Замечания о переводе некоторых основных терминов

Д. Г. Лахути

Однозначный перевод философских терминов с одного естественного языка на другой — задача трудноразрешимая (если вообще разрешимая). Переводчику настоящей книги уже приходилось сталкиваться с этой проблемой, и для того, чтобы объяснить читателю, каких принципов он придерживался в данном случае, лучше всего будет повторить — с соответствующими изменениями и дополнениями — кое-что из того, что он говорил в «Замечаниях переводчика» к сборнику «Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. Карл Поппер и его критики» (М: Эдиториал УРСС, 2000), содержание которого в значительной степени пересекается с содержанием настоящей книги.

То обстоятельство, что слова разных языков по-разному рассекают действительность (отраженное в так называемой гипотезе Сэпира—Уорфа о непереводимости естественных языков), особенно ярко проявляется тогда, когда речь идет не о материальных предметах практической жизни, а о словах, относящихся к явлениям жизни умственной. В книге, посвященной вопросам эпистемологии, такие слова встречаются достаточно часто и играют достаточно важную роль. Однозначный перевод их на другой язык (в данном случае — русский) невозможен, а единственная альтернатива — неоднозначный перевод, то есть перевод такого слова разными русскими словами в зависимости от контекста, — поневоле маскирует для русскоязычного читателя то единство понятия (или хотя бы представления), которое имел в виду автор, употребляя на языке оригинала одно и то же слово. Вместе с тем разные английские слова или словосочетания приходилось иногда переводить одним и тем же русским словом (словосочетанием). Переводчик использовал две возможности как-то компенсировать этот недостаток. Во-первых, в ключевых контекстах указывается в скобках английский оригинал выбранного русского перевода. Во-вторых, в предметном указателе для каждого вхождения неоднозначного русского термина указывается английский оригинал.

Помимо этих общих замечаний, имеет смысл остановиться отдельно на переводе некоторых основных терминов, употребляемых в настоящей книге.

1. Mind. Этот английский термин представляет очень большие трудности при переводе на русский язык. Дело в том, что он охватывает круг явлений, для которого в русском языке нет единого обозначения. Речь идет обо всем том, что происходит «в голове человека» — но за исключением чисто материальных процессов, таких как кровообращение, изменение электрических потенциалов и т. п. Для обозначения этого круга явлений в русском языке употребляются такие слова, как психика, сознание, разум, дух, и соответственно прилагательные — психический, осознанный (или сознательный), разумный, умственный, духовный. В настоящей книге это слово употребляется прежде всего как эквивалент того, что Поппер называет «миром 2», вернее, как «местообитание» мира 2, но также и в применении к попперовскому миру 3. (354:)

В предметном указателе к английскому оригиналу настоящей книги, первое издание которой, что неоднократно отмечалось в настоящей книге, вышло в 1972 г., слово mind не имеет самостоятельной статьи: от него даются отсылки на consciousness — сознание, state (mental), world 2, а также на body-mind. Отсюда можно было бы сделать вывод, что mind у Поппера следует переводить в основном как «сознание» с возможным исключением для контекста обсуждения проблемы body-mind, которую по традиции принято переводить как «проблема (соотношения) тела и духа». Однако уже четвертая глава книги называется «On the theory of objective mind» — переводить это как «О теории объективного сознания» очень не хочется, тем более, что в этой главе некоторые вхождения термина mind явным образом противопоставляются термину consciousness (ср., например, примечание 2 к главе 4: «Гегель... — с катастрофическими последствиями — приписал сознание (consciousness) объективному mind и обожествил его»).

В то же время в ряде случаев единственно возможным кажется перевод mind как дух, в частности в контексте body-mind dualism (дуализм тела и духа), например в самом начале главы 4, или «Любой бог — будь их много или мало — есть либо дух (mind), одаренный бессмертным телом, либо — в противоположность нам — чистый дух « (с. 153).

И, наконец, в некоторых контекстах перевод mind как разум представляется как минимум столь же допустимым, а подчас и более предпочтительным. Речь идет о контекстах, связанных с понятием попперовского мира 3, который в данной книге определяется как «мир умопостигаемых сущностей, или идей в объективном смысле; это мир возможных предметов мысли, мир теорий „в себе” и их логических отношений, аргументов „в себе” и проблемных ситуаций „в себе”» (с. 154).

Если исходить из традиционного деления ментальных явлений на когнитивные, или познавательные, аффективные, или эмоциональные, и волевые, то нельзя не видеть, что значение слова дух, в традиционном понимании, тяготеет скорее к эмоциональной и волевой (а также религиозной) сфере, тогда как разум — к сфере познавательной. Тогда попперовский мир 3 следует называть миром объективного разума (а не объективного духа с его гегельянскими ассоциациями — особенно учитывая резко отрицательное отношение Поппера к Гегелю).

Если теперь обратиться к понятию mental states, то еще не так давно возможными вариантами перевода были бы умственные, мыслительные, психические состояния или же состояния духа. В настоящее время можно считать, что в русский язык — не только в научные, но и в тексты прессы общего характера — вошло как прилагательное ментальный, так и производные от него существительные мен-тальность и менталитет, хотя все эти слова отсутствуют, например, в «Сводном словаре современной русской лексики», 1991 г. (И только для самого исходного понятия mind соответствующей русской кальки не придумывается). Тогда термины ментальные состояния и ментальные явления будут обозначать все состояния и явления психической сферы человека (и, вообще говоря, животных) — как осознаваемые, так и бессознательные, связанные как с познавательной, так и с эмоциональной и волевой сферами.

В работе Поппера, основанной на Дарвиновской лекции, прочитанной им в 1977 г., «Natural selection and emergence of mind» (Dialectica, 1978, vol.32, fasc. 3-4, pp. 339-355; русский перевод см. в упомянутом сборнике «Эволюционная эпистемология и логика социальных наук», с. 75-91), сохраняется различение понятий mind и consciousness (ср., например, заключительные слова вводной части на с. 340 оригинала этой статьи: «emergence of mind and, more especially, of consciousness»), что не дает возможности переводить mind как сознание (хотя (355:) в разделе 3, посвященном анализу взглядов Т. Гексли, Поппер употребляет слово mind там, где Гексли говорит о states of consciousness).

По всем изложенным соображениям в настоящей книге в качестве основного перевода термина mind используется разум, а в ряде случаев он дополняется вариантом дух (ср., например, с. 153, 155).

2. Не меньшие трудности представляют для перевода родственные термины to believe и belief. Первый из них можно перевести как верить, быть убежденным, полагать, считать, придерживаться мнения; второй, соответственно, как верование, убеждение, мнение. Нетрудно заметить, что в ряду приводимых переводов убывает степень приверженности субъекта своему belief: от I believe in God («я верую в Бога», ср. производное слово believer — верующий) через I am ready to die for my beliefs («я готов умереть за свои убеждения») до Well, I believe that... («Вообще-то я придерживаюсь мнения, что...»). Первое из этих значений можно считать синонимом английского faith («вера»), последнее — синонимом английского opinion («мнение»). Поэтому, в зависимости от контекста, в разных местах настоящей книги пришлось употреблять все три возможные перевода — и убеждение (убежденность), и верование (вера), и мнение (см. предметный указатель).

3. Не просто переводить и достаточно употребительный в логике и теории познания термин valid. В работах по современной, в частности математической логике он обычно переводится как «общезначимый», в работах по теории познания — как «достоверный». В некоторых случаях он означает «истинный, причем нет оснований сомневаться в этой истинности», и тогда его можно переводить просто как «верный». В других контекстах — например, valid argument — более подходит перевод корректный или состоятельный. В то же время словом «достоверный» может переводиться английское certain (ср., например, «математическая достоверность (mathematical certainty)» на с. 133). Все эти оттенки приходилось учитывать при переводе.

4. Кантовский термин Anschauung традиционно переводится на русский как созерцание. Поппер переводит его как intuition (что соответствует английской традиции). Поскольку настоящая книга — перевод Поппера, а не Канта, в ней используется термин интуиция.

5. Наконец, особого упоминания заслуживает перевод терминов knowledge и knowing, вынесенных соответственно в название книги («Objective Knowledge») и в название ее третьей главы («Epistemology Without a Knowing Subject»). В английском языке термин knowledge (или knowing) может выражать как понятие чего-то, что мы имеем или не имеем (будем называть это knowledge₁ и knowing₁), так и понятие приобретения этого knowledge₁ (будем называть это knowledge₂¹⁾). В русском языке эти два понятия выражаются двумя разными словами, соответственно знание и познание. Возникает ряд вопросов.

Первый: как следует переводить термин knowledge в названии книги: «Объективное знание» или «Объективное познание» (отвлекаясь от того, что по-русски второе выражение звучит гораздо более странно, чем первое)? Поппер помогает нам ответить на этот вопрос: в начале главы 8 (с. 286 оригинала или с. 273 русского перевода) он говорит, что «слово knowledge берется в объективном или безличном смысле, в каком можно сказать, что knowledge содержится в книге, хранится в библиотеке, преподается в университете». И далее на той же странице он говорит, что люди производят knowledge так же, как пчелы производят мед.

¹⁾ Ср. традиционный английский перевод девиза Сократа: «Know-thyself — «Познай самого себя». (356:)

Все это свидетельствует о том, что knowledge для Поппера — это нечто не столько происходящее, сколько существующее, не столько процесс, сколько объект, то есть не столько познание, сколько знание. Познанию скорее соответствует часто употребляемый Поп пером и играющий центральную роль в его философии термин growth of knowledge — рост знания (как чего-то существующего).

Второй вопрос: как переводить название третьей главы: «Эпистемология без познающего субъекта», то есть без субъекта, приобретающего (новое) знание, как переводили до сих пор, или как «Эпистемология без знающего субъекта», то есть без субъекта, имеющего знание? Эпистемология «без субъекта познания» или «без субъекта знания»? Исходя из ответа на первый вопрос, можно предположить, что более правильным будет второй вариант. В самом деле, Поппер в своей книге, в том числе и в третьей главе, неоднократно подчеркивает, что его интересует в первую очередь (если не исключительно) мир 3 как мир сформулированных теорий (с. 39, 88, 109, 110), которые можно критиковать и опровергать. Эти теории (или по крайней мере те предположения или догадки, которые лежат в их основе) порождаются в мире 2 познающими субъектами, и, будучи порождены, существуют и в мире 2 как особые ментальные состояния, и в мире 3 как объективное знание, не нуждающееся в субъектах знания.

Возникает и третий вопрос: а как тогда переводить термин theory of knowledge (который Поппер употребляет как синоним термина epistemology — см. предметный указатель к английскому оригиналу книги)? Традиционным для русской философской литературы термином «теория познания» или — по аналогии с ответом на два первых вопроса — как «теория знания», зафиксировав тем самым противопоставление эпистемологии как «синхронной» теории знания гносеологии как «диахронной» теории познания?

С понятием знание связан и не менее сложный для перевода термин learning, который в зависимости от контекста приходится переводить и как познание (= knowledge2), и как обучение, и как освоение, а иногда и другими терминами.

Рассматриваемая книга (как, впрочем, и другие работы Поппера) говорят о том, что в сферу интересов эпистемологии, или «теории of knowledge», Поппер включал не только вопросы о том, как устроено знание, но и вопросы о том, как оно приобретается, или растет, то есть как устроено познание. Поэтому соблазнительным кажется «двойственный» термин «теория (по)знания», который следует читать одновременно и как «теория знания», и как «теория познания». Однако по зрелом размышлении переводчик и редактор отказались от мысли предложить читателю столь нестандартный термин, остановившись на более привычном — «теория познания» и только в некоторых контекстах сохранив двойной перевод — «знание (познание)».

Переводчик надеется, что эти замечания и примеры помогут читателю правильно воспринять и другие случаи неоднозначного перевода терминов оригинала, встречающиеся в настоящей книге.