Восприятие войны англичанами в 1854-1856 гг.

После первых побед, в Англии никто не предвидел возможных осложнений. Поэтому, когда начали поступать сведения о бедственном положении английской армии, что она не готова к предстоящей зиме, английское общество пришло в некоторое замешательство.

После первых серьезных военных потерь в стране и в парламенте возникла сильная антивоенная оппозиция. Позднее английский историк Д.Тревельян писал, что Крымская война «являлась просто глупой экспедицией в Черное море, предпринятой без достаточных оснований, потому что английскому народу наскучил мир… Буржуазная демократия, возбужденная своими излюбленными газетами, подстрекалась к крестовому походу ради турецкого господства над балканскими христианами…»[95].

После нескольких месяцев ведения боевых действий, вскрывается плохая организация войск, возникают проблемы с поставкой продовольствия. Осенью 1854 года начинают приходить первые письма, свидетельствующие о ужасающем положении английских войск.

О бедственном положении армии свидетельствует письмо, написанное одним из солдат и опубликованное в газете «Таймс»: «Оставшаяся часть легкой бригады умерла не от болезней, холода или какого-нибудь происшествия, а от голода! В течение 18 дней, перед моим отъездом в Крым, лошади из части моих войск были без сена, а доля ячменя, выдаваемая им, была настолько мала, что они умирали сотнями»[96].

В газетах постоянно публикуются выдержки из писем, в которых сообщалось о тяжелейших условиях солдат: «Погода промозглая и холодная, у нас мало теплой одежды, и обувь разваливается, постоянные перебои с пайком. Мы вынуждены жить в грязи, люди умирают от холода из-за отсутствия палаток. В наиболее худшем положении находятся раненые, не хватает средств первой необходимости»[97]. Но вместе с тем, солдаты не впадают в отчаяние, они готовы бороться до последнего: «Наше мужество непоколебимо, мы готовы терпеть все лишения ради чести старой Англии»[98].

Английская общественность бурлит и выражает протесты в адрес правительства, во главе которого находится лорд Абердин. В различные ведомства направляются жалобы и письма с предложением о улучшении существующего положения вещей. До зимы 1855 года письма с территории военных действий не публиковались, т.к. не хотели огласки реального положения дел в войсках. Но к декабрю, становится понятно, что дальнейшее замалчивание просто невозможно. Самые влиятельные газеты начинают серию публикаций писем с Крыма. Газета «Таймс» предваряет публикации писем следующей статьёй:

«Можем мы или нет опубликовать письма, написанные в Крыму? Вопрос касается многих писем, многие из них оригиналы и написаны сержантами и рядовыми, некоторые скопированы и переданы через третьи руки, также есть письма от офицеров все рангов и старых полковников, а также молодых лейтенантов. Два месяца назад мы не могли получить письмо офицера, в котором содержится лишь малая часть размышлений о неизбежных неудачах армии на марше и во время боев, оно не дошло до нас ввиду торжественного обязательства большинства газет не публиковать его. Теперь же, всё войско бросается в печать. Родители, жены, братья, все призывают нас к публикации, с тем, чтобы рассказать всю правду. То, что на самом деле занимает их мысли - это жизнь, за исключением альтернативы, которая еще печальнее – смерти.

Можно выбрать жизнь или позор, но, нет в этой стране, ни одной жены или родителей солдата, которые предпочли бы скорее услышать о его смерти от голода и холеры на своем посту в окопах, чем то, что честь Англии была скомпрометирована, и вследствие этого оправдать человеческие жертвы»[99].

Всё население страны читая передовицы с последними новостями с фронта понимает, что вина за сложившуюся ситуацию лежит на Правительстве. Без сомнения, никто больше не может отрицать то, что экспедиция в Крым в состоянии полной дезорганизации.

Публикация докладов из Крыма всё больше подтверждает несостоятельность английской армии.

«Эффективность армии кроме личного мужества солдат и офицеров, обеспечивают также и другие вещи. В последние дни армия питается на пол-пайки, некоторые полки два дня без пищи, солдаты, и большинство офицеров, ужасно плохо одеты и плохо обуты, все ещё не имеют никаких средств защиты от дождя, вследствие чего они стоят по колено в воде; они живут в постоянной воде и влажности. Нет системы дренажа, и весь лагерь находится среди моря грязи и нечистот, больничные шатры в ещё более худшем положении. Не существует дороги до порта Балаклава. Три или четыре тысячи лошадей погибли от голода и переутомления, а оставшиеся несколько тысяч похожи на скелетов, некоторые полки были вынуждены оседлать вьючных животных, чтобы доставить в лагерь под Балаклаву продовольствие и зимнюю одежду, которые не были распространены просто потому, что не было возможности переправить её в другие места»[100].

О тяжелых условиях также можно судить из воспоминаний одного отставного офицера: «Однажды, промозглой ночью, когда разыгралась буря, сильный ветер опрокинул армейские палатки, и все больные, немощные и раненые в неистовой ярости бросались друг на друга, пытаясь отвоевать кусочек тепла и крыши над головой»[101].

Журнал «Панч» конечно не оставляет эту тему без внимания и в своей карикатуре «Британские войска и Крымская война» изображает двух оборванных английских солдат, и происходящий между ними диалог «- Ну что, Джек! Есть хорошие новости из дома. Мы получим медаль. - Это очень мило. Может быть, когда-нибудь мы получим шинель, к которой можно будет ее приколоть»[102].

По всей стране организовываются сборы, в помощь пострадавшим в ходе войны. «Существует ли город на Британских островах, где бы жители не были заняты в сборе средств для облегчения участи этих беспомощных людей, чьи отцы, мужья, братья или сыновья были на полях сражений. Мы одобряем патриотические усилия народа, и, конечно же, мы все стремимся внести свой вклад в улучшение положения тех мужественных людей, которые пострадали от бедствий войны»[103].

С полей сражений приходят письма, в которых солдаты сообщают о текущих событиях: «Мой дорогой отец! В последнем письме, я писал о том что болен, чем немало вас взволновал, но сейчас мне уже гораздо лучше. Пока я пишу, на фронте идут тяжёлые бои. Канонада очень сильная, мы продвигаемся к Малахову кургану. Я очень устал, и сейчас пойду спать, вместо постели мне служит шинель и одеяло, но я еще не в самых плохих условиях. Я надеюсь, что вы все здоровы, помолитесь за меня. Ваш любящий сын, Гастингс»[104].

Приведем ещё одно письмо, повествующее о событиях в Балаклаве: «Моя дорогая мама я чувствую себя гораздо лучше, моя рана практически меня не беспокоит. Я хочу кратко написать тебе о последних событиях. Русские напали в Балаклаве утром 25-го – они взяли все турецкие батареи и 7 наших орудий. Турки покинули свои посты почти сразу же, после первого выстрела, их преследовала русская конница и они вплотную подошли к нашей позиции. Из-за неправильно понятого приказа наша легкая кавалерия пошла в наступление на хорошо укрепленные русские позиции. Наши потери составили 270 человек убитыми и 27 ранеными. Мой брат бедный Локвуд, убит или попал в плен. Дорогая мама, я слишком устал, чтобы писать дальше»[105].

Плохая работа служб, обеспечивающих армию всем необходимым, побуждает искать срочное решение этой жизненно важной проблемы. В качестве примера хорошо поставленной службы снабжения англичане указывают на французскую армию. «Невозможно сомневаться в верности наших солдат, в храбрости офицеров, нам не страшно никакое соперничество, но в ужасной бесхозяйственности наших поставок мы видим яркий контраст и преимущество французской системы комиссариатов. Что мешает нам устроить свои комиссариаты по примеру французских? Необходимо возложить ответственность за снабжение армии, на лица, находящиеся в самом лагере»[106].

Лидер оппозиционной партии, лорд Пальмерстон пытается в вскрывшихся недостатках политических соперников найти свои плюсы. Зная об общественном недовольстве политикой ведения войны, он выступает с резкой критикой. В Палате общин Пальмерстон обличает своих политических оппонентов: «Я выступаю против тех слов, которые мы слышали от господина Эйлсбери, который, выполняя, как он думает общественный долг, указывая на различные дефекты в управлении армией, говорит, что мы опозорили нашу страну и что мы должны быть посмешищем Европы. Я глубоко сожалею и сопереживаю нашей храброй армии находящейся в Крыму. Я как любой человек, готов признать, что все страдания солдат происходят ввиду отсутствия договоренности и надлежащего управления со стороны администрации»[107].

Так же, в частности, он говорит о том, что войсками командуют не истинные дворянины, а представители других сословий. В ответ на это идет протест из комиссариата, вот что об этом пишет один из офицеров « Я считаю своим долгом, как сотрудник этого отдела, возразить лорду Пальмерстону, я утверждаю, что сотрудники комиссариата, в большинстве своем принадлежат к аристократии, и что исключений не больше, чем в других отраслях обслуживания. Я могу добросовестно утверждать, что сотрудники комиссариата показывают неутомимое рвение при исполнении своих обязанностей»[108].

Говоря о неэффективности командования армией, стоит привести цитату из газеты «Таймс», которая выразила мнение, пожалуй, большинства англичан: «Если так дела пойдут и дальше, главнокомандующий и его штаб будут единственными, кто уцелеет на высотах вокруг Севастополя; их наградят, возведут в дворяне, будут упоминать в депешах; они готовы вернуться домой для получения почестей и пенсий – и всё это на костях 50000 британских солдат»[109].

20 января 1855 г. радикал Ребек выступил в палате общин с запросом: «Из 54 тыс. солдат, снаряженных, как никогда, осталось 14 тыс. Из них лишь 5 тыс. здоровых. Кавалерии не существует, последние оставшиеся лошади используются как тягло»[110]. Выступавшие в прениях, длившихся 10 дней, добавили немало черной краски в обрисованную Ребеком мрачную картину.

Тяжелые людские потери, бездарность военного и государственного руководства потрясли Великобританию. Дни кабинета Абердина были сочтены. Через неделю после созыва нижняя палата значительным большинством приняла резолюцию о создании комиссии для проверки условий армии под Севастополем. Абердин подал в отставку. Недовольство различных слоев общества, казалось, вот-вот выплеснется наружу. После безуспешных попыток обойтись без Пальмерстона все-таки пришлось призвать старого лорда. 6 февраля он официально вступил в должность премьер-министра. Напористый, азартный Пальмерстон завоевал симпатии многих флегматичных англичан и стал центральной фигурой в политической жизни страны.

Весной 1855 г. наладилось снабжение, в Соединенных Штатах удалось приобрести 100 тыс. винтовок Минье, в лагере под Севастополем вновь возрождался боевой дух.

В феврале того же года скончался Николай I, что породило надежду на скорое заключение мира, но этого не случилось, его сын Александр не пожелал начать царствование с капитуляции. В журнале «Панч» печатается очередная карикатура, изображающая умирающего Николая I, рядом с которым стоит смерть в мундире, под карикатурой подпись «Генерал Февраль оказался предателем», чуть ниже строка «у России есть два генерала которым она может довериться – Генерал Январь и Генерал Февраль»[111].

В самой Англии, несмотря на подъем патриотизма среди обывателей, идти под пули никто не спешил. Кампания рекрутского набора провалилась, недостача кадров достигла 40 тыс.

Результаты военных операций за лето 1855 г. оказались весьма противоречивыми - июньский штурм Севастополя провалился, новый командующий операциями на Балтике адмирал Дандас не смог похвастать даже теми немногими успехами, которые приписал британскому флоту Нэпир. На Белом море и на Дальнем Востоке британский флот тоже ничего не достиг. По-прежнему вне войны оставались Австрия, Пруссия и Швеция. Вместе с тем продолжало осложняться военно-политическое положение России. Не принесла успеха русским операция на реке Чёрной в начале августа, не было возможностей предотвратить подвоз крупных орудий и живой силы союзников под Севастополь.

8 сентября 1955 года состоялось успешное взятие Малахова кургана, союзные войска праздновали победу. Англичане атаковали "Большой редут" (третий бастион): «Наступающие не выдержали огня русских и залегли; они были прижаты к земле... Через несколько минут они повернули и бросились назад, к своим линиям, оставив две с половиной тысячи товарищей убитыми и ранеными. Таков был бесславный конец осады»[112].

После успешной осады Севастополя, союзные войска придерживаются уже ранее выработанной линии: «В том, что мы сейчас воюем, и, следовательно, в возникновении военных операций наступательного характера мы преследуем одну цель - вырвать у России её преобладание в Чёрном море, и дать ей понять, что союзные державы вместе требуют этого в интересах мира. Вторжение в Крым и осада Севастополя были предприняты вполне справедливо, и теперь, когда предприятие увенчалось успехом, мы с помощью силы требуем подписания наиболее важных и ценных бумаг»[113].

С конца сентября центральной стала проблема дальнейших военно-политических целей; снова возникла полемика о судьбе Севастополя и Крыма. Лорд Пальмерстон и большинство других руководящих персон склонялось к тому, что сначала необходимо добиться более впечатляющих успехов в войне, подготовиться к кампании следующего года и только тогда, с позиции полного превосходства, продиктовать потом условия мира.

В бравурном обращении к нации 14 сентября 1855 г., энергично поддержанном "Таймс" и другими крупными лондонскими изданиями, премьер-министр призывал довести войну до славного конца.

В лондонских газетах даже в декабре 1855 г. подробно писали о новой военной кампании, которая может занять весь следующий год. Несмотря на грозящее отступничество Франции, премьер-министр продолжал твердить, что доведет дело до блистательного успеха; он бодро сообщал королеве о предстоящем «разрушении Кронштадта доблестным флотом Вашего Величества и вытеснении русских из стран южнее Кавказа храброй армией Вашего Величества»[114]. Своими союзниками Пальмерстон считал турок и сардинцев. Королю Витторио Эммануэле во время его посещения Лондона в ноябре 1855 г. виконт говорил: «Если сардинцы останутся твердыми, они вместе с британскими войсками будут достаточно сильны, чтобы одним вести войну и довести ее до почетного завершения»[115].

Но продолжения войны не последовало, союзник Англии по антирусской коалиции Наполеон III не спешил рваться в бой, т.к. понимал, что потери, которые понесла Франция в ходе крымской компании, были много больше английских.

13 февраля 1856 года начался Парижский конгресс, а 18 марта был подписан мирный договор. В день подписания мирного договора, газета "Сан" вышла в траурной рамке.

Несмотря на то, что скорое окончание войны не входило в планы Правительства возглавляемое Пальмерстоном, среди обывателей заключение мирного договора праздновалось с размахом. Сохранился документ, повествующий о праздновании победы в городе Борне, где описывается план праздника и прилагается список ответственных людей за его проведение[116].

Постепенно страсти улеглись, оценки стали более взвешенными, когда же наступила пора серьезных исследований, они превратились совсем уж в мрачные и нелестные для инициаторов Крымской войны, она признавалась ненужной, бесславной, провальной и даже глупой.

В 1903 г. английский либерал Джон Морли, обращаясь к событиям полувековой давности, восклицал: «300 тысяч человек погибли. Неисчислимые сокровища были выброшены в пропасть. Страна, которая одержала последнюю победу при Ватерлоо, не приумножила ни славу своего оружия, ни мощи своей дипломатии, ни силу своих материальных интересов»[117].

В Великобритании для награждения отличившихся солдат была учреждена Крымская медаль, а для награждения отличившихся на Балтике в Королевском военно-морском флоте и морской пехоте — Балтийская медаль. В 1856 г., для награждения отличившихся во время войны был учрежден орден Крест Виктории, до настоящего времени являющийся высшей военной наградой Великобритании.

Течение Крымской войны продемонстрировало крепость выучки и традиций британских войск, с одной стороны, и полную некомпетентность высшего командования войск, с другой: неорганизованность, перебои со снабжением провианта и медикаментов, в конечном счете, убило больше солдат, чем сами боевые действия. В шести милях от флота, стоявшего на якоре, умирали прекрасно обученные солдаты, поскольку им не доставляли припасы и провиант, новые рекруты, посланные заменить их, умирали совершенно по-глупому, так как им не хватало выучки. Ярчайшим примером стратегической недальновидности и безответственности британского командования стала знаменитая атака легкой кавалерии под Балаклавой, случившаяся 25 октября 1854 года: по нелепой путанице приказ командования был неправильно понят, и в результате шестьсот кавалеристов были брошены на российскую артиллерийскую батарею. Они скакали на пушки, которые беспрерывно палили по ним. В этой атаке полегло больше трети легкой бригады.

Некомпетентность военных организаций особенно была очевидна на фоне всеобщей коммерческой и индустриальной эффективности Британии. К тому же Крымская война была первой войной в истории Британии, широко и подробно освещаемой в прессе (быстрая передача данных стала возможным из-за использования телеграфа) – регулярные репортажи в «Таймс» об условиях жизни простых солдат на войне вызывали всеобщее возмущение. Неумелая организация всей военной операции в Крыму явилась причиной отставки правительства лорда Абердина и восхождению к власти Пальмерстона. Но, несмотря на наглядную демонстрацию некомпетентности и коррумпированности военного командования, реформа армии была отложена еще на десяток лет, до первого правительства Гладстона.

В крымской войне погибло примерно двадцать пять тысяч человек, но она дала один бесценный опыт. Героиней этой войны стала женщина по имени Флоренс Найтингейл (1820-1910), организовавшая первую медсестринскую службу. Непрямым результатом этой войны было возникновение современного медсестринского ухода за больными. Деятельность Флоренс Найтингейл и ее помощниц подтолкнуло, в свою очередь, Джона Стюарта Милля к мыслям о правах женщин в современном обществе: тенденция, которую постепенно начинает признавать само общество. Во второй половине XIX века было образовано несколько женских колледжей и улучшено качество обучения в школах для девочек. Но до получения политических прав женщинами было еще далеко.

Вот что писал о завершении войны Д. Тревельян: «Мы вели Крымскую войну по принципу ограни­ченной ответственности и прекратили ее, когда стремление к иностранным авантюрам было удовлетворено. Ведь это несомненный факт нашей социальной истории, что наша внешняя политика становилась все в меньшей степени тай­ной государственных деятелей и все в большей степени — выражением интересов народа в целом. Кто был глупее — государственные деятели или народ, — сказать трудно»[118].

Несмотря на то, что Севастополь был сдан российскими войсками и союзники победили Россию, выгод от этой победы Британия получила крайне мало. Россия по условиям договора не должна была держать флот на Черном море, но уже в 1870-х гг. российский император нарушил данное условие. А до этого времени экспансионистские планы русского императора обратились к новому направлению – Россия сосредоточилась на аннексии стран Средней Азии, бросая вызов британской власти в Индии.