Холодная правда

Из отчёта, написанного преподобным Луцилием Чемберсом, служившим в реформатской лютеранской церкви г. Кингс Кроссинг, штат Массачусетс.

Если вы нашли эти бумаги, значит, вас направили заменить меня. Скорее всего, я исчез при необъяснимых обстоятельствах, иначе я бы рассказывал всё это при личной встрече. Это не последняя воля и не завещание. Я не собираюсь описывать здесь, что со мной случилось или кто за этим стоит. Я просто делюсь с вами фактами и знаниями, которые, как я надеюсь, станут для вас руководством на всё время вашего пребывания в этих местах.

Для начала я попрошу вас уделить немного времени истории нашей церкви. Здешние жители гордятся тем, что их родословная восходит к английским переселенцам, прибывшим сюда на одном из первых колонизаторских кораблей, и тем, что наша церковь - одна из старейших в Новой Англии. Вскоре после того, как я был переведён сюда, мне посчастливилось прочитать документы об основании нашей деревни. Мой отец был профессором истории, и свой первый заработок я получил за то, что провёл для него кое-какие исследования, так что я знал, как работать с библиотеками и архивами. Первые несколько месяцев я проводил всё свободное время в изучении документов, вникая в учётные записи, найденные в учебниках начальной школы и туристических музеях. Я думаю, вы уже слышали подобные истории. Отважные колонисты отправляются в рискованное плавание через всю Атлантику, оказываются на странной новой земле, закатывают рукава и начинают обживаться здесь благодаря трудолюбию и незначительной помощи со стороны дружелюбных туземцев.

Однако всякий, кто хорошо знаком с историей колонизации, знает, что это всего лишь сказка. Пересечение Атлантического океана не было приключением. Оно было чудовищным испытанием - и в особенности для тех людей, которые (в большинстве своём) никогда в жизни не выходили в открытое море. Корабль, перевозивший колонистов Джеймстауна - первой постоянной колонии Соединённых Штатов, - потерял половину команды и пассажиров к тому моменту, когда бросил якорь у берега Виргинии. Хотя другой корабль, "Мэйфлауэр", потерял только одного пассажира за всё путешествие - и стал колыбелью для другого, - шторма и волны нанести ему непоправимый ущерб, оставив путешественников продрогшими и несчастными. Один раз корабль дал такую сильную течь, что будущие переселенцы даже рассматривали вопрос о возвращении в Англию. Однако к тому моменту они проплыли уже чуть более половины пути, так что им показалось разумным продолжить плавание.

История "Лазаря" - корабля, перевозившего колонистов из будущего Кингс Кроссинг, - была особенно странной и жуткой. Я нашёл несколько записей о вспышках болезни или чумы, которые начали поражать людей одного за другим вскоре после того, как корабль вышел из порта. Эта напасть преследовала колонистов до самого прибытия в Плимут. Выдержки из дневников и журналов свидетельствуют о том, что пассажиров и членов команды находили в собственных каютах без каких-либо следов насилия. Их кожа была "холодной и бледной, как лёд". По мере того, как тянулись месяцы плавания - увы, капитан оказался не самым способным навигатором и к тому же завзятым пьяницей, - частота смертей всё возрастала, пока пассажиры не начали находить по новому трупу каждые несколько дней. Среди колонистов ходили слухи, что ночью по кораблю блуждает ангел смерти, облачённый в белую парусину и ищущий жертв среди спящих. Напуганные пассажиры и члены команды старались не спать до рассвета, надеясь избежать жуткой участи.

Похоже, сегодня эта история уже забыта. И всё же в одном журнале 1984 г. выпуска я наткнулся на статью, написанную врачом, который увлекался историей. Он признался, что его ставит в тупик вопрос, какой тип болезни мог привести к подобному инциденту, поскольку смерти, сопровождавшие плавание "Лазаря", не соответствовали ни одному известному виду вирусной или бактериальной инфекции. Ни о каких симптомах не сообщалось: жертвы словно умирали во сне. Люди просто ложились в кровать здоровыми и больше не просыпались.

Врач, написавший эту статью, предположил, что произошедшее вовсе не было связано с какой-либо инфекцией. Его теория заключалось в том, что эти смерти в действительности представляли собой убийства. Возможно, всё это было работой первого серийного убийцы в Америке или результатом конфликта между различными семьями или фракциями, на которые могли разделиться пассажиры или команда. Также возможно, что некоторые из путешественников просто сошли с ума от изоляции, дискомфорта и опасности, с которыми была сопряжена их жизнь на протяжении всего плавания. Что бы ни произошло в действительности, людям нужно было дать какое-то объяснение этим случаям, и лучшее, что они смогли придумать, - это история с эпидемией.

Трудно сказать, насколько меня убеждают доводы этого врача. Тем не менее, что бы ни привело к этим странным смертям, во время чтения корабельных журналов и дневников я не мог не удивляться стойкости колонистов. Да, они были обеспокоены загадочными смертями окружающих, но не более чем изменениями в погоде или истощением пищевого запаса.

Возможно, они были просто более осмотрительны в своих записях, чем мы с вами. Однако когда читаешь в дневнике заметку наподобие этой: "Прошлой ночью небо очистилось, капитан сказал, что по правому борту можно было заметить китов, Мэри нашли мёртвой сегодня утром, команда продолжает чинить повреждённую мачту", нельзя не задаться вопросом, могла ли подобная "стойкость" быть лишь продуктом отрицания реальности?

Создание колонии начиналось с огромных трудностей. Большинство ранних переселенцев умерли. В Плимуте первую зиму смогли пережить только 32 колониста; на острове Роанок в Виргинии погибли все, и застройку пришлось продолжить уже новой волне колонистов. Казалось, переселенцы из Кингс Кроссинг были обречены на ту же участь, что и колонисты с острова Роанок. Мало того, что им пришлось пережить засуху, уничтожившую большую часть их первого урожая (после чего им пришлось искать пищу в лесах, заниматься собирательством и перебиваться редкими удачными охотами), так ещё они были вынуждены защищаться от местных индейцев (которые столкнулись с враждебностью других колонистов из этих же мест и не пользовались той благожелательностью, которой отличались пилигримы "Мэйфлауэра"). Один торговец, который проделал долгий путь до других колоний, рассказывал, что наступающая зима наверняка приведёт к "преждевременной кончине его маленького предприятия".

После этого упоминания никаких других записей о колонии на протяжении следующих 10 лет не существует. Однако после этого затишья появляется достаточно примечательный отчёт, в котором рассказывается, что "деревня Кингс Кроссинг" процветает, в ней работают две зерновые мельницы, текстильная фабрика и несколько ферм. Население увеличилось в 10 раз, торговля стеклом и медью приносит солидный доход. Причины такого удивительного скачка в развитии не указаны.

Вскоре после того, как я разобрался с учётными записями, произошли события, из-за которых я должен сейчас отвлечься от своего хобби. Несколько человек среди моей паствы заболели пневмонией и умерли. Случилось это в январе, когда на дворе стояла одна из самых страшных зим, которые мне когда-либо доводилось пережить. На протяжении всего двух с половиной недель умерли четверо человек. Двое из них жили в доме для престарелых, одна была матерью двоих детей, а четвёртым был совершенно здоровый студент из местного колледжа. Похороны были мрачными.

Через несколько дней после четвёртой смерти я посетил семью, которая жила в горах. Я добрался до них уже с наступлением темноты. В ту ночь даже мой полноприводник с трудом пробирался по обледеневшей, заснеженной дороге. К дому вёл долгий нерасчищенный подъезд, который всё продолжало засыпать снегом. Я припарковался, не съезжая с дороги, и проделал оставшийся путь до дома пешком. По обе стороны от меня воздымались два обледенелых кургана, напоминающих горы, залитые лунным светом. Воздух был таким тихим, что мне казалось, будто я слышу, как падает каждая снежинка.

Домом этой семье служило ранчо с двумя или тремя спальнями. Приближаясь ко входной двери, я случайно заглянул в освещённое окно, мимо которого проходил. Я увидел комнату младшей дочери. Девочка спала с лёгкой улыбкой на лице. Рядом с её кроватью стоял высокий, худой человек, которого я раньше не видел. В его фигуре чувствовалось что-то эксцентричное. У него были короткие седые волосы и аккуратно подстриженная бородка серебристо-белого цвета. Одет он был в абсолютно белый костюм. Такого же цвета был его галстук. Рядом горел ночник, отбрасывая тень человека поперёк кровати.

Отец и мать, пригласившие меня в дом, хотели поговорить о своём сыне. Парень был подросткового возраста и, судя по всему, уже успел попасть в какие-то неприятности в школе. Родители даже подозревали, что он принимает наркотики, однако это казалось мне явным преувеличением. Я помолился с ними, дал некоторые советы о том, как наладить с сыном взаимопонимание. Всего я пробыл с ними не более двух часов. Когда мы закончили, я вернулся к своей машине, довольный собственными советами. Снегопад уже прекратился, и на дороге было не так уж много осадков.

На следующий день я узнал, что девочка умерла от мозговой аневризмы.

Когда в воскресенье я стоял за кафедрой, у меня было такое чувство, что смерть держит наш город в осаде, заключает её в кольцо, выбирая нас одного за другим. Я всматривался в лица собравшихся и гадал, кто будет следующим. Я старался, чтобы во время проповеди мой голос звучал уверенно и оптимистично, но для меня было очевидно, что слова здесь бессильны, пусты, неспособны возыметь хоть какой-нибудь эффект. Уже на похоронах я подумал, как глупо звучат все эти предсказуемые соболезнования, клишированные фразы из Библии, комментарии, неспособные смягчить боль безутешных родителей.

Когда я брёл между свежих могил на кладбище, мой взгляд случайно упал на белую статую за оградой, и она напомнила мне о человеке в белом. Я потрясённо застыл, внезапно поняв, что видел его и раньше. Я вспомнил, как заметил его через окно в спальне и удивился его необычной внешности. Я напряжённо раздумывал над этим ещё несколько минут, и, когда мы уже собрались вокруг гробика маленькой девочки, я наконец вспомнил. Я видел этого человека совсем недавно, когда посещал дом престарелых на 11-ом шоссе к западу от города. Позже я узнал, что на той же неделе от пневмонии там скончалась женщина.

Через несколько дней после похорон я спросил мистера Крейна, главу церковного собрания, знает ли он кого-нибудь, кто подошёл бы под это описание. Он сказал, что никогда не видел такого человека.

Я решил потратить некоторое время на просмотр церковных записей. Я уже начинал сомневаться, что моя паства сумеет пережить эту холодную мрачную зиму. И я хотел узнать, что делали в момент подобного кризиса мои предшественники. Мне нужно было знать, какие слова помогали им справиться со страхом и вселяли в них веру. На второй день поисков я обнаружил коробку со старинными бумагами, которые, по всей видимости, не были отмечены в архиве. На самом дне лежал пергамент, запакованный в пластик или ламинат. Его вид заставил меня предположить, что написан он был от руки ещё в 17-м столетии. Я почувствовал трепет близящегося открытия, который быстро сменился ужасом.

“Вся пища, которую нам удалось собрать, практически не даёт насыщения и быстро заканчивается. Лёд и снег заперли нас здесь, и никто не сможет нам помочь. Мы уже съели всех лошадей и собак. Дети плачут. Я слышал, как некоторые поговаривают о употреблении в пищу покойников".

"Он приходил прошлой ночью. Голос его звучал мягко и дружелюбно. "Послушайте меня - и тогда спасётесь", - говорил он. - "Сделайте, как я велю, - и тогда увидите следующую весну".

"Я не могу записать того, что он потребовал от нас. Это невыразимо словами".

“Лейн Ричардс осмелился спросить его: "И какая плата ждёт нас за это нечестивое спасение?". И чудовище ответило: "В этот день - ничего. Но я вернусь пятьдесят лет спустя и возьму то, в чём я нуждаюсь, у тринадцати из вас и ваших потомков, и так будет каждые полвека. И если хоть один не захочет платить эту цену, вас всех ожидает смерть. Но если сделаете, как я велю, ваша деревня всегда будет благоденствовать. Таково моё обещание".

“Нам оставалось только принять его требования. Холод был слишком силён. И те из нас, кто сегодня молод и полон сил, в старости, пятьдесят лет спустя, будут ждать возвращения Человека в Белом".

Мои руки дрожали, когда я перелистывал остальные страницы. Там были записи о смерти, датированные с удивительной тщательностью. Ровно пятьдесят лет назад в январе умерли тринадцать прихожан. Пятидесятью годами раньше были такие же записи. И за пятьдесят лет до этого.

Само собой, мне не хотелось этому верить. Наверняка это написал человек с разыгравшимся воображением, после чего сложил всё в коробку и занялся чем-нибудь более продуктивным.

Но...

Я посетил семью, в которой умерла девочка. Как и можно было ожидать, они тяжело приняли её смерть. Мы помолились и завели тихую беседу. В какой-то момент я спросил как бы вскользь, не видел ли кто-нибудь из них среди прихожан худощавого человека с белыми волосами и в белой одежде.

Они беспокойно переглянулись. По их словам, они не знали никого, кто подошёл бы под это описание, но их взгляды оставались нерешительными и взволнованными. Было ли это вызвано болью потери?

Возможно.

Я попытался забыть о том, что прочитал в архиве. В конце концов, с 1-го января умерло только пять человек, а на дворе стояло уже 23-е.

Я вложил все свои силы в воскресную проповедь. Текст, который я читал, был посвящён сыну вдовы. Чем-то эта история напоминала мне более известное предание о Лазаре, брате Марии и Марты. Предание о воскрешении. Во время службы я постарался читать его медленно и отчётливо. Потом я начал собственную проповедь. Я сказал, что смерть не всевластна. Иисус поднялся над смертью, пройдя через неё, как когда-нибудь пройдём и все мы. Я упомянул, что на протяжении всей своей истории человечество пыталось победить смерть, не обладая достаточной силой для этого испытания. Я напомнил, что мы представляли её в виде старухи с косой. Я напомнил, что первые поселенцы нашей деревни выжили в плавании, пропитанном смертью, и что они представляли её как бледного ангела, блуждающего по скрипящей палубе.

Но представьте, что смерть - простой человек, сказал я. Он бродит среди нас, выбирая себе жертву, как фермер выбирает ягнят на заклание. Этот образ я связал с представлением об Иисусе как агнце Божьем, который победил смерть. Во множестве культур, продолжал я, цвет смерти - не чёрный, но белый. Если же смерть - мужчина, одетый в белое, то Христос приходит к нам в облачении, которое даже чище, чем белое.

Я окончил проповедь уже в более традиционном ключе, призвав всех к молитве, вере в Господа и взаимопомощи. Однако я видел, как некоторые прихожане ёрзают на скамьях, нерешительно поглядывая друг на друга. Священнику из-за кафедры не труднее читать лица людей, чем птицелову следить за взмахами воробьиных крыльев. Я видел, что мои слова были услышаны.

Тем вечером в мой кабинет постучали. Я попросил заходить, и в дверь вошли шестеро мужчин и женщин во главе с мистером Крейном. Церковный совет. Я знал, что после моей проповеди они заперлись внизу, в комнате для собраний. Они часто заходили ко мне, чтобы повидаться и поболтать обо всяких пустяках, так что меня их появление не удивило.

Но тут мистер Крейн прочистил горло и заявил:

"Мы не знали, можно ли говорить с вами об этом..."

У меня в комнате не было достаточно стульев, и всё же я показал им на те, что были. Никто не сел.

“Это касается... мм... мне трудно это сказать...”

Я понял, что мне придётся взять инициативу в свои руки.

“Послушайте, я уже взрослый человек. Я готов услышать правду. К чему все эти секреты?"

"Мы понимаем, что вы хотите помочь", - вмешалась одна из сопровождающих Крейна женщин. Миссис Экерд, если я правильно помню. - "Действительно понимаем. Но вы здесь совсем недавно".

“Вы здесь очень скоро освоитесь”, - сказал кто-то ещё. Голос прозвучал как-то смущённо. - "Я имею в виду, вы уже... то есть... мы рады, что вы с нами, правда ведь?"

Остальные что-то согласно пробормотали.

"Почему бы вам просто не рассказать мне, что происходит?" - предложил я, стараясь, чтобы мой голос звучал одновременно властно и дружелюбно.

"Видите ли, господин пастор", - начал мистер Крейн. - "Здесь иногда происходят кое-какие события... и они случаются... определённым образом. А мы... ну, мы просто следим, чтобы всё происходило так, как должно".

"И что всё это значит?" - спросил я, внезапно почувствовав прилив холода.

“Мы знаем, что вчера вы звонили коронеру", - проговорил Крейн.

"Да, но его не было на месте. Я оставил ему сообщение. Как вы узнали?"

"Он мой зять", - ответил один из мужчин. - "Боюсь, он не станет вам перезванивать".

"Так будет лучше", - добавила миссис Экерд. - "Людям лучше не знать. Нам всем лучше не знать".

Я поднялся со стула.

"Послушайте. Что вы пытаетесь мне сказать?"

“Не расстраивайтесь, господин пастор”, - сказал мистер Крейн, выставив перед собой ладони в извиняющемся жесте. - "Для вас тут всегда найдётся работа. Просто мы думаем, что вам лучше оставить это дело. Вот и всё".

"В конце концов, месяц подходит к концу", - сказала низкорослая женщина, которая всё это время молчала. Остальные бросили на неё раздосадованные взгляды. - "Я просто хочу сказать..." - пробормотала она.

"Погодите минутку". - Я ухватился за её реплику. - "Вы говорите об этом... оброке из тринадцати человек?"

Я шагнул вперёд, и они попятились. Они выглядели потрясённо. При упоминании этой цифры их глаза расширились.

"Мы... мы..." - Мистер Крейн облизнул губы. - "Мы ничего об этом не знаем".

Остальные закивали.

"Это просто происходит", - добавила миссис Экерд. - "Никто не знает, почему. Просто таков порядок, и никто не может его изменить".

После этого было трудно о чём-то говорить. Они вышли из моего кабинета, бросив напоследок, что "всё будет в порядке, если я последую их совету". Эти слова эхом звучали у меня в голове, когда я вернулся за стол.

Я попал в какой-то кошмар и не знал, как проснуться. Кому я мог всё это рассказать? Я знал только одного собеседника. Поэтому я решил спуститься в часовню и поговорить с Ним.

"Пожалуйста, не вставайте".

Слова раздались у меня за спиной. Я должен был удивиться, услышав человеческий голос у себя в кабинете. Я сидел за столом один, напротив единственной двери. Войти сюда незамеченным было попросту невозможно. Однако я вовсе не удивился. Я будто бы знал, что он всё это время был у меня за спиной. Я почувствовал, что не могу подняться. Ноги не слушались, руки не подчинялись. Казалось, что все мои мускулы обратились в камень.

“Они вас не убедили, правда?".

Я подумал, что не смогу разжать губ, но они послушались.

"Нет. Пожалуй, не убедили".

Я уловил вздох - совершенно обычный вздох, какой можно услышать от утомлённых родителей, не представляющих, что им делать с чересчур энергичным малюткой.

"Я этого и не ожидал. Вы умны. Любознательны. Эрудированны".

Моего уха достигло поскрипывание половиц, отделявших меня от того, кто ходил от стены к стене у меня за спиной.

Голова отказывалась поворачиваться.

"Что будет дальше?" - спросил я.

“Мы немного поговорим, вы и я, и в зависимости от результатов нашей беседы подумаем, как поступить".

"Есть ли какой-нибудь смысл спрашивать, кто вы такой?"

Ответа я не услышал. Вместо этого мне на плечо легла чья-то рука. Скосив глаза вправо, я увидел тонкие пальцы. Бледные ногти и белые волоски на костяшках. Дальше шёл рукав снежно-белого сарафана.

“Зачем вам это нужно?” - пока что мой голос звучал достаточно твёрдо.

"А зачем кому-либо что-либо делать? У каждого из нас своё место в мире, созданном богом. Мы занимаемся тем, что было предуготовано нам изначально". - Рука поднялась с моего плеча, и только тогда я понял, что прикосновение было едва ощутимым. - "Между мной и городским обществом существует некая связь. Куда более важная, чем вы можете себе представить".

"Вы собираетесь меня убить? Теперь, когда мне стало о вас известно?"

"Вы понятия не имеете, что вам известно, а что - нет", - ответил он. - "И я не стану убивать вас, если только мне не придётся. Вам уготована роль получше".

Я изо всех сил пытался оторвать правую руку от стула, однако единственное, что мне удалось, - это приподнять на полдюйма указательный палец.

"Что вы имеете в виду?"

"Овцам нужен пастух", - ответил он.

И тогда меня осенило.

"Вы приплыли вместе с ними?" - спросил я. - "Вы убивали их с тех самых пор, когда..."

Подобно тому, как подскакивает высвобождённая пружина, моё тело вылетело из кресла в тот же момент, когда исчезла удерживающая меня сила. Я проковылял в другой конец комнаты и ухватился за книжную полку, чтобы не рухнуть на пол. В комнате никого не было. Никого, доступного моим глазам.

С тех пор я видел множество, бесконечное множество разных вещей. Одни были как-то связаны с человеком в белом, другие… трудно сказать. Но все они лишь убеждали меня в той догадке, которую я сделал тем вечером. В нашем городе - как, я думаю, и по всему миру – люди даже не представляют, что в действительности происходит вокруг них. Не потому что они слепы, а потому что они не хотят этого видеть.

Всех нас преследует смерть. Она ждёт нас в тенях, парит над нашими головами, прячется за деревьями. Но нам не хочется помнить, что она там. Подобно переселенцам, плывшим на том корабле, мы хотим жить своей жизнью так, словно смерти не существует. И мы готовы на всё, только бы верить и дальше в эту иллюзию. Мы не делаем слишком большого шума, когда умирает кто-нибудь из окружающих, потому что это бы означало, что мы на очереди. Что ещё хуже, так мы могли бы привлечь внимание сущностей, которых мы предпочитаем не замечать.

Раньше я думал, что моя работа заключается в том, чтобы открывать людям глаза. Теперь я понимаю, что моя обязанность - держать их закрытыми. Ограждать их от той чудовищной правды, которая может просто лишить их возможности жить дальше. Какой бы ни была причина, я сам вошёл в тени, скрывающие эти тайны. И моё бремя - помешать сделать это другим. Как пытались сделать это шестеро мужчин и женщин, посетивших меня в кабинете после вечерней службы. Они смутно осознавали, что происходит, и изо всех сил пытались помешать новичку вступить в эту тьму, одновременно стараясь не узнать больше того, что они знали и сами.

Теперь, когда вы здесь, я призываю вас продолжить мою священную миссию.