XVI. Окончательное распоряжение

Настоящий Устав заменяет одобренный в 1994 году. Он войдет в силу после принятия на Генеральной ассамблее в июле 2000 г. в Севилье, Испания.

[1]

1Со- и противопоставления такого рода используются очень часто, но требуют чрезвычайной осторожности. «Цитата — как цикада. Неумолкаемость ей свойcтвенна» (О.Мандельштам). Но прежде она — часть организма воплощенной в тексте мысли и, отделенная от организма, может звучать ­совсем иначе. Так, происходит, например, с цитатой из Г.‑Г.Гадамера, имеющей в виду отнюдь не процесс телефонного консультирования, но телефонные разговоры в поле обыденности — «отмеченные жесто­костью вмешательства в чужую жизнь». Но в той же работе (Гадамер Г.-Г. Неспособность к разговору // Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. С. 82—92) он пишет: «Что же такое разговор? <...> Разговором для нас было нечто такое, что потом оставило в нас какой-то след. Разговор не потому стал разговором, что мы узнали что-то новое, — нет, с нами приключилось нечто такое, с чем мы не встречались еще в собственном опыте жизни. <...> Разговор, если он удался, оставляет что-то нам, он оставляет что-то в нас, и это “что-то” изменяет нас». И далее: «Особенность психоаналитической беседы состоит в том, что здесь неспособность к разговору, составляющая суть... излечивается ничем иным, как разговором <...> беседа все же является совместным трудом раскрытия, а не простым применением знания со стороны врача». И тут Г.‑Г.Гадамер — прямой союзник М.Бубера и М.М.Бахтина. Но, занимая читателя еще и цитированием Б.Паскаля, замечу лишь, что одиночество — отнюдь не только повод для сочувствия и психотерапии, но и, данное в переживании своей уникальности и своей ответственности, необходимое условие и спутник личностного роста. (Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, подстрочные примечания принадлежат научному редактору издания.)

[2] При всей привлекательности такого понимания, постулировать его как очевидность трудно, хотя бы уже потому, что погруженность в себя и в проблемную ситуацию — не одно и то же.

[3] Banal (франц.) — лишенный оригинальности, избитый; Truism (англ.) — общеизвестная, избитая истина. Русские кальки этих слов часто используются как синонимы. Наиболее близкие примеры: «У всех мама... У всех голова болит» (Остап Бендер) или: «Ну что вы, батенька? Все мы смертны», — брошен­ное в утешение пациенту отходящим от него врачом. Чтобы банальность «заработала» в консультировании (психотерапии), (а) сам консультант (терапевт) в этот момент должен глубоко чувствовать ее смысл, затертый частым употреблением, (б) або­нент должен быть в состоянии «психотерапевтического транса», (в) как правило, лучше, если эта банальность с неким позитивным смыслом. В самом общем виде можно сказать, что использование банальностей в консультативном диалоге эффективнее всего тогда, когда консультант у абонента «слово с языка снимает», что создает мощный терапевтический резонанс «озвученного инсайта».

[4] При описании речевых стратегий в использовании трансовых состояний автор касается одного из сложнейших вопросов любой психологической практики, а именно — соотношения суггестий и инсайта, сходства и различия их ближайших и отсроченных эффектов.

[5] В той мере, в какой рукость отражает роль полушарий в психических функциях.

[6] Консультант, безусловно, нуждается в некоторых типологических ориентирах, но при слишком большом количестве и метафорическом характере они могут серьезно дезориентировать — уже хотя бы потому, что развращают консультанта, предлагая ему готовую схему переживаний и мотиваций абонента.

[7] 1В немалой степени деинституционализация определяется и возрастающей стоимостью психиатрической помощи. По существу, она является попыткой разрешения парадокса, при котором эффективность психиатрической помощи обратно пропорциональна вкладываемым средствам. Гибкие и сбалансированные системы организации психиатрической помощи с оптимальными соотношениями и взаимоотношениями институциональной и деинституциональной психиатрии еще только предстоит построить.

[8] Проблема культурных, социальных и индивидуальных установок отношения к душевнобольным не столь проста и, уж во всяком случае, несводима к «хорошим» и «плохим» культурам. Например, французский опыт интеграции душевнобольных в семье показал, что существуют некие границы толерантности, за которые даже люди с исходно высокой готовностью к принятию душевнобольных предпочитают «не заступать». Для консультанта очень важно осознание такого рода границ в себе, чтобы оставаться аутентичным в работе с клиентом и не становиться для него еще одной «двойной ловушкой».