И приходи, следуй за Мною

10 ноября 1975г., Пуна

Евангелие от Луки, глава 18

18. И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы, наследовать жизнь вечную?

19. Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.

20. Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отиа твоего и матерь твою.

21. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей.

22. Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, следуй за Мною.

23. Он же, услышав cue, опечалился, потому что был очень богат.

24. Иисус, видя, что он опечалился, сказал: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!

25. Ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.

26. Слышавшие cue сказали: кто же может спастись?

27. Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу.

Человек — это парадокс. Он в пути: вот почему он обязан быть парадоксом. Он еще не прибыл. Отправление состоя­лось, но прибытие еще впереди. Человек — это процесс. Человек — это еще не завершенное существо, человек все еще становление. Отсюда и парадокс. Мир животных остался позади, отправление состоялось, но мир богов еще не достиг­нут.

Человек — это мост между этими двумя мирами — между прошлым и будущим — и отсюда постоянное напряжение. Прошлое тянет его назад, будущее зовет его вперед. Человек всегда в тревоге. Что делать? Эта тревога очень глубока: быть или не быть?

Из-за этого человек вынужден оставаться в противоре­чии, если только он не трансцендирует, не превзойдет чело­веческое. Часть человека останется в прошлом, а часть останется в будущем, еще не родившемся. Эти две части будут постоянно сражаться друг с другом в сердце человека: добро и зло, или ночь и день, жизнь и смерть, или вообще полярности — что бы вы ни назвали этим словом.

Из-за этой полярности все, что вы делаете, идет лишь вполсердца. Она не дает удовлетворения. Вы не можете отказаться от полярности, и вы не можете полностью дове­риться ей. Вы любите, но любите вполсердца. Из любви ничего не получается; вы остаетесь теми же. Вы медитируете, но медитируете вполсердца. Из медитации ничего не получа­ется, поскольку вы никогда не погружаетесь в нее полностью. Все случающееся возможно только в том случае, если вы полностью вовлечены в него: когда вы не остаетесь сзади, когда вы погружаетесь полностью, предельно полностью. Нечего сдерживаться... прыгайте. В этом прыжке прошлое исчезает, будущее исчезает. Новое человеческое существо возникает только здесь и сейчас.

Это человеческое существо и есть то, что мы понимаем под словом «Бог». Вы несете эту возможность внутри себя, но все время боретесь с противоположностями. Из-за этой борь­бы и суматохи вы не можете разглядеть, кто вы, вы не можете почувствовать, кто вы уже есть. Глубоко внутри вашего собственного существа спрятана истина. Внутри вас враг, и друг тоже. Внутри вас любимый, внутри вас также и лука­вый. Это нужно понять, поскольку само это понимание станет свободой, станет освобождением.

Одна из самых значительных притч Иисуса была пол­ностью утеряна. О ней есть лишь упоминание в Евангелии от Луки. но вся притча отсутствует во всех санкционированных церковью Евангелиях, и даже в пятом Евангелии от Фомы. Некоторые спрятанные источники, некоторые тайные общес­тва постоянно медитировали над этой притчей. Я хотел бы рассказать вам ее. Притча настолько значительна, что, может быть благодаря своей значительности, она и не была включе­на в официальные Евангелия. Притча эта кажется опасной. Выводы из нее потрясающе важны и значительны.

Эта притча о том, как кто-то тайно сеет сорняки на пшеничном поле, пока хозяин и слуги спят. Слуги бросились скорее вырывать их, но хозяин сказал, что во время уборки урожая можно более эффективно отделить зерна от плевел.

Слуги посовещались и сказали друг другу: «Было бы лучше вытащить сорняки прямо сейчас, чем ждать, но мы должны подчиняться хозяину, даже если он неправ. Тем временем, давайте поищем, что за враг творит это зло нашему хозяину, который так добр к каждому и не заслужил такого наказания».

Они потихоньку навели справки и поискали по всей окрестности, но не нашли никого; они не смогли найти никакого врага.

Один из слуг пришел приватно к главному слуге ночью и сказал: «Сэр, простите меня, но я больше не могу скрыватьмою тайну. Я знаю врага, который посеял плевелы, я видел его ».

В ответ на это главный слуга удивился и наполнился гневом. Но перед тем, как наказать его, он спросил у слуги, почему тот не пришел гораздо раньше.

«Я не осмеливался, — заплакал слуга. — Я со страхом осмелился прийти и рассказать вам это даже сейчас. Я бодрствовал в ту ночь, когда были посеяны плевелы, я видел человека, который сделал это. Он прошел мимо меня, вроде как наяву, но все же спящий. Он, похоже, не узнал меня, но я узнал его».

«И кто же это был? — спросил главный слуга в великом волнении. — Скажи мне, чтобы он мог быть наказан».

Слуга повесил голову. Наконец слабым голосом он ответил: «Это был сам хозяин».

И они оба согласились ничего не говорить об этом ни единому человеку.

Враг не снаружи. Если бы он был снаружи, не было бы так трудно избавиться от него. Вы могли бы спастись бегст­вом. Но вы не можете убежать от этого врага, потому что он внутри.

Любимый, друг, он тоже не снаружи. В противном случае вы могли бы легко отыскать его, и раз он найден одним человеком, другим не трудно было бы последовать этому поиску. Именно так и происходит в науке: истина снаружи.

Научная истина лежит снаружи. Один человек открыва­ет, и открытие становится частью человеческого знания. Тогда все и каждый знают о нем. Эйнштейн мог двенадцать лет работать, чтобы дойти до истины теории относительности, но коль скоро он познал ее, она стала общим наследием. Даже школьники могут изучать ее. Ее можно выучить в течение минут и часов. Она всегда есть.

Истина науки лежит снаружи, но истина религии нахо­дится внутри. Иисус, быть может, открыл ее, но его открытие останется персональным. Оно не может быть передано никому другому. Будда, быть может, открыл ее, но его открытие исчезает с исчезновением Будды. Каждый ищущий должен снова и снова индивидуально находить эту истину.

Религиозная истина персональна. Религиозная истина не может быть заимствована; она должна быть отыскана. Каждый ищущий должен сам заработать ее. Вы не можете встать на чьи-то плечи, вы не можете наследовать истину. Она должна быть заработана.

Оба внутри: и животное, и бог. Это порождает проблему. Иногда вы отождествлены с божественным в вас. И тогда все течет прекрасно. Тогда вы чувствуете повсюду вокруг тепло. Тогда вы чувствуете покой, глубокое спокойствие. Тогда вы чувствуете восторг. Все кажется вам благословенным. Все вместе соответствует единому целому, все согласуется между собой. Глубокое удовлетворение окружает вас, нисходит на вас. Вы дома.

Всякий раз, когда вы отождествлены с божественным, вы чувствуете себя счастливыми. Всякий раз, когда вы отождествлены с лукавым, вы становитесь несчастными; вы становитесь жалкими. Все ваше горе и все ваше счастье -всего лишь отождествление: или с божественной частью, или с дьявольской частью. Обе части внутри вас. Религиозный человек должен пройти за пределы обеих этих частей. Это не только означает, что он должен устранить свое отождествле­ние с дьяволом. Это должно быть сделано, но он должен также устранить свое отождествление и с богом. В самом этом отождествлении и заключена проблема.

С лукавым вы будете несчастны. Это миф об аде: о том, кто так глубоко погрузился в отождествление себя с тьмой, с дьяволом, что вся его жизнь стала адом, — долгой цепью страданий, которым не видно конца.

Вы должны устранить свое отождествление с темной стороной, но и все хотят сделать это. Настоящая проблема возникает тогда, когда учителя, подобные Иисусу и Будде, говорят об устранении отождествления и с добрым, посколь­ку глубоко внутри само отождествление, а не предмет его,является проблемой. Тогда исчезает и счастье, как исчезает и несчастье.

Все, что остается — качество «х», — есть блаженство. Это ни страдание, ни счастье. Это качество совершенно отличает­ся и от того и от другого. Оно неопределимо. Оно неуловимо. Вам не удастся ухватить его. Чем больше вы пытаетесь, тем больше оно убегает от вас. Но вы можете жить им. Этим качеством «х» можно жить.

Отождествление должно уйти. Не отождествляйте себя ни с чем. Оставайтесь наблюдателями, оставайтесь свидетеля­ми. Что бы ни случалось с вами, случается само, вы не вовлечены в это. Запомните это. Постоянно помните себя.

Пришла печаль. Она случилась вам; это не вы. В тот момент, когда вы вспомните об этом, внезапно вы увидите расстояние, возникающее между вами и этой печалью. Она не влияет больше на вас. Когда вы теряете осознанность, печаль влияет на вас; когда вы обретаете осознанность, возникает расстояние. Чем выше к своей вершине поднимается осознан­ность, тем расстояние становится больше и больше. Наступа­ет момент, когда вы настолько далеко от своей печали, что как будто ее и не было.

То же самое должно быть сделано и со счастьем. Это будет трудно, потому что человек хочет держаться за счастье. Но если вы хотите держаться за счастье, тотем самым вы сеете семена несчастья.

Вот таково потрясающее значение этой притчи. Сам хозяин — в своем сне, в своей неосознанности — пришел на поле, хлебное поле, и посеял семена сорняков. В своем глубоком сне... Он был, должно быть, сомнамбулой; челове­ком, который ходит во сне и что-то делает. Утром же он спрашивает: «Кто сделал это?»

Вы что-то сами для себя сделали. Утром, проснувшись, вы спрашиваете: «Кто сделал это?» — и начинаете искать врага. А враг внутри, враг — ваша неосознанность.

Есть суфийская притча, очень похожая на эту притчу.

Один человек очень беспокоился тем, что каждую ночь кто-то входил в его сад и разрушал его. Он сделал все, что можно, чтобы защитить свой сад. Вокруг забора была постав­лена стража, но никто ни разу не видел, чтобы кто-нибудь ночью входил в сад. Было сделано все, но ничего не помогало. Сад разрушался каждый день.

Этот человек пошел к суфийскому учителю, полагая, что у учителя есть, должно быть, качество видеть отдаленные вещи. Учитель закрыл глаза и сказал: «Сделайте одну вещь. Поставьте свой будильник на два часа ночи».

Человек сказал: «Как это может помочь? Мои люди постоянно следят и обходят вокруг дома».

Учитель сказал: «Не нужно спорить. Просто сделайте, как я сказал. Поставьте будильник на два часа. И приходите на следующий день. Все, что произойдет, сообщите мне».

Человек очень сомневался, но все же попробовал этот совет.

В два часа, когда прозвенел будильник, он проснулся. Он стоял в своем саду, уничтожая растения.

Он был сомнамбулой. Мы все сомнамбулы. Вы сеяли семена в вашей глубокой тьме — в вашей ночи, в вашем сне, в вашей неосознанности, несознательности — вы разбрасыва­ли семена и уничтожали свое собственное поле.

Вы любите кого-то, а потом начинаете завладевать этим человеком. Вот и появляются плевелы. Вы любите, а потом начинаете ревновать. Вот и растут сорняки. Вы любите, и из-за простейших вещей сердитесь. Вы любите: совсем из ничего — бессмысленных, мелких вещей — возникает ненависть. Вот пшеница и смешивается с плевелами.

Когда вы любите, вы чувствуете себя счастливыми. Каждая любовь начинается с глубокого счастья, празднова­ния, и каждая любовь кончается великой печалью.

На днях я читал стихотворение Т.С.Элиота. Стихотворе­ние заканчивается следующими строками:

Так кончается мир,

Так кончается мир,

Так кончается мир;

Не взрывом, но хныканьем.

Так кончается все. Ваша любовь, ваша медитация, ваша добродетель. Даже не взрывом, но хныканьем.

Вы непрерывно противоречите сами себе. Что бы вы ни сделали, вы потом переделываете. Одной рукой вы строите дом; другой разрушаете его. Наблюдайте, будьте бдительны­ми, и чем более вы бдительны, тем лучше вам будет видно, что нет никого другого, кто работает против вас. Нет дьявола, работающего против вас; дьявол внутри вас. И нет Бога, помогающего вам. Этот Бог тоже внутри вас. Если вы пройдете дальше их обоих, дальше добра и зла, вы сами станете этим Богом.

Эти сутры Иисуса должны быть поняты с глубокой симпатией. Вы можете слушать их без симпатии. Тогда вы услышите их, но они не станут частью вашего сердца. Вы открываетесь лишь в глубокой симпатии. Эти сутры — семена. В них содержится многое, что может вырасти, если подходя­щая почва вашего сердца позволит им расти, если вы помо­жете им расти. Они сами — лишь указания, жесты. Если вы поможете им расти, они могут стать самым стилем вашей жизни.

И спросил Его некто из начальствующих:

Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

Наследовать? Именно здесь этот человек уже пошел неверным путем. Этим словом «наследовать» он потерял контакт с Иисусом. Вечная жизнь не может наследоваться. Это не удача или мирское царство. Вы должны заработать ее; каждый должен отыскать и заработать ее сам. Ее нельзя наследовать. Отец не может передать ее сыну, учитель не может передать ее ученику, любимый не может передать ее возлюбленной, нет. Нет способа наследовать ее.

Мирские вещи могут наследоваться, поскольку, когда человек умирает, он должен оставить все свои мирские владения здесь. Он не может взять их с собой. Но когда человек умирает духовно, он ничего не оставляет здесь. Его сокровище уходит с ним; оно не может быть унаследовано.

И спросил Его некто из начальствующих, — он был начальником, очень богатым человеком. — Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Прежде всего нужно запомнить, что вы не можете получить ее ни от кого другого. Вы должны заработать ее.

В жизни Махавиры есть одна история. К нему с визитом пришел великий царь. Этот царь был великим завоевателем, он стал правителем почти всей страны. Он знал только один язык: язык войны, язык завоевания. Он завоевал все, что было достойно завоевания; он стал богатейшим человеком страны. И вот кто-то сказал ему, что все эти мирские владения бесполезны, если не завоевать внутреннее царство. «Если вы не достигнете дхъяны, самадхи, если вы не достигнете внут­реннего экстаза, все это будет бесполезным».

Поэтому он сказал: «Где я могу получить его? Покажите мне лишь место; я завоюю его». Он знал только один язык:

язык завоеваний.

Экстаз не может быть завоеван. Напротив, вы должны ему позволить завоевать вас. Вы не можете завоевать его; вы должны отдаться ему. Он завоевывает вас. Вы не можете владеть им, вы должны позволить ему владеть вами. Это единственный путь. Но то был язык, которого он никогда не знал.

Некто сказал ему "Как раз поблизости отсюда в лесу остановился Махавира. Пойдите к нему. Он уже достиг». Поэтому с великой армией царь отправился туда — этот человек знал только один язык.

Он окружил лес. Потом он подошел к Махавире. Онподумал: «Если он сдастся без боя, тогда все в порядке». Поэтому он подошел к Махавире и сказал: «Я пришел, чтобы завоевать царство, которого ты уже достиг, царство внутрен­него экстаза».

Махавира рассмеялся. Он сказал: «Хорошо, ваше жела­ние хорошее. Но похоже, что вы абсолютно не осознаете того, о чем спрашиваете. Оно не может быть завоевано вами. Я имею его здесь, но я не могу отдать его вам, и вы не можете завоевать его».

Царь сказал: «Не беспокойся об этом. Только покажи мне, где оно. Ты не можешь отдать его? Что ты имеешь в виду? То, что ты не хочешь отдать его мне? Я могу заставить тебя отдать его. Я не встречал ничего такого, чего нельзя было бы завоевать. Ты только покажи мне, где оно».

Махавира, должно быть, ощутил в своем сердце глубокое сострадание к этому человеку. Глупый, но таково человечес­тво. Он сказал: «Сделайте одну вещь. Нет необходимости приходить ко мне. В вашей собственной столице есть один очень бедный человек, и он, может быть, захочет поторговать­ся с вами. Он тоже достиг. Пойдите к нему».

Царь никогда не слышал имени этого бедного человека, но сказал: «Я пойду». Он отправился к этому бедному человеку. Тот действительно был нищим, но с тем же светом в глазах, что и у Махавиры, с тем же ароматом вокруг, с той же невинностью. Он сидел под деревом. Царь сказал: «Ты часть моего царства, отдай мне все то, чего ты достиг! Я готов дать тебе взамен все, что ты захочешь. Даже если ты захочешь все мое царство, я отдам его тебе. Но принеси, дай мне, свое самадхи».

Человек рассмеялся. Он сказал: «Я могу отдать вам свою жизнь, она в ваших руках, но я не могу отдать вам самадхи. Не то чтобы я не хотел отдать вам его, но сама природа самадхи такова, что оно не может быть отдано. Вы должны заработать его».

Царь сказал: «Но я никогда ничего не зарабатывал. Я завоеватель. Я завоевываю все, в чем нуждаюсь. Я не бизнесмен; я никогда ничего не зарабатывал. Я кшатрий, воин».

Нищий сказал: «Но здесь ни ваш меч, ни ваша армия не помогут. Здесь нужно идти одному, ведь это путь внутрь. Вы должны пройти к своему собственному центру. И оно не может быть дано, поскольку вы уже имеете его. Оно должно быть только познано, открыто».

Наше невежество — единственная причина того, что мы не имеем этого центра. Не то чтобы мы не имели его — он всегда есть, — но мы забыли его. Мы стали забывчивыми, наши глаза омрачены. Видение потеряло кристальную яс­ность, необходимую для повторного открытия.

Наблюдали ли вы следующее? Иногда вы пытаетесь вспомнить чье-нибудь имя. Вы знаете его, и все же оно не приходит. Вы чувствуете себя очень озадаченными. Вы говорите, что имя вертится на кончике языка. Вы говорите:

«Я знаю его», — но если кто-то настаивает: «Если знаете, то почему не скажете?» — вы говорите: «Но оно не приходит».

Наблюдали ли вы эту пустоту? Вы знаете имя, вы знаете, что знаете, но вот провал. И этот провал не пуст, этот провал не пассивен. Этот провал очень активен, интенсивно активен. Этот провал есть поиск, сам этот провал находится в поиске забытого имени.

И другая вещь, если вы наблюдали ее: кто-то предлагает какое-то имя и вы говорите: «Нет, это не то». Это прекрасно. Вы не знаете, что истинно, но вы знаете, что ложно. Вы говорите: «Это не то». Кто-нибудь предлагает вам другое имя. Вы говорите: «Нет, и это не то. Я знаю, что не то!» Этот провал не мертв; он динамичен. Он знает, что ложно, он знает, что не истинно, но он забыл истинное.

Поэтому, если кто-то учит вас ложному богу, вы немед­ленно поймете это. С этим нет проблемы. Если кто-нибудь даст вам фальшивую вещь, вы немедленно поймете это. Вы не знаете, что есть истина, вы не знаете, что есть правда, но вы можете немедленно почувствовать неистинное, поскольку истина спрятана внутри вас. Быть может, вы забыли ее, но вы не забыли, что она там.

Вот почему, всякий раз, когда вы слышите истину, что-то вдруг внутри вас воспринимает ее. Это не вопрос времени. Другие, кто не может воспринять ее, подумают, что вы загипнотизированы. Сначала спорить, размышлять, думать над этим, раздумывать — потом верить. Но всякий раз, когда вы слышите истину, само качество ее таково, что она немед­ленно заполняет ваш провал, ведь была вызвана ваша со­бственная истина.

Всякий раз, когда вы слышите истину, она не приходит извне. Внешнее — лишь только возможность к тому, чтобы открылось внутреннее. Вы незамедлительно узнаете, что есть истина. Не то чтобы вы могли спорить о ней, не то, чтобы вы могли доказать ее, не то, чтобы вы могли быть убеждены ею, нет. Она преобразует вас, не убеждает. Она — это обращение, не убеждение.

И спросил Его некто из начальствующих:

Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

Наследовать? Она не может быть унаследована.

Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим?

Человек сказал: Учитель благий. Невозможно обмануть такого человека, как Иисус. Он пытался польстить Иисусу:

Учитель благий. На самом деле, достаточно называть его учителем, поскольку благость неотъемлема от учителя. На­зывать его благим учителем — повторение. Учитель благ уже тем, что он учитель. Это просто лесть.

Тот человек — мирской человек. Он знает манеры. Если вы хотите что-нибудь от кого-нибудь, вы должны польстить ему и подмазать. Этот человек пытается действовать обыкно­венными дипломатическими приемами. Этот человек должно быть ученик Дейла Карнеги: Учитель благий. Когда вы обязаны кому-то и хотите чего-то от него, вы должны действовать именно так, чтобы убедить его.

Но вам не обмануть такого человека, как Иисус, пос­кольку он видит через вас и сквозь вас. Он знает, что вы даже не знаете, что он учитель, вы не верите, что он учитель. Но вы называете его: Учитель благий!

Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.

Как может быть благ человек, когда он по природе разделен. Человек — это и добро и зло, человек — это полярность, парадокс, противоречие. Это нужно понять.

Даже внутри величайшего святого сидит грешник. И обратное также верно: в величайшем грешнике сидит святой. Акценты различны, но святой — это и грешник, а грешник -это и святой. Может быть, святой был грешником в прошлом, может быть, грешник будет святым в будущем. Акцент лишь во времени, во всем ином различия нет.

Различаются лишь акценты. Настоящие святые знают это; только ложные святые, псевдосвятые, этого не знают. Псевдосвятой просто верит, что он святой; в нем нет грешни­ка. Он не прав, ведь куда мог уйти его грешник? Может быть, грешник стал бездействующим, неактивным, но он есть. В любой момент он может раскрутиться, начать действовать.

Пойдите и поведите себя со святым не так, как он ожидает, и вы немедленно увидите совсем иное лицо. Вы немедленно увидите, что этот человек гневается, раздражает­ся. Он уже не такой святой, каким был. Что-то изменилось. Вы поклоняетесь ему, касаетесь его ног, и он улыбается. У него иное лицо.

Испытайте то же самое как-нибудь с грешником, с преступником. Пойдите и коснитесь его ног, и лишь посмот­рите на него. Его лицо станет лицом праведника. Когда кто-нибудь касается ваших ног, вы обязательно будете праведни­ком. Что еще вы можете делать? А когда кто-то оскорбляетвас, вы обязательно будете грешником. Что еще вы можете делать? Может быть святой свят на девяносто девять процен­тов, но один процент грешника все же есть. Все великие святые осознают это. Иисус говорит:

Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.

Но наступает момент трансценденции. И тех, кто тран-сцендировал, прошел за пределы и грешника, и святого — их мы называем мудрецами.

Святой — очень обыкновенное явление. Мудрец — не­обыкновенное. Мудрец — это трансценденция. Он больше не святой, не грешник. Запомните, если вы пытаетесь стать святым и пытаетесь при этом отбросить вашего грешника, этот отброшенный грешник останется уцепившимся в вашем подсознании. Это наследие останется. Если вы пытаетесь стать грешником, тогда глубоко внутри, где-то в подсозна­нии, будет ждать своего часа святой.

Такое случается: праведникам все время снятся грехи, которых они лишили себя сами. Эти сны праведников безоб­разны, поскольку они поддельны, а сны грешников прекрас­ны. Грешникам всегда снится то, что они стали праведника­ми. Грешнику может сниться то, что он стал Буддой, сидя­щим под деревом Бодхи. Но праведники, святые, так назы­ваемые святые, боятся своих снов. Их сны раскрывают их внутреннюю реальность. Они сбежали со всеми женами — ведь сон это то, что вы отвергли в своей жизни.

Мудрецу не снятся сны, ведь он лишен полярностей. Он просто свидетель. Когда вы становитесь свидетелем в жизни, ваша жизнь оказывается абсолютно простой. Я не говорю о простоте, в которую вы можете ввести себя. Я говорю о простоте, которая приходит, когда вы бдительны и осознаю-щи, о простоте, которая приходит автоматически, спонтанно. И когда вы являетесь осознающим, сновидения отбрасывают­ся. Наступает момент, когда сон лишается сновидений.

Когда сон лишается сновидений, день становится без мыслей. Они уходят вместе. Тогда человек становится как маленький ребенок, как новорожденный. Иисус говорит, что это и есть то качество, которое необходимо, чтобы войти в царствие Божье.

Иисус сказал:

Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою.

Иисус сказал тому человеку: «Знаешь заповеди. Следуй им. Если хочешь войти в царствие Божье, в жизнь вечную, знай заповеди. Каждый ребенок знает их: Не прелюбодейст­вуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою».

Он же сказал: все это сохранил я от юности моей.

Это очень значительно. Иисус дал ему закон, потому что человек этот был очень мирским. Он даже пытался польстить Иисусу: Учитель благий. И был этот человек очень мирским потому, что он думал наследовать жизнь вечную. Он знает только один язык: язык этого мира. Иной мир — он даже не слышал о нем.

Иисус сказал ему следовать закону, заповедям Моисея. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. В чем смысл этого?

Смысл в том. Что вы можете .следовать всем заповедям, и все же вы упустите царство Божье. Заповеди — явление низшего порядка. Закон — он для тех, кто бессознателен; для тех, кто осознает, — любовь. Любовь — вот высший закон;

закон — низшая любовь. Закону следуют моралисты. Любви следуют люди религиозные. Религия — это не закон, это любовь.

Закон несет в себе дисциплину, это насильственная вещь. Он делает вас подобными роботам. Вы движетесь как поезд по рельсам. Закон действует фиксированно, рутинно. Он механический.

Любовь не имеет для себя никакой внешней дисципли­ны. Любовь — это свобода. Вы движетесь как река, а не как железнодорожный состав. Вы движетесь подобно реке. Вы прокладываете себе путь своим собственным движением. Этот путь не фиксирован. Каждый момент река может изменить его. Любовь подобна реке, свободе.

Любовь — это великая ответственность, ведь вы свободны и нет внешней дисциплины, чтобы держать вас под контро­лем. Есть только внутреннее чувство. Только это внутреннее чувство дает вам дисциплину. С законом вы постоянно следуете мертвой рутине. Закон становится частью вашего механического ума. Вам не нужно быть ответственным. Вам не нужно даже беспокоиться об этом; все становится автома­тическим. Точно так же вы учитесь печатать. Вначале вы должны думать об этом, но потом печатание становится механическим, роботоподобным явлением. Тогда вы можете печатать и разговаривать при этом, вы можете печатать и одновременно петь. Ваш ум может думать над тысячею и одной проблемой, а тем временем вы продолжаете печатать.

Таким же оказывается и вождение автомобиля. Когда вы только начинаете водить, вы должны быть очень бдительны­ми, поскольку кругом полно опасностей. Но когда вы узнали, как водить, вы можете даже на мгновения засыпать за рулем. Такое случается. Водители, которым приходится вести ма­шину всю ночь, начинают на несколько секунд засыпать между двумя и четырьмя часами. Они даже не осознают этого. Даже когда их глаза закрыты, они продолжают видеть дорогу, поскольку их глаза так сфокусированы на дороге, что дорога стала их частью. Они могут видеть дорогу с закрытыми глазами. Они полагают, что раз видят дорогу, то стало быть не спят. Пятьдесят процентов всех несчастных случаев про­исходит между двумя и четырьмя часами ночи. Иногда происходит и такое: водитель настолько настраивается на управление автомобилем, что может спать с открытыми глазами. Это еще более опасно. Его глаза открыты, а он крепко спит. И все еще продолжает вести машину.

Закон требует упражнения. Любовью нужно жить, не упражняясь. Любовь — это все равно, как если бы вы отправились на дикую природу. Вы сами, своими ногами, прокладываете путь; путь не ждет вас там готовым. Это потрясающая ответственность.

Иисус говорил о законе. Он, должно быть, понял этого человека, понял, что это человек мирской, человек этого мира. Он может следовать закону.

Но человек сказал: «Всему этому я уже следовал, но ничего не случилось». Ничего не случится, если просто следовать закону. Вы можете стать совершенно моральными людьми, но не станете религиозными. Религия не имеет ничего общего с законом; она имеет кое-что общее с благово­лением и любовью. Религия не имеет ничего общего с правилами, изобретенными нами.

Эти правила — социальные вещи. Они нужны. Они как правила дорожного движения — -«держитесь правой сторо­ны». Это правило не несет в себе окончательного приговора. Если вы держитесь левой стороны, вы не совершаете греха, но вы все же создаете проблемы для себя и для других, ведь другие держатся правой стороны. Если вся страна решит держаться левой стороны, тогда проблем не будет: вы держи­тесь левой стороны. В Индии вы держитесь левой стороны. В Америке вы держитесь правой стороны. Когда американец ведет автомобиль по индийской дороге, это опасно, ведь в его уме зафиксировано: держись правой стороны. И тот и другой варианты хороши, в них нет ничего плохого. Оба использу­ются; ни один из них не является первичным. Любовь первична. В ней нет ничего, что может использоваться.

Иисус говорил о законе. «Следуй закону!» Тот человек мог бы понять это.

Но человек сказал: «Я уже делал все это, но ничего неслучилось». Через закон ничего и не случается. Через закон, посредством закона вы можете жить комфортабельной, удоб­ной жизнью, но никакая революция через закон невозможна.

Если вы не последуете закону, у вас могут быть непри­ятности. Если вы следуете закону, неприятностей не будет, но не случится и никакого преобразования; вы не станете светлой душой. Такая душа не имеет ничего общего с зако­ном.

Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, следуй за Мною.

Иисус сказал: «Если ты уже сделал все это, то тогда только одно осталось тебе сделать. Любить». Любить означает разделять. Любить означает отдавать, отдавать без всякой мысли о возвращении, о вознаграждении. Все, что имеете, отдайте тем, кто не имеет. Разделите свое бытие, раздайте себя.

Еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, следуй за Мною.

Если вы исполнили закон и ничего не случилось, тогда попытайтесь исполнить высшую заповедь любви. Иисус гово­рит: «Моисей дал вам закон. Я даю вам любовь. Моисей принес вам закон, я приношу вам высший закон благодати».

Он же, услышав cue, опечалился, потому что был очень богат,

Когда бедный человек слышит это — «Пойди и раздай все, что имеешь», — он, может быть, не почувствует печали, ведь ему нечего отдавать. Он может сказать: «Да, я уже беден и мне нечего отдавать». Но богатый человек, имеющий многое... Чем больше вы имеете, тем более скупым становитесь. Чем больше вы имеете, тем сильнее цепляетесь за то, что имеете, и сильнее защищаете его. Чем больше вы имеете, тем больше боитесь; чем больше вы имеете, тем менее хотите делиться тем, что имеете. Бедному человеку легко делиться. Проблема возникает у богатого человека.

Обыкновенно мы хотели бы думать, что должно быть иначе, должно быть как раз наоборот: богатый человек имеет так много, что мог бы поделиться. Но он не может делиться, поскольку он имеет так много и он боится. Если он будет делиться, он ведь потеряет. Бедному человеку нечего терять. Вот почему бедные люди являются более любящими, чем богатые. Они могут позволить себе любовь, поскольку им нечего терять.

Если вы отправитесь по индийским деревням, то найдете там очень бедных, но очень любящих людей. У них мало что есть — на самом деле, они не имеют ничего, — но они всегда готовы делиться. Они пригласят вас пообедать с ними. Может быть, у них не хватает и на двоих, но они всегда с охотой поделятся.

Богатый человек обязан опечалиться. Он имеет так много. Как может он просто пойти и продать все, и раздать все? Вся его жизнь в этом богатстве: он кто-то именно благодаря всему тому, что имеет. Запомните, «иметь» стано­вится заменой для «быть». Если вы много имеете, вы думаете, что вас много есть. И как только об имении начинают думать, как о бытии, им становится трудно делиться, ведь тогда чем меньше вы будете иметь, тем меньше будет ваше бытие. Человек цепляется за богатство, потому что оно дает ощуще­ние наполненности. Если богатство уйдёт,-вы будете пусты­ми.

Только в глубокой пустоте нисходит Бог. Только в пустоте открываются двери. Вы так наполнены мирскими вещами, что нет пространства божественному войти в вас.

Иисус просто говорит: «Создайте пространство. Сотворите любовь».

Любовь и пространство всегда вместе. Когда вокруг вас слишком много вещей, любовь задыхается и умирает. Очень редко удается найти человека богатого и любящего — очень редко.

Люди хорошо это знают. Если вы сын богатого человека, вы знаете, если вы жена богатого человека, вы знаете, если вы муж богатой женщины, вы знаете, что богатые люди не любят. Они постоянно боятся. Любовь кажется опасной, ведь когда вы любите, вы должны делиться. Это страх.

Он же. услышав cue, опечалился, потому что был очень богат.

Иисус, видя, что он опечалился, сказал: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!

Ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.

Одна из самых содержательных сутр Иисуса: Ибо удоб­нее верблюду пройти сквозь игольные уши, — что невозмож­но, но Иисус говорит, что даже это проще, — нежели богатому войти в Царствие Божие.

Почему это так трудно? Потому что чем большим вы владеете, тем меньше вы способны любить. Любовь — это дверь. Или, чем меньше вы способны любить, тем больше вы начинаете овладевать вещами. Вещи становятся заменой любви.

Давайте попытаемся понять это. Рождается ребенок. Если мать любит его — и психоаналитики изучили это явление, были проведены многочисленные исследования -если мать любит его, ребенок никогда не будет пить слишком много молока, потому что он знает, это не выраженное словами понимание, что мать всегда рядом и готова поделить­ся с ним. Так чего бояться? Если мать любит ребенка, ребенок будет пить ровно столько молока, сколько нужно. Если ребенок любим, вы никогда не увидите у него большого животика. Ребенок будет пропорциональным. На самом деле, мать будет постоянно беспокоиться, что ребенок не ест, или не пьет, или берет столько еды, сколько нужно. Но ребенок-то понял, что всякий раз, когда возникнет потребность, мать будет рядом. Он может положиться на любовь.

Но если мать не любит ребенка, тогда он боится за свое будущее. Любви нет, нет невыраженного словами понима­ния, поэтому всякий раз, когда ему предоставляется возмож­ность, он будет есть столько, сколько сможет, он будет пить столько молока, сколько сможет. Вот он и становится почти скупым; он уже начал копить — в теле. Он боится. Кто знает, что будет завтра? Эта мать ненадежна; нужно накапливать про запас. Поэтому он будет накапливать жир, много есть.

Люди, которых не любили в детстве, продолжают много есть. Никакая диета не поможет, если не возникнет любовь. Они будут есть; еда стала заменой любви. Если кто-нибудь полюбит их, они тут же увидят, что их переедание прекрати­лось.

Из материнской груди исходят и любовь, и пища. Первое переживание любви исходит из материнской груди, и первое переживание пищи тоже исходит из материнской груди. Поэтому любовь и пища оказываются связанными между собой. Если любви оказывается меньше, то она должна заменяться большим кчючеством пищи.

Если любви достаточно, можно позволить себе не есть много. Нет необходимости. Наблюдали ли вы это? Когда вы сильно влюблены, чувство голода исчезает. Вы не чувствуете голод. Любовь дает такое большое удовлетворение, что вы чувствуете себя наполненным. И человек начинает есть все меньше и меньше.

Одна женщина рассказывала мне. Она была очень озадачена. У нее умер муж, и она сказала мне: «Я держала в секрете одну вещь. Я никому не говорила о ней, потому что никто не понял бы меня. Но вы можете понять, поэтому вам я расскажу. И я сброшу с себя груз, поймете вы или нет. Но пожалуйста, никому не рассказывайте об этом».

Я сказал: «Что же случилось?»

Она сказала: «Когда мой муж умирал, я ночью почув­ствовала сильный голод. В доме лежал труп. "Что подумают люди, если я отправлюсь есть?" Вся семья бодрствовала, пришли родственники, собралось много друзей. А я почув­ствовала такой сильный голод, какого никогда не чувствова­ла».

Поэтому она вынуждена была, как вор, прокрасться на кухню. Она ела в темноте. И вот сейчас, с тех самых пор, она испытывает чувство вины. «Мой муж умер. Время ли испы­тывать голод? Его труп лежал в доме. Я была, как вор, ела в темноте на своей же кухне». Она спросила меня: «Что произошло?»

Я сказал: «Это простой факт. Умер человек, любивший вас. Вы тут же почувствовали себя пустой. И вот эта пустота должна была быть чем-то наполнена».

С той поры я разговаривал со многими людьми и пришел к заключению, что всегда, когда вы печальны, вы едите больше. Всякий раз, когда вы в глубокой грусти, вы испыты­ваете больший голод. Всякий раз, когда вы счастливы, течете, радуетесь и любите, любовь изливается на вас, дума­ете ли вы о еде? Тогда для пропитания достаточно и малого количества еды, ведь любовь насыщает вас так сильно.

Люди, не умеющие любить, всегда становятся скупыми — накопителями, собирателями вещей. Люди, накапливаю­щие вещи, не могут любить, а те, кто не любит — как могут они войти в царствие Божье? Да, Иисус прав: Ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.

Это не оначает, что Иисус осуждает богатство. Он осуждает собственничество. Если бы этот человек, услышав, как Иисус сказал пойти и раздать все, сказал бы: «Подожди­те! Я пойду и раздам все. Потом приду следовать за вами», -то имеется вероятность того, что Иисус сказал бы, что делать этого не нужно. Если человек готов был делиться, он мог бы оставаться богатым и вместе с этим попасть в царствие Божье. Вопрос не в богатстве; вопрос в собственничестве. Богатство не преграждает путь. Преграждает путь собственничество.

Слышавшие cue сказали: кто же может спастись?

Эти люди, должно быть, забеспокоились о себе. Иисус говорит: «Невозможно войти богатому человеку». Люди спра­шивают: Кто же может спастись? — ведь каждый более или менее богат. Каждый что-то имеет, каждый что-то накопил. Никто настолько не беден, что ничего не имеет. И никто не богат настолько, что имеет все.

Даже самый бедный имеет за что ухватиться, и у самого богатого есть еще неудовлетворенные амбиции. Даже нищий богат, поскольку у него есть за что держаться. Это может быть просто чашка для сбора подаяний, но не важно, царство это или чашка нищего. Вопрос не в объектах, которыми вы владеете; вопрос в вашем собственничестве. Вы можете иметь царство, не испытывая чувства собственничества, и вы може­те быть нищим с сильно развитым этим чувством.

Поэтому, когда Иисус говорит, что богатый человек не может войти в царствие Божье, он говорит о человеке, являющемся собственником, скупым, о человеке, который замкнут и не может делиться, о человеке, который не может участвовать в жизни, — который всего боится и становится как бы изолированным островом, который отделяет себя от всего сущего и становится замкнутой вещью, который оста­ется как бы коконом. Вот кого Иисус имеет в виду под богатым человеком.

И они услышали и спросили: Кто же может спастись?

Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу.

Вот что приносит в мир Иисус: закон благодати.

Он сказал: «Смысл не в этом. Не в том смысл, кто может спастись». Если это зависит от человечества, то никто не способен спастись. Если это зависит от вас, тогда снова и снова вы будете находить в себе то, что будет препятствием. Но коль скоро вы поняли свою беспомощность — и коль скоро вы плачете и поднимаете свои глаза к небу, прося Его о помощи, — тогда невозможное человеку становится возможным Богу.

Иисус говорит: «Просите, и дано будет. Стучите, и двери откроются вам». Но из-за своего эго вы даже и не постучали. Из-за своего эго вы даже не попросили. Вот почему все оказывается невозможным.

Если вы беспомощны, и в вашей беспомощности возни­кает молитва, немедленно невозможное становится возмож­ным. Но нужно отбросить эго. Только тогда действует благо­дать. Благодать действует только тогда, когда нет эго. Когда вы пусты, внезапно вы перестаете быть частью мира гравита­ции. Вы становитесь частью мира благодати.

Я читал Эмерсона. Он говорит одну очень красивую вещь. Он говорит, что грех — не просто нарушение закона. «Грех — не просто нарушение закона, но неудача в открытии приключения в самом сердце жизни». То, что делает вас грешником, это не вопрос нарушения закона. Вы становитесь грешниками, если вы недостаточно смелы, рискованны, если вы не находитесь в постоянном поиске вашего внутреннего бытия. Если вы не находитесь в постоянном поиске все более высокого блаженства, если ваша жизнь не приключение, если вы стали мертвым ископаемым — вы влачите свое существование, — вот тогда вы становитесь грешниками.

Одного из великих христианских мыслителей Фосдика спросили однажды: «Что есть грех?»

В весьма юмористическом тоне он ответил: «Грех — это три вещи: три буквы в слове грех (по-английски «грех» -sin). «S» обозначает смердящую глупость (stinking stupidity), упрямство (stubbornness), скептицизм (skepticism); «N» обоз­начает раздраженное отрицание (nagging negativity), нервоз­ность (nervousness), невроз (neurosis), нарциссизм, самолю­бование (narcissism), нигилизм (nihilism); а между смердя­щим «S» и раздраженным «N» находится «I» («я») — эго».

Когда вы отбрасываете это «я», грех исчезает. Тогда нет греха. Но это «я» очень упрямо. Оно глупо... но уходит очень неохотно.

Как раз прошлой ночью я читал стихотворение Говарда Нимрова:

«Вы. потеряли вашу религию», — сказал раввин. «Не за что было особенно держаться», — сказал я. «Вы должны утверждать дух. — сказал он, — и общую солидарность».

«Я не чувствую себя достаточно твердым», — сказал я.

«Мы люди Писания», — сказал раввин.

«Не телефонного справочника», — сказал я.

«Традиции наши велики, — сказал он, — а история

прекрасна».

«Но история закончилась», — сказал я.

«Мы евреи — творческие люди», — сказал раввин.

«Тогда сделайте что-нибудь», — сказал я.

«В науке и искусстве, — сказал он, — у нас есть

скрипачи и физики».

«Действительно, скрипка и физика», — сказал я.

«Упрямый, как осел», — закричал раввин.

«Вы причинили мне боль», — сказал я.

«Вместо того, чтобы поклониться, — сказал он, — ты

продолжаешь свое упрямство».

«Мы евреи такие», — сказал я.

Но не только евреи такие. Индусы, мусульмане, христи­ане, евреи — все такие. Упрямые, упорные, сопротивляющи­еся. Они продолжают сражаться, сражаться за свое эго, убивающее вас. Они продолжают хранить свое эго, отравля­ющее вашу систему. Они продолжают искать пути и средства, как представить, что вы не эгоисты: как защитить эго, как состязаться за него, как бороться ради него.

В мире есть только два типалюдей. Одни — это те, кто все время защищает свое эго. Они защищают свою собственную смерть. Они защищают все то, что глупо, они защищают свое невежество. Потом они все время чувствуют себя жалкими и спрашивают, как им быть счастливыми. И есть другой тип, очень редкий тип людей, которые видят все дело, всю его глупость, видят, что единственная проблема — это «я».

Это не означает, что Бога нет, это не означает, что невозможно блаженство. Невозможное человеку возможно Богу, но тогда вы должны полностью исчезнуть. Вы должны освободить путь; вы должны поклониться, отдать себя.

В этой самоотдаче возникает то, что Иисус называет нищетой — внутренней нищетой духа. То, что Будда называет пустотой. В этой пустоте открываетесь вы. Божий бриз может протекать сквозь вас, и птицы Божьи могут петь внутри вас, и реки Божьи могут танцевать внутри вас. Но тогда вас нет.

Единственная проблема — вы. Нет других проблем. Все другие проблемы — лишь следствие основной проблемы. Основная проблема — эго.

«Иисус на кресте» —это символ того, что эго должно быть распято. На третий день после распятия на кресте Иисус воскрес. Совершенно иное человеческое существо. Святяще­еся. Сделанное не из материи, но из духа; рожденное не землей, но небесами. Совершенно иной тип существа. Но это случилось только после того, как Иисус умер. До этого он был сыном человеческим. После этого он стал сыном Божьим.

И каждый должен пройти через крест. Иисус постоянно говорит: «Приходи, следуй за мною. Но каждый день должен нести ты крест свой... до самой смерти».

Он прав. Эта истина универсальна. Она не имеет ничего общего с Иисусом, Буддой, Заратустрой. Даже когда их не было на свете, истина эта было. И она всегда будет. Когда люди совершенно забудут об Иисусе и Кришне, истина эта останется той же самой. Иисус, Кришна или Будда — не они приносили эту истину в мир; они просто повторно открывали ее. Они просто вновь открывали ее, они переоткрывали ее. Потом из-за нашего эго и нашего невежества покров снова падал на нее.

Каждый должен пройти через смерть, приносящую воскресение. Богатый человек, тот, кто владеет многим, боится потерять то, чем владеет, поскольку, если он потеряет это, будет потеряно эго. Исчезнет «я». Тогда приходит страх;

человек начинает дрожать. Если исчезает «я», то тогда какой смысл? Кто тогда войдет в царствие Божье?

Однажды я разговаривал с человеком — очень интелли­гентным человеком, профессором одного университета — и он сказал: «Я понимаю. Но если я исчезаю, то какой смысл? Кто тогда войдет в царство Божье? Тогда лучше оставаться здесь».

Я рассказал ему последние слова Джорджа Бернарда Шоу. За несколько минут до смерти он открыл глаза и сказал:

«Я хотел бы отправиться на небеса. Но если я не первый там, тогда будет лучше выбрать ад. Но я хочу быть первым любой ценой. Хорош и ад, если я там первый! А если я номер два, то и небеса не стоят того».

«Я» всегда хочет быть первым. Если вы входите в небеса без «я», то это кажется бессмысленным. Вместе с «я» даже ад представляется осмысленным.

Что такое «я»? Наблюдали вы когда-нибудь, размышля­ли, медитировали с закрытыми глазами о том, где оно? Вы не найдете этого «я» нигде. Это только мысль, концепция. Его нигде нет, это не реальность. Это иллюзия.

Если вы можете видеть иллюзию — то, чего нет, то вы просто поверили в нее... Так было нужно. Это «я» имеет социальную функцию. Оно было нужно так же, как вамнужно имя. Имя нереально; оно было дано вам. Когда вы пришли в мир, вы пришли без имени. Вы были совершенны. В вас не было недостатка. Но имя было необходимо вам, иначе как другие называли бы вас, как другие обращались бы к вам? Имя было необходимо. Имя имеет функцию.

То же справедливо и для «я». Когда рождается человек, он не имеет эго. Имя предназначается для других, чтобы называть человека, а «я» предназначается для того, чтобы называть себя. Если вы говорите о себе, то как вы будете говорить? Вы должны использовать какое-то слово. Это «я» — лишь лингвистический инструмент. <Я» предназначается для себя; имя предназначается для использования другими. И то и другое — лингвистические инструменты.

Язык — это общество. Безмолвие — Бог. В глубоком безмолвии все имена исчезают, все слова исчезают. Сам язык исчезает. И это парадокс: тогда впервые вы есть — в вашей реальности, в присущей вам реальности, в вашей подлинной реальности. Когда вас нет, только тогда вы есть. Когда же вы есть, вы просто кажетесь. Вас нет.

Иисус сказал тому человеку:

Еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и- раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, следуй за Мною.

Это единственный способ следовать за Иисусом или Буддой. Вы не можете следовать, если не любите настолько глубоко, что готовы делиться всем и со всеми. И не только вещами — вы готовы делиться своим бытием.

Смелость любить — это величайшая смелость. Это един­ственный способ следовать за Иисусом, это единственный способ стать христианином. Посещая церковь каждое воскре­сение, вы не станете христианами, читая каждый день Библию, вы не станете христианами, но вы станете христи­анами, разделяя свою любовь. Но это христианство не имеет ничего общего с христианством. Это христианство — сущес­твенная религия. Это и существенный индуизм, это и сущес­твенный иудаизм. Это сама существенная религия.

Любовь — вот существенная религия. Закон представля­ет, как жить с человеком; любовь представляет, как жить с Богом. Следуйте закону, поскольку вы являетесь частью общества. Следуйте любви, поскольку еще больше вы явля­етесь частью Бога.

Общество временно. Бог вечен. Общество создано чело­веком; это всего лишь человеческое творение. Будьте частью его — следуйте закону. Это необходимо, но не достаточно. Необходимо, но не может стать исполнением. Следуйте закону, но живите любовью. Это единственный способ следо­вать за Иисусом.

Его приглашение открыто: Приходи, следуй за Мною. Но если вы эгоистичны, вы не услышите этого приглашения. Если вы слишком охвачены собственничеством, если вы жалки, если вы боитесь, вы не сможете вступить в мир любви. Но я говорю вам: если вы не вступаете в этот мир, вы совсем не живете. Нет жизни кроме любви, и нет Бога кроме любви. Любовь — это величайте благо.