Основные ограничения экономического развития

Важнейшим ограничением развития России является позиция ее внешних кредиторов, которые не пойдут на возобновление сотрудничества с ней по меньшей мере до прекращения второй чеченской войны. Но и после ее завершения (хотя глубина не только политических и экономических, но и собственно военных проблем России в Чечне, как правило, значительно недооценивается) внешние кредиторы России, скорее всего, согласятся на реструктуризацию её долгов лишь на достаточно жёстких условиях, не позволяющих осуществлять значительные бюджетные инвестиции как основу активной промышленной политики. Не будем забывать и о том, что уже не позднее 2003 года Россию ждет новый полномасштабный кризис внешней задолженности: придет время расплачиваться по долгам, в течение трех месяцев наделанных «киндербанкротом» Кириенко, - и совершенно ясно (а особенно ясно это нашим кредиторам), что Россия не сможет расплатиться с этими долгами.

Это значит, что государственные инвестициии гарантии, направляемые на развитие, а не на простое выживание, могут быть только внебюджетными. Ведь любые расходы из бюджета, не продиктованные необходимостью текущего выживания, будут, скорее всего, рассматриваться внешними кредиторами как своего рода хищение средств, которые по праву должны были быть выплачены им в счет прошлых долгов.

Второе ограничение, первоначально вызванное шоком от девальвации и банковского краха, затем было закреплено решительным и откровенным попранием государством им же принятых законов и установленных правил игры в ходе парламентских выборов 1999 года. Шок от безнаказанности «дефолтмахеров», поставивших страну на грань в прямом смысле слова кровавого хаоса, последовавший затем шок от правительственной чехарды летом 1999 года, увенчавшийся зверскими террористическими актами и второй чеченской войной и, наконец, шок от открытой и практически не скрываемой поддержки со стороны правительства слепленного за полтора месяца буквально из ничего политического движения, противоречащий всем законам и сопровождавшийся беспрецедентной даже для России кампанией по-геббельсовски откровенной и назойливой лжи, - все это оказало на общество столь сильное воздействие, что больше уже не приходится говорить о доверии населения и предприятий к государству - и, как следствие, к национальной валюте.

Не вызывает сомнения, что, если не произойдет глобальной финансовой катастрофы (призрак которой витает над миром вот уже два с половиной года), еще несколько лет в России сберегать и давать в долг будут в основном в долларах, заимствовать же в долларах будут бояться. Поэтому, как и в прошлые восемь лет, в нашей стране нет и не будет никакой надежды на стихийное развитие в заметных масштабах нормально работающих кредитных, страховых и инвестиционных институтов.

Население и предприятия привыкли к систематическому неисполнению государством своих основных функций, в том числе защиты личности, собственности и контрактов, а также к регулярной неоплате бюджетных обязательств.

Справочно. Достаточно указать, что, по официальным данным Минфина, уточненные в апреле 1999 года на переговорах с МВФ лимиты расходов федерального бюджета, несмотря на дополнительные доходы, из-за отсутствия займов и стремления к достижению бюджетного профицита в сентябре 1999 года были недофинансированы на 20, а в октябре - на 13,4%. Повторно уточненные лимиты бюджетного финансирования на ноябрь 1999 года были недовыполнены не менее чем на 25%, то есть не менее чем на четверть.

Перманентный политический кризис еще более подрывает доверие к государству. Поэтому попытки собрать под его гарантии сколь-нибудь значительные средства заранее обречены на провал.

Третье ограничение экономического развития состоит в том, что безнаказанность нарушения контрактов, вызванная в том числе отсутствием эффективной и независимой судебной системы, объективно ограничивает для каждого предприятия масштабы экономического взаимодействия, в том числе рынка сбыта, кругом его постоянных партнеров, что несмотря ни на какие разговоры о рыночных реформах и рыночных отношениях, до сих пор не позволяет сложиться единому общероссийскому рынку большинства товаров и услуг. Это не просто кардинально снижает эффективность российских предприятий, но и содействует недоразвитости рыночных отношений в России как таковых.

Четвертое ограничение - а точнее, группа ограничений, - имеет исключительно важное значение, и его роль в обозримом будущем, к сожалению, может только повышаться.

Чтобы рассмотреть их, вернемся к параметрам недофинансирования, рассмотренным в справочном разделе чуть выше. Понятно, что при необходимом в условиях предвыборной кампании, в том числе войны в Чечне, финансировании госуправления, обороны, милиции, судов, МЧС, социальной сферы и помощи регионам почти на 100% вся тяжесть общего объема недофинансирования ложится на остальные статьи расходов федерального бюджета, то есть в первую очередь - на реальный сектор.

Неисполнение обязательств перед ним дополняется естественным в условиях бюджетного кризиса усилением налогового пресса. Например, в ноябре 1999 года его жертвой пал «Газпром», увеличивший платежи в бюджет не менее чем на 40% по сравнению с обычным уровнем (до 8,57 млрд.руб., что составило 22,6% всех сборов МНС). Отдав такие деньги, «Газпром», по-видимому, был вынужден сократить неоплачиваемые и потому убыточные поставки электроэнергетикам на 12%, что обострило нехватку энергии и угрозу вымерзания городов этой зимой.

Таким образом, кризис бюджета углубляет топливный кризис. При этом нехватка электроэнергии из-за договизны топлива (а рост цен на нефтепродукты не учтен бюджетом не только 1999, но и 2000 года) маскирует тот принципиальный факт, что реальный сектор начинает страдать уже не только от дороговизны электроэнергии, но и от ее прямого отсутствия. Известны случаи, когда она отключалась не неплательщикам, а всем подряд - просто потому, что ее переставало хватать.

И это - признак самого неприятного и наиболее долгосрочного кризиса современной России: признак подступающего дефицита материальных ресурсов. Разменяв шанс развития, полученный в 1999 году за счет девальвации, высоких цен на нефть и невидимых миру, но титанических усилий Е.М.Примакова, на политическую чехарду и, как и в 1995 году, войну в Чечне, наша страна вступает в качественно новый этап деградации, когда ее развитие впервые после «падения в рынок» начинается сдерживаться уже не одними только финансовыми и политическими, но и натуральными, ресурсными ограничениями.

Если раньше все упиралось в неумение или нежелание нижегородско-чикагских и питерских митрофанушек организовать финансирование необходимых проектов, не допустив прорыва инвестиционных средств на валютный рынок, то сегодня экономику начинает сдерживать нехватка уже не денег, но материальных ресурсов. Россия заканчивает проедать «наследство СССР», накопленное нашими отцами и дедами ценой чудовищных напряжений и лишений на случай новых мировых войн. Восполнение того, что она привыкла за последние восемь лет брать из его казавшихся неисчерпаемыми запасов, требует совершенно другой организации экономики и совершенно другого государства.

Движение же по инерции ведет в пропасть: по оценкам, сохранение сегодняшних тенденций еще в течение двух лет неминуемо приведет к спаду в первом десятилетии XXI века производства, инвестиций и потребления на 8-12%. Понятно, что такой спад относительно нынешнего уровня - это распад России, причем не через 10 лет, а существенно раньше.

Но уже сегодня село задыхается без техники. Именно в этом, а не в плохой погоде, - причина неурожая 1999 года. В этом же и причина неурожая 2000 года: заплатить производителям при наличии политической воли можно хоть завтра, но вот произвести технику вовремя уже не удастся. Следовательно, неурожай предопределен - и предопределены перебои с хлебом во многих регионах накануне поступления зерна нового урожая (в июле и начале августа) уже не только 2000, но и 2001 года.

Даже нефтяная промышленность в течение ближайших трех лет начнет пожинать плоды длительного недоинвестирования. Еще немного - и никакое финансирование передовых технологий и геологоразведки не спасет ее от последствий десятилетней «инвестиционной паузы».

Нехватка управленцев при колоссальном количестве обучающих структур маскирует чудовищное падение общего уровня образования и квалификации, при котором наблюдается дефицит не только менеджеров, но и образованных инженеров.

Фактическое уничтожение здравоохранения как работающей системы и пандемия наркомании ведут к тому, что в обозримом будущем реальный сектор России столкнется и с таким ограничением, как нехватка физически и психически здоровых людей.

Предприятия ВПК, ожившие было после прихода к власти правительства Е.М.Примакова из-за получения выгодных экспортных компаний, еще осенью 1998 года сплошь и рядом сталкивались с нехваткой даже простых квалифицированных рабочих: подготовка новых кадров практически прекратилась еще в 1992-94 годах, а старые рабочие за долгие годы вынужденного безделья успели либо спиться, либо найти себе новые постоянные источники существования.

Но главное состоит в том, что износ основных фондов, в том числе инфраструктуры (транспортные коммуникации, жилищно-коммунальное хозяйство, энергоснабжение, связь), почти не обновлявшейся в большинстве регионов как минимум в течение десятилетия, грозит как минимум началом их физического разрушения. В частности, физический износ систем жизнеобеспечения неминуемо приведет к серии катастроф. Поиск источников поддержания этих фондов поневоле займет важное, а со временем - и ключевое место в экономической политике, отвлекая внимание государства и общества от решения задач собственно развития.

Аналогично, низкий выпуск целого ряда средств производства (от спутников связи и самолётов до станков и сельхозтехники), не позволяющий осуществлять необходимое пополнение их парка, уже через несколько лет приведёт к их широкомасштабному выбытию из-за физического износа, что резко и в целом неожиданно для государства сократит максимально возможные объёмы производства (в сельском хозяйстве, как было только что показано, этот процесс уже пошел полным ходом).

Наконец, сложившаяся структура власти, недостаточная дееспособность государственного управления практически исключает возможность эффективной работы на пользу общества любых, сколь угодно профессиональных по отдельности, государственных деятелей. Максимум, объективно доступный российской государственной власти в 2000 году:

· не допустить развала страны в ходе сезонных весеннего и осеннего кризисов (последний обычно бывае более сильным даже только по внутренним экономическим причинам, без внешнего, также сезонного, давления);

запустить не позднее лета 2000 года процессы оздоровления общественных систем управления, которые не просто позволят пережить осень 2000 года, но и

создадут такие политические, экономические, интеллектуальные и управленческие условия, в которых сохранение очередным президентом своего поста (ибо избрание его, как показали парламентские выборы 1999 года, может быть осуществлено за счет энергичного применения технологий перестройки массового сознания) будет обусловлено нахождением и началом реализации осуществимой стратегии и тактики оздоровления России.

1.

2. РЕСУРСНЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ: