Глава 5. Людмила уже валилась с ног от усталости, в десятый раз обходя служебную стоянку аэропорта

Людмила уже валилась с ног от усталости, в десятый раз обходя служебную стоянку аэропорта. Она успела замерзнуть – после тайской жары московские двенадцать градусов казались лютой зимой – и испугаться. Неужели ее машину угнали?!

Не могла она забыть, куда поставила свой автомобиль! Прекрасная память на мелочи, которые касались не только ее самой, но и быта каждого члена семьи, давно стала ее фирменной чертой. Лучше мужа она знала, где лежат вещи и документы, лучше Тёмы – где искать учебник, тетради и что задали на дом, лучше Люси – когда у нее по расписанию теннис, а когда танцы. Миша в шутку называл ее «банком данных семьи». А она в ответ улыбалось – конечно, все так и было.

И что с ней сегодня такое?! Тридцать минут ходит по стоянке и не может найти собственный автомобиль. Это же не галстук, не книга. Огромная «Тойота Прада».

«Лексус» Миши уже несколько раз попался ей на глаза, а собственная машина словно растворилась в пространстве. Люда снова ощутила лед в жилах, в который раз подумав про угон, но тут же заставила взять себя в руки. С закрытой стоянки со шлагбаумами и круглосуточной охраной увели? Ерунда. Постоянно ей мерещится, что у нее стремятся что-то отнять и забрать. Наверное, это оттого, что богатство, вошедшее в жизнь вместе с любимым мужем, обрушилось на Люду как снег на голову, а она до сих пор к нему не привыкла. Все ей казалось: это – не навсегда.

Люда зябко поежилась и двинулась в другом направлении. Вымоталась она – физически и душевно – за этот рейс. Помимо обычной работы в первом классе пришлось заниматься Машенькой и ее матерью: лучше Фадеевой никто бы с этой работой не справился. Девушка, нужно сказать, вовсе не доставляла хлопот – Людмила покормила ее, напоила, как учили еще на курсе по уходу за лежачими больными в медицинском училище, а потом подходила раз в полчаса справиться, как дела. А вот женщина успела за долгий перелет надорвать ей душу: несчастная мать парализованной девочки лила слезы, не переставая. Капли не помогали, и приходилось все время быть рядом: разговаривать, утешать. Люда находила нужные слова и с твердой уверенностью повторяла, что операция будет успешной, что все очень скоро наладится. А у самой на душе скреблись черные кошки. Ощущение хрупкости и недолговечности всего сущего, которое и без того часто преследовало ее, теперь стало невыносимым.

Как только пассажиры вышли из самолета и Антонов пообещал, что поможет Маше добраться до больницы, Людмила вздохнула с облегчением. Взяла у Андрея номер мобильного на всякий случай – узнать потом, как вопрос с госпитализацией решится, и кинулась звонить мужу.

Только он один умел возвращать ей твердую почву под ногами: без Миши она не знала как жить и чувствовала себя беспомощной словно ребенок.

Пока в трубке надрывно звучали гудки, Люда успела пережить череду самых настоящих кошмаров. В голове возникали картины одна страшнее другой. Ей виделась шальная пуля и распростертое на земле тело мужа. Она задыхалась от любовных сцен с участием Миши и той женщины, которую он повстречал в ресторане…

Еще никогда, ни разу за все годы совместной жизни не было такого, чтобы Миша не ответил на ее звонок или не перезвонил тут же, через пару минут. Что именно приключилось, в этом – будь оно неладно – Королевстве Таиланд?! Людмила заставила себя успокоиться и верить в то, что Фадеев скоро объявится.

Звонка не было ни через десять минут, в течение которых Люда заканчивала дела в самолете и сдавала по описи бортовое имущество, ни позже, когда экипаж везли в машине по летному полю, ни сейчас, пока она бродила, потерянная, по стоянке и не могла отыскать собственную машину. Значит, ее ужасы были не так далеки от истины: случилось непоправимое! Мысли о смерти, слава богу, ушли сами собой – не такой Миша человек, чтобы подвергать себя опасности в тот момент, когда на нем лежит ответственность за людей. Пока рядом бригада усиления, экипаж, он и сам станет держаться как можно дальше от демонстрантов, и ребят от беды оградит. Да и сердце, всегда безошибочное в ощущении мужа и деток, подсказывало: он жив. Не болен, не ранен. А вот женщина…

Людочка задрожала, не в силах справиться с холодом, обволакивающим ее изнутри. Она выпустила из рук сумку, обхватила себя руками в бесполезной попытке согреться.

Где-то в глубине души она всегда знала – это произойдет. Слишком уж гладко все у них с Мишей сложилось: любовь, благополучие, дети. Ни бессонных ночей, ни слез отчаяния, живя с мужем шестнадцать лет, она не знала. Может, потому и поселилось в сердце это ощущение временности. Жизни всех знакомых женщин, да и ее единственный опыт до Михаила в один голос свидетельствовали о том, что идеальной любви не бывает. Что рано или поздно всплывет на поверхность то, что становится причиной душевных мук. Неужели и ей предстоит все это пережить?!

Женщина! Конечно, она видела, какими глазами смотрел Миша на ту, в ресторане! Сразу почувствовала, как сильно Фадеева тянет к этой шикарной даме в вечернем платье, и поняла, что тяга эта родом из прошлого. Но не решилась, глупая, ничего предпринять. Бездействовала! Могла ведь хоть к каким-то женским средствам прибегнуть, чтобы привязать мужа к себе. Не осмелилась. Потому что ей с детства внушили: на все божья воля. Она и решила – если суждено Михаилу влюбиться, он полюбит, что бы жена ни делала. Чего уж греха таить: всегда было известно, что рано или поздно и ее муж, как все остальные мужчины, согласно своей природе обнаружит беса в ребре. И так слишком долго длилось ее женское счастье.

А теперь оставалось только смириться, ибо бог все делит между людьми поровну: и радость, и горе, и любовь, и безразличие. Жизнь состоит из периодов, которые то дают отдохновение, то проверяют человека на прочность. У нее было веселое детство, полная разочарований юность, счастливая зрелость и вот теперь пришло время для испытаний.

Продрогшая и готовая разразиться слезами Людмила понимала, что проверок на прочность она не выдержит. Муж для нее – все: опора, защита, любовь. Исчезни он, и Люда, словно младенец, брошенный на произвол судьбы, не выживет.

Миша всем и всегда говорил, что его жена – сильная женщина. Но он ошибался. Слабая она, слабая! Только играет роль всемогущей мамы, супруги, хозяйки дома. Ради мужа, ради детей. Да и чистая правда: когда все они рядом, Люда чувствовала себя уверенно и спокойно. Но стоило им отдалиться, начинался самый настоящий кошмар. Людмила Фадеева в эти моменты казалась самой себе никчемной.

Отчаявшись найти автомобиль, Людочка наконец додумалась поступить по-другому. Остановилась посреди громадной стоянки и нажала на брелок сигнализации. Ответный звук раздался где-то у нее за спиной, она обернулась и надавила на кнопку еще раз. Фары мигнули вдали, рядов через десять, и Люда, обрадованная, торопливо пошла на свет. Вот как сразу не догадалась сделать такую простую вещь?! Ходила, искала, чуть с ума не сошла. Память у нее, конечно, хорошая, но с решениями все очень и очень сложно.

А впрочем, нечему удивляться. Ей же практически ни о чем серьезном не приходится в жизни задумываться; за все поступки – важные и не очень – в ее семье всегда отвечал мужчина. Вопросы – как быть, с какими людьми дружить, что и о ком думать, где заработать денег, какой купить дом и много чего еще – решал только он, да Людочка никогда и не сомневалась: Миша все знает и сделает лучше. От нее только требуется, чтобы дети были здоровы и счастливы, чтобы хозяйство содержалось в порядке. С этим она справляется. А уж забота супруга – обеспечить жену всем необходимым и наполнить ее жизнь смыслом.

Такое положение вещей всегда казалось Людмиле правильным: не зря создал бог и мужчину, и женщину. У каждого должны быть свои права и обязанности.

Конечно, в современном мире не все – ничего не поделаешь – такую позицию разделяют, но Люда со своим мнением никому и не навязывалась. Пусть думают, что хотят! Сама она искренне считала, что берутся за мужскую работу и принятие важных решений лишь те женщины, которые не нашли счастья в любви и опоры в супруге. Все эти несчастные и пытаются перекроить мир. Им можно лишь посочувствовать!

Добравшись наконец до водительского кресла, Люда ощутила, как душевное равновесие возвращается к ней. Слава богу! Скоро она увидит Люсеньку и Тёму, прижмет их к груди. А Мише из дома еще разок позвонит. Может быть, он просто забыл в номере отеля телефон, когда ехал на деловую встречу, – ее же не было рядом, чтобы напомнить. А она успела навыдумывать неизвестно что! Несмотря на попытки себя успокоить, сердце все равно продолжало ныть, по телу разливался холодный страх. Люда включила в машине климат-контроль сразу на плюс тридцать градусов и стала звонить детям.

– Мамочка, – запищала Люсенька в трубку, – мы так соскучились!

– Привет, мое солнышко! – Люда заулыбалась, голос дочки ее согрел, – я скоро за вами приеду.

– Здорово! А папочка с тобой?

– Нет, – Людмила поникла, – он еще в командировке.

– А-а-а, – разочарованно протянул ребенок.

– Ты ведь знаешь, – Люда перешла к наставлениям, – у нашего папы очень сложная работа.

– Знаю…

– Тогда жди спокойно. Он все дела сделает и скоро к нам прилетит.

– Ладно, – вздохнула малышка, – я буду ждать. Пойду бабушке расскажу, что ты уже едешь.

– Правильно, молодец! – похвалила Люда пятилетнюю дочку за рассудительность. – И Тёму предупреди!

Они попрощались, и Людмила, отложив телефон, тронулась с места.

Дороги оказались пустыми: по аэропортовой трассе и МКАД до поворота на Ленинский проспект она пролетела за тридцать минут. Майские праздники расчистили город, и Людмила, которая со своей провинциальной жаждой простора так и не полюбила вечную столичную толчею, порадовалась свободе. Она часто размышляла о том, что если б не Михаил, то не выдержала бы столицы – уехала обратно в свою Тверь. Хотя с родным городом и были связаны не самые лучшие воспоминания.

Детство Люси – мама раньше так ее называла, пока внучка не родилась – было чудесным. Волга, раздолье, легкая голова и доброе сердце. В учебе успехов за девочкой не наблюдалось, да она и не переживала по этому поводу: бабушка любила повторять: «Кому что дано от бога». Люсе были даны две вещи: яркая внешность и доброта. Она любила помогать людям не из стремления получить ответные блага, а просто потому, что, облегчая жизнь другому человеку, радовалась сама. Помощь по дому, общественная работа в школе, грядки старушки соседки – Люся бралась за любую работу и без видимых усилий ее выполняла. Многие подруги над ней подшучивали за безотказность, а Люся попросту внимания на это не обращала – как бабушка научила.

Когда пришло время выбирать профессию, девушка ни минуты не сомневалась. Конечно же, медицина! Кому еще, как не больным, беспомощным людям, требуется поддержка и помощь?! Только вот выучиться на врача – она и сама это понимала – у нее не хватит ни знаний, ни терпения. Целых шесть лет! Люсенька выбрала медицинское училище, получила специальность медсестры и, счастливая, устроилась на работу в больницу.

Поначалу все было прекрасно: больные ей нравились, с каждым она находила общий язык. Работа, которую Люся любила, совсем не казалась тяжелой, а маленькая зарплата была безразлична. Она вообще не привыкла задумываться о деньгах – для этого в ее жизни был мужчина. Отец. Который обожал свою красавицу дочку, ангела, как он говорил, так сильно, что готов был ради нее горы свернуть. Людмила иногда сама удивлялась, почему при такой сильной родительской любви она выросла совсем неизбалованной. А потом, в зрелом возрасте, когда появились собственные дети, все поняла: балуют детей не любовью, а безразличием, которое прикрывают материальными благами и вседозволенностью.

Но после полугода работы в больнице произошло великое событие: Люся влюбилась. И не в кого-нибудь, а в самого главврача!

По возрасту Валерий Степанович подходил больше матери Люси, чем ей самой. Но для нее, впервые в жизни потерявшей голову, разница в годах казалась такой незначительной, что и говорить не о чем. Важен был только он сам: умный, обворожительный, умилительно ласковый или восхитительно строгий. Ни лысина на макушке завидного холостяка, ни уже наметившийся живот Люсеньку не смущали – она видела только его бездонные в своей мудрости глаза и большие сильные руки. Люди во всем городе говорили, что Валерий Степанович – гений, хирург от бога, и это самое «от бога» преследовало ее неустанно.

Тем временем главврач и сам уловил чувственные волны, исходившие от юной медсестры. У них завязался роман. Люся не ожидала от себя такой страсти! Ей было все равно, что о ней говорят, не волновало, где они встречаются с Валерой – лишь бы он был с ней рядом. Если не хочет, пусть даже не женится. Она не станет просить: знает, как важна для этого невероятно талантливого и неординарного мужчины свобода.

Именно в тот год их безумной любви она поняла, для чего была создана богом – любить! Быть слабой и служить поддержкой сильному: тому, кто в состоянии творить, кто умеет не только помочь человеку, но способен спасти ему жизнь. Каждая успешная операция Валеры окрыляла Людочку и наполняла восторгом. Сама по себе она, конечно, ничто. А вот когда ее любовь отогревает гения, дает ему силы для подвигов, ее жизнь наполняется смыслом!

Люся порхала, парила в недосягаемых высотах счастья и не замечала, как вокруг нее сгущаются тучи.

Начались неприятности с того, что врачу их отделения – тридцатилетней заносчивой дамочке – пришла в голову жестокая мысль: рассказать отцу Люси правду о романе его дочери с главврачом больницы. Под соусом заботы о своей подчиненной и «единственном ребенке» в семье она явилась к Людмиле домой.

Когда Люсенька вернулась под утро с ночной смены, отца она не узнала: лицо его стало землистым, всегда смешливые, с искринкой глаза погасли. Он даже не мог говорить: губы дрожали.

– Как ты могла? – едва произнес он.

– Папочка, ты о чем? – Люда не поняла смысла вопроса.

– Не для того я тебя воспитал, – слезы отчаяния потекли из безжизненных глаз, – какой же ты ангел? С того момента жизнь Людмилы стала похожа на качели между адом и раем. На дежурствах она парила и забывала обо всем на свете, кроме обожаемого Валеры, а приходя домой, кожей ощущала безутешное горе отца. Она понимала, что виновата перед ним, что лучший выход – прекратить отношения, и не могла. Любовь к мужчине оказалась сильнее дочерних чувств.

Отец разочаровался в дочери раз и навсегда. Он-то мечтал о молодом зяте, о пышной свадьбе, о внуках, о том, чтобы все по закону божьему и как у людей. Разве мог даже в самом страшном сне он себе представить, что дочь достанется старому негодяю, который будет пользовать ее, даже и не думая о женитьбе? Вся больница – да что там! – весь город знал об этой порочной связи, а Люська оказалась настолько глупа, что даже и не попыталась все это скрыть. Нет у него больше дочери. Нет!

Людмила тяжело переживала обиды отца и металась между двумя огнями – любовью и долгом. Любовь, как ни старалась она образумиться, как ни лила слезы в три ручья, взяла над ней верх. Выход примирить папу с Валерой был только один: выйти за любимого замуж. И Люсенька, с детства не признававшая лжи и ухищрений, так прямо обо всем и сказала.

Валера пропал. Сначала уехал в отпуск, ее даже не предупредил. Потом стал умело избегать встреч. В те ночи и дни, когда дежурила Люся, носу не казал в ее отделение. Коллеги, которые раньше были с ней вежливы и почтительны, вдруг как с цепи сорвались. Часу не проходило, чтобы на Люсеньку не обрушивался шквал упреков за все на свете. Хотя работала она по-прежнему старательно и больные ее любили.

Понадобилось немало времени, чтобы Людмила поняла: коллеги ненавидят ее за то, что раньше с ней приходилось считаться. А кто она такая? Пустое место. Обычная медсестра.

Измученная и растоптанная, Люся решилась на отчаянный шаг – пойти к Валерию и выяснить отношения. Если она ему не нужна больше, пусть скажет прямо. Тогда она перестанет изводить себя надеждами: напишет заявление и пропадет. Из больницы, из его жизни.

Люсенька знала, что по средам секретарь главврача уходит с работы рано – возит сынишку в бассейн, – и потому выбрала для разговора именно этот день. Не то чтобы хотела застать Валеру врасплох, войдя без доклада. Просто стыдно было перед людьми. Непристойно.

Она пришла в больницу специально ради встречи с ним – была не ее смена. На вахте сказала, что забыла зонт. Баба Клава поверила: погода на руку Люсе стояла дождливая. Но поднялась она не на второй этаж, в свое отделение, а сразу на третий. Свернула по коридору налево, порадовавшись, что не попалась никому на глаза, и застыла перед дверью приемной. Прислушалась. Ни стука клавиш, ни шорохов – значит, секретарша уже ушла. Люся открыла дверь, прошмыгнула внутрь. Сердце ее бешено колотилось – и оттого, что через несколько секунд она увидит его, и потому, что проникла тайно, словно воровка. Набравшись смелости, она поднесла кулачок к двери его кабинета, постучала и сразу вошла.

В глазах у нее почернело, голова налилась свинцовой тяжестью и болью. Валерий Степанович сидел в своем кресле, запрокинув голову и прикрыв глаза, а в его ногах, опустившись на колени, устроилась женщина. Она повернула голову на шум открывшейся двери и тут же проворно вскочила на ноги, прикрыв собой главврача.

Люся выбежала вон как ошпаренная. Неслась, сшибая всех и вся на своем пути, до самых больничных ворот. Все стало ей ясно в единый миг. Так вот зачем эта поборница правды приходила к Люсе домой! Не из сострадания к судьбе юной девушки, а из намерения убрать ее с собственного пути.

Людмила уволилась и уехала в Москву – дома оставаться было невыносимо: отец не простил ей изломанных надежд. Даже годы спустя, когда все в ее жизни наладилось – она уже работала в авиакомпании и даже вышла замуж за Михаила, – он не смягчился. Так и умер в обиде.

Мысли о прошлом захватили ее целиком. Сама не заметила, как въехала в мамин двор – после смерти отца та перебралась поближе к дочке и внукам в Москву. Конечно, с помощью зятя.

Люда припарковала машину и зашла в подъезд, вызвала лифт. Все делала на автопилоте. И только дойдя до двери, встрепенулась: с детства знала, что все ее радости и печали написаны на лице. Если мама сейчас посмотрит на дочь, сразу же догадается, что на душе у нее черные кошки скребутся. Будет нервничать, а Людмила даже не сможет ее успокоить – сама идет по одной ей видимому краю.

Люда раскрыла сумочку и извлекла из нее косметичку. С годами все ненужные чувства она прекрасно научилась скрывать. Надо только представить себе, что готовишься к рейсу, и отбросить посторонние мысли. Слава богу, опыта ей не занимать – столько миль налетала. Достав пудреницу, она посмотрела на себя в зеркальце и стала поправлять макияж. В подъезде, конечно, не очень удобно, да и освещение совершенно не то, но бортпроводницы тем и отличаются от обычных женщин, что умеют навести лоск даже в самых неподходящих условиях. В самолете им же никто туалетный столик не поставит и нужный свет не зажжет.

Через пару минут Людмила Фадеева выглядела так, словно сошла с обложки журнала – не было в ее жизни ни единой проблемы. Она улыбалась отражению в зеркальце и хвалила себя, словно маленькую: «Умница, красавица». А разве нет? Да. Иначе бы не выбрал ее себе в жены лучший в мире мужчина.

Люда нажала на кнопку звонка и замерла перед глазком в нетерпеливой позе; с самой сияющей из своих улыбок. Мама вернулась из командировки! Детки ее встречают! О том, что оба – и Тёма, и Люся – одновременно ринулись к двери, Люда узнала по раздавшемуся из-за двери топоту ног.

Дверь открыл Тёма. Конечно, посмотрел сначала в глазок, убедился в том, что именно мама, и только потом потянулся к замку. Первой, словно розовый вихрь, на площадку выскочила Люся. Подпрыгнула, тут же залезла на ручки и обняла так крепко, что у Люды дыхание перехватило. Она перестала существовать отдельно, превратившись в счастливую часть нового создания, никогда не знавшего печалей и бед. Тёма, совсем уже взрослый, взял это радостное существо «Люся-Люда» за руку, осторожно завел в квартиру – из-за крошечных, таких щекотных и ласковых, поцелуев дочки Людочка уже ничего перед собой не видела – и закрыл за ними дверь. Сам осторожно поцеловал мать в свободную щеку. Такой большой уже, даже ростом выше ее.

Людмила утопала в блаженстве. Парила над облаками.

– Люсь, ну мать-то с дороги устала, – услышала она ворчливый голос мамы, – ну, что ты как обезьянка-то на нее забралась?!

– Да нет, – голос Людмилы зазвенел юностью, – совсем не устала! Пусть побудет на ручках, она соскучилась.

– Эх, – заворчала старушка, – балуешь ее. Сядет на шею!

– Уже села, – сообщила довольная Люся, на секунду оторвавшись от поцелуев, и тут же снова взялась за свое.

Людочка засмеялась, а Тёма с бабушкой – вслед за ней.

– Ладно уж, – улыбалась старушка, – милуйтесь. Ты тоже ласкуньей в детстве была, и ничего – вроде человеком выросла.

Не отпуская дочку с рук, Люда сбросила туфли, сняла плащ и как была – в форме первого класса – прошла в гостиную и села на диван. Люся наконец устала от поцелуев и, не разжимая ручонок, стала рассказывать маме, как им жилось у бабушки без нее. С новыми девочками на улице познакомилась, почти научилась читать, куклу бумажную вырезала, но кашу овсяную все равно есть не будет! Пусть бабушка не надеется. А то каждое утро…

Людмила таяла от любви и смеялась.

На то, чтобы позвонить Мише еще раз, она решилась лишь после ужина и сладкого пирога с яблоками, который обожала с детства. Старенькая уже, ворчливая, мама все равно продолжала ее – уже взрослую – баловать. Пекла каждый раз любимый пирог, когда дочь возвращалась из командировки. И при этом умудрялась ругать за то, что Люся чересчур вольная и «сядет на шею». Смешно. Разве можно детей воспитать как-то еще, если не любовью?! Для строгости есть отец, правда, и он все больше не мог устоять перед Люсиным обаянием.

Зато Тёме доставались и серьезные разговоры, и даже суровость. Дисциплина для настоящего мужчины на первом месте – так Миша считал. А Людочка даже и не думала с ним спорить: конечно, мужу виднее.

Она встала из-за стола, как в детстве сказала маме «спасибо» и, вытащив из сумки телефон, ушла в спальню. Она понимала, что, если будет звонить Мише при всех, а он снова не возьмет трубку, скрыть от близких отчаяние она не сможет.

Прикрыв за собой дверь, Люда взглянула на дисплей – ни звонков, ни сообщений нет. Значит, Миша перезвонить не захотел. Видимо, не знал что сказать. Дрожащими пальцами она нашла в списке контактов его имя и нажала на вызов. По экрану побежали зеленые стрелки, а через мгновение в трубке послышались длинные гудки.

Люда ждала с замиранием сердца, когда он ответит, но только напрасно. Прошла минута, другая. Много минут, а она все слушала длинные гудки, которые издавал ее телефон, выскользнувший из руки и лежавший теперь на подушке. А потом вдруг гудки оборвались, и автоматический голос безразлично произнес: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия Сети».

Люда оторопела. Так Миша не поступал с ней никогда! Не отключал телефон во время ее звонка, не желая брать трубку. Неужели там все так серьезно?! Бурно настолько, что он забыл о детях, жене?! Если бы речь шла о каком-то другом мужчине, Люда бы не нашла в таком поведении ничего странного. Боль, пережитую из-за Валеры, она не забыла. Но чтобы ее муж, чтобы самый порядочный и ответственный в мире мужчина – Михаил Фадеев – мог цинично отключить телефон, на который пыталась дозвониться жена?! Нет, не может этого быть. Если только…

Люда почувствовала, что за одно мгновение лишилась всех жизненных сил: и усталость, и пережитые эмоции навалились тяжелым грузом. Она поняла, что не в состоянии собрать детей, сесть за руль и поехать к себе, на Киевское шоссе. Да и что им делать в этом огромном доме, который без Михаила всегда казался пустым и слишком большим? Нет, лучше они останутся здесь, а завтра, возможно, что-нибудь прояснится. Миша перезвонит, даст о себе знать. Она встала с кровати, хотела выйти из комнаты и вдруг почувствовала, что силы ее покидают. Не сможет она ничего никому объяснить. Не знает, что делать. Беспомощная. Никчемная.

Людмила щелкнула выключателем и легла, зарывшись лицом в подушку. Она плакала отчаянно, с детской обидой на весь белый свет.