Психоанализ в детском возрасте и воспитание437

при детском анализе, отнеслась к этому недостаточно серьезно и посоветовала ей просто не обращать внимания на такие пус­тяки. Однако результаты получились совершенно неожидан­ные. Вследствие отсутствия критики ребенок потерял всякое чувство меры и начал обнаруживать в домашней обстановке все, о чем до тех пор говорилось только у меня во время сеанса;

она совершенно погрузилась в свои анальные представления, сравнения и выражения. Другим членам семьи это вскоре по­казалось невыносимым; поведение ребенка, особенно за обе­денным столом, отбивало аппетит у всех, и как дети, так и взрос­лые молча и неодобрительно покидали один за другим комна­ту. Моя маленькая пациентка вела себя, как лицо, одержимое перверсией, или как взрослая душевнобольная и поставила себя вследствие этого вне человеческого общества. Ее родите­ли, не желая наказывать ее, не изолировали ее от других детей, но в результате другие члены семьи начали теперь избегать ее, у нее же самой исчезли в это время все задержки и в другом отношении. В течение нескольких дней она превратилась в ве­селого, шаловливого, избалованного, довольного собой ребенка.

Ее воспитательница пришла ко мне во второй раз пожало­ваться на ее поведение: состояние невыносимое, жизнь в доме нарушена. Что делать? Можно ли сказать ребенку, что расска­зывание таких вещей само по себе еще не так страшно, но что она ее просит не делать этого дома. Я восстала против этого. Я должна была сознаться, что я действительно допустила ошиб­ку, приписав сверх-Я ребенка самостоятельную сдерживаю­щую силу, которой сверх-Я вовсе не обладало. Как только ав­торитетные лица, существовавшие во внешнем мире, стали ме­нее требовательны, тотчас же снисходительным стал и Я-идеал, бывший до тех пор очень строгим и обладавший достаточной силой, чтобы вызвать целый ряд симптомов невроза навязчи­вости. Я понадеялась на эту невротическую строгость Я-идеа-ла, была неосторожна и не достигла при этом ничего для целей анализа. Я на некоторое время превратила заторможенного, не-вротичного ребенка в капризного, можно было бы, пожалуй, сказать, перверсивного ребенка, но, кроме того, я одновременно ухудшила ситуацию для своей работы, так как этот освобожден­ный ребенок имел теперь свой «час отдыха» в течение целого

438 Раздел VII. Психоанализ, воспитание, образование

дня, перест.чл считать совместную нашу работу важной, не да­вал больше соответствующего материала для анализа, потому что он рассеивал его в течение дня, вместо того чтобы собирать его для сеанса, и мгновенно потерял необходимое для анализа сознание болезни. Для детского анализа в егце большей мере, чем для аг.ачиза взрослых пациентов, сохраняет свою силу по­ложение, чаю аналитическая работа может быть проведена лишь в состоянии неудовлетворенности.

К счастью, положение оказалось лишь теоретически столь опасным, на практике его легко было исправить. Я попросила воспнтателиншу ничего не предпринимать и запастись еще немного терпением. Я обещала ей опять призвать ребенка к порядку, но не могла ей обещать, как скоро наступит улучше­ние. Во время слсдуюш.сго сеанса я действовала очень энергич­но. Я заявила ей, что она нарушила договор. Я думала, что она рассказывала мне эти грязные вещи для того, чтобы избавить­ся от них, но теперь я вижу, что это вовсе не так. Она охотно рассказывала все это в своем домашнем кругу, потому что это доставляло ей удовольствие. Я ничего не имею против этого, но только я не понимаю, зачем я ей нужна тогда. Мы можем пре­кратить сеансы, и она будет иметь возможность тогда получать удовольствие. Но если она остается при своем первоначальном намерении, то она должна говорить об этих вещах только со мной и больше ни с кем; чем больше она будет воздерживаться от этого дома, тем больше она будет вспоминать во время сеан­са, тем больше я буду узнавать о ней, тем скорее я смогу осво­бодить ее. Теперь она должна принять то или иное решение. После этого она очень побледнела, задумалась, посмотрела на меня и сказала с тем же серьезным согласием, как и при первом аналитическом уговоре: «Если ты говоришь, что это так, то я больше не буду говорить об этом». Таким образом была восста­новлена ее невротическая добросовестность. С этих пор ее до­машние не слыхали от нее больше ни одного слова о таких ве­щах. Она опять преобразилась: из избалованного, перверсивно-го ребенка она опять превратилась в заторможенного, вялого ребенка.

Такое же превращение повторялось у этой самой пациент­ки еще несколько раз во время ее лечения. Когда она впадала