Как я сюда попал? 11 страница

Прошедший день был солнечным и ветреным. До обеда мы выкрасили все облезлые двери в нашем доме. Мы – это мой старший товарищ, зам, доктор Сережа и я. Потом уже занимались, кто чем.

В воскресенье мы с замом и старшим товарищем сколотили деревянные стеллажи и «рыбины» на пол в большом холодильнике с надписью «Совтрансавто», который когда-то возил замороженные продукты по дорогам СССР, а теперь героически доживает свой век в Антарктиде. Этот трудовой подвиг не прошел бесследно. Зам отначил из новогоднего резерва бутылку водки и бутылку шампанского, а из своих личных резервов – бутылку джина. В связи с этим мы радостно нажрались, даже песни пели, а утром было почти настоящее похмелье. Выпить хотелось уже давно, но не могу сказать, что я получил какое-то небывалое удовольствие. В последнее время много положительных эмоций: солнце почти постоянно, море уже совсем близко подошло, кораблик скоро будет здесь, в коллективе относительно спокойно и доброжелательно. И поэтому потребности в алкоголе почти нет.

18.12.2003.

Вчера почти весь день светило солнце. После обеда я в компании пингвинолога и гидролога чистил от снега и льда контейнеры, в которых какие-то грузы поедут на Родину и на Восток. Это мероприятие много времени не отняло, и перед ужином я успел сходить за рыбой. Уже ночью закоптил добычу и засолил икру. Видел тюленей на льду, но близко подходить не стал. Их теперь четырнадцать штук.

Узнал походя, почему наша станция называется Мирный, а Восток – Востоком. Оказывается, в начале 19 века, когда Фаддей Беллинсгаузен открывал Антарктиду, его суда – шлюпы – назывались Мирный и Восток. Кажется, я и раньше слышал об этом, может быть, в школе? Но думал, что названия наших станций сугубо советско-географические. Оказалось, что имеется глубокая историческая подоплека.

Не утерпел – начал писать Ольге письмо, чтобы отослать с уплывающими на «Федорове». К сожалению, получается не так хорошо, как хотелось бы.

Сегодня с утра дует, причем довольно ощутимо. Снега пока что нет, но, мне кажется, начнется метель. Небо затянуто облаками, солнца не видно. Я решил сегодня не вставать на завтрак, но меня все равно разбудил зам и откомандировал красить еще одни двери. Заодно я уж облагородил и перила на крыльце, и парочку дверей у нас в амбулатории – тамбур перед балконом и непосредственно на балкон.

Помог командиру метеоотряда переставить телевизор в кают-компании (рукодельник Голоулин соорудил специальный кронштейн, и теперь телевизор не загораживает образ Николы Угодника), а он пригласил меня на чашечку кофе. Кажется, первый раз за последние девять месяцев я попробовал заварной кофе. Очень понравилось.

19.12.2003.

Дуло весь день, но настоящая пурга началась только к вечеру. Перед тем, как все заволокло снежной пеленой, было видно, что за Хасуэллом движется огромный айсберг, а полынья уже пробилась к западной оконечности острова.

Я проспал всю ночь и весь день под шум ветра, угрызения совести почти не мучают. Получил около десяти вечера два письма – от Ольги и из Москвы, от моего друга и коллеги Андрюхи Сальникова. Все хорошо, и приятно очень читать эти весточки, но в этот раз и очень грустно, почему-то.

«Академик Федоров» пересек сегодня 50 широту. До сих пор он двигался почти строго на юг, теперь же идет по диагонали к Мирному.

Вчера я ободрал почти всех оставшихся в запасе пингвинят из тех, что мы тогда притащили с С.Г. и засолил их шкурки. Все это время они лежали в полиэтиленовом мешке под снегом на балконе, но последние дни началось такое интенсивное таяние, что я побоялся, как бы наше добро не протухло, и одним махом расправился с этой проблемой. Тушки скормил всеядным поморникам, вызвав этим очередной жуткий переполох в их хищных рядах.

20.12.2003.

Времени 7.30. Я недавно вернулся из бани. Парился в полном одиночестве, потому что в такую погоду полярнички предпочитают из дома не выходить. За ночь ветер унес припай, и теперь прямо под барьером стоит темная вода.

Настроение ужасное, как будто меня все предали и смысла дальше жить нет. Не знаю, с чем это связано, может быть с плохой погодой. Все кажется бессмысленным и тусклым, я чувствую себя беззащитным, брошенным и раздавленным.

Хорошая поговорка – «поспи и все пройдет». Спал до обеда. Потом процедил свежий квас и разлил по бутылкам. Настроение совсем другое, хотя метель еще больше усилилась. С удовольствием принялся за чтение «Трех товарищей» Ремарка, жаль только, что в электронном виде. Который раз подумал, что наша страна сейчас весьма напоминает Германию начала ХХ века, очень многое схоже.

22.12.2003.

Вчера мы узнали радостную весть – доктор Хайдер снова начал есть. А «Академик Федоров» придет к нам в ночь с 24 на 25 декабря (почти как «Аврора» в Неву, только там дело было в октябре). Если ориентироваться на григорианский календарь, можно сказать – подарок к Рождеству.

Метель стихла в субботу к вечеру, и стало видно, что залив очистился ото льда. Так что море снова плещется совсем рядом. Ветер не прекращается ни на минуту, близость воды волнует и подпитывает воздушные потоки. Солнце проглядывает сквозь довольно плотные облака, и поэтому погода последние дни стоит пасмурная, хоть и видно хорошо, и снега нет.

23.12.2003.

Погода сегодня отличная. С утра еще дул ветер, но к обеду он стих, и до сих пор стоит почти полный штиль. Залив частично заволокло шугой и мелкими льдинами, прямо, как на большой реке во время ледохода.

Один из наших механиков, с которым мы находимся в уважительных отношениях, порекомендовал мне сделать на память нож. Я подарил ему одну из своих кубанок, а он пообещал помочь с ножом. Голоулин тоже согласился принять посильное участие, и я уже второй день хожу за ними хвостом. Кое-что я и сам умею, но некоторые вещи они делают так, что и представить было нельзя.

Сегодня наш доблестный магнитолог сообщил мне по секрету, что перехватил радиодиалог нашего начальника и начальника сезона. Из этого разговора было ясно, что меня собираются откомандировать на Молодежную в составе сезонной бригады. По плану на Молодежной «Федоров» должен быть через месяц после Мирного, в начале февраля, оставить там людей и на обратном пути забрать их в конце февраля, т.е. за месяц до второго захода в Мирный. Если для меня эта командировка состоится, в общей сложности я потеряю даже больше, чем если бы мне пришлось просто уехать домой. Я давно уже знал, что такой вариант возможен, причем у нас со старшим товарищем шансы примерно одинаковые. Он, бедняга, понимает это, и, к тому же, ведь он прибыл на три месяца раньше меня. Так вот, он после отъезда Васи занял как бы его нишу в дружбе с начальником, а последние дни так просто бегает за ним, как я со своим сувенирным ножом на нашими ребятами. Сегодня даже сел смотреть, как начальник играет в мандавошку. Ну, да что с него возьмешь.

Вот и как после этого не быть поосторожнее со своими желаниями. Ведь я сам чуть больше месяца назад загадал на зеленый луч заходящего солнца уйти отсюда с первым бортом. Упрекнуть некого и не за что. Скажут: извините, мол, ошибочка вышла, уходите первым бортом, как и просили, но домой, к сожалению, все равно раньше не попадете.

В любом случае, расстраиваться не собираюсь – не я придумал, что все к лучшему.

«Федоров», судя по последним координатам, уже совсем близко. Возможно, завтра будет здесь.

24.12.2003.

Одиннадцать часов вчера. «Морковка» показалась чуть больше часа назад, а потом встала где-то за Хасуэллом. Вертолета пока нет.

Сегодняшний ужин был праздничным. Допили оставшуюся водку и шампанское в кают-компании, даже попели немного. Зам написал стихи по этому поводу. «Антарктические дембеля». Основные рифмы «дембеля» и «вот те бля». Его отправляют домой, и ему это очень обидно. Он предложил мне купить у него несколько бутылок джина из тех, что он заказал (я так и не стал тогда ничего заказывать). Я занял 15$ у старшего товарища и попросил зама отложить для меня четыре бутылки.

25.12.2003.

В десять утра разгрузили первый вертолет. В его салоне отчетливо пахло цивилизацией. Я поздоровался со знакомым бортмехаником – братом Игоря Закутилина (сам Игорек в этом году не поехал, решил отдохнуть – все-таки, три сезона подряд отработал). Помог носить на склад коробки со спиртным и посылки для полярничков. Все это будет выдаваться позже в организованном порядке.

26.12.2003.

Я получил вчера свою посылочку и от радости так напился, что утром начальник потребовал от меня и моего старшего товарища объяснительные записки. А я ничего и не помню, если честно. Сознание потерял около шестнадцати часов и пришел в себя только утром, обнаружив рядом с кроватью подсохшую блевотину. Первый раз в жизни меня вырвало на пол. У старшего товарища вышла с замом какая-то ссора вчера, а миролюбивый Сережа даже послал зама на х... Тот обиделся и написал на нас рапорт начальнику. Начальник отчитал нас и сказал, что он «нас предупредил». Я честно признался, что ничего не помню, а он, мудак, еще пару раз подкалывал меня, мол, не держишь удар! Забыл, как искал выход за занавеской у автоклава.

Разгрузка идет полным ходом. «Морковка» встала в лед к востоку от станции, и ее хорошо видно из моих окон. Я ухожу-таки на Молодежную. Жаль денег, конечно, но ничего не поделаешь. Самое смешное то, что наш хомячок Сережа остается здесь. Есть, несомненно, в моем отъезде и положительные нюансы. В частности, если повезет, я смогу улететь самолетом с Новолазаревской, куда «Федоров» пойдет после второго захода на Молодежную. Тогда я и домой раньше попаду, и в отпускных не много потеряю.

27.12.2003.

Девять месяцев на Мирном. Погода немного испортилась. Небо затянуло сплошными серыми облаками, слегка поддувает. Предыдущие три дня был почти полный штиль, солнце светило вовсю.

Сегодня, начиная с обеда, мы разгружаем периодически подвозящий продукты вертолет. Мы – это все, кто не обременен какими-либо индивидуальными заданиями.

Мой старший товарищ в разгрузке не участвует. Он так и не просыхает, но кто-то стащил у него привезенную канистру со спиртом, а к заказанному джину доступа пока что нет. Они с Толей постепенно трезвеют и в тоске шатаются по станции в поисках выпивки. Толя уезжает домой, на корабле прибыл еще один повар (который по должности должен был сменить неврастеничного главповара). К тому же, сегодня у Толи день рождения. За эти дни он опух и ссутулился.

Старший товарищ заплетающимся языком завел разговор на счет заполнения диспансерных карт полярничков. Мол, я ему обещал эти карты заполнить. Я, признаться, обомлел от такой наглости. Мало того, что он откровенно принял участие в моей отправке на Молодежную, так еще и с этой ерундой лезет. Тем более, что ничего такого я ему не обещал. Примерно в таких выражениях я и отмотивировал свой отказ. Так и так, говорю, иди ты куда подальше, друг сердечный.

29.12.2003.

Время ползет, как черепаха. Грузовые рейсы вертолета прекратились. Сейчас идут последние приготовления к сливу топлива. Нужно перекачать из танков «Федорова» около 1000 тонн солярки. Изначально планировалось, что «морковка» встанет в лед возле сопки Ветров, где установлены огромные бункеры для топлива, и через оперативно смонтированный на льду трубопровод перекачает горючее в эти емкости. Теперь же придется бросать шланги на чистую воду и спускать катер, который будет контролировать процесс, так сказать, на месте. В общем, операция весьма и весьма сложная, и к ней сейчас тщательно готовятся. А «морковка» стоит пока что во льдах на прежнем месте. Скорее бы уже на нее попасть.

Погода отличная. Яркое солнце, на море штиль. Вчера даже ветра не было.

Я взвесил большинство «за» и «против», и решил, что, попав на судно, буду симулировать стенокардию и проситься домой. Не хочу я на Молодежную, и все тут. Со мной обошлись бесчестно и несправедливо, так почему же я должен совершать еще какие-то акты благородства, которые, к тому же, мне невыгодны.

За эти дни удалось познакомиться поближе с врачами-восточниками. Они не намного старше меня, приятные и малопьющие люди (не в смысле, что пьют, и им все мало, а действительно не алкаши). Один из них похож на нашего Президента, как родной брат. Еще выпили позавчера немного с новым поваром. Он пьяница и весельчак, а внешне и по повадкам напоминает моего друга Андрюшу Сальникова. Остальные вновь прибывшие полярнички тоже, вроде бы, ничего, но, в целом, обилие незнакомых бородатых рож, особенно при скоплении их в столовой, раздражает.

31.12.2003.

Сейчас 13.30. Щи из свежей капусты я съел в кают-компании, а оладьи принес наверх. Заварил чай, жду, пока остынет.

Со вчерашнего вечера идет дождь. По земным меркам, он просто моросит, но для Мирного это небывалое природное явление. Ветра по-прежнему нет.

«Морковка» стоит там же. Круглосуточно идет подготовка шлангов для слива топлива. Эту работу уже возвели в ранг подвига, а полярнички, выполняющие ее, приравнены к супергероям. Как будто и не было целого года на то, чтобы подготовить эти злосчастные шланги.

Посыпались новогодние телеграммы с других станций и вышестоящих органов, в том числе и самых высоких. Чем выше телеграмма, тем выше слог, больше пафоса и пошлее терминология. «Наиболее суровые климатические условия на Земле», «благо мировой и отечественной науки», «согреваем теплом своих сердец» и т.д.

4.01.2004.

С Новым годом, полярничек!

Начало первого. Мои новые товарищи – врачи, идущие на Восток – недавно ушли к себе в дом геофизиков. Мы посидели с небольшим количеством джина, отлично поговорили. Очень приятно снова почувствовать себя равным среди нормальных.

Новый год прошел безобразно. Я в пьяном угаре, судя по всему, объяснил моему старшему товарищу, а чуть позже неврастеничному главному повару, кем я их считаю. Нехорошо, наверное, но теперь уж ничего не поделаешь.

Погода все еще на удивление тихая. В минувший день «Федоров» все-таки встал к барьеру между сопкой Ветров и Радио и теперь качает топливо в бункеры. Если все пойдет без сбоев, мы уйдем отсюда по расписанию, т.е. 6 января. Мое решение симулировать стенокардию крепнет с каждым днем, скорее всего, я сделаю это. Я понимаю, что поступлю нечестно, но со мной обошлись еще хуже, ни с того, ни с сего отдав мой автомобиль Сереже. Не стоит забывать, конечно, что я сам хотел уйти с этим бортом, но на Молодежную я ехать категорически не хочу, а главное, не хочу после нее два с половиной месяца болтаться на «Федорове». Поэтому буду жаловаться и косить. Не знаю, как отнесется Господь к такой идее, но в данной ситуации страдаю не только я, но и люди, от меня зависящие и ждущие меня дома. Поэтому я успокаиваю себя известной притчей о старом еврее во время наводнения, которому предлагалось уехать на машине, уплыть на лодке и улететь на вертолете. Может быть, безапелляционный приказ убираться отсюда – это и есть исполнение моего желания? В конце концов, я никому не наврежу своим отказом, а на Молодежную пойдет доктор Садыков, который все равно уезжает с Прогресса. Он позимует лишний месяцок и не потеряет в отпускных. Господи! На все воля твоя.

11.01.2004.

«И спиртного там немало, что ни шаг – буфет.

Ну что сказать насчет спиртного, недостатка нет!»

В.С. Высоцкий

«А я, я возвращаюсь домой, всю ночь веселились опять».

Майк Науменко

Четвертый день «Академик Федоров» крутится возле Прогресса, пытаясь найти подходящую льдину для выгрузки опасных крупногабаритных предметов, которые обычно вертолетом непосредственно с борта парохода не берут. Но лед совсем слабый, вот мы и болтаемся по заливу.

Пейзажи напоминают мирянские, погода спокойная, но преимущественно облачная. Когда шли сюда, валил мокрый снег, под ногами на палубе хлюпала слякоть.

Я прилетел на пароход после обеда 5 января с «крайним бортом» (суеверные вертолетчики никогда не говорят «последний борт»), а вечером того же дня «Федоров» ушел из Мирного.

Измена Родине и симуляция стенокардии отменяется. Доктор Садыков остается на сезон на Прогрессе, его анестезиолог перемещается на Дружную, а свежий анестезиолог будет сезонничать на базе Союз, которая тоже где-то здесь неподалеку. Кроме меня, на Молодежную ехать некому, и, естественно, скандала устраивать я не собираюсь.

Меня поселили в ту же каюту, в которой мы шли сюда с героем-полярником ЗМ. Но в этот раз мне повезло больше – пока что я живу один. Более того, я пока что освобожден от дежурств по кухне и обязан этим прорывом моим товарищам-восточникам, они здесь устроили какую-то маленькую демонстрацию и отстояли перед руководством наши врачебные права. Сплю, смотрю яркие корабельные сны, дорабатываю свои опусы. Судовым врачом в этом году снова пошел Михаил Петрович, и встретились мы очень тепло. Кроме того, в составе экипажа оказался один из механиков, с которым мы вместе ходили на «Ломоносове». Я сперва, что называется, не поверил глазам, да и он, по всей видимости, тоже. Поговорили, а вчера даже отметили. Просидели до пяти утра, выпили немало, но в пределах человеческого достоинства.

Вообще, за эти прошедшие дни, начиная со знакомства на Мирном с врачами-восточниками, я услышал в свой адрес столько хороших и теплых слов, что начал теряться: либо я – это действительно я, каким всегда себя знал, либо я – двуличный лицемер и подлец, попавший зимовать к благородным и честным людям в лучшее место на Земле – обсерваторию Мирный – и не сумевший этого оценить. Надеюсь все же, что верно первое, хотя чего не бывает на свете, как показывает опыт последних девяти месяцев.

Может быть, это смена обстановки и окружения, может быть, комфорт и вкусная здоровая пища делают свое дело – чувствую себя почти счастливым. Жизнь снова и снова прекрасна и удивительна. Я успел уже отправить письмо Ольге и получил одно от нее, спокойное и нежное. Боюсь сглазить, но хочется верить, что в награду за ночи отчаяния, как бы то ни было, наступил-таки вечный полярный день.