Психоанализ в детском возрасте и воспитание43 1

В начале латентного периода соотношения продолжают оста­ваться теми же самыми. При анализе взрослых мы часто полу­чаем подтверждение того, какие опасные последствия для мо­ральной сферы и структуры личности ребенка может иметь каждое нарушение его привязанности к родителям. Если ребе­нок теряет своих родителей в силу каких бы то ни было при­чин и если они теряют для него ценность как объекты вслед­ствие, скажем, душевного заболевания или совершенного им преступного действия, то он подвергается вместе с тем и опас­ности потерять или обесценить свое частично уже созданное сверх-Я. Из-за этого он не может уже противопоставить своим влечениям, требующим удовлетворения, активных внутренних сил. Таким образом, можно было бы, пожалуй, объяснить воз­никновение некоторых диссоциальных типоз и психопатиче­ских личностей.

Для характеристики этих соотношений, существующих еще и в конце латентного периода, я привожу пример, позаимство­ванный мною из анализа мальчика, находящегося в периоде, предшествующем половой зрелости. Однажды в начале лече­ния я спросила его по какому-то поводу, не бывает ли у него каких-нибудь дурных мыслей. Он ответил: «Если я нахожусь, например, один дома, и в доме есть фрукты. Родители ушли и не дали мне попробовать этих фруктов. Тогда я все время ду­маю о том, что теперь я мог бы попробовать их. Но я стараюсь думать о чем-нибудь другом, потому что я не хочу красть». Я спросила его, всегда ли он может устоять против таких мы­слей. Он ответил мне утвердительно, он никогда еще ничего не украл. «А если твое желание станет очень сильным, — спроси­ла я, — что ты тогда сделаешь?» «Я все-таки ничего не возьму, — ответил он торжествующе, — потому что я боюсь отца». Вы видите, что его сверх-Я достигло большой независимости, которая сказывается в его потребности не стать вором. Когда же искушение становится слишком сильным, он должен при­звать на помощь то лицо (т. е. отца), которому обязано своим существованием это требование и от которого исходят предо­стережения и угрозы наказания. Другой ребенок, находясь в та­ком же положении, вспомнил бы, может быть, о своей любви к матери.

432 Раздел VII. Психоанализ, воспитание, образование

Эта слабость и зависимость требований детского Я-идеала, о которых я здесь говорю,' вполне согласуется также с другим наблюдением, которое может быть сделано в любом случае при более близком ознакомлении с ним; ребенок имеет двойную мораль: одну, предназначенную для мира взрослых, и другую — для себя и своих сверстников. Мы знаем, например, что у ребен­ка в известном возрасте появляется чувство стыда, т. е. он из­бегает показываться голым и отправлять свои естественные нужды в присутствии чужих взрослых людей, а впоследствии ' также и в присутствии близких ему людей. Но мы знаем также, что эти самые дети без всякого стыда раздеваются в присут­ствии других детей и что не всегда удается провести в жизнь запрещение ходить вместе с другими детьми в уборную. К сво­ему удивлению, мы можем установить также, что дети брезгу­ют некоторыми вещами только в присутствии взрослых, т. е. как бы под их давлением, в то время как эта реакция не насту­пает у них, когда они находятся в одиночестве или в обществе детей. Я вспоминаю десятилетнего мальчика, который во время прогулки оживленно воскликнул, указывая на кучу коровьего помета: «Посмотри, какая странная вещь...» Мгновение спустя он заметил свою ошибку и густо покраснел. Затем он извинил­ся передо мною: он сразу не заметил, что это такое, в против­ном случае он никогда не сказал бы этого. Однако я знаю, что этот же самым мальчик охотно говорит со своими товарищами, не краснея, об экскрементальных процессах. Этот же мальчик однажды уверял меня, что, когда он находится наедине с самим собою, он может трогать руками свой собственный кал, не ис­пытывая при этом брезгливого чувства. Если при этом присут­ствует кто-нибудь из взрослых, то ему даже трудно говорить об этом.

Следовательно, стыд и отвращение, эти два важнейших реактивных образования, назначение которых заключается в том, чтобы не допустить к удовлетворению анальные эксгиби-ционистические стремления, нуждаются даже после своего воз­никновения во взрослом объекте для своего укрепления и актив­ности.

Эти замечания относительно зависимости детского сверх-Я и двойной морали ребенка в вопросах, связанных со стыдом

Психоанализ в детском возрасте и воспитание 433

и отвращением, приводят нас к важнеишему различию между детским анализом и анализом взрослого пациента. Детский анализ вообще не является приватным делом, касающимся ис­ключительно двух людей, аналитика и его пациента. Посколь­ку детское сверх-Я еще не стало безличным представителем ис­ходящих от внешнего мира требовании, поскольку оно еще орга­нически связано с внешним миром, постольку существующие в этом внешнем мире объекты играют важную роль во время са­мого анализа и особенно последней его части, когда речь идет об использовании влечений, освобожденных от вытеснений.

Вернемся еще раз к сравнению со взрослым невротиком. Мы сказали, что при анализе его нам приходится считаться с его влечениями, его Я и сверх-Я; если обстоятельства склады­ваются благоприятно, нам не нужно беспокоиться о судьбе по­буждений, выбывающих из бессознательной сферы. Они подпа­дают под влияние сверх-Я, которое несет ответственность за их дальнейшую судьбу.

Кому же мы предоставим решение этого вопроса при дет­ском анализе? Принимая во внимание все вышеприведенные выводы и сохраняя последовательность, мы могли бы сказать:

лицам, воспитывающим ребенка, с которым его сверх-Я связано еще очень тесно, т. е. в большинстве случаев родителям ребенка.

Не забывайте, с какими трудностями связано такое положе­ние вещей. Эти же самые родители или воспитатели предъяв­ляли к ребенку чрезмерные требования и привели его вслед­ствие этого к чрезмерному вытеснению и неврозу. В данном случае между образованием невроза и освобождением от него с помощью анализа нет такого большого промежутка времени, как у взрослого пациента, Я которого проходит в течение этого периода все стадии своего развития; таким образом, у взросло­го пациента то Я, которое приняло первое решение, и то Я, ко­торое предпринимает теперь проверку его, не являются уже больше идентичными. Родители, которые привели ребенка к заболеванию и которые должны способствовать теперь его вы­здоровлению, являются фактически теми же самыми людьми с теми же самыми взглядами. Лишь в самом благоприятном случае, будучи научены горьким опытом (болезнью ребенка), они готовы смягчить теперь свои требования. Таким образом,

434 Раздел VII. Психоанализ, воспитание, образование

было бы опасно предоставить им решение судьбы освобожден­ных с помощью анализа влечении. Слишком велико опасение, что ребенок вынужден будет еще раз пойти по пути вытесне­ния, который опять приведет его к неврозу. При таком положе­нии вещей было бы целесообразнее вовсе отказаться от дли­тельной и трудно it освободительной аналитической работы.

Каков же выход из создавшегося положения? Допустимо ли преждевременно объявить ребенка совершеннолетним потому лишь, Ч7'о он одержим неврозом и должен быть подвергнут ана­лизу, и предоставить ему самому решение важного вопроса, как ему поступить с освобожденными от вытеснения влечениями? Я не знаю, какими этическими инстанциями он руководство­вался бы, с помощью каких критериев или практических сооб­ражений он был бы в состоянии найти выход из этого трудного положения. Я полагаю, что если бы оставить его одного и ли­шить его какой бы то ни было помощи извне, он нашел бы лишь один-единственный кратчайший и удобный путь: путь непо­средственного удовлетворения. Однако из аналитической тео­рии и практики мы знаем, что именно в целях предохранения от невроза нельзя допустить, чтобы ребенок испытал действи­тельное удовлетворение на какой-либо ступени неизбежной перверсивпой сексуальности. В противном случае, фиксация на испытанном однажды удовольствии станет препятствием для дальнейшего нормального развития, и стремление к повторе­нию этого переживания станет опасным стимулом для регрес­сии от более поздних ступеней развития.

Я вижу один только выход из этого затруднительного поло­жения. Аналитик сам должен требовать, чтоб ему была предо­ставлена свобода действий для руководства ребенком в этом важнейшем вопросе; таким образом он сможет обеспечить до некоторой степени результаты анализа. Под его влиянием ре­бенок должен научиться, как вести себя по отношению к своим влечениям, в конечном итоге по его усмотрению будет решен вопрос о том, какую часть инфантильных сексуальных побуж­дений следует подавить или отбросить вследствие несовмес­тимости их с культурным миром, какие влечения могут быть до­пущены к непосредственному удовлетворению и какие должны подвергнуться сублимированию; в последнем случае воспитание

Психоанализ в детском возрасте и воспитание 435

должно принта на помощь ребенку всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Коротко говоря, аналитик должен суметь занять во время анализа с ребенком место его Я-идеала, он не должен начинать свою освободительную аналитическую работу до тех пор, пока не будет уверен в том, что он оконча­тельно овладел этой психической инстанцией ребенка. И здесь для аналитика очень важно играть роль сильной личности, о чем мы уже говорили в начале при введении в детский ана­лиз. Только в том случае, если ребенок чувствует, что автори­тет аналитика выше, чем авторитет его родителей, он согла­сится уступить наивысшее место в своей эмоциональной жиз­ни этому новому любовному объекту, занявшему место рядом с его родителями.

Если родители ребенка, как я уже упоминала раньше, науче­ны чему-нибудь болезнью ребенка и выражают готовность приспособиться к требованиям аналитика, то в данном случае оказывается возможным произвести действительное подразде­ление аналитической и воспитательной работы между анали­тическими сеансами и домашней обстановкой или скорее даже установить совместное действие обоих факторов. Воспитание ребенка не только не прекращается по окончании анализа, но полностью вновь переходит непосредственно из рук аналити­ка в руки родителей, обогативших теперь свой опыт и разум.

Но если родители, пользуясь своим влиянием, затрудняют работу аналитика, то ребенок, эмоциональная привязанность которого направлена и на аналитика, и на родителей, попадает в такое же положение, что и при несчастном браке, где он ста­новится объектом раздора. Тогда нам нечего будет удивляться, если в результате такого положения появятся все те отрица­тельные последствия при формировании характера ребенка, которые наблюдаются при неудачно сложившейся семейной жизни. Там ребенок пользуется конфликтом между отцом и ма­терью, здесь — между аналитиком и родителями, чтобы изба­виться — как в первом, так и во втором случае — от всяких требований. Это положение становится опасным, если ребенок, у которого возникает сопротивление, сумеет так восстановить своих родителей против аналитика, что они требуют прекращения анализа. Аналитик теряет ребенка в крайне неблагоприятный

436 Роздел VII. Психоанализ, воспитание, образование

момент, когда у ребенка существует сопротивление и отрица­тельное перенесение, и можно не сомневаться в том, что все влечения, освобожденные до тех пор с помощью анализа, будут испо-чьзовяиы ребенком в самую худшую сторону. В настоящее время я не начинаю детского анализа, если характеристика или аналитическая образованность родителей не гарантируют меня хотя бы до пскотсрон степени от такого исхода.

Необходимо, чтобы анапитик полностью овладел детской психикон. Я иллюстрирую это положение с помощью одного лишь последнего примера. Речь идет здесь о шестилетней па-лнситкс, неоднократно упоминавшейся больной, страдавшей неврозом навязчивости.

С помощью анализа я добилась того, что она позволила сво­ему «черту» I сверить, после чего она начала рассказывать мне очень много анальных фантазий, сначала неохотно, но, заметив потом, что я пс выражаю неудовольствия, она начала рассказы­вать их смелее ч подробнее. Сеанс проходил в сообщении аналь­ных фантазий и стал складом для угнетавших ее раньше снов наяву. Во время этой беседы со мной она освобождалась также и от того давления, которое она постоянно испытывала на себе. Она сама называла время, проведенное у меня, «часом своего отдыха». «Анна Фрейд, — сказала она мне однажды, — прове­денный с тобою сеанс — это час моего отдыха. В это время мне не нужно сдерживать своего "черта"». «Знаешь, — добавила она тотчас же, ~ у меня есть еще одно время отдыха: когда я сплю». Во время анализа и во время сна она освобождалась, очевидно, от того, что у взрослого человека равнозначно постоянной за­трате энергии на поддержание вытеснения. Ее освобождение сказалось прежде всего в том, что в ней происходила какая-то перемена, она становилась внимательной и оживленной.

Несколько времени спустя она сделала еще один шаг в этом направлении. Она начала рассказывать свои фантазии и аналь­ные мысли, которые до сих пор тщательно скрывала; дома, ког­да к столу подавали какое-нибудь блюдо, она делала вполголо­са какое-нибудь сравнение или произносила, обращаясь к дру­гим детям, «грязную» шутку. Тогда ее воспитательница пришла ко мне, чтобы получить соответствующие указания. Я в то вре­мя не имела ei;ie опыта, приобретенного мною впоследствии