Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Забывание впечатлений и знаний




а) Летом моя жена подала мне безобидный по существу повод к сильному неудовольствию. Мы сидели за table d'hote'oM vis-a-vis с одним господином из Вены, которого я знал и который, по всей вероятности, пом­нил и меня. У меня были, однако, основания не возобновлять знакомства. Жена моя, однако, расслышавшая лишь громкое имя своего vis-a-vis, весь­ма скоро дала понять, что прислушивается к его разговору с соседями, так как от времени до времени обращалась ко мне с вопросами, в которых под­хватывалась нить их разговора. Мне не терпелось; наконец, это меня рас­сердило. Несколько недель спустя я пожаловался одной родственнице на поведение жены; но при этом не мог вспомнить ни одного слова из того, что говорил этот господин. Так как я, вообще, довольно злопамятен, и не могу забыть ни одной детали рассердившего меня эпизода, то очевидно, что моя амнезия в данном случае мотивировалась известным желанием считаться, щадить жену.

Недавно произошел со мной подобный же случай; я хотел в разго­воре с близким знакомым посмеяться над тем, что моя жена сказала не-

1 Обыкновенно затем в ходе разговора частности тогдашнего первого визита всплывают уже сознательно.


Фрейд 3. [О забывании] 175

сколько часов тому назад; оказалось, однако, что мое намерение невыпол­нимо по той замечательной причине, что я бесследно забыл слова жены. Пришлось попросить ее же напомнить мне их. Легко понять, что эту за­бывчивость надо рассматривать, как аналогичную тому расстройству суж­дения, которому мы подвержены, когда дело идет о близких нам людях.

б) Я взялся достать для приехавшей в Вену иногородней дамы ма­
ленькую шкатулку для хранения документов и денег. В тот момент, когда
я предлагал свои услуги, предо мной с необычайной зрительной яркостью
стояла картина одной витрины в центре города, в которой я видел такого
рода шкатулки. Правда, я не мог вспомнить название улицы, но был уверен,
что стоит мне пройтись по городу, и я найду лавку, потому что моя память
говорила мне, что я проходил мимо нее бесчисленное множество раз. Одна­
ко, к моей досаде, мне не удалось найти витрины со шкатулками, несмотря
на то что я исходил эту часть города во всех направлениях. Не остается ни­
чего другого, думал я, как разыскать в справочной книге адреса фабрикан­
тов шкатулок, чтобы затем, обойдя город еще раз, найти искомый магазин.
Этого, однако, не потребовалось; среди адресов, имевшихся в справочнике, я
тотчас же опознал забытый адрес магазина. Оказалось, что я действительно
бесчисленное множество раз проходил мимо его витрины, и это было каж­
дый раз, когда я шел в гости к семейству М., долго жившему в том же до­
ме. С тех пор как это близкое знакомство сменилось полным отчуждением,
я обычно, не отдавая себе отчета в мотивах, избегал этой местности и этого
дома. В тот раз, когда обходил город, ища шкатулки, я исходил в окрестно­
стях все улицы и только этой одной тщательно избегал, словно на ней ле­
жал запрет. Мотив неохоты, послуживший в данном случае виной моей не­
ориентированности, здесь вполне осязателен. Но механизм забвения здесь
не так прост, как в прошлом примере. Мое нерасположение относится, оче­
видно, не к фабриканту шкатулок, а к кому-то другому, о котором я не хо­
чу ничего знать; от этого другого оно переносится на данное поручение и
здесь порождает забвение.

в) Контора Б. и Р. приглашает меня на дом к одному из ее служа­
щих. По дороге к нему меня занимает мысль о том, что в доме, где помеща­
ется фирма, я уже неоднократно был. Мне представляется, что вывеска этой
фирмы в одном из нижних этажей бросилась мне когда-то в глаза в то вре­
мя, когда я должен был подняться к больному в один из верхних этажей.
Однако я не могу вспомнить ни что это за дом, ни кого я там посещал. Хо­
тя вся эта история совершенно безразлична и не имеет никакого значения,
я все же продолжаю ею заниматься и в конце концов, прихожу, обычно
окольным путем, с помощью собирания всего, что мне приходит в голову, к
тому, что этажом выше над помещением фирмы Б. и Р. находится панси­
он Фишер, в котором мне не раз приходилось навещать пациентов. Теперь
я уже знаю и дом, в котором помещается бюро и пансион. Загадкой для ме­
ня остается все же, какой мотив оказал здесь свое действие на мою память.
Не нахожу ничего, о чем было бы неприятно вспомнить, ни в самой фирме,


176 Тема 2. Становление предмета психологии

ни в пансионе Фишер, ни в живших там пациентах. Я предполагаю, что де­ло не идет о чем-нибудь очень неприятном, ибо в противном случае мне вряд ли удалось бы вновь овладеть забытым с помощью одного окольного пути, не прибегая, как в предыдущем примере, к нашим вспомогательным средствам. Наконец, мне приходит в голову, что только что, когда я двинул­ся в путь к моему новому пациенту, мне поклонился на улице какой-то гос­подин, которого я лишь с трудом узнал. Несколько месяцев тому назад я видел этого человека в очень тяжелом, на мой взгляд, состоянии и поставил ему диагноз прогрессивного паралича; впоследствии я, однако, слышал, что он оправился, так что мой диагноз оказался неверен. (Если только здесь не было случая «ремиссии», встречающейся и при dementia paralitica, ибо то­гда мой диагноз был бы все-таки верен). От этой встречи и исходило влия­ние, заставившее меня забыть, в чьем соседстве находилась контора Б. и Р., и тот интерес, с которым я взялся за разгадку забытого, был перенесен сю­да с этого случая спорной диагностики. Ассоциативное же соединение бы­ло при слабой внутренней связи, — выздоровевший, вопреки ожиданиям, был также служащим в большой конторе, обычно посылавшей мне боль­ных, — установлено, благодаря тождеству имен. Врач, с которым я совмест­но осматривал спорного паралитика, носил то же имя Фишера, что и забы­тый мною пансион.

г) Заложить куда-нибудь вещь означает в сущности не что иное, как забыть, куда она положена. Как большинство людей, имеющих дело с руко­писями и книгами, я хорошо ориентируюсь в том, что находится на моем письменном столе, и могу сразу же достать искомую вещь. То, что другим представляется беспорядком, для меня — исторически сложившийся поря­док. Почему же я недавно так запрятал присланный мне каталог книг, что невозможно было его найти? Ведь собирался же я заказать обозначенную в нем книгу «О языке», написанную автором, которого я люблю за остроум­ный и живой стиль и в котором ценю понимание психологии и познания по истории культуры. Я думаю, что именно поэтому я и запрятал каталог. Дело в том, что я имею обыкновение одалживать книги этого автора моим знакомым и недавно еще кто-то, возвращая книгу, сказал: «Стиль его на­поминает мне совершенно Ваш стиль, и манера думать та же самая». Гово­ривший не знал, что он во мне затронул этим своим замечанием. Много лет назад, когда я еще был моложе и больше нуждался в поддержке, мне то же самое сказал один старший коллега, которому я хвалил медицинские сочи­нения одного известного автора. «Совершенно Ваш стиль и Ваша манера». Под влиянием этого я написал автору письмо, прося о более тесном обще­нии, но получил от него холодный ответ, которым мне было указано мое ме­сто. Быть может, за этим последним отпугивающим уроком скрываются еще и другие, более ранние, ибо запрятанного каталога я так и не нашел; и это предзнаменование действительно удержало меня от покупки книги, хо­тя действительного препятствия исчезновение каталога и не представило. Я помнил и название книги и фамилию автора.


Фрейд 3. [О забывании] 177

Другой случай заслуживает нашего внимания, благодаря тем услови­ям, при которых была найдена заложенная куда-то вещь. Один молодой че­ловек рассказал мне: «Несколько лет тому назад в моей семье происходи­ли недоразумения, я находил, что моя жена слишком холодна, и, хотя я охотно признавал ее превосходные качества, мы все же относились друг к другу без нежности. Однажды она принесла мне, возвращаясь с прогулки, книгу, которую купила, так как, по ее мнению, она должна была меня заин­тересовать. Я поблагодарил ее за этот знак "внимания", обещая прочесть книгу, положил ее куда-то и не нашел уже больше. Так прошел целый ряд месяцев, в течение которых я при случае вспоминал о затерянной книге и тщетно старался ее найти. Около полугода спустя заболела моя мать, кото­рая живет отдельно от нас и которую я очень люблю. Моя жена оставила наш дом, чтобы ухаживать за свекровью. Положение больной стало серьез­ным, и моя жена имела случай показать себя с лучшей своей стороны. Од­нажды вечером я возвращаюсь домой в восторге от поведения моей жены и полный благодарности к ней, подхожу к моему письменному столу, откры­ваю без определенного намерения, но с сомнамбулической уверенностью оп­ределенный ящик и нахожу в нем сверху давно исчезнувшую заложенную книгу».

Обозревая случаи закладывания вещей, трудно себе, в самом деле, представить, чтобы оно когда-либо происходило иначе, как под влиянием бессознательного намерения.

д) Летом 1901 года я сказал как-то моему другу, с которым находил­ся в тесном идейном общении по научным вопросам: «Эти проблемы нев­роза смогут быть разрешены лишь тогда, если мы всецело станем на почву допущения первоначальной бисексуальности индивида». В ответ я услы­шал: «Я сказал тебе это уже 2,5 года тому назад в Бр., помнишь, во время вечерней прогулки. Тогда ты об этом и слышать ничего не хотел». Непри­ятно, когда тебе предлагают признать свою неоригинальность. Я не мог при­помнить ни разговора, ни этого открытия моего друга. Очевидно, что один из нас ошибся; по принципу cui prodest ошибиться должен был я. И дейст­вительно, в течение ближайшей недели я вспомнил, что все было так, как хо­тел напомнить мне мой друг; я знаю даже, что я ответил тогда: «До этого я еще не дошел, не хочу входить в обсуждение этого». С тех пор, однако, я стал несколько терпимее, когда приходится где-нибудь в медицинской литерату­ре сталкиваться с одной из тех немногих идей, которые связаны с моим именем, причем это последнее не упоминается.

Упреки жене; дружба, превратившаяся в свою противоположность; ошибка во врачебной диагностике; отпор со стороны людей, идущих к той же цели; заимствование идей — вряд ли может быть случайностью, что ряд примеров забывания, собранных без выбора, требует для своего разрешения углубления в столь тягостные темы. Напротив, я полагаю, что любой другой, кто только пожелает исследовать мотивы своих собственных случаев забы­вания, сможет составить подобную же таблицу неприятных вещей. Склон-

12 Зак. 2652


178 Тема 2. Становление предмета психологии

ность к забыванию неприятного имеет, как мне кажется, всеобщий харак­тер, если способность к этому и не одинаково развита у всех. <...>

В то время, когда я работал над этими страницами, со мной произошел следующий, почти невероятный случай забвения. Я просматриваю 1 янва­ря свою врачебную книгу, чтобы выписать гонорарные счета, встречаюсь при этом в рубрике июня месяца с именем М-ль и не могу вспомнить соответ­ствующего лица. Мое удивление возрастает, когда я, перелистывая дальше, замечаю, что я лечил этого больного в санатории и в течение ряда недель я посещал его ежедневно. Больного, с которым бываешь занят при таких ус­ловиях, врач не забывает через каких-нибудь полгода. Я спрашиваю себя: кто бы это мог быть — мужчина, паралитик, неинтересный случай? Наконец, при отметке о полученном гонораре мне опять приходит на мысль все то, что стремилось исчезнуть из памяти. М-ль была 14-летняя девочка, самый замечательный случай в моей практике за последние годы; он послужил мне уроком, который я вряд ли забуду, и исход его заставил меня пережить не один мучительный час. Девочка заболела несомненной истерией, которая под влиянием моего лечения обнаружила быстрое и основательное улучше­ние. После этого улучшения родители взяли от меня девочку; она еще жа­ловалась на боли в животе, которым принадлежала главная роль в общей картине истерических симптомов. Два месяца спустя она умерла от сар­комы брюшных желез. Истерия, к которой девочка была, кроме того, пред­расположена, воспользовалась образованием опухоли как провоцирующей причиной, и я, будучи ослеплен шумными, но безобидными явлениями ис­терии, быть может не заметил первых признаков подкрадывающейся фа­тальной болезни.

Таким образом, даже у здоровых, не подверженных неврозу людей, можно в изобилии найти указания на то, что воспоминания о тягостных впечатлениях и представления о тягостных мыслях наталкиваются на ка­кое-то препятствие. Но оценить все значение этого фактора можно, лишь рассматривая психологию невротиков. Подобного рода стихийное стремле­ние к отпору представлениям, могущим вызвать ощущение неудовольствия, стремление, с которым можно сравнить лишь рефлекс бегства при болезнен­ных раздражениях, приходится отнести к числу главных столпов того ме­ханизма, который является носителем истерических симптомов.<...> Мы видим, что многое забывается по причинам, лежащим в нем же самом, там, где это невозможно, тенденция отпора передвигает свою цель и устраняет из нашей памяти хотя бы нечто иное, не столь важное, но находящееся в ас­социативной связи с тем, что собственно и вызвало отпор.<...>

Совершенно так же, как при забывании имен, может наблюдаться ошибочное припоминание и при забывании впечатлений; и в тех слу чаях, когда оно принимается на веру, оно носит название обмана памя ти.<...> Я приведу случившийся со мной самим своеобразный приме] обмана памяти, на котором можно с достаточной ясностью видеть, Kai


Фрейд 3. [О забывании] 179

этот феномен мотивируется бессознательным вытесненным материа­лом и как он сочетается с этим последним.<...>

В то время, когда я писал позднейшие главы моей книги о толкова­нии снов, я жил на даче, не имея доступа к библиотекам и справочным изданиям, и был вынужден в расчете на позднейшее исправление вносить в рукопись всякого рода указания и цитаты по памяти. В главе о снах наяву мне вспоминалась чудесная фигура бледного бухгалтера из «Набо­ба» Альфонса Доде, в лице которого поэт, вероятно, хотел изобразить свои собственные мечтания.

Мне казалось, что я отчетливо помню одну из тех фантазий, какие вы­нашивал этот человек (я назвал его Mr. Jocelyn), гуляя по улицам Парижа; я начал ее воспроизводить по памяти: как господин Jocelyn смело бросает­ся на улице навстречу понесшейся лошади и останавливает ее; дверцы от­воряются и из экипажа выходит высокопоставленная особа, жмет господи­ну Jocelyn руку и говорит ему: «Вы мой спаситель, я обязана вам жизнью. Что я могу для вас сделать? »

Я утешал себя тем, что ту или иную неточность в передаче этой фан­тазии нетрудно будет исправить дома, имея книгу под рукой. Но когда я пе­релистал «Набоб» с тем, чтобы выправить это место моей рукописи, уже го­товое к печати, я, к величайшему своему стыду и смущению, не нашел там ничего похожего на такого рода мечты Mr. Jocelyn'a, да и этот бедный бух­галтер назывался совершенно иначе: Mr. Joyeuse. Эта вторая ошибка дала мне скоро ключ к выяснению моего обмана памяти. «Joyeuse» — это жен­ский род от слова Joyeux: так именно я должен был бы перевести на фран­цузский язык свое собственное имя Freud. Откуда, стало быть, могла взять­ся фантазия, которую я смутно вспомнил и приписал Доде? Это могло быть лишь мое же произведение, сон наяву, который мне привиделся, но не дошел до моего сознания; или же дошел когда-то, но затем был основательно поза­быт. Может быть, я видел его даже в Париже, где не раз бродил по улицам, одинокий, полный стремления, весьма нуждаясь в помощнике и покровите­ле, пока меня не принял в свой круг Шарко. Автора «Набоба» я неоднократ­но видел в доме Шарко. Досадно в этой истории то, что вряд ли есть еще другой круг представлений, к которому я относился бы столь же враждебно, как к представлениям о протекции. То, что приходится в этой области ви­деть у нас на родине, отбивает всякую охоту к этому, и вообще с моим харак­тером плохо вяжется положение протеже. Я всегда ощущал в нем необы­чайно много склонности к тому, чтобы «быть самому дельным человеком». И как раз я должен был получить напоминание о подобного рода — никог­да, впрочем, не сбывшихся снах наяву! Кроме того, этот случай дает хороший пример тому, как задержанное — при паранойе победно пробивающееся на­ружу — отношение к своему «я» мешает нам и запутывает нас в объектив­ном познании вещей.


180 Тема 2. Становление предмета психологии


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 83; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты