Воспоминания сержанта королевских стрелков Тимоти Говинга

Рассматривая английское общество в период Крымской войны, нельзя обойти вниманием воспоминания тех людей, которые принимали в ней участие, были на передовой или оказывали помощь раненым. Изучив воспоминания участников Крымской войны, мы можем понять, что чувствовали и о чем думали люди в самые сложные периоды этой военной компании. Взгляд на проблему «изнутри», поможет лучше раскрыть тему данной работы.

Тимоти Говинг, был сержантом королевских стрелков, родился в обычной английской семье. Говинг с раннего детства увлекался военной историей, поэтому, когда ему исполнилось двадцать лет, в январе 1854 года, он был зачислен в полк королевских стрелков. «Месяц или два после того как я был зачислен в полк, нашим правительством в союзе с Францией была объявлена война России»[119].

Полк Тимоти Говинга был сразу мобилизован. В его воспоминаниях передается атмосфера всеобщего возбуждения, которая царила в Англии: «на железнодорожной станции, можно было ходить по головам людей, они были настолько возбуждены, что были похожи на безумных. Некоторые из провожающих кричали: «Мы еще встретимся, и устроим вам теплый приём, когда вы вернётесь» другие «Да благословит вас Бог!» и вся эта огромная толпа шла вслед удаляющемуся поезду»[120].

В Варне, полк Говинга смешался с союзниками - турками и французами. В седьмой полк входила лёгкая дивизия под командованием Г. Брауна, «…он был ветераном, который выиграл шпорами многие сражения против наших старых врагов французов, когда мы ещё не были союзниками. Но теперь, все прошлые обиды должны быть похоронены на шесть футов в глубину, у нас теперь один общий враг – русские – и плечом к плечу мы готовы были бороться»[121].

По прибытию к месту дислокации, английские войска начинают обустраивать лагерь. Говинг отмечает, что уже тогда не хватало многих необходимых вещей: палаток, лошадей, телег и т.д. «Тысячи сыновей Англии, которые пришли, чтобы бороться за королеву и страну были брошены на берег, так сказать, без крыши над головой»[122].

Тимоти Говинг в своих воспоминаниях подробно останавливается на крупнейших сражениях, в которых ему доводилось участвовать. Первым его боевым крещением становится битва при Альме. Он описывает, как английские войска начали атаку, что с первых минут боя начали гибнуть его товарищи. Союзные войска продвигались вперёд, но цена этого продвижения была очень высока. Битва при Альме была выиграна, и одну из решающих ролей в ней сыграли королевские стрелки. Из воспоминаний Говинга: «После сражения, когда множество церковных колоколов в старой Англии звонило и оповещало всех о победе, мы подсчитывали наши потери. Увы, мы заплатили высокую цену за лидирующие позиции. Мы оставили на поле боя раненными и убитыми половину солдат, которые участвовали в сражении»[123]. Многих раненых спасти не удавалось из-за плохой работы медицинских служб и свирепствовавшей в лагере эпидемии холеры.

После перевода войск под Севастополь, Говинг повествует о том, что основным их занятием было рытьё окопов. Основные работы должны были вестись ночью, солдаты вынуждены были лежать в течение нескольких часов в холодной грязи, а возвращаясь в лагерь на рассвете, утомленные, продрогшие, сонные и голодные не находили ничего кроме «грязных палаток без огня, чтобы мы могли отогреть наши кости, и часто даже не было куска заплесневелого печенья. Мы испытывали только одно желание, пойти в город, взять его или умереть в попытке поднять наш славный флаг на его стенах»[124].

Битву при Балаклаве Говинг вспоминает с особой горечью, он описывает весь ход боя, и гибель легкой бригады: «Приказ командования был понят не правильно, и шестьсот благородных воинов погибли в долине смерти! Бедный капитан Нолан был первым, кто пал в этом бою. Вскоре поле было усыпано мертвыми и ранеными. Это было страшное зрелище, быть простым свидетелем, не в силах им помочь. Капитан Нолан и вся бригада будут жить в истории»[125].

В последующие недели после битвы, солдаты английской армии занимались рытьем окопов. Как пишет Говинг, количество солдат стремительно уменьшалось вследствие болезней и различных лишений. Одежда совсем износилась, еды было мало, а работать им приходилось всю ночь: «В войсках не было никакого ропота, хотя мы еще и не получили подкрепления, а враг был значительно сильнее нас. Наши люди шли работать добровольно, никто не хныкал, мокрые с утра и до ночи, мы лежали в грязи с пустым животом, чтобы на следующее утро идти в окопы, а потом вернуться в лагерь и стоять с оружием половину ночи»[126].

Инкерман в истории британской армии входит в число сражений, которые называют «солдатскими битвами». Коротко говоря, это выражение употребляется в случае, когда солдаты обнаруживают, что остались без командира и воюют в одиночку или небольшими группами без всякого руководства «сверху»[127]. В своих воспоминаниях, Тимоти Говинг подтверждает это определение: «Инкерман вполне может быть назван борьбой солдат, по крайней мере, туман был такой густой, что мы не могли отличить своих от врагов. Нам, однако, удалось найти русских, а затем устранить их. В том бою я получил два ранения, по одному в каждое бедро. Мои ноги быстро перевязали, мне удалось хромая покинуть поле боя, используя свою винтовку, а другую я взял как костыли»[128].

После победы союзных войск под Инкерманом, в британских войсках наблюдается патриотический подъем. Говинг пишет о том, что эта битва «разбудила воинственный дух, тот неукротимый дух, который сокрыт в груди каждого британца»[129]. По всей Англии, во всех крупных городах – Лондоне, Манчестере, Лидсе, Бирмингеме и др. гордились своими солдатами и этой победой. Но вместе с тем, потери, которые понесла английская армия были тяжелыми - убиты 3 генерала, 50 офицеров, 42 сержанта, общее число убитых и пропавших без вести составило 2.700 человек, за исключением французских потерь. Такова была цена победы.

Раненого Тимоти Говинга направляют в госпиталь на Мальту. Он подробно описывает весь путь до госпиталя, в каких ужасных условиях находились раненые. Говинг критикует английское Правительство, за неспособность обеспечить достойную медицинскую помощь: «От имени британской армии я требую справедливого обращения к воинам, которые готовы рисковать своей жизнью служа своему отечеству. Лошади, и даже собаки, получают гораздо больше внимания, и лечения, чем бедные больные и раненые. Но, несмотря на эти факты, тысячи и тысячи молодых людей из стран союзной армии готовы присоединиться к своим соотечественникам на театре военных действий»[130].

В своих воспоминаниях Тимоти Говинг с особой горечью говорит о своих боевых товарищах, которые умирали не на полях сражений, а в лагере от холода и голода. После лечения, он принимает решение вновь вернуться в армию. Но перед тем как отправиться обратно в лагерь, Говинг покупает одеяла, фланелевые рубашки, теплые вещи для своих товарищей. «Я вновь пошел сражаться за честь старой Англии и за её славу»[131].

После возвращения в лагерь Тимоти Говинг опять погружается в ужасные будни английской армии. Ситуация со снабжением не наладилась, в довершение ко всему, он описывает что на затонувшем корабле «Принц» было так много вещей первой необходимости, нехватку которых испытывала английская армия. Многие солдаты гибнут, так и не дождавшись помощи. Говинг повествует о полной бесхозяйственности служб снабжения, по его словам «в Балаклаве тысячи тонн вещей лежали на улице и гнили. Всё было в беспорядке и путанице. Кавалерийские лошади, которые стоили огромные суммы, стояли по колено в грязи, до тех пор, пока не умирали, на всём пути от лагеря в Балаклаве были видны тела мёртвых полуразложившихся лошадей, мулов и волов. Наши бедные парни, те, кто сражались при Альме, Балаклаве и Инкермане теперь умирают сотнями в день»[132].

В январе 1855 года, снабжение армии вещами первой необходимости несколько улучшилось, но тёплых одеял по-прежнему не хватало. Тех, кто умирал в больницах в одеялах, хоронили без них. Эти же одеяла потом стирались и вновь использовались. Тимоти Говинг вспоминает об одном случае, когда один из сержантов хоронил двоих солдат и забыл взять одеяла. Когда он вернулся в лагерь, то полковник спросил, что он делал. Тот сказал, что возвращается с кладбища, где похоронил двух товарищей. Тогда полковник спросил где одеяла, и узнав, что сержант похоронил в них умерших, приказал вернуться назад и достать их.

Во время ведения окопных работ под Севастополем, Говинг описывает сражения и перестрелки, которые возникали практически каждый день: «В настоящее время жестокие столкновения происходят почти каждый день или ночь. Мы начинаем постепенно продвигаться к городу, отвоевывая то тут то там немного территории, стороны постоянно обмениваются выстрелами»[133].

В это время Тимоти Говинг знакомится с капитаном Хедли Викарсом, этот человек произвел на него очень сильное впечатление: «Он был очень приветливым и добрым, и солдаты очень любили его. Некоторые из сержантов рассказывали мне, как он ловко использовал свою саблю в сражениях с врагами, и ни один врач не был в состоянии помочь раненым после схватки с ним»[134]. В одну из ночей капитан Викарс погибает, но даже смертельно раненым он продолжал сражаться и подбадривать солдат. В этой схватке силы были не равны, против 1500 английских солдат было 15000 русских. Тем не менее, как пишет Говинг, русская армия дорого поплатилась за свое вторжение. Тела русских солдат лежали кучами, наваленные друг на друга. Он говорит о том, что это сражение было ужаснее, чем Инкерман.

В своих воспоминаниях Тимоти Говинг обращает свое внимание на некомпетентность некоторых офицеров. Однажды, ему вместе с отрядом солдат было поручено получить в Балаклаве партию теплых одеял. Но из-за отсутствия одной подписи, заместитель помощника генерал – квартирмейстера не выдал одеяла, а сказал, чтобы Говинг возвратился с документом и сделал необходимую подпись. Когда Говинг начал объяснять что сотни солдат замерзают, тот ответил, что его это не волнует. «Менее чем через месяц после этого, я встретил нашего доблестного заместителя помощника генерал – квартирмейстера в окопах, по колено в грязи и воде, как и остальные, он был направлен исполнять свои обязанности. Я сразу же подумал о том, как он обошёлся со мной и моими людьми. Но в тот момент, он был таким беспомощным и замерзшим, что я был вынужден предложить ему мою чашку кофе, чтобы хоть немного оживить его»[135].

Во время первого штурма Севастополя погибло много солдат союзной армии. Тимоти Говинг вспоминает о тяжелейших боях, где пали множество храбрых английских солдат. Приведем один из эпизодов атаки союзной армии: «Когда был дан приказ наступать, мы все бросились в траншеи, наш полковник кричал «Стрелки, следуйте за мной и покажите себя достойными вашего звания!». Я был достаточно близко от него, когда он упал, не успев даже осмотреться. В это время, наши бедные солдаты падали один на другого; батареи вокруг нас были похожи на вулканы, которые изливали нескончаемый поток огня. Поистине это была ужасная сцена. Наши потери (убитыми, ранеными и пропавшими без вести) составляли 7988 французов и англичан. Наши солдаты потерпели поражение под шквалом огня, но они не были покорены. Мы хорошо знали, что страшный день расплаты придет, и как могли, стремились к его приближению»[136].

Ночью, 26 июня 1855 г. русские войска под покровом ночи предприняли попытку наступления, но английское командование было оповещено о готовящейся операции. Когда русские войска стали наступать, то союзная армия дала им отпор. На утро, стали видны результаты сражения: «Страшная картина предстала перед нами. Сотни врагов были разрезаны на куски от пуль и ядер. Я видел поля сражений под Альмой, Балаклавой, Инкерманом, практически все бои с начала военной компании, но я никогда не видел ничего похожего на то, что предстало перед нами в то утро. Враг лежал в окопах или в некоторых местах просто кучами в четыре или пять рядов, в различных положениях какие только можно представить. Мины сделали свою страшную работу. Так закончилось всё хвастовство русских»[137].

28 июня 1855 г. умирает главнокомандующий английскими войсками лорд Раглан. Вся английская армия глубоко скорбела, все встретили эту новость так, как если бы услышали о потере близкого родственника. Говинг пишет о том, что «… храбрость Раглана не знала границ, и это было подкреплено истинным британским благочестием. Он был настоящим джентльменом, служил своей стране верой и правдой больше полувека и сейчас он отдал жизнь при исполнении своих обязанностей, за флаг, который он так любил»[138]. Потеря главнокомандующего произошла в один из самых критических моментов Крымской компании. Севастополь по – прежнему твёрдо стоял, многочисленные батареи русских войск храбро защищали город. Но как пишет Говинг, «мы знали, что Севастополь должен пасть, иначе, что бы нам сказали в Старой Англии? А то, что мы не были достойны наших предков!»[139].

В июле ситуация нормализовалась, серьёзных столкновений не было. Вопрос о взятии Севастополя был лишь вопросом времени. Английские позиции были серьёзно укреплены, чтобы во время внезапного нападения не быть застигнутыми в врасплох. 16 августа на реке Чёрной, начался заключительный этап осады Севастополя. Бой продолжался весь день, пока около пяти часов вечера, один из офицеров не сказал Говингу: «Русские не имеют ни малейшего шанса, их поражение неизбежно»[140]. После боя солдаты союзной армии пошли искать раненых, но русские открыли по ним огонь. Тимоти Говинг так характеризует действия русской армии: «Русские, как обычно, вели себя самым варварским образом после битвы. Несколько отделений французов и сардинцев пошли искать раненых, русские могли ясно видеть, чем они занимаются, но, тем не менее, начали обстреливать их. Я наткнулся на несколько французских раненых и сделал всё, что мог для них»[141]. Потери русской армии составили около 10000 человек.

Финал битвы неумолимо приближался. Все батареи английских войск были хорошо укреплены, а численность солдат увеличена. Из воспоминаний Говинга: «Мы сражались друг с другом долгих двенадцать месяцев, мы понимали, что большинство из нас не доживет до первой годовщины битвы при Альме. Мы по подготовке знали, что грядущий бой затмит все предыдущие, количество вооружений противостоящих друг другу будет самым большим за все время существования мира. Наш союзный флот также был готов прийти нам на подмогу»[142].

Утром 5 сентября 1855 г. состоялась последняя бомбардировка Севастополя. Тимоти Говинг зная, что возможно это будет его последний бой, пишет родителям письмо. Он прощается со всеми, и обещает честно выполнить свой долг перед Родиной: «Я не могу сказать вам многого, но будь что будет, я выполню свой долг за мою королеву и страну. Я рад, что этот час настал, мы ждали его в течение нескольких месяцев, и до захода солнца Севастополь должен быть в наших руках»[143].

В ночь на 8 сентября 1855 г. начинается штурм Малахова кургана. Этот день Говинг будет помнить всегда. Лагерь англичан был поражен серией страшных взрывов, многие не могли понять что происходит, но вскоре противник начал своё наступление. Было около 11 утра, тяжелые орудия союзных войск стреляли не переставая. Противник также не уступал, пули и снаряды со свистом проносились над головами солдат. Многие из них лежали на земле, с множеством ранений посреди горящей крепости. Тем солдатам, которым удалось добраться до лагеря, оказывали медицинскую помощь: «Врачи работали беспрерывно и делали всё возможное для каждого раненного»[144]. Тимоти Говинг также был серьёзно ранен в этом бою, он получил пять ранений в различные части тела, два ранения в голову. Его вынес с поля боя и доставил в лагерь ирландский солдат.

По признанию Говинга, русский народ мог гордиться своей армией, и тем, как она защищала Севастополь. Но через несколько часов сопротивление русской армии было сломлено, союзная армия штурмом взяла Малахов курган. Когда войска вошли в город, то им открылась ужасная картина. В оставленных больницах было полно мёртвых и умирающих изуродованных тел страдающих от жажды. Но вместе с тем, союзная армия пыталась помочь раненым, хоть как-то облегчить её положение. Вот что пишет об этом Говинг: «Бедные ребята, они храбро защищали свою страну, но сейчас они брошены умирать в муках, без какого-либо надзора, они лежат в крови посреди разрушенной крепости. Они хорошо служили царю, но сейчас лежат и буквально утопают в крови. Многие из них просили помощи, другие были без ума от боли и ужасных условий, в которых они находились. Наши люди делали всё возможное, чтобы спасти тех, в ком была хотя бы искра жизни. Да, они пытались спасти тех самых людей, которых всего несколько часов назад пытались уничтожить»[145].

Потери союзной армии были серьёзными, около 12000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Потери противника были более внушительными, при обороне Севастополя погибло около 40000 человек. После победы, Говинг испытывал смешанные чувства, он задавался вопросом, если он чувствует горечь, несмотря на победу, тогда что чувствуют проигравшие? Он говорит о том, что по всей Англии празднуют эту победу, но есть и её обратная сторона: «Многие хорошие, добрые, любящие матери потеряли своих сыновей, возможно, их единственных сыновей. Сотни детей остались сиротами, сотни жён оплакивают своих мужей и во многих домах которые раньше были счастливыми сейчас траур»[146].

После захвата Севастополя, осенью 1855 г. ситуация на фронте улучшилась, крупных столкновений не происходило. Союзная армия готовилась к уничтожению огромных фортов, казарм и доков в Севастополе. Иногда эти действия сопровождал шквальный огонь с северной стороны, но работы не прекращались. Каждый день союзная армия теряла солдат, не так много как в открытом противостоянии, но всё же значительное количество. К концу октября многие раненые пошли на поправку и стали возвращаться к своим обязанностям. Приведём небольшой отрывок из воспоминаний Тимоти Говинга: «Некоторые выздоравливающие были выписаны из больницы и ходили по лагерю с перевязанной головой, другие передвигались прихрамывая с помощью костылей или палки, все были в приподнятом настроении. Это неукротимое британское рвение нисколько не угасало, не смотря на полученные раны»[147].

Интересен тот факт, что после мирных переговоров, английские солдаты стали принимать у себя в лагере русских: «Бывшие враги приходили в наш лагерь и мы встречали их как друзей, угощали их тем что у нас было. Происходил обмен пленными и некоторые из наших солдат, которые были в плену у русских более двенадцати месяцев, выступали в качестве переводчиков. Наши старые враги сидели как у себя дома, ходили рука об руку с людьми, с которыми так часто сталкивались в смертельном бою. Французы с русскими не всегда ладили, и всякий раз, когда они выпивали лишнего, они пытались подраться, а нам приходилось их разнимать. Один или два раза русские сержанты обедали с нами, и нам казалось, что когда-то мы были большими друзьями»[148].

Вскоре после завершения войны, сержант Тимоти Говинг направлялся на пароходе домой. В пути он о многом вспоминал, о тех товарищах, которые пали на полях сражений, о суровых условиях которым подверглась британская армия, о наиболее крупных сражениях в которых он участвовал. Встречать солдат приходило множество народа: «Матери приходили и падали в обморок на руки своих сыновей, много братьев и сестёр пришли издалека, чтобы встретить и поприветствовать долго отсутствовавших братьев. Вся эта толпа приветствовала сыновей Англии вернувшихся с полей сражений. Я лишь могу добавить: «Есть ли британец, который не захотел бы умереть за наш старый, славный флаг?»[149].

На этом воспоминания сержанта королевских стрелков Тимоти Говинга заканчиваются. Подводя итог данной части исследования, мы можем сделать вывод, что взгляд на Крымскую войну изнутри помогает лучше понять, как она воспринималась современниками тех событий, как они видели эту войну, что думали об этой компании. Данные воспоминания ценны тем, что охватывают весь период ведения боевых действий, подробно описывают основные сражения и проблемы, которые испытывала английская армия.