Глава 4. Первые два часа в аэропорту Утапао оказалось физически не до размышлений о жизни, чему Михаил Вячеславович был несказанно рад

Первые два часа в аэропорту Утапао оказалось физически не до размышлений о жизни, чему Михаил Вячеславович был несказанно рад. Сначала, изрядно попотев, расчистили ангар, потом из подручных средств соорудили столы. На них и предстояло вручную регистрировать пассажиров трех рейсов авиакомпании – первым придет Москва, за ней – Питер и уже под вечер прилетает Екатеринбург. Завести систему регистрации и установить нужное число компьютеров не удалось. Придется обходиться единственным ноутбуком представителя и головами-руками сотрудников.

Решили, что клиентам первого и бизнес-класса будут выдавать места, ставя крестики в плане самолета, а пассажиров экономического рассадят свободно, сверяясь со списком на рейс. Сотрудники службы безопасности проведут специальный досмотр пассажиров и багажа. Благо, догадались привезти с собой из Москвы ручные металлоискатели.

К одиннадцати часам утра – моменту открытия регистрации на рейс в Москву – трехсотметровый ангар в аэропорту Утапао к приему и обслуживанию пассажиров был готов. Сотрудники авиакомпании – пилоты, бортпроводники, представители, «маршалы»[3]– с чувством выполненного долга смотрели на преобразившееся сооружение. Первые пассажиры прибыли, регистрация началась.

Фадеев наблюдал за тем, как растерянные и не до конца верящие в свое счастье люди получали выписанные от руки посадочные талоны.

Теперь, когда к рейсу все было готово, он позволил себе расслабиться. И настырные мысли тут же вернулись к Наде – словно раскрывшаяся воронка, увлекли его в прошлое.

Как же тогда, в Магадане, им было трудно расстаться! Если бы не был он таким дураком по юности – «настоящий мужчина, который сам решает свои проблемы», – остался бы с нею, и все! Но как же он мог?! Нищий безработный летчик. А она – блестящая бортпроводница, дочь влиятельного родителя. Нельзя было допустить, чтобы Наденька связала свою жизнь с мужчиной, который ниже по положению!

Только с возрастом и умнеешь. Можно! Еще как можно! Деньги, карьера – все это наживное и преходящее. Добился же он всего! Да только уже не с ней.

Они мало тогда говорили, совсем не узнали друг друга – было жаль тратить драгоценное время. А потом он долго от этого мучился. Наденька на всю жизнь осталась в его судьбе загадкой, сказочной нимфой, за которой он даже не попытался угнаться. Разве что во сне. И теперь, через столько лет, они встретились, и она сказала, что любит! Даже замуж вышла за своего американца в надежде перебить оставшийся после Фадеева вкус острого и безвозвратного счастья. Почему он так долго летел тогда в Магадан? Почему она поторопилась?

Странная вещь – любовь. Сколько лет прошло, оба они изменились, а по-прежнему от одного вида Наденьки Фадеев ощущал дрожь во всем теле. Даже сейчас, просто от сознания того, что они в одном городе, сердце его сильно стучало в груди. Он боролся с неумолимым желанием увидеть ее, прижаться к губам, которые столько раз ему снились. И не мог подвести Людмилу…

Михаил Вячеславович почувствовал, как его разрывает на части. Он же любит жену, души в ней не чает. Но Наденька – страсть его молодости – не отпускает, сводит с ума. Яркий и быстротечный, словно комета, миг счастья из прошлого настойчиво манит к себе!

Он торопливо взглянул на часы – до вылета рейса осталось всего два с половиной часа. Он должен вернуться в Москву! Там семья, работа, вся его жизнь. Но и не встретиться с Надей нельзя! Потом будет до гроба жалеть. Соображай быстрее, Фадеев. Самолету – крылья, пилоту – разум.

Если попросить приехать Наденьку в Утапао, она обязательно согласится: он в этом не сомневался. Часа за полтора может успеть. А он пешком дойдет до той части трассы, где начинается пробка. Рискованно, но должно получиться! Они поговорят, узнают все друг о друге, и тогда ему станет легче. Не может он улететь, ее не увидев! Физически не способен!

Михаил Вячеславович бережно извлек из кармана плотный квадрат бумаги с номером ее телефона, поднес его к лицу и уловил едва заметный аромат. Все тот же. Дрожащими пальцами начал набирать заветные цифры на своем телефоне.

– Миша, – голос жены заставил его вздрогнуть, – скажи, ты в порядке?

– Да. Что такое? – Фадеев, как нашкодивший мальчишка, торопливо сунул телефон и записку в карман. Поднял виноватые глаза на Людмилу.

– Выглядишь ты, друг мой, неважно. Ночью не спал. Может, давление стоит измерить?

– Людочка, – он смущенно смотрел на жену, – у меня давление как всегда: в космос отправлять можно.

Люда тяжело вздохнула. На открытом лице обычно счастливой и уверенной в себе женщины читалась тревога. Увидев беспомощное, по-детски обиженное выражение ее глаз, Михаил Вячеславович не выдержал: да что ж он такое творит? Какое имеет право?!

– Все в порядке, Людочка. Все хорошо! Ты езжай с экипажем на борт, а мы с Антоновым позже прибудем, как закончится регистрация.

«Не надо никаких встреч с Надей! – думал раздавленный беспокойством жены Фадеев. – Да и все равно уже слишком поздно».

Люда посмотрела на него вопросительно, он кивнул, и она пошла вслед за остальными в автобус. А Фадееву на миг показалось, что он намеренно спровадил жену: для того, чтобы не мешала мечтать о Наде. Не будет он встречаться с ней, не будет! Но ведь думать-то даже самому себе не запретишь. Он прислонился к шершавой стене ангара и устало прикрыл глаза. Волшебные картины из прошлого снова поплыли перед внутренним взором.

Очнулся Фадеев, только услышав непривычную для аэропорта тишину. Все голоса разом смолкли, все взгляды устремились в одном направлении. Михаил Вячеславович посмотрел туда же: на носилках, которые с одной стороны держал Антонов, а с другой – два испуганных тайца, несли молодую девушку. Командир растерялся.

Девушка не шевелилась, глаза ее были открыты и неподвижно смотрели в потолок. Рядом с носилками брела женщина, прижимая платок к лицу, по которому безостановочно катились слезы. Андрей подошел к свободной стене и поставил носилки на пол. Женщина тут же осела рядом, всхлипывая и вздрагивая. Михаил Вячеславович бросился к ним.

– Что случилось? – Он отвел Антонова в сторону.

– Надо девушку с матерью взять на борт, – вместо ответа выдал Андрей.

– Как? – Михаил Вячеславович не мог сразу сообразить. – У нас в списках не было лежачих больных. Чтобы закрепить в самолете медицинскую кровать нужно шесть свободных кресел!

– Надо, – Антонов посмотрел ему прямо в глаза, – принять к перевозке. Как именно, я не знаю. Прошу вашего решения.

Фадеев ничего не ответил. Он только старался, чтобы внутреннее смятение не отразилось на его лице. Что подумают о нем сотрудники, пассажиры?! Первый раз в жизни он – человек, который всегда брал на себя ответственность, принимал самые сложные решения за весь коллектив, – понятия не имел, что делать. И надо было столкнуться с такой ситуацией именно сегодня, когда он не может разобраться даже в самом себе!

Он растерянно наблюдал за тем, как Дарья быстро вытащила из коробки пластиковую бутылку и присела на корточки рядом с пожилой женщиной, протянув ей открытую воду. Та сначала посмотрела с непониманием, потом трясущимися руками взяла бутылку и начала жадно пить. Через несколько минут Дарья, которая успела расспросить обо всем пассажирку, подошла к командиру.

– У женщины с дочерью билеты в Москву на позавчерашний рейс местной авиакомпании, – понизив голос, сообщила она, – но там все отменили!

– Что с девушкой? – глухо спросил Михаил Вячеславович.

– Опухоль позвоночника, – прошептала Морозова, – завтра должна лечь в больницу в Москве, уже назначена операция. Когда прилетели в Таиланд, она ходила. Но из-за отмены рейсов, коллапса… Стресс, обострение, никто толком не понимает, что произошло! По туристической страховке в местных больницах от них только отмахивались.

– Боже ты мой, – Фадеев усилием воли остановил едва не вырвавшийся стон, – зачем же они с таким диагнозом полетели в Таиланд?

– Понимаете, – Даша отвернулась, чтобы ее глаз, на которые набежали слезы, не было видно, – девушка настояла. Даже в Москве не дают гарантий. Говорят, да, будет жить, но сможет самостоятельно двигаться или нет, неизвестно. А она с детства мечтала увидеть Таиланд. Учится на востоковеда…

– Мать рассказала?

– Да, – Даша всхлипнула, уже не в силах сдержаться, – она вне себя от горя: винит себя в том, что они прилетели. Что поддалась на уговоры дочери, пожалела ее. И вот такое случилось…

– Ясно, – Фадеев взволнованно кивнул, – пассажиры все прибыли?

– Минут десять назад не были зарегистрированы двенадцать человек, но люди потом еще подходили. Билеты все проданы!

– Знаю.

– Михаил Вячеславович, что же нам делать?!

Теперь слово было за ним – только он, командир воздушного судна, мог решить сейчас чужую судьбу. Фадеев беспомощно огляделся, словно ища поддержки. Около женщины на корточках уже сидел Антонов и старался, как умел, утешить ее.

– Проверь, остались ли свободные места.

Даша бросилась выполнять указание. А Фадеев почувствовал, что еще немного, и он не выдержит напряжения. Несколько сотен человек смотрели на него широко раскрытыми глазами и ждали, что станет делать этот седой пилот с парализованной девушкой. Наверняка каждый непроизвольно поставил себя на место несчастной. Не приведи бог вот так вот, в чужой стране! И никто не поможет? Конечно, формально они не пассажиры авиакомпании, но, когда речь идет о жизни и смерти, какое это имеет значение?! Господи, помоги! Как, как с ними быть?!

– Михаил Вячеславович, – Даша подбежала к Фадееву, – шестеро пока не пришли. Сможем разместить медкровать.

– Отлично! – он оживился. – Ты давай предупреди ребят, чтобы не регистрировали. Заплатим компенсацию пассажирам, полетят следующим рейсом.

– А с матерью что нам делать? Куда посадить?

– Возьмем на места отдыха экипажа, – принял он решение и сразу почувствовал себя лучше. Вернулась уверенность.

– Я только, – Даша перешла на шепот, – не знаю, как с ней в этой ситуации про деньги говорить.

– Не надо, – Михаил Вячеславович категорично мотнул головой, – я сейчас с генеральным директором созвонюсь. Решим мы вопрос: не бросать же людей в беде!

– Спасибо! – обрадовалась Даша, глаза ее засияли.

– А тебе привычное задание, – он улыбнулся, вспомнив, как они с Морозовой в Москве пассажирку спасали, – найди-ка врача. Нужно, чтобы осмотрели и дали разрешение на вылет.

– У них справка из местной клиники есть, что перелет разрешен!

– Все равно медбригаду вызови, – он взглянул на плачущую женщину, – и матери давление не мешает измерить.

Дашенька убежала, а Фадеев достал из кармана телефон, стал звонить генеральному директору, чтобы договориться о перевозке лежачего больного. Да еще без билета. Пока разговаривали, он заметил у стойки регистрации какое-то оживление, а потом услышал громкие голоса. Молодая женщина с двумя детьми – примерно трех и пяти лет – растерянно хлопала глазами. Огромный красный чемодан, который она неизвестно как дотащила до ангара, учитывая то, что в каждой руке у нее было по ребенку, завалился набок. Так вот они какие – задержавшиеся пассажиры, которых он разрешил снять с рейса! Час от часу не легче. Спешно попрощавшись с начальством, Фадеев нажал отбой и ошарашенно уставился на семейку.

Женщина тем временем не выпускала из рук детей и выглядела так, словно с ней вот-вот случится истерика. Губы ее дрожали, лицо побелело от страха. Она уже не возмущалась тем, что ей отказывают в регистрации, не доказывала свою правоту – молча страдала и захлебывалась подкатившими к горлу слезами. Фадеев стремительно подошел к ней.

– Все в порядке, – буркнул он, – простите нас за заминку.

Мамочка не сразу поняла, что он говорит. А потом сообразила, что Михаил Вячеславович здесь – главный и теперь все ее страхи позади: их примут на рейс.

– Спасибо, – всхлипнула она.

Прошло еще пять минут. Регистрацию закрыли. Оставшиеся три пассажира либо не знали, что рейс выполняется из Утапао, либо по каким-то своим причинам передумали лететь. Все! Свободны только три кресла, на них кровати не разместишь.

К Фадееву снова вернулось болезненное чувство собственной беспомощности. Он же командир, честное слово! Все ждут от него решения, а у него в голове даже мыслей путевых нет. Не может он добавить три жизненно важных кресла в салон! Наверное, лучше дождаться рейса в Питер. Может быть, там будут свободные места. Отправить девушку с матерью в Москву транзитом через северную столицу.

«Превосходная идея!» – с издевкой похвалил он себя сам. А потом мать, которая ничего не соображает от горя, и дочь, которая недвижно лежит на носилках, будут высаживаться в Пулкове, искать свободные места до Москвы – представители помогут, конечно, но не так-то все просто с перевозкой лежачих больных, – а дальше снова загружаться, снова лететь. Полная ерунда! Думай, командир, думай. Совсем мозги раскисли с этой внутренней разобщенностью на личном фронте.

– Готовность борта, – подскочил к Фадееву представитель, – пассажиров приглашать будем?

Михаил Вячеславович бросил на него такой испепеляющий взгляд, что тот невольно попятился.

– Извини, – Фадеев запоздало сообразил, что напугал человека, – дай мне еще две минуты.

Представитель коротко кивнул и испарился.

Тем временем врачи закончили осмотр девушки, разрешение на полет подтвердили. Мать тоже могла лететь – давление в норме, кроме беспрестанно текущих слез, никаких осложнений.

Конечно, их нужно было отправить немедленно и только в Москву! Тем более экипаж идеальный: Людмила, как медсестра по образованию, присмотрит за девушкой, среди бортпроводниц есть двое врачей. С их опытом все пройдет гладко – в этом сомнений нет! Только где раздобыть еще три кресла? Где?!

– Уважаемые дамы и господа, – Фадеев с удивлением услышал звучный голос Антонова, который вышел в центр ангара, – меня зовут Андрей Антонов, я ваш второй пилот. От имени экипажа и всех сотрудников авиакомпании обращаюсь к вам с просьбой…

Он перевел дыхание. Было видно, что говорить перед публикой ему тяжело.

– Мы оказались в сложной ситуации, – запнувшись, продолжил Андрей и посмотрел на носилки, – необходима срочная медицинская помощь нашей соотечественнице. Человек обездвижен, требуется операция в Москве.

Он снова замолчал, но Фадеев все уже понял. А сам-то он, старый дурак! Не мог додуматься до такого простого решения – попросить кого-то из пассажиров остаться в Таиланде до следующего рейса. Конечно, не всякий человек из-за сочувствия изменит свои планы, но им, строго говоря, и нужно-то всего три кресла!

– Друзья, – голос Антонова от волнения сорвался к концу выступления, – помогите спасти человека! Чтобы установить кровать в самолете, нужно шесть свободных кресел. Три у нас есть. Я уверен, найдутся люди, которые согласятся подождать в Таиланде следующего самолета в Москву!

Пассажиры зашумели. Фадеев не сомневался, что каждый думает о том, чтобы остаться. Но у многих дети. Обязательства, которые нельзя отложить. Работа.

– Я не лечу! – к Антонову подскочил Николаев.

Фадеев успел заметить, какой счастливый взгляд он бросил на Дашу и развел руками, словно говоря: «Я здесь ни при чем, обстоятельства». Дарья сияла от радости.

– Нужны еще два человека! – У Андрея загорелись глаза.

– Ай, ладна, – со своего чемодана с ребенком на руках поднялся знакомый по прошлому рейсу пассажир восточной наружности и потащил за собой жену, – мы астаемся.

– Молодец! – Кирилл дружески хлопнул Самира по плечу.

– На эксурсий с табой паедем, – объяснил он Николаеву, как старому приятелю, – ролик рекламный для мой кафе абсудим.

– Обсудим-обсудим, – смирился Кирилл.

– Настаящий джигит! – обрадовался Самир.

– Спасибо! – Антонов торопливо пожал мужчинам руки.

– Не проблема, – Николаев крепко сжал ладонь Андрея в ответ, – хорошего рейса!

Дарья, не дожидаясь указаний Фадеева, бросилась к столу регистрации оформлять снятие трех пассажиров и посадочные талоны для девушки с мамой. К Михаилу Вячеславовичу наконец вернулась способность действовать – он начал звонить в Москву. Нужно было передать коллегам о решении и попросить, чтобы внесли изменения в систему бронирования. Самира с женой и Кирилла перенести на следующий рейс, а девушку с матерью оформить на этот.

Все вокруг ожило, закипело. Представитель объявил по команде Фадеева начало посадки на рейс, и пассажиры стали пробираться к выходу. Под контролем сотрудников, небольшими группами им предстояло идти на посадку пешком по летному полю: нужным количеством автобусов перегруженный аэропорт обеспечен не был. «Как в старые времена», – подумал Фадеев.

Машину прислали только за пассажиркой на носилках, и теперь ребята во главе с Антоновым занимались ее погрузкой в салон. Фадеев видел, как мать девушки повисла на Андрее, не в силах прервать благодарности, а он только смущенно улыбался в ответ, осторожно поддерживая женщину в своих объятиях. Наконец Антонов мягко высвободился и забежал в ангар.

– Михаил Вячеславович, поехали! – позвал он. – Другого транспорта нет.

Фадеев обернулся, поискал глазами Дашу, суетившуюся вокруг пассажиров. Помахал в воздухе раскрытой ладонью, улыбнулся ободряюще – дескать, держитесь тут без нас, – и побрел вслед за Антоновым.

В самолете его ждал экипаж. Скоро и пассажиры начнут подниматься на борт, рассаживаться по местам. Пора занимать место командира воздушного судна. Хотя… Какой, если честно, из него теперь командир?! Ситуацию взял на себя Антонов, подготовку к рейсу провел Михалыч. А что делал он? Страдал по ушедшей любви и тому, что в жизни ничего уже не вернешь.

Фадеев посмотрел в лицо лежавшей на полу автобуса девушке и осекся. Да что ж это он, в самом деле?! Незаметно смахнул с глаза набежавшую слезу, словно убрал соринку. Совсем расклеился, старый дурак. Сдал позиции – стыд, да и только. Командир обязан подавать экипажу личный пример в работе и в жизни. А какой из него выходит теперь пример? Такой, которому лучше бы и не следовать.

Михаил Вячеславович на этот раз с принятием решения не колебался: Антонов сядет на место командира воздушного судна, сам он такой чести сегодня не заслужил. Да и нечего с посторонними мыслями о Наденьке, о перипетиях судьбы лезть за штурвал. Сердце пилота должно быть горячее, а голова – холодная. Как у Андрея.

Машина остановилась у самолета. Носилки осторожно вытащили и понесли вверх по трапу – пока не пришли остальные пассажиры, нужно было успеть разместить на креслах медицинскую кровать и освободить проходы. Евгений с Людмилой встретили их у дверей, сразу же занялись девушкой и ее матерью. Михаил Вячеславович успел заметить, с какой нежностью Антонов смотрит на юную пассажирку. Казалось, доставить ее в Москву стало для него делом всей жизни.

– Михаил Вячеславович?

– Что? – Фадеев обернулся на голос Андрея.

– Мне надо с вами поговорить, – он замялся.

– Говори, – удивился Фадеев.

И подумал о том, что у Андрея-то, оказывается, мозги неплохо работают. Видит, что начальство в разобранных чувствах и не в состоянии оборону держать, – так сейчас и воспользуется удобным случаем. Сам-то он сегодня на высоте. Начнет про свой опыт рассказывать, повышения в должности просить. Привык парень касаться головой звезд. Как же, в другой компании в командирах ходил, а здесь только вторым пилотом его на работу приняли.

Хотя, если честно, Фадеев и сам теперь понимал, что с Андреем палку он перегнул. Достоин парень командирского кресла – хороший он человек и пилот первоклассный. А виноват только в том, что никто ему раньше не объяснял, что в авиации все делают общее дело, а не каждый – свое. Поэтому и к младшим коллегам поначалу свысока относился. А теперь вот благодаря Михалычу многое изменилось.

– Я таких людей, как вы, в жизни еще не встречал! – сообщил вдруг Антонов.

– В каком смысле? – насторожился Фадеев.

– В самом хорошем, – улыбнулся второй пилот. – Первый раз вижу, чтобы заместитель генерального директора, заслуженный летчик, профессионал высшего класса вот так дружески и запросто общался с людьми! С бортпроводниками, с представителями и с молодыми-зелеными вроде меня.

– Да ладно, – отмахнулся Фадеев. Ему стало стыдно из-за недавних своих подозрений. Парень и не думал сейчас о карьере.

– Серьезно! – с жаром возразил Андрей. – Вы же вместе со всеми, своими руками и железки таскали, и ангар расчищали.

– Не приучен иначе, – Фадеев слабо улыбнулся.

– Вы, Михаил Вячеславович, – произнес Антонов, – меня извините. Я тут пришел в вашу компанию со своим уставом. Обижался, что командира сразу не дали. А теперь вижу: есть чему поучиться. Все бы отдал, чтобы стать похожим на вас!

– На меня, – поперхнулся Фадеев, – похожим не надо. Успеется.

И все. Больше Антонов к их разговору ничего не добавил. А Фадеев почувствовал, что от стыда стал красный как рак. Знал бы Андрей, что он думал о нем минуту назад! Знал бы, какие демоны терзают его начальника, – ни за что бы не пожелал себе такой участи.

Одна у него заслуга, что ни говори – команду он создал достойную. Пилотов собрал лучших в отрасли. Но теперь, видно, пора уступать место молодым – нечего все процессы на себе замыкать и думать, что незаменим. Опустив голову, Фадеев побрел в кабину, оставив Антонова помогать коллегам с размещением девушки.

– Как техподготовка? – задумчиво спросил он у Михалыча, едва переступив порог.

– В норме, – отчитался тот, – дефектов не обнаружено.

– Топливо? – машинально спросил Фадеев.

– Заправили по расчету.

– Приборы? – на автопилоте продолжил он.

– … тридцать.

– Чего тридцать? – встрепенулся Михаил Вячеславович.

– А чего приборы?! – расхохотался Михалыч, довольный тем, что так ловко поддел хмурого командира.

– Не умничай, – пригрозил Михаил Вячеславович, вспомнив наконец бородатый анекдот про Чапаева с Петькой в самолете, и расстроился, что так глупо попался, – садись в правое кресло. Ты сегодня за второго пилота.

Михалыч послушно пересел и достал контрольные карты.

– За второго так за второго, – проворчал он, – значит, наше дело – правое, не мешать левому. А чего Андрюха? Без работы всю дорогу маяться будет? Не любишь ты парня!

– Устарела твоя информация, – буркнул Фадеев, – я себя не люблю. Андрюха твой за штурвал сядет.

– Вот это правильно, – с жаром похвалил командира Михалыч, – тонкий ты руководитель, Михаил Вячеславович! Зришь в корень.

– Уймись, – попросил Фадеев, – без тебя тошно.

Михалыч удивленно взглянул на пребывавшее не в духе начальство и счел за благо не лезть к командиру в душу. Захочет – сам скажет. Такой уж он человек: все свои проблемы привык решать сам.

Тут в кабину, словно свежий ветер, ворвался счастливый Антонов.

– Мне куда?! – удивился он, заметив, что его рабочее место занято пилотом-инструктором.

Борис Михайлович вопросительно смотрел на пребывавшего в задумчивости Фадеева, ожидая, что тот даст ответ.

– Тебе, – очнулся наконец Михаил Вячеславович, – за штурвал. Поведешь самолет.

– Спасибо! – не поверил своим ушам Андрей и все еще продолжал стоять в нерешительности.

– Приступайте к проверке, – скомандовал Фадеев, – а в Москву прилетим, заявление на перевод мне принесешь. Я подпишу.

– Кто? Я?! – Андрей все еще стоял, широко раскрыв глаза.

– Ну не я же! – удивился Михаил Вячеславович, а про себя подумал, что, может, и ему не мешало бы в свете последних событий написать заявление, только совсем другого толка. – Пора тебе, брат, в командирах летать. Или уже не хочешь?

– Не просто хочу, – Андрей опустился в левое кресло, – мечтаю! Только, – он помолчал, – я же недавно у вас работаю, мне в коллективе обжиться надо.

– Обжился уже! – махнул на него Михаил Вячеславович под радостное поддакивание пилота-инструктора. – Вон Бориса Михайловича спроси. Он-то соврать не даст.

Фадеев посмотрел на сияющего Антонова, и сердце его оттаяло: столько силы, столько мечты может быть в человеке! А он все со своими душевными бурями носится. Все ему кажется, что жизнь мимо прошла.

Нет! Обязан он с Надеждой увидеться, почувствовать ее, снять камень с души! Хотел быть честным перед женой, да не получается. Мало того, что мысли о любви из прошлого не уходят, так еще это мучительное ощущение, что, если не увидит Наденьку, кончено все. Такая короткая у человека жизнь, такая хрупкая – вон хоть на девушку эту бедную посмотреть. Нельзя отталкивать от себя то, что приносит судьба: во все встречи и события вложен свой смысл. Не разгадает его сегодня, значит, потом безутешно жалеть. Кому он будет нужен такой, убитый своими тайными мыслями и несчастный? Детям? Людмиле? Нет. Каждый человек обязан сам в жизни своей разобраться! Все понять, все решить, а не отмахиваться от трудностей и проблем. Один раз он уже допустил ошибку – сбежал. Второго раза не будет.

Фадеев, дождавшись, когда Михалыч с Антоновым закончат проверку, поднялся из кресла.

– Я не лечу, – загробным голосом сообщил он.

– Что случилось? – тут же отозвался Михалыч, а Антонов просто застыл, раскрыв от удивления рот.

– Останусь. Надо помочь с остальными рейсами. – Фадеев уже открыл дверь кабины и собрался выйти.

– А мы?

– Вам я не нужен, – Фадеев улыбнулся и подумал, что не мешало бы заодно проверить, как долго обойдутся без него и в Москве, – сами с усами.

– Счастливо оставаться, командир, – пожелал Борис Михайлович, который слишком хорошо знал Фадеева, чтобы рассчитывать на перемену решения.

– Вот это спасибо, – улыбнулся он, – за понимание и поддержку.

Фадеев подхватил свой портфель и, приложив руку к козырьку, решительно вышел из кабины. Что-то подсказывало ему, что добиться такого же понимания в глазах собственной жены будет гораздо сложнее. Но уходить с самолета как дезертир, даже не попрощавшись с Людмилой, он не хотел.

– Ты не летишь? – к его изумлению, она догадалась сама.

– Не лечу.

– Почему?

– Думаю, надо помочь ребятам, – начал бормотать Фадеев, – неизвестно, когда закончатся демонстрации…

– Прекрати, – она взяла его за руку, – здесь прекрасно справятся без тебя. В чем дело?

– В том, – Фадеев не знал, как правильно ответить на этот вопрос, – в том, что я встретил человека из прошлого. И должен с ним поговорить.

– Ясно. – Люда отвернулась.

– Я быстро, честное слово! И сразу в Москву.

– Этот человек – женщина?

– Да. – Фадеев даже не успел подумать о том, что можно соврать.

– Вы встретились в Baiyok Sky, – не спрашивала, а утверждала она, повернувшись и теперь глядя ему прямо в глаза.

Он в ответ промолчал, ошарашенный ее проницательностью и тем, как умело она скрывала свое знание все это время. Наверное, ждала, когда он сам обо всем расскажет. Честное слово, так и надо было поступить! А теперь он решил остаться, и менять что-то поздно.

– Людочка, – он хотел сказать «до свидания», но она перебила:

– Миша, послушай. – Встревоженные голубые глаза смотрели прямо в душу. – Я без тебя не смогу. Ты нужен мне и детям. Детям и мне!

Фадеев схватил жену в объятия, поцеловал в губы и, боясь, что она заметит подступившие к глазам слезы, выскочил из самолета на трап. Его разрывало на части…