В день, когда умерла музыка. 4 страница

— Любопытный факт, хотя сантиметры ввел в обиход Наполеон. Но сама числовая модель предполагает взаимопроникновение религий. Идея вдохновляющая, не правда ли?

На лице Грейс отразилось глубокое раздумье.

— Не для всех, Алекс. Некоторые побоялись бы, что она разрушит ценностные основы их культа. Но как мы можем соотнести все это с доктором Ди и его соратниками? И почему твоя мать так прониклась этими идеями?

Алекс достал из бумажника и бережно развернул блокнотный листок.

— Такой вот набросок я нашел вчера вечером в одной из записных книжек Уилла. Мне уже встречался этот символ — он есть в нашей старой семейной Библии. Не знаю, кто его там нарисовал, но в детстве я не раз с любопытством его рассматривал. Теперь я знаю, что это эмблема доктора Ди. Ее название — монада, что означает «один».

Грейс принялась внимательно разглядывать рисунок, а Алекс добавил:

— Ди сам ее придумал. В ней сочетаются астрологические символы, или знаки, которые мы используем для обозначения мужской и женской сущностей; вместе они образуют крест, похожий на египетский анк. Ди счел, что слишком поторопился с обнародованием своей идеи, поскольку в ней заключена огромная сила. Любопытно то, что он отвел символу луны вершину, а солнце поместил прямо под ней!

Услышав эти слова, Грейс озорно хлопнула в ладоши и рассмеялась:

— Так и должно быть! Ведь его боссом была дама, а все мужчины были под ее началом!

Алекс засмеялся в ответ:

— Хорошо, согласен, и, думаю, это немаловажный факт. Ди пытался придумать то, что отвечало бы любым религиозным верованиям. А постоянно повторяющаяся тема розы, возможно, связана с окнами-розетками Шартрского собора. Джордано Бруно долго гостил в Париже у короля Генриха Четвертого — для своего времени тот был образцом религиозной терпимости — и вполне мог заехать в Шартр и узнать о луче абсолютной точки солнцестояния. Это явление наверняка заинтересовало бы его. Для предположений тут простор широкий.

— Давай-ка их и проверим, пока наша Ариадна не вернулась из Нью-Йорка: займемся Бруно, солнцем и розой. А тем временем вот тебе последняя загадка. Я спрашивала своего отца о еврейских буквах, которые встречаются почти на каждой странице старинных документов.

— Я тоже заметил их, Грейс, но эти значки меня полностью обескуражили. Он смог что-нибудь прояснить на их счет?

— Я отправила их факсом только сегодня, хотя Люси давным-давно сделала мне копии манускриптов,— у меня просто руки не доходили. За такое малое время он, конечно, не сказал ничего определенного, зато высказал идею, над которой тебе стоит поразмыслить. Папа считает, что в каждое слово заложен каббалистический смысл и оно является волшебным.

— Типа абракадабры? — подколол ее Алекс, тщетно пытаясь скрыть свое неподдельное любопытство.

Грейс, расслабившаяся от вина и от общества Алекса, расхохоталась:

— Это же арабское слово, вот глупый! Но папа обещал перевести слова и сообщить нам их точное значение. Он еще что-то упоминал о гематрии.

— Вот удачная догадка! Конечно же, твой отец прав: в гематрии[111]у каждой буквы есть свой численный аналог. Представляю, какие интересные значения могут оказаться у некоторых слов! Вот только помогут ли они нам?

Стрелки часов приближались к половине первого дня — оговоренное для будущего ланча время,— и Люси с Саймоном помчались через Тридцать четвертую улицу в самом центре Манхэттена, пробираясь сквозь шеренги желтых такси. Вбежав в парадные двери здания, в котором находился офис Роланда Брауна, они скользнули взглядом по табличкам, выискивая нужный этаж, а затем влетели в лифт и устремились ввысь. Люси ощущала напряжение и тягостное волнение со вчерашнего вечера, когда заняла номер в гостинице и убедилась, что из-за разницы во времени звонить Алексу не стоит. Тем не менее она нашла силы приветливо улыбнуться Саймону. Через час все это закончится, и их миссия будет успешно завершена. Они неприметно озирались в гостиничных коридорах и на улице, но, похоже, никто не собирался следить за ними.

Лифт достиг семнадцатого этажа, и его створки плавно разошлись. Лица двух пассажиров вытянулись: прямо перед ними возвышался охранник, а за ним была хорошо различима черно-желтая лента, ограничивающая «место происшествия». Еще дальше, за стеклянными дверьми кабинета Роланда, смутно угадывался хаос, какой обычно остается после чьего-либо бегства. Папки, книги и офисная техника были в беспорядке свалены в кучи на полу.

Неподалеку от лифта на вопросы полисмена и какого-то непримечательного с виду человека отвечала изящная, хорошо одетая женщина лет сорока, а в глубине кабинета, словно призраки, перемещались фигуры в белой спецодежде. Услышав щелчок лифтовой двери, троица обернулась, и женщина, выступив вперед, немного резко обратилась к Люси:

— Чем могу быть полезна?

— Добрый день. Я — Люси Кинг, а это Саймон Уилан. Мы специально прилетели из Лондона. У нас с мистером Брауном назначена встреча.

Люси говорила сбивчиво: и так было ясно, что мистера Брауна «нет дома».

— О! Да-да, он меня предупреждал. Прошу прощения, меня зовут Перл Гаррет, я — компаньонка Роланда.— Они обменялись рукопожатием, и Перл продолжила: — Его срочно вызвали в Бостон, а я должна была оставить вам в гостинице уведомление, но вы и сами видите…— Она устремила красноречивый взгляд на свалку в кабинете.— У меня дел по горло: с семи утра я здесь вместе с полицией. Люси, Роланд позвонит вам сегодня около шести вечера — он просил вас предупредить. Ваш номер у него есть, и он предлагает вам встретиться в его квартире, но не раньше чем завтра утром. Там вам будет уютнее, чем здесь.

В ее тоне прорывалось раздражение.

— Миссис Гарретт, простите, может быть, мы продолжим?

Невзрачного вида человек указал ей на фигуру в белом комбинезоне, подававшую знаки из-за стеклянной двери.

— Вынуждена принести вам свои извинения. Видите ли, у нас возникла небольшая проблема. Здесь хранится множество файлов с фотографиями, имеющими конфиденциальный характер, и не все из них продублированы на дисках. Бывает, что наш архив параноидальным образом привлекает представителей политических партий или шоу-бизнеса. Склад грязного белья, если так можно выразиться. Мы до сих пор не разобрались, что именно пропало.— Перл вызвала лифт и обрадованно улыбнулась, когда его створки почти мгновенно разошлись.— Желаю вам обоим приятно отдохнуть. Побродите по городу: это тот же Диснейленд, только для взрослых, вам не кажется?

И она отвернулась от них, не дожидаясь ответа.

— Совпадение? Или уже стоит начать волноваться? — спросил Саймон с несвойственным для него унынием, когда лифт опустился на первый этаж.

Люси не знала, что ответить. Они шли по улице, а навстречу им двигалась многолюдная толпа, целое море лиц. Но несмотря на обилие спешащих на обед жителей огромного города и на события последних двадцати минут, Люси не могла думать ни о чем другом, кроме как о необходимости позвонить Алексу. Перед походом в контору Роланда ее целый час не отпускало мучительное предчувствие, что Алексу что-то угрожает. Люси не давали покоя недавние ушибы Макса. Сохранять полную секретность всегда сложно, и ее очень напугали сегодняшние события, наложившиеся вдобавок на бессонную ночь в гостинице. Однако ее изводило что-то еще — а что, она пока не могла понять.

Саймон, старавшийся не упустить Люси в толчее, дружески положил ей руку на плечо:

— Давай все же зайдем куда-нибудь пообедать, выпьем кофе?

Она кивнула, обрадованная возможностью сделать передышку. Разочарования этого утра грозили окончательно выбить ее из колеи, и Люси наконец призналась самой себе, что совершенно лишилась сил. До чего же подозрительно! Ночное ограбление кабинета, полиция, обшаривающая здание, и в придачу агент Уилла отменяет назначенную им встречу! Он, видите ли, улетел в Бостон всего на день — по словам его компаньонки. Нет, ну не странно ли это?! После таких треволнений — лихорадочной спешки из ее офиса домой с заездом в больницу, молниеносного броска от Баттерси до Хитроу, мучительной оторванности от Алекса, бессонной ночи, а теперь еще и несостоявшейся встречи — Люси чувствовала опустошение и находилась в каком-то болезненном состоянии.

Они зашли в закусочную «Тик-так», и, пока Люси отлучалась в дамскую комнату, Саймон заказал ей открытый сэндвич и крепкий кофе: против обыкновения она попросила себе обычный кофе, с кофеином, чтобы немного встряхнуться. Усевшись рядом с Саймоном за столик, Люси взглянула на содержимое бутерброда, почувствовала легкую тошноту и поняла, что не может проглотить ни кусочка. Саймон увидел смятение в ее глазах, отложил вилку с наколотым на нее ломтиком жареного сладкого картофеля и, наклонившись к Люси, сжал ее руку.

— Я не то заказал, да? Наверное, надо было взять овощной бур-гер?

Саймон старался следовать наставлениям Алекса насчет малосоленой и свежеприготовленной пищи и отказа от блюд, которые нужно разогревать, и до него вдруг дошло, что его выбор оказался неудачным.

— По твоему виду я бы сказал, что тебе срочно нужен ветеринар. У тебя сердце трепещет, будто заячий хвостик!

Люси сделала страшные глаза и даже рассмеялась:

— Извини, еда тут ни при чем. Сама не знаю, что со мной. Я не отказываюсь остаться здесь с тобой и дождаться встречи с Роландом. Я даже рада возможности подтвердить свою самостоятельность — вдали от Алекса. Но я чувствую себя расколотой пополам, будто вторую свою половинку забыла дома, и мне от этого как-то не по себе.

— Обычная усталость, милая. Ты расстроена, да и я не меньше. И дело не только в сумбурной ночи. Мой мозг даже во сне не отдыхал, а решал головоломки: настоящее соревнование между Бильбо Бэггинсом и царем Эдипом! Я дошел до того, что пытался вывести числовые значения некоторых слов. Наверное, я окончательно спятил…

Он вгляделся в выразительное лицо Люси, сейчас будто обескровленное, и тут же вспомнил секретное наставление Алекса о необходимости проследить, чтобы она регулярно что-нибудь ела и вовремя принимала таблетки.

— Давай признаемся себе в том, что ситуация с Роландом нас тоже беспокоит. И хотя она выглядит подозрительной, мы, прежде чем паниковать, должны проследить за ее развитием и дождаться завтрашней встречи. Но, Люси, ради бога, смилуйся надо мной и съешь хоть что-нибудь, иначе твой милый по нашем возвращении обольет меня презрением! По мне, так лучше взрывоопасный Уилл, чем этот чопорно-недовольный Алекс.

Люси поковырялась в тарелке с салатом, затем выпила иммунодепрессанты.

— Я вот о чем подумала, Саймон: Алексу сейчас тридцать четыре — это магическое число из «таблицы Юпитера». А слова о «рыцаре, преданном и верном» указывают на узел — символ рода Стаффордов. Чем больше я читаю эти рукописи, тем больше мне кажется, что там рассказывается о нас.

— Мы сидим и разговариваем с тобой на Тридцать четвертой улице — жуть какая-то! Ты к чему клонишь, Люс?

— Ты говорил, что вы с Алексом однажды вечером сидели за компьютером Уилла и на экране появился квадрат «Sator» — тот, который мы рассматривали в самолете.

Саймон кивнул.

— А на одной из страниц вроде как есть иллюстрация к истории о Венере и Адонисе, помнишь? Красивый юноша, убегающий от богини?

— Продолжай.

— Это случайно не про Уилла и Шан? Она отчаянно пытается привязать его к себе, а он удирает от нее на охоту и — вот курьезное совпадение! — на мосту случайно вспарывает себе бедро, как и Адонис. Алекс говорил мне, что рана у Уилла была серьезная, но умер он не от нее. Странно, ты не находишь? Венера, преследуя раненого возлюбленного, ступала по белым розам. Их шипы кололи ей ноги, окрашиваясь в алый цвет ее крови,— это как символ верной любви. Ты же помнишь те белые розы Уилла, хотя мы до сих пор не понимаем, зачем он их послал.

Саймона очень заинтересовала такая параллель.

— Ничего себе у тебя зигзаги, Люси! Между прочим, Филип Сидни тоже умер от ранения в бедро. Он отдал свои ножные латы одному из солдат, но, получается, он отдал больше чем ножные латы. Мушкетная пуля, попавшая ему в ногу, вызвала жесточайшую гангрену, от которой он через несколько дней умер.

— Ты говоришь это для того, чтобы доказать, что между этими вещами нет никакой связи, но ведь Сидни был учеником Джона Ди.

Люси не стала указывать Саймону на невероятную схожесть Филипа Сидни с человеком, которого она видела вечером в барке на Темзе. После того случая она нарочно сходила в Национальную галерею, чтобы увидеть несколько портретов Сидни, каждый из которых представлял отличный от других образ — свидетельство того, что после смерти его фигура стала культовой. Тем не менее ошибки быть не могло: тогда она повстречала именно его — придворного, поэта, критика, с обликом таким же впечатляющим, как и у Байрона; собственно, Сидни и был Байроном своей эпохи. Но как можно хотя бы примерно донести свои запредельно-маскарадные впечатления до того, кто их не испытал? Всякий здравомыслящий человек откажет ей в правдивости, хотя Алекс и Амаль будут более снисходительны: они ведь тоже кое-что видели.

— В рукописях встречаются цитаты из Сидни,— продолжила Люси.— Любопытно и другое: мое имя означает «свет». Помнишь строки о том, что Светлая дама пускается в путешествие в месяц свечей? Люси — это и есть Светлая дама, а день рождения у меня в феврале, на Сретение[112]. Я родилась третьего числа, и мой отец иногда пугал меня словами: «В этот день умерла музыка, Люси». Такое упоминание есть в рукописях — я показывала тебе в самолете.

Саймону ее слова показались удручающе печальными, и он задумался о том, как многого он еще не знает о ее прошлом.

— Да-да, вспомнил: в тот день разбился самолет и погибли Бадди Холли, Биг Боппер и еще кто-то… Вроде бы в пятидесятых?

Люси кивнула. Во взгляде Саймона она прочла сочувствие, но, не желая продолжать тему, поспешно заговорила:

— Вот мы и дошли до Алекса. В тексте есть намеки на Александра Великого, на узел Стаффордов и на розы, а также на подробность, которой я до сих пор не касалась. В первой, более старой пачке рукописей говорится о реке Стикс, протекающей через царство мертвых. Мое первое настоящее свидание с Алексом выпало на Хеллоуин — путешествие на яхте под названием «Души усопших из прошлого». Я нарядилась Ариадной.

— Так вот почему ты интересуешься прозвищами! Нам нужно проанализировать каждый отрывок текста и понять, до какого места в нем ты уже добралась. Тогда мы получим отгадку всей истории. А пока, раз уж мы оказались на Тридцать четвертой улице, давай побродим по городу и посмотрим на Эмпайр-стейт[113]. Такое нельзя пропустить.

* * *

Вечером в начале восьмого Алекс круто вывернул за угол и оказался на Рэдклиф-сквер. Он взглянул на окна квартиры Шан и немного успокоился, увидев зажженный свет, затем покружился, выискивая место для парковки. Наверное, Шан куда-нибудь вышла: незадолго до его приезда она не ответила на звонок, и теперь Алекс волновался, не передумала ли она, несмотря на их договоренность.

Выйдя из машины и включив сигнализацию, Алекс двинулся вокруг площади, пристально рассматривая громаду церкви Святого Луки, чей высокий шпиль возносился над вершинами деревьев. После вчерашнего обсуждения с Грейс архитектурных особенностей Шартрского собора он волей-неволей обращал внимание на приметы Возрождения в готике, хотя само здание в стылых мартовских сумерках показалось ему угрожающе мрачным. Ничего, скоро выходные, а за ними — потепление, обещающее долгожданный психологический подъем.

Алекс заметил, что ее «фиат-уно» стоит на частной парковке у самого входа в здание, и подумал: Шан не могла далеко уйти, учитывая ее вчерашний эмоциональный раздрай. Это соображение слегка его утешило. Алекс позвонил в парадную дверь, но никто не откликнулся. Тогда он отошел от входа и снова взглянул на окна Шан. Конечно, свет горит у нее. Алекс вернулся и снова надавил кнопку домофона. Никакого ответа. Он сверился по часам — опоздал всего на несколько минут. Может, она в ванной? Алекс набрал ее номер на мобильнике — занято… Он принялся размышлять. Шан могла впустить его, даже занятая болтовней по телефону, если, конечно, не начала объясняться с Кэлвином и теперь не хочет отвлекаться. Вдруг Алекса посетила тревожная мысль, не сотворила ли Шан с собой какой-нибудь глупости, и он немедленно нажал на чужую кнопку. Голос по интеркому спросил его имя.

— Здравствуйте. Это Алекс Стаффорд. Я пришел к Шан из пятой квартиры. У нее горит свет, но на звонок она не отвечает. Вы не могли бы меня впустить? Мы с Шан договаривались о встрече, и я волнуюсь за ее самочувствие.

— Как вы сказали? В какой квартире? — переспросил голос.

— Шан Пауэлл из пятой квартиры. Я — брат Уилла Стаффорда.

— Ах да, врач… Квартира на последнем этаже?

Алекс от нетерпения даже привстал на цыпочки. Наконец замок щелкнул. Он толкнул дверь и увидел перед собой длинный, скудно освещенный коридор, ведущий к крутым ступеням исчезающей в темноте лестницы. Алекс поспешно двинулся вперед и ненадолго задержался на площадке четвертого этажа — только чтобы перевести дух. Неудивительно, что он так быстро утомился: вчера они с Грейс расстались довольно поздно, и Алекс еще целый час не ложился спать в надежде, что Люси все-таки позвонит,— оказалось, напрасно. В шесть утра ему пришлось встать по неотложному вызову, и поэтому сегодня рабочий день оказался двенадцатичасовым.

Алекс взглянул наверх, на входную дверь Шан, и ему показалось, что она приоткрыта. Странно, подумал он, но продолжал подниматься по ступеням до тех пор, пока тонкая полоска света не уверила его в том, что дверь действительно не заперта. Оставалась еще вероятность, что Шан поднялась с напитком в открытый садик на крыше, предоставив ему возможность войти самому. Преодолев последние два пролета, Алекс попытался включить свет на верхней площадке, но лампочка почему-то не зажглась. Уиллу только поручи, и он выберет жилище на седьмом небе, но без лифта!

В полутьме лестничной площадки ему в глаза бросилась странная особенность. Алекс подошел к двери вплотную и теперь ясно разглядел контуры длинной трещины в косяке: свежий разлом светлел на фоне покрытой лаком мореной древесины. Вырванная с мясом дверная цепочка болталась изнутри. В какую он опять попал переделку?

Алекс прислушался, напрягая все свои чувства,— ни звука… Он с опаской распахнул входную дверь, так что стала видна прихожая, а за ней — гостиная. Его глазам предстал планомерный разгром: книги и безделушки были сброшены с полок и кучами громоздились там и сям на полу. В гостиной царил тот же хаос: ящики вывернуты, книги раскрыты и небрежно швырнуты на пол. Крышка фортепиано была открыта. Кто-то произвел здесь тщательный и квалифицированный обыск.

Вдруг в дальнем темном углу коридора Алекс заметил едва уловимое движение. Шан сидела у стены, съежившись в позе зародыша и подобрав колени к подбородку. Она обхватила себя руками, плотно прижимая что-то к груди. Рядом с ней на гибком шнуре тихо раскачивалась телефонная трубка, свисавшая с базы.

Алекс пробрался сквозь развалы вещей и присел рядом с Шан. Она повернулась к нему — из носа у нее стекала тонкая струйка крови. Даже при тусклом свете Алекс рассмотрел огромный кровоподтек, наливающийся вокруг ссадины на скуле. Шан вытаращила на гостя голубые глаза.

— Это ты…— произнесла она едва слышно.— Я думала, это он вернулся…

Она обняла Алекса за шею и прижалась в нему. Он почувствовал, что ее дрожь постепенно переходит в судороги.

— Успокойся,— тихо сказал он, затем немного отстранился и пристально всмотрелся в ее лицо.

Травм головы не заметно, зрачки, кажется, в норме, пульс слегка учащен — все это Алекс оценил в несколько мгновений.

— Шан, что случилось?

Исходя из состояния квартиры, изнасилование Алекс сразу исключил. Он вынул мобильник и начал набирать номер, но Шан остановила его. Покачав головой, она попыталась подняться.

— Я хотела вызвать полицию, Алекс, но он толкнул меня к стене и пригрозил, что вернется, если я хоть кому-нибудь позвоню. Мне показалось,— бесцветным голосом произнесла она,— что он хочет меня убить. Но он просто ударил ребром ладони.

Шан утерла нос и уставилась на свои окровавленные пальцы. Алекс дотронулся до ее ссадины, и она вздрогнула.

— Он велел мне сидеть тихо, тогда он меня не тронет.

Шан снова попыталась встать, и на этот раз ей удалось подняться на ноги. У Алекса к ней была масса вопросов, начиная с того, как «он» выглядит, но профессия отучила его от спешки — сначала было необходимо успокоить Шан. Неожиданно до него дошло, что она прижимает к груди разорванную кожаную куртку Уилла — ту самую, в которой брат был в день гибели. В больнице ее разрезали по швам, чтобы легче было раздеть пострадавшего. На полу перед Шан были свалены и другие вещи, снятые в тот день с Уилла: футболка, джинсы с огромной прорехой, даже трусы. Последнюю часть путешествия Уилл проделал без обычного облачения из прочной кожи, сменив его на более удобную одежду, в том числе на свою любимую куртку для «дукати»,— видимо, отдал предпочтение комфорту. Пластиковый больничный пакет, в котором им передали вещи брата, валялся перевернутым на полу в спальне. Шан, проследив за взглядом Алекса, жалостно сказала:

— Генри отдал мне пакет, когда его вернули коронеры. Я просила только куртку: это был мой последний подарок Уиллу на день рождения, за год до происшествия. Она ему очень полюбилась… Это классическая модель. Партия была ограниченной, и мне пришлось заказывать ее в Штатах — помнишь, да?

Алекс кивнул.

— Генри, наверное, не хотелось снова во всем этом копаться. Я тоже не могла — просто засунула в шкаф и забыла. А теперь он вытащил…

Выслушав ее объяснения, Алекс обнял Шан за талию и повел в гостиную. Придерживая ее, он освободил сиденье глубокого кресла от наваленных на него книг и осторожно усадил.

— Обопрись о спинку, Шан, а я быстро посмотрю, сильные ли у тебя ушибы.

Из пиджака Алекс вынул точечный фонарик и направил ей прямо в зрачки. Она вздрогнула, и такая реакция его порадовала. Затем он включил настольную лампу, повернул Шан лицом к свету, ощупал носовой хрящ и рассмотрел ссадину на скуле.

— Здесь нужно наложить шов, но шрама не останется. У него на пальце было кольцо.

Шан кивнула.

— Каким местом ты ударилась о стену?

Она осторожно потерла левое плечо, морщась от боли.

— Сильно болит?

— Прилично, но вряд ли сломано…

Чтобы проверить, Алекс попросил с силой потянуть его за руку, и Шан неплохо справилась с заданием.

— Нет, перелом вряд ли… Расскажи, как все было.

— Я пошла купить вина и вернулась к тому времени, когда ты должен был прийти. Потом позвонили в домофон — я решила, что ты пришел пораньше, и впустила. Когда он постучал в дверь, я не посмотрела в глазок: на площадке нет света. Но на двери была цепочка. Я открыла, и он всем весом навалился на дверь. Цепочка вылетела. Он отпихнул меня, потом ударил и велел не двигаться. А затем устроил здесь вот что…— Оглядев царящий кругом развал, Шан впервые после вторжения принялась плакать.— Я думала, если вызову полицию, то он вернется и уже всерьез меня изобьет.

Алекс тем временем осторожно наклонял ее голову то в одну сторону, то в другую и наконец с радостью убедился, что с позвоночником все в порядке. Шан по-прежнему не выпускала из рук куртку.

— Сколько он здесь пробыл, Шан? Какой он с виду? Рослый, мощный?

— Алекс, я не знаю… Может, минут двадцать. Нет, наверное, дольше… Он такой плотный, но не очень высокий, в шикарном пальто — думаю, «Макс Мара» — и коричневых кожаных перчатках. Одну он нарочно снимал, чтобы меня ударить, а потом снова надел. Туфли у него тоже дорогие, в тон перчаткам.

Алекс незаметно улыбнулся такому подробному описанию: Шан даже преступника оценивала профессиональным взглядом стилиста.

— Он спрашивал, где мой приятель, и грозился ударить еще раз, если не отвечу. Он, конечно, искал что-то конкретное, но, кажется, не нашел… Неужели он спрашивал про Уилла?

— Думаю, все-таки про Кэлвина.

Алекс лихорадочно соображал, что теперь делать. Оглядев еще раз квартиру, он взял пальто Шан.

— Сегодня я должен был передать ему одну вещь, но нигде не мог его отыскать. Он до сих пор не появлялся?

Шан помотала головой.

— Пойдем, у меня есть приятель в травмпункте по дороге к Челси и Вестминстеру. Он тебя осмотрит, а потом поедем ко мне. Порядок здесь наведем завтра, после прихода полиции. Хватит, уже и так слишком далеко зашло.

* * *

Люси взглянула вниз, ничуть не испугавшись высоты. Длинные шелковистые пряди волос хлестали ее по лицу, на смуглых щеках от прохлады выступил румянец. Теперь она выглядела на все сто и улыбалась своему спутнику.

— Ты ведь знал заранее? О том, что в тексте уже есть подсказка — «непонятная обезьянья сила», кино и вестибюль ар-деко?

— Пока мы не пришли сюда — не совсем. Угадать про Кинг-Конга оказалось несложно, а шпиль, устремленный вверх, к верхушке яблони,— конечно же, Большое Яблоко[114]. Но до этого самого момента я все еще сомневался насчет десяти тысяч квадратных футов мрамора. А все благодаря Тридцать четвертой улице! Почему же это число — черт его побери! — имеет такое значение?

Люси вдруг поняла, что ее мобильник звонит, но звук из-за ветра был едва слышен. Для Алекса рановато, подумалось ей: он собирался поужинать с Шан, и в Великобритании пока только девять часов.

— Это Сэнди. Ты где находишься?

Среди американоязычной речи его голос показался ей еще желаннее, и Люси закричала в трубку — и от удовольствия, и из-за ветра. Почему она так обрадовалась его детскому имени?

— На самом верху Эмпайр-стейт-билдинг, на Тридцать четвертой улице! Раз ты везде успеваешь раньше нас, значит, раскроешь и эту тайну! — Затем она спросила более серьезным тоном: — Алекс, у тебя все нормально? Я очень волновалась, но у тебя был назначен ужин, и я не хотела мешать… Ты ведь звонишь не из-за Макса?

Алекс покачал головой, уже не удивляясь ее интуиции:

— Нет, не из-за Макса, а из-за Шан. У нее в квартире побывал незваный гость. А нашему посреднику я не смог передать материалы: он куда-то запропастился. Правда, я разыскал его мать, и она сказала, что он приезжал в Нантакет на один день, но теперь его там нет. Сегодня вечером он вылетает из Бостона…

— Из Бостона? — не выдержала она.

— По-моему, он просто мечется… Я не знаю, что за игру он ведет, и пока воздерживаюсь от комментариев. Шан останется ночевать у меня: ее избили, и она в шоке. В своей квартире ей оставаться небезопасно. Я сейчас спустился, чтобы набрать ей воды в ванну, и хочу перемолвиться с Саймоном о его знакомом из Скотленд-Ярда.

Люси пришла в такой ужас, что не решилась выспрашивать подробности, а просто передала трубку своему спутнику. Тот немедленно разразился такими яростными и грубыми восклицаниями, что туристы на смотровой площадке стали оборачиваться, желая узнать, что там стряслось.

— Единственной причиной, по которой мы согласились подчиниться их условиям и не вмешивать сюда полицию, было их обещание больше никому из нас не причинять вреда. И что же? Теперь мы видим, что они его не сдержали.

Саймон заметил, что Алекс говорит не столько злобно, сколько устало,— впрочем, никогда нельзя было с точностью определить его эмоции по тону голоса.

— Они нарушили предложенные ими же условия — пришло время нам играть по собственным правилам.

— Они готовы использовать кого угодно для достижения своих целей! Когда разыщешь Кэлвина, Алекс, пообещай мне, что продержишь этого шельмеца в наручниках до моего приезда!

Саймон вынул из кармана электронный органайзер, и они с Алексом стали обмениваться информацией. Время от времени Саймон яростно мотал головой. Люси, прижав похолодевшую ладонь к животу, слушала, как ее спутник сыплет цифрами и мнениями, возражая собеседнику. Судя по его реакции, Алекс на том конце линии не спешил делиться своей точкой зрения на происходящее.

Наконец Саймон вернул Люси телефон, и она прижала трубку к самому уху, чтобы не мешал ветер. «Я тебя тоже люблю»,— донеслось оттуда, хотя она еще ничего не успела сказать. Его голос был куда спокойнее, чем у Саймона, и внушал надежду. Затем Алекс распрощался, и его последние слова ошеломили Люси:

— Высчитай нумерологию имени Джона Ди — оно тоже имеет отношение к числу тридцать четыре. И еще: ты знала, Люси, что твой день рождения приходится на тридцать четвертый день в году?

Алекс развернул утреннюю газету, по пути захваченную у входной двери, и, отдернув занавеску в гостиной, поднес к свету, чтобы посмотреть дату — четверг, двадцать пятое марта. Неожиданно ему пришло в голову, что Шан не отказалась от сделанного еще Уиллом заказа на доставку почты, хотя прошло уже девять месяцев. Время для нее практически остановилось.

Он положил газету на обеденный стол и еще раз оглядел комнату, вернее, разгром, царивший теперь в квартире Шан. Казалось, в помещении не осталось ни единой мелочи, избегнувшей пристального осмотра, произведенного, однако, в поразительно короткий срок. Теперь ему стало понятно, почему у Шан осталось ощущение, будто ее саму обыскали.

Сторож, которого нанял Алекс, уже чинил косяк входной двери, а врученные ему дополнительные тридцать фунтов наличными должны были обеспечить приход уборщицы, чтобы привести все в порядок и расставить по полкам сразу, как только полиция закончит выяснять с Алексом подробности происшествия. Инспектор Макферсон, знакомый сыщик Саймона, заранее выслал сюда несколько сотрудников в штатском. Алекс встретил их, и агенты в поте лица уже трудились в спальне и прихожей, изучая поверхности на наличие отпечатков и следов ДНК. По их репликам можно было судить, что результаты пока мало обнадеживали.