Глава 12. Замененный.

Перед прочтением главы убедительная просьба поставить на фоновую музыку композицию Akira Yamaoka - Never forget me, never forgive me.

________________________________________________________________

Я шел медленно, едва прикасаясь босыми ступнями к белоснежному шелковому снегу. На мне была лишь белая рубашка и белые джинсы. Но мне не было холодно, у меня ничего не болело, моя голова не сходила с ума и не отрывалась в слэме. Я просто шел по дороге, покрытой белыми хлопьями. Мне казалось, я иду уже давно, с самого начала своего существования. Я чувствовал себя невероятно легким, чистым, спокойным. И одиноким. Но я не боялся. Каждую клетку моего тела наполняло полное умиротворение. Я был почти… счастлив в своем неведении. У меня не осталось ни одного воспоминания о прошлом. Я пропускал эту безмятежность по венам, как самый изысканный и качественный наркотик, наслаждаясь каждым мгновением. Мир вокруг меня был прекрасен. Девственно-чистый, идеальный, безграничный, не оскверненный человеческим присутствием, до слез пронзительный. И я был частью этого мира.

Кто я? Как долго я иду? Куда я иду? Откуда я? Что было до того, как я здесь оказался? Зачем я так упрямо двигаюсь вперед? Почему снег не тает от моих прикосновений? Когда закончится дорога? Почему здесь никого нет? Как выглядит солнце? А что есть за гранью этой дороги? Или эта дорога – все, что у меня есть?

Я не помнил своего имени.

Я не помнил, кто я.

Но меня не волновало ровным счетом ничего. Я просто переставлял ноги, одну за другой, продолжая идти вперед, шаг за шагом. Окружающий меня мир тонул в мягком и густом тумане, словно в ватном одеяле. Кажется, я видел очертания города, но детали то и дело размывались, стоило мне начать приглядываться. С белоснежного неба падали крупные снежинки… Я остановился, протянул руку вперед, ловя снежинку.

На мою раскрытую ладонь упало безукоризненно белое перо, легкое, невесомое, пушистое... Перья падали мучительно медленно, кружась в замысловатых пируэтах, иногда задевая мои щеки, словно прикосновениями шелка. Я задрал голову и, поддавшись любопытству, стал разглядывать светло-серое небо. Вы когда-нибудь пытались рассмотреть, откуда падают снежинки? Точно также и я пытался разглядеть край неба, с которого падает этот перьевой снег.

- Куда ты идешь, Фрэнки? - раздался за спиной тихий голос. Я не испугался и не удивился - просто обернулся. Передо мной стоял высокий тощий парень в угольно-черной рубашке и джинсах в тон. У него были черные волосы и живые, блестящие глаза, пронзительно-зеленые, как у кота. Он облизнул тонкие сухие губы и направился ко мне, ступая по перьям. Перья таяли под его ногами, и сквозь белое полотно теперь проглядывали уродливые черные дыры. Я испугался на мгновение: а что будет, если он провалится в вот такую яму? Но мысли отошли на второй план: парень грациозно, по-кошачьи приблизился ко мне и остановился в паре шагов от меня. Я почти чувствовал его запах. Смутно знакомый, но… Мысли терялись, растворяясь, как снег в воде.

- Кто ты? - спросил я тихо. Снег словно приглушил мой голос, и вопрос повис в воздухе немой репликой. Но он услышал ее.

- Ты не помнишь, правда? - спросил он печально.

Его глаза потускнели, и я заметил бесконечную грусть в его взгляде, которая разрывала мое сердце. Я оцепенел, наслаждаясь новыми ощущениями. Почему мне больно? Что не так? Почему меня к нему тянет?

Но... Мне нужно идти...

Невольно я сделал шаг назад.

- Зачем ты уходишь от меня, Фрэнки? - как-то отчаянно спросил он, не предпринимая, впрочем, никаких попыток меня остановить. Он принялся заламывать тонкие изящные руки, впиваясь ногтями в собственные запястья и кусать губы, разрывая острыми зубами. Я застыл, глядя на темные капли крови, стекающие по его бледной коже. Неужели парень так редко видит солнце? И почему мне неприятно смотреть, как он царапает ногтями свои руки?

-Не надо... - пробормотал я, до минимума сокращая расстояние между нами и хватая его руки - чуть выше запястий, покрытых свежей кровью. Его нежное тепло приятно согрело мою прохладную кожу. Парень странно фыркнул, словно всхлипнув. По его мраморным щекам заструились слезы, смешиваясь с кровью, и, на миг задерживаясь на подбородке, падали на белые перья, окрашивая их в ядовито-красный цвет. Я на секунду замер, наблюдая, как расползаются алые кривые полосы, извиваясь, отравляя перья кровавым ядом, превращаясь в фантастические цветы.

Нельзя отпускать его рук...

Парень стал вырываться из моих рук, удерживать его становилось труднее. Тонкие запястья уже выскальзывали из моих рук. Он громко всхлипывал, с остервенением пытаясь высвободиться.

Нельзя разжимать пальцы...

Почему?

Я не знаю...

Поддаваясь порыву, я приник к его щекам губами, подхватывая соленые дорожки слез, пробежался языком по его подбородку и губам, собирая драгоценные алые капли, наслаждаясь вкусом крови. Он прижался ко мне всем телом, будто желая врасти в меня, стать мной, впитаться в меня, словно вода впитывается в губку... Слезы катились по его щекам, потоками смывая тушь с густых ресниц и оставляя разводы под глазами.

-Не оставляй меня... Не уходи... - шептал он, пока я целовал его запястья, во-волчьи слизывая кровь. - Не уходи...

-Я не уйду... Не уйду... - бормотал я, прижимая к себе хрупкого бледного парня. Я не могу оставить его... Ни сейчас, ни завтра, ни через год. Никогда.

Я нужен ему.

Он нужен мне.

Мы нужны друг другу.

__________________________________

Я моргнул. Голова отчаянно раскалывалась, будто я просчитал ею гребаные ступени всего мира. Черт… Скоро взорвется… Почему так темно? Где я? Я наконец-то сдох? Надеюсь, меня не размазало грузовиком по асфальту, не хочется, чтобы вместо нормального тела хоронили мешок с кишками. Или я… Мать вашу, это просто комната. Из зашторенного окна пробивается слабый утренний свет. Глаза еще не привыкли, вот и все. Блядь, лучше бы я сдох.

Кстати, что случилось?

Мне что-то снилось, верно? Что-то невероятное, очень хорошее, до слез великолепное… До сих пор в уголках глаз застыли холодные капли. Мне было слишком хорошо там… Я хочу обратно…Что мне снилось, черт вас всех подери?!
С губ сорвался громкий стон, когда я попытался встать. Ослабевшее тело рухнуло обратно на жесткую кровать, и я был готов поклясться, что переломал себе все кости при падении.

-Проснулся? – раздался уставший родной голос.

Комнату осветил уютный золотистый свет. Пока глаза привыкали к новому источнику света, чьи-то прохладные руки сжимали мое запястье, искали пульс, трогали горячий, словно в лихорадке, лоб. Во рту было дьявольски сухо, и мне казалось, что ради стакана воды я готов оторвать себе ноги, которых, в принципе, не чувствовал.

Лучше бы я сдох – без этой гребаной боли в каждой мышце тела, без головокружения и без дикого желания выблевать желудок. Перед глазами пронеслись последние воспоминания, и я почти зарычал от злости. Берт, безмозглая дрянь, он обманул меня! Сука, чертовски хитрая сука! Что он мне подсунул!? Плацебо? Гребаную пустышку…? Теперь понятно, почему эта сволочь так хитро смотрела на меня и не взяла ни цента. Клянусь, как только увижу его, я запихну руку в его глотку и выдерну наружу гребаные легкие, гланды, сердце и все, что к этому прилагается!

- Джи...? - прохрипел я, едва ворочая сухим языком. Перед глазами еще все расплывалось, маячили тени и размытые силуэты. Что-то закопошилось рядом, я услышал плеск воды, и к моим потрескавшимся от высокой температуры губам прикоснулось прохладное влажное стекло. Я жадно глотнул, и, захлебываясь, давясь и обливаясь свежей водой, прикончил стакан за несколько секунд.

Стакан вернулся на стол. Матрац прогнулся под чьим-то весом, и холодные пальцы снова прикоснулись к моему запястью. М-м-м… Как же все-таки дерьмово…

Зрение возвращалось постепенно, я долго лежал, пытаясь сфокусировать взгляд на пустом стакане воды, разглядывая золотистые блики ночника на его гранях. Лишь затем, убедившись, что я вижу его достаточно четко, я перевел взгляд на Джерарда.

Тощий и измотанный парень смотрел на меня крайне недовольно. Под глазами залегли глубокие тени, и без того тонкие черты стали еще острее, губы были плотно поджаты. И среди черных волос, отражая тусклый свет, запряталась серебряная прядка.

- Тебя не было два дня. Я волновался, - прошелестел Джерард, пока я, не веря глазам и надеясь, что это глюк, разглядывал его седую прядь.

- Джи... У тебя...

Он помрачнел еще сильнее и, нахмурившись, дернул себя за волосы.

- Я знаю... Это все, что тебя волнует сейчас?! - громко перебил он самого себя. - Не хочешь больше ничего сказать?

Я закрыл глаза, подавив громкий стон.

- Почему я не сдох? - заскулил я.

- Потому что Берт понял, что ты собрался делать, и подсунул тебе снотворное, - почти огрызнулся Джерард. - А потом сказал мне, что ты валяешься в туалете, и мне стоит забрать тебя раньше, чем студенты начнут просыпаться. - Парень вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату. - Ты бы только знал, о чем я думал, когда взламывал эту гребаную дверь! Я был готов пойти и перерезать весь интернат, если бы обнаружил тебя мертвым! Ты хоть понимаешь своей тупорылой головой, что мне пришлось, блядь, пережить? Ты... - Голос парня задрожал и сорвался. Я наблюдал за ним из-под ресниц, игнорируя тупую боль в голове. Он бессильно упал в кресло и, спрятав в ладонях лицо, принялся бормотать что-то невнятное.

Это продолжалось достаточно долго. Он раскачивался взад-вперед, бормоча нечто нечленораздельное, и я не мог понять ни слова из обрывков, которые доносились до меня. Поэтому лишь смотрел на его седую прядь, которая раскачивалась в такт его движениям.

Воспоминания обожгли, словно кнутом. Бледная спина с выступающими позвонками, разъяренный Берт, полуживой Майки, замызганная записка, уставший Джерард, распахнутое окно, таблетки в пластиковых упаковках, холодная вода, черный рот раковины... А затем - бесконечность, полная белого цвета, и мальчик с размазанной тушью и опухшими окровавленными губами.

Господи, сколько пришлось пережить Джерарду за один час!

- Вроде ты говорил, что между нами все кончено, - произнес я осторожно. Он перестал раскачиваться, но не убрал рук от лица.

- Вроде ты говорил, что не сделаешь мне больно, - мудро заметил он. - Но ты сделал...
Мы молчали. Жужжало электричество, шумели трубы, за стенами просыпались студенты. А мы молчали, не зная, как выбраться из этого тупика.

- Эй... - позвал я, разрывая губы в слабой улыбке. Он посмотрел на меня сквозь свои тонкие пальцы. Я собрал все силы и, морщась, сел в постели. - Джи... давай начнем все заново?