Летняя компания 1944 года.

Летом 1944 года гитлеровцы систематически осуществляли перевозки в Варангер – фьорде, особенно оживленное движение было между портами Киркенес и Петсамо. Пути конвоев обычно пролегали вдоль берегов Норвегии и Финляндии, в зоне досягаемости огня немецких батарей.

Транспорты, как правило, шли в сопровождении большого количества кораблей охранения, которое иногда в три-четыре, а то и более раз превышало численность эскортируемых судов. С воздуха конвои прикрывались истребительной авиацией. Всё это усложняло задачу флота по нарушению вражеских коммуникаций в этом районе. Поэтому командование разработало тактику нанесения по вражеским конвоям комбинированных ударов разнородными силами флота – авиацией, торпедными катерами, береговой артиллерией.

Первый такой удар был осуществлён 28 июня 1944 года. Накануне воздушная разведка флота обнаружила в порту Киркенес семнадцать транспортов, стоявших под погрузкой. Авиаторы нанесли по врагу четыре мощных удара. Гитлеровцы, опасаясь за судьбу судов, решили перевести их из Киркенеса в Петсамо.

И снова воздушные разведчики донесли - транспортов всего три, а конвой внушительный: одних сторожевых кораблей восемь, морских охотников десять, тральщиков четыре и один эскадренный миноносец. Только линкора не хватает. На пустяшный груз такую охрану не бросают. Здесь что – то чрезвычайно ценное.

Придётся посылавтьТКА-12 и ТКА-13, хотя душа протестует снова поднимать шабалинцев, они только что вернулись из похода, две ночи адской работы и напряжения. Но и немцы ждать не станут, да упустить такой конвой, нам голову за это снимут. Другого выхода нет – нужно посылать для такой атаки «мастеров». Решили - из основной базы выходит тройка катеров, а у Рыбачьего встречается с Шабалиным и Паламарчуком.

В начале Георгий Паламарчук с недоумением увидел, как Александр Шабалин вроде бы ни с того ни с сего развернулся и стал возвращаться. Почему отходите? В наушниках встревоженный голос Шабалина: Георгий, полетел винт. Наверное, топляком садануло. Катер трясет. Подшипники раскалились. В моторном отсеке вода.

…Конвой Паламарчук заметил одновременно с сигнальщиком. Георгий напрягся, выбирая цель. Пожалуй, вначале – по миноносцу. Обе торпеды сработали одновременно, стало светло, и все увидели, как быстро уходит под воду миноносец.

Сигнальщик на головном сторожевике решил, что беда пришла с воздуха, вспыхнули прожектора всего конвоя, и в высоту понесся шквал огня. Будь там самолёты, им действительно не поздоровилось бы.

Немецкие батареи на мысе «Немецком» немедленно пришли на помощь своим морякам. Тяжело ухнули орудия и отрезали конвой от моря.

Паламурчук ничего не мог понять. Гитлеровцы словно решили изрешетить и поджечь небеса. Такого фейерверка в поднебесье ему ещё наблюдать не приходилось. Казалось, горел сам воздух.

Вскоре на конвое сообразили, что к чему и пять фашистских катеров мгновенно оказались рядом с бортом Паламарчука. Летящие куски взорванного миноносца повредили торпедный катер, появилась в носовых отсеках вода, повредило рубку. Двигатели вышли из строя, магнето –в дребезги, выхлопные трубы – решето. По ногам хлещет вода, дышать становится невмоготу - пар и гарь затрудняют дыхание. Командир ранен, но он находит в себе силы и приказывает действовать. Мотористы на ощупь загасили пламя, перехватили шиной маслопровод. Захаренко дал «самый полный», и израненный катер рванул вперед. Захаренко, с трудом заставив своё тело повиноваться, дополз до люка. Паламарчук, как-то странно обвиснув, навалился на штурвал. Боцман Колобов поддерживает командира за куртку.

Захаренко подскочил к командиру, оттянув голенище, полоснул финкой, открылась рваная рана. Командир на миг потерял от боли сознание. Но он успел приказать боцману – к пулеметам, а ты, Захарчено, – к моторам. Паламурчук прикипел к штурвалу мертвой хваткой – казалось, ничто не в силах оторвать его у него.

Гитлеровцы отставали, посылая в след изувеченному катеру огненные трассы. В каждой из них таилась смерть. Но катер упрямо шел вперёд, зарываясь в белой пене и содрогаясь от ударов моря.

Силы оставляли Паламарчука, когда стих шум погони, он вдруг с удивлением обнаружил, что уже не стреляют. В ту секунду, когда обмякшее тело командира стало сползать на палубу, боцман одной рукой подхватил Паламарчука, рванулся к штурвалу…

В этот момент загорелся левый мотор и Захаренко схватил кошму, бросился на пламя. Вскоре он доложил боцману - пожар ликвидирован! А в это время на катере Александра Шабалина никто не находил себе места. Боцман и Шабалин торопили мотористов устранить повреждения, наконец они с заданием справились. Шабалин приказал – выжимать из двигателей всё, что можно…

Разыскивать конвой им не пришлось. Место боя обозначилось фейерверками залпов, яростной канонадой, вспышками ракет, грохотом взрывов. Прежде чем вступить в бой, нужно было сориентироваться: куда наносить удар. К кому спешить на помощь.

Боцман Шабалина увидел катер Русначенко, которого немцы успели подбить. Вражеские корабли идут вслед, сейчас догонят. Не догнали... Точным выстрелом подбит немецкий сторожевик. Мечутся фашистские корабли. И своих моряков спасать нужно, и отпустить безнаказанно русских – нельзя! Прожекторы «гуляют» по волнам, но кроме своих же, беспомощно барахтающихся в воде, никого уже нет.

Александр Шабалин вывел катер из боя так же стремительно, как и ворвался в него. Несколько минут переждал в тени берега. Огляделся. Гитлеровцы ещё продолжают палить, освещая небо и беснующиеся волны.

Через час Шабалин вернулся на базу, но не застал катеров Паламарчука и Жени Дмитрова. Получив разрешение на выход, катер Шабалина снова в море… Три часа поиска не дали результатов, катер вернулся на базу.

В это время катер Паламарчука вернулся в Полярное, а сам командир отправлен в госпиталь. Ночью из него вынули двадцать один осколок.