Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Беседа 8 3 страница




Но то было откровением всей его жизни — того самого мгновения.

В то мгновение он радовался белке. Кто думает о смерти? И кто думает о последнем откровении? Он был в том мгнове­нии, здесь и сейчас. И то было его откровение: не идите куда-нибудь еще, просто оставайтесь здесь и сейчас- Даже в момент смерти... шорох белки на крыше, и он радуется ему.

Такой человек, должно быть, жил безмерно, огромно, неправдоподобно; без сожалений. Настоящая благодарность, улыбка — что еще вы хотите в качестве последнего откровения? Достаточно улыбки. И улыбаться у дверей смерти возможно только при условии, что за вами не стоят непрожитые мгнове­ния, хватающие вас и спрашивающие: «А что же я?» — эти незавершенные мгновения.

Но если нет ничего незавершенного, если каждое мгнове­ние было завершено, то нет ничего; есть просто безмолвие.

И если каждое мгновение завершено, то нет ничего и в будущем, ведь только незавершенные мгновения вопрошают о завтрашнем дне: если вы не смогли исполнить этого вчера, исполните завтра.

Но если нет незавершенного вчера, то нет и представления о завтрашнем дне.

Бхагаван,

Почему люди пытаются объяснить естественную ра­дость и счастье тех, кто окружает Вас, такими вещами, как промывание мозгов, гипноз или наркотики?

То же самое я уже говорил вам: они не могут поверить в то, что люди могут быть так счастливы. Они не могут поверить в это, они должны найти какое-то объяснение: «Возможно, эти люди пользуются наркотиками? Может быть, они загипноти­зированы? Может быть, они просто притворяются? Может быть, они были натренированы так, что, когда приходят посетители, они начинают неожиданно радоваться, танцевать, петь, обниматься, становиться немедленно влюбленными». И в тот момент, когда посетители уходят, вы снова погружаетесь в ад. И только на время, просто чтобы обмануть посетителей, вы выходите из своего ада.

Это то, что делают они. И проецируют это и на вас. Муж и жена ссорятся... сосед стучится в дверь; немедленно что-то меняется. Ссора прекращается, они начинают улыбаться. Сосед не видит, что всего мгновение назад они готовы были убить друг друга; он не может представить себе этого. И он знает, что и сам делает так же, но не может представить себе этого.

Он обманывает своих соседей; каждый обманывает всех остальных. Он целует свою жену, уходя на работу, и он знает, что его поцелуй фальшивый, он ничего не означает. Он вынужден целовать. Если он не поцелует, будут неприятности. Так что лучше поцеловать и покончить с этим — чем раньше, тем лучше. Он рвется на работу, как будто там должно произойти что-то великое. Ничего великого не предполагается там, нужно только убежать из мерзкого дома: жена, дети и постоянные ссоры, придирки, ревность, борьба. Он не идет в свое учреждение, он бежит из дома.

Учреждение — это хорошая, очень хорошая помощь. По крайней мере он может валять дурака с секретаршей, которая выглядит так, как будто она из другого мира: не придирается, не спорит. Но женитесь на ней... а люди так и делают. В Америке, я думаю, три года — это средний срок для того, чтобы человек сменил работу, сменил жену, сменил мужа. На самом деле три года — даже слишком большой срок. Медовый месяц кончается слишком быстро. А после медового месяца — сплош­ное лицемерие. Люди улыбаются, люди смеются, люди ходят на вечеринки в прекрасных одеждах, скрывающих внутренние раны.

Когда они приходят сюда и видят, что вы счастливы, как они могут поверить в это? И если они остаются здесь на более длительное время, на два дня, три дня, четыре дня, они оказываются еще более озадаченными, поскольку можно при­творяться в течение часа — они знают, как притворяться и как быть хорошими, — но два, три дня подряд? И три тысячи людей? Невероятно! За всем этим должен быть какой-то трюк. Эти люди загипнотизированы. Но если гипноз может дать так много счастья, то почему вы не гипнотизируетесь? Это стран­но, ведь если гипноз дает так много счастья, то что плохого в гипнозе? Это простой процесс. Принимайте гипноз! Кто запре­щает вам? Хотите быть счастливыми: гипноз — очень простой метод.

Но видели ли вы загипнотизированных людей? Они ходят, как зомби; их глаза лишены всякого блеска. Они могут улыбаться, но их улыбка — всего лишь как улыбка Джимми Картера — простое упражнение губ. Я не знаю, правда это или нет, но я слышал, что его жена каждую ночь закрывала ему рот, поскольку даже во сне... мускулы привыкают после целого дня тренировки. Видели его последние снимки? Улыб­ки нет совершенно, он выглядит совсем другим человеком, неожиданно повзрослевшим лет на десять. Куда ушла та улыбка? Она была фальшивой. То была Америка.

Гипноз может сделать вам улыбающееся лицо, он может сделать вам печальное лицо, он может сделать вам гневное лицо, поскольку гипноз — это просто метод усыпить ваш сознательный мозг. Тогда вы находитесь под властью челове­ка, загипнотизировавшего вас. Тогда все, что он приказыва­ет... он говорит: «Улыбайтесь», — и вы улыбаетесь; он говорит:

«Плачьте», — и вы плачете. Но кто кого гипнотизирует здесь?

Кто командует кому-либо: «Улыбайтесь, смейтесь, плачьте, делайте то, делайте это?» Они не знают, что такое гипноз.

Наркотики могут сделать вас счастливыми; они также могут сделать вас несчастными, ведь наркотик не гарантирует вам счастье. Наркотик может только усилить ваше расположе­ние духа. Если вы несчастливы, с наркотиком вы будете несчастливы еще более; у вас будут кошмары. Если вы счастливы, вы будете еще более счастливыми, безумно счас­тливыми. Но вы сможете немедленно определить человека, счастливого под воздействием наркотика, — по той простой причине, что его состояние счастья будет напряженным. Оно навязано ему химическими веществами. Его лицо будет улы-оаться, но так, как если бы кто-то приставил к нему сзади ружье и приказал: «Улыбайся, иначе открываю огонь».

Химические средства могут вынудить вас, но вынужден­ная улыбка, вынужденное счастье выдадут себя напряжением. И это может продолжаться лишь часы, а затем вы снова упадете в ту же яму, и глубже, чем раньше, поскольку это напряжение утомляет всю вашу систему. Это счастье, ложное, вынужденное, химическое, забирает у вас немного естествен­ного счастья, бывшего в вас. И когда оно уходит, вы впадаете в еще более глубокую тьму- Вы привязываетесь к наркотикам. Вскоре вам потребуется большее количество, затем еще боль­шее, затем еще большее, и наступит момент...

В Индии за эти тысячи лет мы испытали все. В Индии есть ?» монахи, которые могут выпить любое количество алкоголя, и это не подействует на них, любое количество марихуаны, и это не подействует на них совершенно, они остаются, какими и были. Единственное, что они должны попробовать в конце, когда ничто другое не действует на них, — это укус кобры. Поэтому они держат при себе кобр. Они заставляют кобру кусать их в язык; вас бы это убило, но для них это просто дает небольшой... То, что дают вам наркотики, им может дать только яд кобры — и рано или поздно они привыкают и к >• -.ту.

В древней Индии в каждом царстве были мал» Л1е девочки, красивые девушки — их называли витка :ми, отравленными девушками. С самого первого дня их жизни им начинали давать яд — в маленьких дозах, с молоком. К тому времени, когда они вырастали, вся их кровь была отравленной. Змея может убить змею, но не такую девушку. И таких девушек держали в качестве детективов, в качестве убийц. Если царь хочет убить другого царя, он просто посылает ему девушку, а она так красива, что тот царь обязательно заинтересуется ею. Достаточно одного поцелуя такой девушки, и с царем покон­чено — даже не укус, просто поцелуй.

Эти люди из вашего вопроса не могут представить себе нашу жизнь по той простой причине, что они никогда не были счастливы, просто счастливы. Они знали счастье, вызванное чем-то: они выигрывают в лотерею — на несколько мгновений они счастливы; они влюбляются в красивую женщину — на несколько дней они счастливы. Но они никогда не видели людей, которые счастливы без всякой причины — без лотереи, без влюбленности... люди просто счастливы.

Да, я понимаю их затруднение. Но вы должны помочь им понять, что счастью не нужны причины. Для несчастья причины нужны; счастье просто естественно.

Быть радостным — совершенно естественно.

Чтобы быть несчастливым, нужны причины; но чтобы просто быть счастливым, никаких причин не требуется. Счастье самодостаточно. Это такое прекрасное переживание, нужно ли что-то большее? Зачем вам нужна для него какая-то причина? Его достаточно для него самого; оно является своей собственной причиной.

Но чтобы понять это, им потребуется время. Не гневайтесь на них, если они не понимают; почувствуйте к ним сострадание, будьте добры с ними. Помогите им быть счастливыми с вами, чтобы они могли немного почувствовать вкус счастья без наркотиков, без гипноза, без какой-либо причины.

И помните, счастье заразительно. Поэтому, если вы счастливы, тяните их в свой круг. Когда вы танцуете, тяните их в свой круг. И может быть, не зная того, они сами начнут танцевать, их самих захватит танец, и они удивятся тому, что происходит. Когда вы поете, тяните их в свой круг. Пусть они стоят; если они стоят по несколько минут, как мертвые столбы, не тревожьтесь. Они не мертвы, жизнь еще есть в них. Вы просто танцуете вокруг них, и свежая жизнь может начать подниматься в них; они могут начать танцевать и петь с вами. Они ничего не смогут понять, если вы не дадите им пережива­ния того, что счастье случается без всякой причины. Логически убедить в этом невозможно, — но через существование вы сможете убедить их. И в этом вся цель нашей коммуны.

Три тысячи людей — это огромная сила. Тяните этих людей в свой круг. Сначала они будут сопротивляться; не беспокойтесь, не обращайте внимания на их сопротивление. Они делают это, не ведая, что делают. Не обращайте внимания, не замечайте. Они думают, что быть серьезными — это что-то уважительное, респектабельное; пусть думают так.

Вы просто пойте, танцуйте, радуйтесь, и вскоре они будут захвачены этим. Вот так мы собираемся захватить всю Амери­ку!

 

Беседа 10

ВАШЕ ДЕТСТВО -ОБУЧЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ РАБСТВЕ

8 ноября 1984 года

Бхагаеан,

В чем различие между верой в мессию и доверием к Учителю?

Вера слепа. Она не имеет для себя рационального доказа­тельства. Она основывается на вашей психологической потреб­ности, она не имеет объективного доказательства. Вы хотите верить, поскольку без веры вы чувствуете себя пустыми, просто деревяшкой, плывущей неведомо куда.

Без веры вы чувствуете себя пустыми, настолько пусты-йи,- что даже не осмеливаетесь жить. Всмотритесь внутрь себя:

эта пустота выглядит, как смерть.

Ваша психологическая потребность заключается в том, что кто-то должен дать вам надежду, веру, своего рода опиум, чтобы вы могли уснуть. По крайней мере на время вы можете отложить все ваши страхи. С вами мессия, сын Бога — чего теперь бояться? Или посланник Бога — что теперь вам нужно для смысла жизни? Он дает вам смысл, он дает вам надежду, и он имеет авторитет. Но все это ваши представления... и все это эксплуатируется им. Это общее явление.

Мессия, тиртханкара, аватара, паигамбара — они знают вашу психологическую потребность, психологическую потреб­ность каждого; они эксплуатируют ее. Они говорят: «Вам не нужно беспокоиться. Вы должны только верить в меня». Они делают это так просто — риска нет. Вам ничего не нужно делать, кроме как верить, — неужели этого вы не сможете? И что вы получаете в этой торговой сделке? Все, что вам всегда нужно:

надежду, будущее, осмысленность... иначе вы скучаете, иначе вы начинаете думать: «Зачем жить?»

Мессия показывает вам путь, показывает вам цель, дает вам почувствовать себя значительным, почувствовать, что вы не случайны, что Бог имеет что-то, что должно быть исполнено через вас. Он удовлетворяет вашу психологическую потребность. Он не уничтожает ваш страх, вашу бессмысленность, вашу безнадежность. Он просто дает вам красивую обертку; он укрывает ваш психологический вакуум.

И вы удовлетворяете его психологическую потребность. Чем больше вас собирается вокруг него, чем больше последова­телей, тем больше он убеждается, что он не душевнобольной. Иначе обязательно будет подозрение: «Какие у вас есть доказа­тельства, что вы сын Божий? Может быть, это просто представ­ление вашего ума». Но теперь у него есть некоторое доказатель­ство — верующие. По мере того, как их число продолжает увеличиваться, по мере того, как последователей становится больше и больше, он получает твердое доказательство: так много людей, миллионы людей не могут ошибаться.

Вы видите порочный круг? Он становится более предста­вительным, более определенным, более фанатичным. И чем более представительным, определенным и фанатичным он становится, тем больше людей должно попасться в его ловуш­ку, поскольку им нужен авторитет. Им нужна фигура отца, кто-то, кто поведет их. Сами по себе они не знают, куда идти, зачем идти, чем быть.

Каждый ребенок воспитывается таким образом, что дан­ная психологическая потребность должна возникнуть, обяза­на возникнуть. Все говорят ребенку, что он долж'ен делать то, не делать этого. Конечно, родители думают, что они поступают так во благо самого ребенка; но это не так. Это что-то прямо противоположное. Они не это имеют в виду. На самом деле они имеют в виду, что делают ребенку добро, поскольку как сам ребенок может решить, что хорошо и что плохо? Поэтому решать должны они. И, естественно, ребенок так мал, а в его глазах отец, дед такие большие, такие сильные, такие мудрые — он может верить им.

Так с самого начала ребенка не учат быть независимой личностью. Он воспитывается быть последователем. Он воспи­тывается всю свою жизнь быть умственным рабом.

Его отец воспитывался точно так же. Отец его отца воспитывался точно так же. Он будет поступать так же со своими детьми. Вот так глупость переходит из поколения в поколение: одно поколение передает ее другому поколению -это становится вашим наследием.

Поэтому вы ждете, ждете Бога... кого-нибудь, кто должен прийти и исполнить все ваши психологические потребности.

Он будет отцом, наставником, философом, мудрым человеком;

и тогда вы можете расслабиться, вам не нужно тревожиться, Вам не нужно напрягать разум, вам не нужно использовать свою сообразительность. Вы можете отложить в сторону всю вашу разумность, теперь вы можете быть слепым — и идти за мессией. И когда вы видите, что приходит все больше и больше людей, то и для вас это становится доказательством того, что этот человек, должно быть, прав. Оставьте мессию одного, и вы увидите его колеблющимся, весь его авторитет уйдет. Оставьте верующего в одиночестве... вы будете удивлены — за двадцать один день полной изоляции вы сойдете с ума. Чтобы вам сойти с ума, не потребуется больше, как раз двадцать один день полной изоляции — от мира вашей веры, вашей религии, вашего общества, вашего университета, и того и другого -полной изоляции на двадцать один день. И вы увидите, как медленно-медленно земля уйдет у вас из-под ног; возникает страх, возникает трепет. Через двадцать один день вы будете душевнобольным человеком.

Поэтому люди и боятся оставаться одним. Они делают все, чтобы не оставаться одни. Они пойдут на любое вздорное кино, лишь бы не оставаться одним. Они будут играть в любую глупую игру, они будут смотреть любую идиотскую вещь:

футбольный матч... можете вы представить себе что-либо более идиотское? Несколько идиотов бьют мяч на одну сторону, а несколько других идиотов бьют его обратно... и миллионы идиотов смотрят, как будто происходит что-то потрясающе важное. Нет, психологическая причина в том, что они хотят как-то забыться, забыть, что они одни. В толпе они чувствуют себя хорошо, более здоровыми, более здравыми, поскольку вокруг них люди, такие же, как они. Миллионы людей наблюдают за игрой — это не может быть идиотизмом. Смотрит даже президент страны — это не может быть идиотизмом.

Каждый поддерживает всех остальных в здравом уме. Но двадцать один день абсолютной изоляции: без газет, без телевидения, без радио, полностью отрезанным от своего мира —без жены, без мужа, без детей, без любовных приключений... И вы будете изумлены, наблюдая себя в этом предельном одиночестве: все ваши дела на протяжении всей жизни были не что иное, как прикрытие дыр в вашем бытии, прикрытие ран, но, конечно, прекрасными цветами. Но эти раны не лечатся. Возможно,их можно было бы вылечить, если бы они были не прикрыты. Покрытые, они собирают больше гноя;

покрытые, они становятся более канцерогенными.

Вера — это слепота. Все верования — слепота. Доверие — это совершенно другое.

В словарях доверие имеет тот же смысл, что и вера, но люди, писавшие эти словари, не ощутили вкуса доверия, они не знают, что это такое.

С одной стороны, нет мессии, нет аватары, никто не восклицает: «Я единственный порожденный сын Божий», — или: «Я единственный посланник, истинный посланник».

Когда я говорю, что я обыкновенный человек, я подрубаю самые корни веры.

Я не хочу, чтобы вы верили в меня, поскольку за многие века вера разрушила миллионы людей. Пора уничтожить верование.

Я просто говорю, что я обыкновенный человек. Я ничем не поддерживаю в вас веру в меня. На самом деле я делаю все возможное, чтобы вы не верили в меня.

Посмотрите: Махавира удовлетворяет условиям, которых джайны ждут от тиртханкары — болезненные условия, трудные условия. Но чтобы быть таким особенным, как тиртханкара... слово ^тиртханкара» означает того, кто прокладывает свой путь в иной мир или к другому берегу. Он последний из тиртханкар. Теперь миллионы лет люди будут ступать по пути, который прокладывает он. Теперь на миллионы лет он собирается доми­нировать над миллионами душ — поэтому он готов исполнить любое условие- Если они говорят, что тиртханкара должен жить обнаженным, он живет обнаженным. Если они говорят, что он должен есть раз в день, он ест раз в день. Если они говорят, что он не должен принимать ванну, он не принимает ванну. Если они говорят, что он не должен чистить зубы, он не чистит зубы. Он должен издавать зловоние.

Я знал джайнских монахов... с ними трудно разговари­вать. И вы знаете, я человек прямой, я сказал просто: «Вы дурно пахнете. Отсядьте от меня на десять метров. Я не могу разговаривать, сидя к вам так близко». Их дыхание источает запахи, не может не источать; ни разу в жизни они не чистили своих ртов. Их тела воняют. Но они готовы исполнять любое глупое требование, поскольку то, что они получают в награду за это, исполнено огромного психологического смысла. Это все только психология, только удовлетворение эго.

Я говорю вам: я обыкновенный человек, такой, как вы, без какой бы то ни было разницы.

Я подрубаю самые корни вашей веры в меня. И поэтому я настаиваю на обыкновенности.

Я не хочу, чтобы вы хоть как-то цеплялись за меня. Я не враг вам.

Я не хочу, чтобы из-за меня вы оставались искалеченны­ми, ослепшими, по-рабски зависимыми. Я не хочу принимать на себя такую ответственность.

Поэтому со своей стороны я предельно ясен. Я не даю вам никакой поддержки. А с вашей стороны я постоянно стучу по вам, иногда даже причиняю вам боль, потому что все, кажу­щееся вам значимым, может не быть таким, и я должен разрушать это. Прежде чем я смогу сделать вас совершенно чистыми, я вынужден буду убрать множество камней, лежа­щих на моем пути к вам и не дающих мне достичь вас.

Доверие — совершенно другая материя. Оно включает два шага. Первый — гипотетическое доверие. «Гипотеза» — это научный термин. Когда вы начинаете эксперимент, вы гипо­тетически предполагаете, что он будет успешным, — только гипотетически, без гарантии. Это не вера, в нем вы ничем не рискуете. Просто чтобы провести эксперимент, вы гипотети­чески принимаете, что соответствующее явление имеет место — ну что же, посмотрим на него, углубимся в него, поэкспери-ментируем с ним. Предположение может оказаться правиль­ным, может оказаться неправильным. Гипотеза не закрывает двери. Гипотеза не является ответом, она — лишь начало поиска. Она — знак вопроса.

Вера начинается с устранения сомнения; гипотеза испол­нена сомнения. Человек, лишенный сомнения, не может экспериментировать. Ради чего человек собирается экспери­ментировать? У него есть сомнение — он хочет найти истину.

Сомнение может быть скрыто верой, или оно может быть устранено поиском истины. Вот два единственных пути-

Если вы верите, нет нужды в эксперименте. Поэтому всякий, кто не хочет рисковать ничем, у кого нет разума для поиска — любая посредственность, — обязан верить. Верят только посредственности. Чем больше их глупость, тем больше их вера. Чем больше их посредственность, тем сильнее их фанатизм.

Другой путь заключается в том, чтобы начать с сомнения, не скрывать его. Но чтобы начать, нужна гипотеза. Если я скажу, что вода состоит из водорода и кислорода, то вы или можете поверить мне, или можете принять это в качестве гипотезы. Если вы принимаете это в качестве гипотезы, то это означает, что веры в меня нет. Мое высказывание вы воспри­няли только как повод для эксперимента, проверки, так это или нет.

Итак, первая часть доверия — желание экспериментиро­вать.

Функция Учителя не в том, чтобы заставлять вас верить.

Его функция — создать вокруг себя атмосферу, вибрацию, привлекающую человека к эксперименту, притягивающую его к нему, заставляющую не верить, но идти с ним; не следовать, но идти с ним; поскольку он говорит: «Я видел нечто. Я видел дверь, и сквозь дверь я видел огромное небо».

Учитель должен обладать определенной магнетической силой, огромным воздействием.

И это приходит легко. Если я увидел открытое небо, то что-то от этого открытого неба будет в моих глазах. Если я увидел звезды, то что-то от этих звезд обязательно отразится во мне.

Мне не нужно провозглашать это.

На самом деле тот, кто провозглашает, не имеет — именно из-за самого этого провозглашения. Иисус называет себя сыном Бога — зачем это нужно? Если вы сын Божий, разве не будет достаточно одного лишь этого, чтобы люди почувствова­ли вибрацию? Когда солнце восходит, об этом не нужно объявлять. Даже птицы начинают петь — солнце постучалось в их двери: «Просыпайтесь! Уже утро, и я вернулось». Нет, не нужно. Даже цветы знают, что солнце взошло; они открыва­ются. Ночью они были закрыты; теперь они снова хотели бы исповедовать солнце. Это жизнь! Все сущее понимает, что солнце пришло, и начинает вибрировать его энергией.

Что за необходимость Иисусу постоянно провозглашать:

«Я — сын Божий?» Он должен подозревать себя, он должен сомневаться в себе ~ и это абсолютно разумно. Он никогда не видел Бога... никто никогда не видел Бога, На каком основа­нии у него может не быть сомнения, что он — сын Божий? Сомнение есть. Он кричит и провозглашает, как раз чтобы развеять сомнение. Чтобы убедить себя, он должен убедить других, что он — сын Божий.

Настоящий Учитель не провозглашает ничего.

Самого его существования, самого его присутствия доста­точно, чтобы создать в вас желание исследовать — запомните, не следовать, но исследовать, — чтобы идти с этим человеком, может быть, пройти с ним несколько шагов, чтобы самим посмотреть, есть ли небо или его нет.

Все, что делает Учитель, — это создает в вас желание идти вместе с ним, с открытым умом экспериментировать вместе с ним.

Поскольку он знает — нет необходимости говорить вам, чтобы вы верили. Необходимость говорить кому-либо верить во что-либо возникает только тогда, когда сам человек знает, что без веры истина не будет найдена — ведь вера создает истину в вашем воображении. Именно вера порождает галлюцинацию. Учитель всеми путями пытается заставить вас не верить, поскольку вера — преграда для поиска. Да, вы должны быть восприимчивы, готовы для исследования, доступны новому, неизведанному, тому, что может случиться. Это я называю первой частью, гипотезой.

Я уже говорил, что моя религия научна, а каждая наука основывается на гипотезе. Не обязательно, чтобы каждая гипотеза оправдывалась. Но для исследователя не повод печа­литься о том, что одна гипотеза провалилась. На самом деле он радуется, что теперь одной гипотезой меньше: «Мой поиск становится уже, ближе к истине».

Эдисон работал над электричеством. Это заняло у него три года... все его сотрудники разочаровались. Многие оста­вили его; многие думали: «Он сошел с ума, и мы сойдем с ума вместе с ним». Остались лишь немногие. Но и они колебались, оставаться ли с этим человеком или нет, здоров он или нет, -»ведь все гипотезы, которые мы испытывали, провалились».

Но этот человек на следующий день начинает свой поиск с тем же рвением, энтузиазмом, какие они видели в нем в первый день — все так же. Это его качество удерживало их от того, чтобы уйти. Говорят, что они проваливались девятьсот девяносто девять раз. И последний сотрудник — поскольку к тому времени все остальные ушли; с них было достаточно, -последний сотрудник сказал: «Что теперь? Мы потерпели неудачу девятьсот девяносто девять раз. На протяжении трех лет не было ничего, кроме неудач, неудач и неудач. Но вы странный человек, вы начинаете на следующий день с тем же рвением».

Эдисон сказал: «Я испытываю больший энтузиазм, чем в первый день, когда мы начали. Вы не правы, это не то же рвение; теперь его гораздо больше, поскольку я понимаю, что девятьсот девяносто девять гипотез отвергнуто. Теперь истина очень близко. Если есть тысяча дверей, то в девятьсот девянос­то девять мы уже постучались и обнаружили за ними пустоту. Теперь осталась только одна». Он говорил так просто для пример'а, но, по случайности, так и вышло. В тот день они добились успеха.

Гипотеза просто означает готовность к эксперименту, то есть половина гипотезы — это готовность со стороны ученика, открытость, восприятие того, что: «Мы не знаем... Возможно, мы сможем открыть, возможно, нет; может быть, мы движемся в правильном направлении, может быть, нет. Но в любом случае, добьемся ли мы успеха или потерпим неудачу, мы не проиграем. Поскольку, даже если мы потерпим неудачу, это просто будет означать, что одно направление не то — испытаем другое направление; один метод не работает — испытаем другой метод. Где-то, когда-то, в какой-то момент дверь откроется».

Со стороны Учителя основное дело — не создавать в ученике веру, но создавать тот энтузиазм, то рвение продолже­ния поиска несмотря на неудачи.

Учитель — это вдохновитель. Он не является объектом веры.

Он не поддерживает никаких ваших психологических слабостей.

Он просто показывает вам, как он достиг.

Он объясняет вам способ, метод, эксперимент, который стал исполнением для него. Его бытие дает вам ощущение исполнения, удовлетворения, чувство того, что он достиг — что есть в воздухе вокруг него нечто, что вы можете вдыхать. И он дает вам способ, метод того, как это случилось с ним. Он никогда не говорит, что с вами это случится точно таким же способом.

Все, что он говорит, это: «Со мной случилось это, так что весьма вероятно, что это случится и с вами. Я просто обыкно­венный человек, как и вы. Если это могло случиться с таким обыкновенным человеком, то почему этому не случиться и с вами? Может быть, вам нужно двигаться под немного иным углом; может быть, вам нужно использовать немного иной метод. Может быть, вы вынуждены будете идти немного дольше, может быть, с вашей стороны гора немного круче, но — это случится! Это может случиться».

Вторая часть доверия возникает тогда, когда вы пережи­ваете что-то невидимое, что Учитель передал вам через свою вибрацию. Поэтому только те, кто очень чувствителен и очень восприимчив, смогут почувствовать это.

То, что Учитель передал вам, как некоторое сердечное чувство, — это не конец, это только начало путешествия. Теперь вы можете принять некоторую гипотезу. Вторая часть доверия случится в тот день, когда вы ощутите вкус того, о чем Учитель разговаривал с вами, о чем говорил, чем он был. Тот день, когда вы ощутите вкус этого, не будет днем веры, он будет днем доверия. Теперь вы знаете. Теперь вы знаете, что были с человеком, который знал. И это было единственным различи­ем, теперь это различие исчезло.

Доверие полно, когда различие между Учителем и учени­ком исчезает, когда знание ученика идет тем же путем, что и знание Учителя.

Он увидел свет, он ощутил запах цветка. Это момент благодарности.

Ни один верующий не испытывает настоящей благодар­ности к этим мессиям, аватарам — ни один, ведь что они дают вам? Просто веру... не имеющую основы, не имеющую фунда-мента.^Как можно испытывать к ним благодарность? Можно молиться, можно восхвалять их, и это просто политика. Может быть, по их благоволению, вняв вашим восхвалениям и молитвам — которые не что иное, как род взятки, — они почувствуют к вам особое сострадание, одарят вас каким-нибудь чудом. Но чудес не бывает никогда. Да, истина бывает, любовь бывает, но чудес не бывает.

По отношению к этим людям нельзя испытывать насто­ящего чувства благодарности. Напротив, если вы посмотрите в себя, вы почувствуете гнев. Вы удивитесь, когдая скажу вам, что все христиане глубоко внутри гневаются на Иисуса. Он обещал спасти их, но не спас. Он обещал и говорил: «Скоро наступит царство Божье, скоро вы будете со мной в царстве Божьем». Прошло две тысячи лет, а это «скоро» еще не наступило. Когда же оно наступит?

В каждом христианине против Иисуса гнев. И из-за этого христианин выказывает так много фанатизма по отношению к Иисусу, чтобы никто не догадался о его гневе, чтобы никто не узнал о том, что он обманут, что ему дали поддельную веру, что две тысячи лет миллионы людей прожили с этой верой и умерли с этой верой — не получив никакого роста, не добрав­шись никуда, не найдя ничего. Этого гнева, этой ярости боятся... Чтобы подавить его, человек идет в церковь, он молится Иисусу, или Кришне, или Мухаммеду.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 57; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.005 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты