ДЕТСТВО... КАК ИСТОЧНИК ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ

Итак, нам надо всегда помнить о том, что очень многие психологические проблемы, в том числе и наши собственные, «родом из детства». И проявляются они тогда, когда наш внутренний психологический «Ребенок» просыпается где-то в подсознании и заходится в надрывно-истошном крике «Хочу-у!..», заставляя сознание - «Взрослого» идти на любые уступки, даже во вред себе самому, лишь бы только ублажить, успокоить, утихомирить «Ребенка». И проявляется это по-разному, начиная с таких мелочей, безобидных «детских шалостей» взрослых дядей и тетей, как вера в приметы, соблюдение ритуалов, которые сродни детской вере в реальность существования сказочных героев. Порой это неожиданно проявляется уже во взрослом возрасте. Так, у многих достаточно серьезных, солидных, «деловых» людей всплывает мальчишеская привязанность к приметам и ритуалам, детская вера в различные гадания и предсказания, телевизион-но-развлекательные астрологические прогнозы. Все это служит отдушиной, предохранительным клапаном, чтобы «выпустить пар» накопленных эмоций, нервного напряжения, связанного с грузом ответственности, тревожной неопределенности. Неугасимое «мальчишество» проявляется, например, у некоторых «деловых людей» каждый раз после заключения очередной сделки, когда они, чтобы «фортуна улыбнулась», дабы умилостивить ее, в обязательном порядке совершают ритуал принесения жертвы (отправляясь в игорный зал и проигрывая определенную сумму).

Оттуда же, из детства, прорывается и такой штрих в характере человека, который можно условно назвать «синдромом старшего ребенка», привыкшего постоянно поправлять младших, которые вечно делают все не так: то им сопливые носы утирай, то за ними осколки разбитой чашки с пола собирай... Обладатель подобной черты характера органически не может доверять другим, особенно подчиненным, выполнение любой работы: он уверен, что сам все сделает лучше, правильнее, быстрее. Ему гораздо легче сделать что-то самому, чем поручить исполнителям; в результате он зачастую буквально задыхается

под непосильным грузом «неперелопаченной» работы, которую сам же на себя и взвалил. Бывает и более тяжелое наследие детства, порой создающее для человека весьма серьезные проблемы. Так, недостаточная самостоятельность, неумение принимать серьезные решения, брать на себя ответственность, отсутствие инициативы, а также суетливость и растерянность при непредвиденной смене обстановки характерны для человека, в детстве «задерганного» чересчур строгими родителями (вариант «послушный ребенок»). Другой, к несчастью, весьма распространенный вариант — «недоласканный ребенок» или «ненужный ребенок», то есть человек, в детстве испытавший дефицит родительского внимания и любви. Для таких бывших «недо-ласканных» детей характерен своеобразный комплекс, проявляющийся в виде «вязкости» в общении, доходящей порой до стремления «цепляться» за собеседника — сверстника или старшего по возрасту. Причина в том, что на самом-то деле бессознательно он относится к собеседнику как ребенок к взрослому, отождествляя его с «недоста-вавшим» родителем. Для бывших «недоласканных» детей также характерна заниженная самооценка, когда на подсознательном уровне человек считает себя хуже других (логика ребенка: «я плохой, поэтому я не нужен родителям, я никому вообще не нужен», «я недостаточно хороший... поэтому мама меня не любит»). Эти детские негативные мысли порой преследуют человека всю жизнь, создавая то, что соратник Фрейда А. Адлер называл «комплексом неполноценности», а проще говоря - недовольство собой, недостаток любви и уважения к самому себе. (Помните «любимый вопрос миллионов»: «Ты меня уважаешь?».)

Как же узнать человека, страдающего от собственных негативных мыслей о себе, от неверия в себя, от заниженной самооценки, который смотрит на окружающих «снизу вверх», как ребенок на взрослых? Часто такой человек, недооценивающий себя и переоценивающий окружающих, героически «приносит себя в жертву», отказывается от собственного «Я», забывает о себе ради окружающих. Вспоминается обратившаяся за советом женщина — внешне самостоятельная, деловая, энергичная, заботливая мать троих детей, образцовая хозяйка, поражавшая именно своей титанической, гипертрофированной заботой о семье, бросавшейся в глаза беспрерывной хозяйственной суетливостью. Казалось, что заботы о семье поглощают все ее мысли и силы, не оставляя ни минуты, чтобы подумать о себе, заставляя задыхаться от тяжелого груза хозяйственных хлопот. Когда же она, быть может, впервые задумалась о том, для чего же необходимо такое самопожертвование, то ответ, неожиданный для нее самой, был зако-

номерен: «доказать им (свекрови, другим родственникам), что я хорошая». Доказать, чтобы увериться в этом самой — вот чего ей недоставало. Часто такого человека, не верящего в себя, не испытывающего к себе подлинного уважения, можно узнать по тому, что в разговоре он все время ссылается на других, «козыряет» именами людей, с которыми будто бы близко знаком (а скорее всего, единственный раз встречался), выставляя напоказ свои якобы обширные связи. На самом же деле, помимо конкретных меркантильных интересов, он зачастую хочет добиться уважения... в своих собственных глазах, придать себе чуточку уверенности.

Помню молодого человека весьма «нервического» склада, который в первые же минуты знакомства, дабы произвести впечатление на собеседника, с гордостью демонстрировал целую коллекцию визитных карточек «близких знакомых» (многие из которых, как выяснялось впоследствии, даже не подозревали о его существовании). И не будьте слишком строги, читатель, не торопитесь судить его за это -молодому человеку подобное поведение было просто жизненно необходимо, оно не являлось ни заурядным хвастовством, ни мелким авантюризмом. Как выяснилось, подобное поведение спасало его от неуверенности и ощущения собственной ничтожности в глазах собеседника. Не очень-то завидный опыт детства, висевший на нем тяжким грузом, не давал ему возможности даже на минуту допустить, что он может для кого-то представлять интерес сам по себе как человек, как личность.

Часто человека, неуверенного в себе, не ценящего собственное мнение, можно узнать по тому, что он во всем ориентируется на мнение окружающих, стараясь выяснить взгляды различных людей на один и тот же вопрос и принять точку зрения большинства. Такой человек не может быть по-настоящему открытым, искренним с близкими (супругом, детьми), как бы отдаляясь, отстраняясь от них, замыкаясь в себе («одиночество вдвоем»), неосознанно страдая от этого. Такой способ поведения обусловлен детским способом защиты, детской неискренности, закрытости. Ребенок, не получающий достаточно внимания, прибегает к неискренности, ко лжи, лишь бы не разочаровать родителей или старших, не огорчать их (вернее, не быть источником их недовольства, перенести их недовольство на себя). Он боится оттолкнуть их от себя («мама любит сестричку, а меня не любит, потому что я хуже нее, я плохая... она сказала, что отдаст меня кому-нибудь, если я не буду слушаться...»). Часто за таким человеком из прошлого тянется еще один «хвост» — неизжитая детская ревность (к родителям, к старшим), вернее, детский страх «быть брошенным». Это может серьезно омра-

чать его жизнь, заставляя в отношениях с другими людьми бросаться в крайности, колебаться от одного полюса («свой») к другому («чужой») как флюгер под порывами ветра. Такой человек порой буквально «бросается в объятия» первому встречному, в котором видит единомышленника или замечает в нем хотя бы малейший проблеск сочувствия или понимания. Он строит далеко идущие планы и возлагает неоправданные надежды на случайных людей, которые в лучшем случае даже не подозревают об отведенной им роли и ожидаемых от них ответных действиях, а в худшем — без зазрения совести пользуются его наивной доверчивостью, втихомолку посмеиваясь над «чудаком». Естественно, что, натолкнувшись на элементарную непорядочность или заметив несоответствие выдуманного им самим идеала и реального поведения партнера, такой человек очень быстро охладевает к бывшему «единомышленнику», испытывает жестокое разочарование в этом конкретном лице и переживает кризис доверия к окружающим в целом. Все это часто приводит его к негативным, ограничивающим убеждениям, которые мешают реально оценивать окружающих, степень разумного доверия к ним («Нет людей настоящих... Теперь никому нельзя верить, кроме себя... Все вокруг обманывают...»). Человек уже не может доверять никому, даже близким, видит кругом только измену, ложь, предательство и испытывает огорчение из-за мнимой «неблагодарности» окружающих («Я для них столько сделал... а они...»), приписывая другим собственные мысли, основываясь на распространенном заблуждении, что и все другие должны думать так же, как он сам.

Человек, который не ценит, не уважает себя по-настоящему, не может по-настоящему и сам о себе заботиться, и принимать чужую заботу о себе. Часто он также не может по-настоящему и заботиться о других, начиная с близких, с семьи и заканчивая подчиненными. И в отсутствии заботы о зависящих от него людях сам он вроде бы и неповинен, ведь он просто не может себе этого представить, не знает, как это делается, ибо сам в детстве с этим не сталкивался, в его жизненном опыте этого попросту не было. Бывает также, что, рассматривая своих близких, членов своей семьи как часть самого себя, отождествляясь с ними, он переносит и на них свою заниженную самооценку. (Собственный муж гвоздя забить в доме не может, а вот у подруги... или у соседки...; чужие дети отлично учатся, а свой - оболтус, опять двойку принес; чужие внуки - утешение в старости, а свои — одно наказание...)

Нередко родители неосознанно переносят на детей негативные чувства, связанные с окружающими (с супругом, с его или собственными родителями). Унижение от родителей, перенесенное еще в дет-

стве, может горько сказываться на человеке уже в зрелом возрасте (вариант «униженный ребенок», который легко сочетается с предыдущими). Обычные родительские наставления, повторяемые изо дня вдень, да еще в повышенном тоне: «Ты недотепа... лентяй... неряха... ничтожество... Ни на что не годишься... не можешь даже... (убрать за собой; вытереть ноги, чтобы не пачкать вымытые полы; выучить уроки хотя бы на тройку; вести себя прилично и прочее — выбирайте сами)», действуют на еще неокрепшую психику ребенка как мощнейшее гипнотическое внушение, как установка буквально на всю последующую жизнь. И ребенок, вырастая, может выполнять это внушение, становясь именно таким человеком, как диктует ему негативная программа родительского внушения. Если он, к своему несчастью, привык во всем подчиняться старшим (вариант «послушный ребенок») или внушение оказалось чересчур сильным, уже став взрослым, он все равно слепо подчиняется ему, тем самым... выполняя ненароком заложенную в него родителями, поистине не ведавшими, что творят, программу саморазрушения. (До поры до времени она может мирно дремать как мина замедленного действия.)

Классический пример: в семье с сильно пьющим отцом мать, срывая на ребенке собственные эмоции, в сердцах то и дело выговаривает сыну: «Опять ничего путного... Весь в отца пошел... Яблочко от яблоньки... Вырастешь, будешь такой же забулдыга, как твой отец». И, к величайшему сожалению, так оно и происходит, ибо у ребенка исподволь формируется соответствующая установка (помните: «Г1о щучьему велению...»). Это у мальчиков. Другой типичный пример: у девочек в неполных семьях (особенно в хронически неполных, чисто «женских» семьях, где на протяжении нескольких поколений семейная жизнь «не складывалась») по такому же механизму (мать вымещает свои негативные чувства, связанные с бывшим супругом) может создаваться установка на неудачную жизнь в браке, ведущую к обязательному разводу. («Все мужчины одинаковы... или бросит, или на стороне заведет... Только выпустишь его из рук — лови ветра в поле».) И вырастая, они... успешно реализуют эту установку во взрослой жизни. И передают уже своим дочерям. (Кто-то из людей, претендующих на знание высших истин, скажет: «проклятие на них лежит», или «несет свою карму», или еще что-то в этом роде. У Э. Берна это называется «сценарий судьбы».)

Или еще пример, также взятый «из гущи» жизни, типичный для нашей постсоветской действительности. Интеллигентная и миловидная женщина в свои сорок с небольшим лет все еще не может выйти из роли «послушной девочки», в которой с детства было подавлено

самоуважение и уверенность в себе. Она обрекает себя на беспросветные мучения, унизительные своей бытовой мелочностью, живя с мужем-алкоголиком, страдая от позора скандалов и побоев, но отказываясь от развода. («Терплю из-за детей... Что люди скажут... Лучше такой, чем никакого...».) Как это ни парадоксально, тем самым она как бы удовлетворяет собственные бессознательные потребности, чтобы... страдать, чтобы быть униженной, как бы подтверждая этим правоту своей заниженной самооценки («Я сама это заслужила...»).

Такой внутренний конфликт, вызванный противостоянием сознания и подсознания, увы, отнюдь не заканчивается после разрешения в жизни конкретной внешней проблемы (отношения с мужем), ибо тут же порождает следующую (отношения с детьми). И когда происходит разрыв с повзрослевшими детьми, становясь новым источником душевных мук, то подсознание тем самым... вновь удовлетворяет свою потребность в самоуничижении («Я плохая мать... Я им не нужна... Я никому не нужна, даже себе самой... Не знаю, чем заполнить собственную пустоту»). В этом наглядно проявляется основной принцип: источник проблем находится внутри самого человека, он заключается в конфликте сознания и подсознания, и когда на сознательном уровне человек боится чего-либо, стремится всеми силами этого избежать, но в то же время на уровне подсознательном своими собственными руками добивается исполнения самых мрачных прогнозов. Человек как бы стремится «наказать» самого себя, вернее, это подсознание пытается «наказать» сознание, отомстить ему или доказать ему свою правоту таким нелогичным, нелепым способом - причиняя себе боль, выстраивая свое будущее в полном соответствии с собственными пессимистическими ожиданиями (принцип «камня на дороге», который мы рассмотрим позднее).

Другой случай - когда происходит перенос позитивных чувств, тем не менее идущий во вред ребенку. Так может произойти, например, в семье, где мать с жалостью смотрит на маленького сына, так напоминающего ей трагически погибшего мужа. Эти проявления жалости мальчик тонко чувствует и... хорошо знает, как этим пользоваться, чтобы разжалобить мать и добиться своих выгод, выпросить либо что-то материальное (начиная с конфет и игрушек, доходя потом до более серьезных вещей — к примеру, мотоцикла или автомобиля), либо «прощение грехов» (принес двойку... разбил стекло... поджег газеты... курил с мальчишками... пришел с запахом спиртного...). Но привыкнув быть вечно обиженным беспомощным ребенком, нуждающимся в утешении и утирании слез, он не может потом приспособиться к «взрослой» жизни. Столкновение с любыми трудностями

9—1609

толкает его искать помощи и защиты у матери (совсем как детеныш кенгуру: уже выросший, он все равно при первых признаках опасности старается спрятаться в спасительную сумку на животе матери, хоть и не помещается туда). Помню «бедного мальчика», далеко за 30. выросшего без отца, воспитанного очень строгой матерью, которой он привык манипулировать, умело «играя на жалости». И когда его, уже человека внешне зрелого, самостоятельного, бросила жена, он нашел утешение в том, чтобы напиваться до беспамятства, в таком виде стуча в дверь своей старенькой мамы, вызывая у нее жалость и с наивной детской мстительностью перенося на нее вину: «Вот видишь, ты всегда этого хотела... Она из-за тебя ушла... Если бы не ты...» Ребенок, привыкший к жалости старших, разными способами пытается пользоваться этим уже в самостоятельном возрасте.

Вспоминается такой «мальчик» лет около тридцати, убежденный в наличии у него неизлечимой болезни, с которой не могут справиться врачи (а может, и сама эта болезнь «еще неизвестна медицинской науке»). Ему на самом деле было физически очень плохо, и нельзя было относиться к нему без сострадания. Он был вполне искренен в описании своих мучений, он не был симулянтом. Но... «тяжелой, неизлечимой болезни» у него на самом деле не было, и безуспешно пытались ее обнаружить самые квалифицированные консультанты различного профиля. Причиной его страданий были плохие отношения в семье, чрезвычайно болезненный конфликт с родителями. И вот его подсознание нашло такой выход: «Если я заболею и умру... тогда ОНИ все пожалеют... ОНИ поймут, что надо было по-другому ко мне относиться... И ОНИ от горя помирятся...» И тогда подсознание, со своей детской наивностью думая только о том, как бы доказать ИМ (родителям, другим родственникам) и полностью забывая о СЕБЕ, о благополучии своего собственного организма... стало буквально истязать своего хозяина, внося разлад в работу внутренних органов, используя малейший повод, чтобы вызвать ощутимый внутренний дискомфорт. Но так как все это протекало скрыто от сознания, то оно совершенно искренне решило искать помощи в таблетках и уколах. До тех пор, пока не наступило осознание. И тогда недомогание ушло.