мою-то камеру отняли. Давай, поливай. Снимок потом мне отдашь.

Драматург наводит фотоаппарат.

КУЗНЕЦОВ. Постойте, как-то неудобно. Я артист народный и такого насилия к себе не позволял. А тут все-таки публикация.

ПЕТРОВ. А столько лет лежал – это не насилие?! Да еще на виду у всех?!

КУЗНЕЦОВ. Хорошо. Снимайте.

Вспышка.

И все-таки как-то…

Входят Начальник управления театров и Первый актер.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Мы на ногах. Вот так простецки решили к вам. К тому ж никто не видит, здесь труппы нет.

КУЗНЕЦОВ. Только трупы. Молчу.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. О, нет, уверены – не трупы. Иначе б не пришли. (Драматургу). Можно вас?

Драматург подходит. Начальник управления шепчет ему на ухо, дает деньги и портфель. Драматург уходит.

Пришли не строжиться, а по душам потолковать. К чему нам ссориться, ребята? Мы все и так решим – лады?

Бунтовщики молчат.

(Подходит к Кузнецову). Вы говорили про здоровье. Так я путевочку такую, куда б вовек вам не попасть.

КУЗНЕЦОВ. За это нужно вновь упасть? Э-э, черт! Опять вашими складушками бормочу. Даже нормально говорить разучились. Долой вашу ритмизованно-заорганизованную речь и вашу путевочку! (Петрову). Все, все, теперь молчу.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Мы с примирительной главой, а вы все тужитесь – «Долой!». Начистоту, ребят, давайте? Чего хотите? – излагайте.

Бунтовщики молчат.

То, что при всех – я это помню. Скажите то, что не для всех.

Бунтовщики молчат.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Решили отмолчаться, стервецы.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Э-э, без грубости, коллега. Ведь мы не ссориться пришли.

ЖУРНАЛИСТ. А нормально говорить способны?

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Да, я не прав. Нужно было сразу. В открытую, так в открытую.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Напрасная уступка.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Посмотрим. Я, во всяком случае, чист – доспехи снимаю. Чем ответите, ребята?

ЖУРНАЛИСТ. Расскажите биографию.

ПЕРВЫЙ АКТЕР. Уж это слишком.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Отчего же. Они опять правы. Главный ход за мной. (Первому актеру). Не в службу – вы не могли бы покараулить. Ушей полно.

Первому актеру предложение неприятно, но он уходит.

(Журналисту). Не для печати, договорились?

ЖУРНАЛИСТ. Идет.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Глагол! Шучу. Курите. (Предлагает сигареты).

КУЗНЕЦОВ. Не курю.

Петров берет сигарету.

ЖУРНАЛИСТ. И я. (Рассматривает сигарету). Президентские. Таких не курил.

Начальник управления дает прикурить, закуривает сам, садится на пол.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Ну, что же – давайте, полистаем сей пожелтевший манускрипт…Я ведь вашего роду, ребята – свойский. Из актеров. За девять лет в трех ТЮЗах, четыре жены. Видите – до какой степени раскрываюсь? Ага, так вот – а потом обрыдло зайчиков да мишек образы создавать. В большую драму захотелось – то бишь, в большую жизнь. Во мне чиновник зашевелился. Проснулся зуд повелевать. …Ага, так вот – а я к тому времени добил юридический вуз и сошел со сцены, прямиком в Союз Театральных Деятелей. А дело, нужно уточнить, было в Сибири. Сначала сел на самодеятельные театры и секцию драматургов, затем стал ответственным секретарем. И мог бы и дальше расти в той местности, но стал готовить прыжок в столицу. Вновь оказался свободным от брачных уз, не без нервотрепки, конечно. И стал выглядывать, высматривать, нашел аэродромчик, перелетел – а дальше дело техники. Сейчас, как вы знаете, руковожу Управлением театров в Министерстве. Но это не потолок. Вижу новые высоты и чувствую – могу.

ЖУРНАЛИСТ. Вы, как планерист. Дождался восходящего потока и…

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Потому и разбиваемся иногда, что планеристы. Опасная работа. Очень. Ошибся в расчетах – и вниз. И часто – навсегда.

Входит Драматург.

ДРАМАТУРГ. Принес.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. Отлично.

ДРАМАТУРГ. Сейчас?

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ. А чего тянуть?

Драматург расстилает на полу газету, достает из портфеля буханку хлеба, колбасу, фрукты, бутылку водки, пластмассовые стаканчики.

ЖУРНАЛИСТ. Ого! Видно, восходящий поток близок.

КУЗНЕЦОВ. Не пью.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ (Драматургу). Всем.

Драматург наливает в стаканчики водку, разламывает хлеб.

И хлебы разломил и причастился… Что значит – не пью? Актер должен быть чисто выбрит и немного пьян. (Встает). Нет, правда, я чувствую сейчас светлое, подъем. Как когда-то в актерах. Давайте выпьем, друзья. Видите – я искренне и д у вам навстречу.