Глава четвертая. На следующее утро все, кто явился в кабинет Уокера, имели по экземпляру книги Кэтрин Вульф «Любовь и смерть»

На следующее утро все, кто явился в кабинет Уокера, имели по экземпляру книги Кэтрин Вульф «Любовь и смерть». Ник был весьма равнодушен к литературе и плохо разбирался в ней. Он редко заглядывал куда-ни будь, кроме полицейских отчетов и «Сан-Франциско Кроникл», но он почувствовал талант автора и обратил внимание на то, с какой скрупулезной тщательностью она описала убийство. Пока Ник читал ночью роман, он больше десяти раз возвращался к первой странице, где были обозначены его исходные данные. Там, к сожалению, черным по белому было написано, что книга вышла в свет за полтора года до убийства Джонни Боза. Отражающее жизнь или, точнее говоря, воспроизводящее смерть произведение.

Вся команда, включая Толкотта, собрались в конференц-зале. К ним присоединились Бет Гарнер и ее пожилой коллега доктор Ламотт. Он не работал в Управлении, и полицейские, присутствовавшие в комнате, настороженно поглядывали на него, как на любого человека без погон со стороны.

Бет Гарнер с уважением представила его.

– Доктор Ламотт преподает патологию психопатического поведения в Стэнфорде. Я думаю, было бы целесообразно обратиться к нему с просьбой о консультации по интересующему нас вопросу. Сама я не занималась специально этой проблемой.

– Доктор Ламотт, – спросил Толкотт таким тоном, будто собирался завести против него дело, – вы не будете возражать, если я задам вам один вопрос?

– Я для этого и пришел сюда, капитан.

– У вас есть практический опыт работы в правоохранительных органах?

Все полицейские в комнате подумали одно и то же: «А у тебя есть?» Уокер переводил взгляд с одного подчиненного на другого в надежде, что никто не выскажет это вслух.

– Я член специальной команды психологов, работающих при министерстве юстиции.

– А, – сказал Толкотт. – Неплохо-неплохо. Один ноль в пользу доктора, подумал Ник. Уокер взял инициативу в свои руки.

– Доктор Гарнер ввела вас в курс дела. И нам всем будет интересно выслушать ваше мнение.

– На самом деле все очень просто, – сказал Ламотт, будто выступая с лекцией перед группой студентов-выпускников. Здесь существует две версии. Одна: автор этой книги сама осуществила убийство, описанное ею с ритуальной точностью.

– Имеет ли к этому какое-нибудь отношение социальная принадлежность, благосостояние, положение в обществе или воспитание писательницы? – допытывался Толкотт.

Ламотт улыбнулся.

– Безумие не знает классовых границ, капитан.

– Какова другая версия? – спросил Уокер.

– Тоже очень простая и тоже никак не связанная с социальным положением убийцы: какого-то читателя книга глубоко потрясла, и он решил воплотить в жизнь события, описанные

0вней. Это могло быть вызвано естественным или подсознательным желанием навредить автору книги.

– Ну, а что вы скажите о жертве? Об убитом? – спросил Моран.

– Он сказался всего лишь козлом отпущения. Если главной целью убийцы было опорочить писательницу, то он просто следовал сюжету ее книги, чтобы навлечь на нее подозрение. Подвергнуть суду общественности, может быть…

– Ну, а что, если убийство совершила писательница? – Ник в упор смотрел на доктора,

будто не вполне доверяя ему. – С чем мы имеем дело, если автор воплотила в жизнь

собственный замысел?

Пожалуй, этот вопрос ничуть не удивил доктора.

– В любом случае мы имеем дело с глубоко расстроенной психикой. Трудно определить, какой уровень жестокости порождается психологическими дисфункциями, но с точки зрения врачей, подражательное убийство гораздо легче поддается объяснению.

– Ну, а что вы скажите об авторе книги, – упорствовал Ник. – Что если это сделала она?

– Тогда вы имеете дело с дьявольски изощренным созданием, – уверенно сказал доктор. – Эта книга писалась долгие месяцы, и только потом была опубликована. Преступление, совершенное на бумаге, слишком опережает нынешнюю трагедию.

– Хорошо, если преступление совершено на бумаге, – проговорил Ник Карран, – зачем осуществлять его еще и в реальной жизни?

– В случае, если мы имеем дело с нормальным человеком, он бы удовлетворился, написав книгу, более чем удовлетворился. Нормальному автору достаточно выплеснуть фантазию на бумагу и предложить свой труд на суд читателей. Нормальному автору. Но в данном случае ни

0окакой норме и речи быть не может. И в отношении самого преступления, и в отношении его подражательного аспекта.

– Это уж точно, – заметил Андруз.

– Преступление планировалось автором задолго вперед, и затем она совершила задуманное. Это указывает на один неоспоримый факт: речь идет о психопатическом навязчивом поведении, если иметь в виду не только само убийство, но и использованный прием упреждающей защиты.

Казалось, последние слова Ламотта поняла только Бет Гарнер. Пять полицейских тупо смотрели на медицинское светило. Гасу Морану было плевать, если его сочтут за тупоумного полицейского.

– Иногда я не отличаю дерьма от конфетки, док, – с усмешкой сказал он. – О чем вы только что сказали?

– Она задумала свою книгу как алиби, – объяснила Бет Гарнер. – Я правильно поняла вас, доктор Ламотт?

– Совершенно верно, – ответил он.

– Она написала книгу, чтобы иметь алиби, – сказал Гас. – Значит она спланировала все

черт знает как давно и затем однажды сказала себе: «Ну вот, сегодня я прикончу Джонни Боза».

0Яправильно понял?

– Механизм включения психопатического поведения еще требует специального исследования, – легко сказал доктор Ламотт.

– Доктор говорит научным языком, – пояснила Бет Гарнер. Бет явно упивалась ученостью Ламотта. – Писательница, предположим, говорит: «Вы думаете у меня не хватит мужества убить кого-нибудь точно так, как я описала в своей книге? Я не решусь сделать это, поскольку буду знать, что подозрение полицейских тут же падает на меня?»

– Да? – Ник проигрывал все варианты. – А что, если это не автор? А что, если кто-то прочитал ее книгу и сказал: «Вот это мысль!»

– Тогда я вам не завидую, – сказал доктор Ламотт.

– Не надо забывать, доктор, то, что нам вообще мало кто завидует?

– Потому что вы имеете дело с человеком, столь одержимым навязчивой идеей, что он или она.,.

– Она, – сказал Харриган, – уж это мы выяснили.

– Очень хорошо, – сказал Ламотт, – она настолько одержима своей идеей, что желает убить невинную или, по крайней мере, случайную жертву, лишь для того, чтобы свалить вину на автора книги.

– Но для чего?

– Откуда нам знать. Нам только точно известно, что в таком случае идет о личности, испытывающей глубочайшую навязчивую ненависть к писательнице, и абсолютно ни во что не ставящей человеческую жизнь.

Гас Моран кивнул.

– Понятно, док. Вы хотите сказать, что мы столкнулись с редкой бешеной бабой, у

которой совсем крыша поехала. Как тут ни крути, а все сводится к одному.

Доктор Ламотт не смог оставить последнее слово за полицейским, да еще за полицейским

0стаким специфическим способом выражения мыслей, как у Гаса Морана.

– Давайте просто скажем так – вы имеете дело с очень опасным и очень больным человеком.

– С психопаткой, – пояснил Гас. – С сумасшедшей.

– Да, если хотите, – согласился доктор Ламотт.

– Хочу, – сказал Моран. – С сумасшедшей.

– Ну, есть для вас что-нибудь новенькое? – спросил Ник Карран, вспоминая ее глаза.

– Хорошо, – сказал Уокер. – Доктор Ламотт, разрешите от имени управления поблагодарить вас за помощь.

– Всегда к вашим услугам, лейтенант.

– Ник, Гас. Нам нужно встретиться с обвинителем.

* * *

Помощник районного прокурора, Джон Корелли, – грузный, заплывший жиром, вечно раздраженный из-за неблагодарной работы в районной прокуратуре, отнюдь не пришел в восторг, увидев Уокера в компании других полицейских. Убийство Джонни Боза во всех его трагических подробностях заполнило страницы газет и выплеснулось на экраны телевизоров. И не только здесь, в Сан-Франциско. Телесети и другие крупные средства массовой информации Нью-Йорка и Лос-Анжелеса оповещали о случившемся. Ничто так не привлекает читателей и не подогревает интерес к прессе, как сенсационное убийство. И для карьеры обвинителя наступает звездный час, когда идет расследование сенсационного убийства, но только в том случае, если он сумеет представить суду присяжных подлинного злоумышленника, преступника, виновность которого не оставит у них и тени сомнения.

Для этого вовсе не подходила очаровательная Кэтрин Трэмелл. Арест прекрасной наследницы огромного состояния вызвал бы бурю откликов у разного толка писак и журналистов, что означало бы большие неприятности для Корелли, и он не хотел портить себе репутацию – чего это ради.

Корелли не мог даже допустить мысли о том, чтобы Кэтрин Трэмелл представала перед большим жюри6.

– Против нее не обнаружено никаких прямых улик, – сказал он, пробегая по зданию суда Сан-Франциско. – Посмотрите правде в глаза – здесь нет прецедента.

Гас Моран чуть ли не силой заставил Корелли остановиться.

– Но у нее нет и алиби, Джон, – почти с мольбой возразил Гас.

– Ну и что? У нее нет алиби. Хорошенькое дело. Вы не можете за это привлечь ее к суду. Представьте мне образцы волос. Представьте мне образцы крови. Дайте мне жидкость из ее влагалища. Губную помаду. Все что угодно, и тогда мы, возможно, поговорим. Я уже молчу о том, что у нее не было причин убивать его.

– Кайф, – сказал Ник. – Она сделала это ради кайфа.

Корелли посмотрел на Ника и покачал головой, будто жалея его.

– Ник, не трави мне душу, пожалуйста. Прошу тебя.

– Если это не она, – спросил Уокер, – то кто?

– К счастью, – ответил Корелли, – это уж не моя проблема. Только если вам интересно знать мнение опытного юриста, я скажу вам, что вы пошли по ложному пути, Уокер. Вы должны иметь серьезные основания, чтобы обвинить ее, почему это вы вдруг решили, что никто в Сан-Франциско, кроме Кэтрин Трэмелл, не способен на это преступление. Если у вас нет других подозреваемых на примете, вовсе не значит, что Боза убила она. Понятно?

– Так что же нам делать, Джон, черт побери? – спросил Ник.

– Не знаю. И знать не хочу. – Он вырвался от них и направился к лифту, застегивая нижнюю пуговицу так, будто хотел раздавить ее. – Поверьте мне. Я не могу предъявить ей

6 Решает вопрос о предании кого-либо суду.

обвинение. И даже если бы я пошел на это, ее защита разделала бы меня в пух и прах с этой вашей дурацкой версией подражания. Боза мог прикончить любой, кто прочитал ее книгу.

– Неужели мы никак не можем привлечь ее? – спросил Уокер. Двери лифта плавно открылись, и Корелли вошел в кабину.

– Если, по словам Конрада Хилтона7, вы хотите подставить свою задницу под удар, – милости прошу. – Двери лифта стали закрываться, но Ник поднял руку и остановил их. Полицейские вошли в небольшую кабину к Корелли.

– Конрад Хилтон, – произнес Гас Моран. – Хорошо сказано. Может быть, использую когда-нибудь.

– Я спешу в суд, – взмолился помощник районного прокурора. – Поехали, ребята.

– И что же нам, по-твоему, делать, Корелли? – требовательно спросил Ник. – По-моему, ты сейчас предложишь нам ничего не делать. Я прав?

– Это было бы неплохо для начала, – согласился Корелли. – Когда вы оставите в покое Кэтрин Трэмелл, поступите так же и с десятком других подозреваемых.

– Я все же хочу сообщить тебе, что мы пригласим ее на допрос, – сказал Уокер. – Из-за этого у нас ведь не будет неприятностей, правда?

– Будут, – пообещал Корелли.

– У Кэтрин Трэмелл достаточно денег, чтобы спалить все управление, – предостерег Толкотт.

– Она была последней, кого видели с Джонни Бозом. Этого для обычного допроса достаточно, ведь так?

– Ник, если бы она была какой-нибудь бродяжкой с Рыночной улицы, я бы сказал – валяйте. Кому до нее дело, черт побери? Но ведь она долбаная наследница сотни миллионов!

– Я возьму ответственность на себя, – заявил Уокер. Все посмотрели на Толкотта.

– Поступайте как знаете, Уокер. Вам отвечать. Вы ведь сами этого хотите.

– С-с-з, – тихо пробормотал Гас Моран. – Слышали, что означают эти буквы? Они означают «спасает свою задницу».

– Не хочу, капитан Толкотт, – сказал Уокер,. – но согласен.

– Ваше дело, – бросил Толкотт.

Лифт спустился на первый этаж, двери открылись, и все вывалились в коридор. Корелли шел впереди, покачивая головой. У него был вид очень несчастного человека.

– У вас ничего не выйдет. Она притащит с собой какого-нибудь суперзнаменитого адвоката, и он добьется того, чтобы всех нас разогнали за то, что мы пускаем на ветер деньги высокопоставленных налогоплательщиков Сан-Франциско. – Он остановился и ткнул пальцем

0вУокера. – Вся твоя ответственность гроша ломаного не стоит, лейтенант. Эта дамочка даст нам прикурить.

– Именно это она и сделает, – согласился Толкотт.

– Нет, не сделает, – спокойно произнес Ник.

Они все остановились посреди коридора и уставились на него. Ник говорил с такой убежденностью и верой, словно знал больше других и умел угадывать мысли Кэтрин Трэмелл.

– Не сделает? – переспросил Корелли. – Почему это ты так решил? Ник проницательно улыбнулся.

– Я не думаю, что она будет прятаться за чью-либо спину. Вообще, бьюсь об заклад, она вовсе и не собирается прятаться.

– Но откуда ты знаешь? – не отставал от него Корелли. – Это не такая маленькая промашка, которую мы можем себе позволить, по крайне мере, твои коллеги, Карран.

– Я сказал, что беру ответственность на себя, – проговорил Уокер.

– Да, полагаясь на какие-то предчувствия Каррана. Корелли все еще никак не мог поверить, что такой работящий, серьезный человек, как лейтенант полиции Уокер, мог даже помыслить о таком сумасшествии.

– Она не будет прятаться, – сказал Карран. – Это не в ее правилах. Кэтрин Трэмелл любит рисковать.

7 ХилтонКонрадНиколсон (1887-1979) – амер. предприниматель.

Толкотт покачал головой.

– Тогда она такая же ненормальная, как и ты, Карран.

– Послушайте, капитан, – сказал Гас Моран, – знаете, говорят – свояк свояка видит издалека.