Объективность и оценка

Подчеркивая трудность предсказания в социальных науках, историцизм, как мы видели, выдвигает аргументы, основанные на анализе влияния предсказаний на предсказанные события. Но это влияние, согласно историцизму, при определенных условиях может иметь важные последствия и для предсказателя. Подобные рассуждения играют некоторую роль даже в физике, где всякое наблюдение основано на обмене энергией между наблюдателем и наблюдаемым; это приводит к неопределенности физических предсказаний, которой обычно пренебрегают и которую описывают с помощью «принципа неопределенности». Можно утверждать, что эта неопределенность обязана своим существованием взаимодействию между наблюдаемым объектом и наблюдающим субъектом, поскольку оба они принадлежат одному и тому же физическому миру действия и взаимодействия. Как указывал Бор, в других науках, особенно в биологии и психологии, мы сталкиваемся с аналогичными ситуациями. Но нигде тот факт, что ученый и объект его исследования принадлежат к одному и тому же миру, не имеет более важного значения, чем в социальных науках, где он приводит (как уже говорилось) к неточности предсказания, которая имеет порой очень серьезные практические последствия.

В социальных науках мы сталкиваемся со всесторонним и сложным взаимодействием между наблюдателем и наблюдаемым, между субъектом и объектом. Знание о существовании тенденций, которые могут привести к какому-то будущему событию, и о том, что предсказание способно и само повлиять на предсказываемые события, по-видимому, воздействует на содержание предсказания; и эти воздействия могут оказаться достаточно серьезными и нанести ущерб объективности предсказаний и других результатов исследования в социальных науках.

Предсказание является социальным событием, которое может взаимодействовать с другими социальными событиями, в том числе и с тем, которое оно предсказывает. Предсказание может, как мы видели, ускорить это событие. Но легко заметить, что оно способно влиять также и по-другому. Если брать крайний случай, оно может даже стать причиной предсказываемого события: не будь событие предсказано, оно могло бы вообще не произойти. Возможен и другой крайний случай — когда предсказание приближающегося события может привести к его предотвращению (и социологи, умышленно или по небрежности воздерживаясь от предсказания события, могут ему способствовать или стать его причиной). Ясно, что между двумя этими крайностями — много промежуточных случаев. И предсказание, и воздержание от предсказания — оба могут иметь много разных последствий.

Теперь ясно, что социологи должны вовремя осознать эти возможности. Социолог может, например, предсказывать что-либо, предвидя, что его предсказание станет причиной предсказанного события. Или он может отрицать, что определенное событие наступит, тем самым предотвращая его. И в обоих случаях он может соблюдать принцип, который, казалось бы, обеспечивает научную объективность: говорить правду и ничего, кроме правды. Но даже если социолог и сказал правду, это еще не означает, что он сохранил научную объективность; ибо, высказывая свои прогнозы (которые оправдываются наступающими событиями), он, возможно, повлиял на эти события в том направлении, которое лично для него предпочтительнее.

Историцист может согласиться, что эта картина несколько схематична; но он будет настаивать, что она резко выявляет тот момент, который мы находим в социальных науках почти повсеместно. Взаимодействие между мнениями ученого и социальной жизнью почти всегда порождает ситуации, в которых мы должны оценивать не только истинность этих мнений, но также и их действительное влияние на дальнейший ход событий. Социолог может стремиться к истине, но в то же время он всегда оказывает определенное влияние на общество.Сам тот факт, что его суждения действительно оказывают какое-то влияние, сводит их объективность к нулю.

До сих пор мы предполагали, что социолог действительно стремится найти истину и ничего, кроме истины; но историцист укажет на то, что описанная нами ситуация выявляет шаткость нашей позиции. Ибо там, где пристрастия и интересы оказывают такое влияние на содержание научных теорий и предсказаний, приходится всерьез усомниться в самой возможности распознать необъективность и ее избежать. Таким образом, мы не должны удивляться, обнаружив, что социальные науки имеют очень мало общего с объективным и идеальным поиском истины, какой мы видим в физике. Следует ожидать, что в социальных науках столько же тенденций, сколько их в общественной жизни, и столько же точек зрения, сколько в той — интересов. И можно спросить, а не приводит ли этот аргумент историцистов к той крайней форме релятивизма, согласно которой объективность и идеал истины не имеют никакого отношения к социальным наукам, где решающим может быть только успех, — политический успех.

Чтобы пояснить эти аргументы, историцист может сказать, что всегда, когда имеется определенная тенденция, внутренне присущая какому-то периоду социального развития, мы можем найти социологические теории, которые влияют на это развитие. Таким образом, социальная наука может выполнять роль повивальной бабки, помогающей рождению новых социальных периодов; но с таким же успехом она может служить, в интересах консерваторов, и тормозом для наступающих социальных изменений.

Такая точка зрения предполагает, что различия между социологическими учениями и школами можно рассматривать и объяснять, ссылаясь либо на пристрастия и интересы, преобладающие в конкретный исторический период (этот подход иногда называют «историзмом», и его не следует смешивать с тем, что я называю «историцизмом»), — либо на их связь с политическими, экономическими или классовыми интересами (этот подход иногда называют «социологией знания»).

Холизм

Большинство историцистов убеждены, что существует еще более глубокое основание считать, что методы физики не могут быть применены в социальных науках.Они утверждают, что социология, подобно всем «биологическим» наукам, то есть наукам, имеющим дело с живыми объектами, должна придерживаться не атомистского, а так называемого «холистского» метода. Ведь объекты социологии — социальные группы — ни в коем случае нельзя рассматривать как простые агрегаты личностей. Социальная группа есть нечто большее, чем просто общая сумма ее членов, и она также нечто большее, чем общая сумма чисто личных отношений, существующих в какой-либо момент между ее членами. Это легко видеть даже для простой группы, состоящей из трех членов. Группа, созданная А и В, по характеру будет отличаться от группы, состоящей из тех же членов, но созданной В и С. Это проясняет смысл утверждения о том, что группа имеет собственную историю и что структура группы в огромной степени зависит от ее истории (см. также раздел 3 «Новизна»). Группа легко может сохранить свой характер в неприкосновенности, если она теряет некоторых наименее важных участников. И возможно даже, что группа может сохранить многое от своего первоначального характера, даже если всех ее первоначальных членов заменить новыми. Но те же самые члены, которые теперь составляют данную группу, могли бы, вероятно, составить совсем другую группу, если бы они не вступили поодиночке в эту первоначальную группу, а создали бы вместо нее новую. Личности членов группы могут оказывать сильное влияние на ее историю и структуру, но этот факт, однако, не мешает группе иметь свою собственную историю и структуру; также и эти последние не заслоняют группу от сильного влияния личностей ее участников.

У всех социальных групп есть собственные традиции, институты, собственные обычаи. Историцизм утверждает, что мы должны изучать историю группы, ее традиции и установления, если хотим понять и объяснить ее как таковую на данный момент и если хотим понять, а то и предвидеть, ее дальнейшее развитие.

Присущая социальным группам целостность (the holistic character), тот факт, что их никоим образом нельзя полностью объяснить как простые совокупности их членов, проливает свет на проведенное историцизмом различие между новизной в физике, которая подразумевает только новые соединения или порядок совсем не новых элементов и факторов, и новизной в социальной жизни, настоящей и не сводимой к простым перестановкам. Ведь если общественные структуры вообще нельзя объяснить как соединения их частей или членов, тогда ясно, что с помощью такого метода нельзя объяснить и новые социальные структуры.

С другой стороны, физические структуры, по мнению историцистов, можно объяснить как простые «констелляции», или как простую сумму их частей вместе с их геометрической конфигурацией. Возьмем, например, Солнечную систему. Хотя, может быть, интересно изучить ее историю и это может пролить свет на ее теперешнее состояние, мы знаем, что в некотором смысле это состояние не зависит от истории системы. Структура системы, ее дальнейшее движение и развитие целиком определяются нынешней констелляцией ее членов. Если известны положения элементов системы друг относительно друга, их массы и количество движения в любой момент времени, то дальнейшее движение системы полностью задано. Мы не нуждаемся в дополнительном знании о том, какая из планет старше или что привнесено в систему извне: история структуры, хотя она и может быть интересной, ничего не добавляет к нашему пониманию ее поведения, механизма и ее будущего развития. Очевидно, что в этом отношении физическая структура значительно отличается от социальной структуры; последняя не может быть понята, так же как не может быть предсказано ее будущее, без тщательного изучения ее истории, даже если мы обладаем полным знанием о ее сиюминутной «констелляции».

Такие соображения явно предполагают тесную связь историцизма и так называемой биологической, или органической, теории социальных структур, — теории, интерпретирующей социальные группы по аналогии с живыми организмами. И в самом деле, целостность (holism) считается общей характеристикой биологических феноменов; и холистский подход считается необходимым для понимания того, как история различных организмов влияет на их поведение. Холистские аргументы историцизма, таким образом, стремятся подчеркнуть сходство между социальными группами и организмами, хотя они и не приводят с необходимостью к принятию биологической теории социальных структур. Итак, хорошо известная теория существования духа группы, как держателя традиций группы, хотя сама по себе она и не является необходимой частью историцистской аргументации, все же тесно связана с холистскими воззрениями.