БЕЗ ФУТБОЛА ОН СТАЛ БЫ КИЛЛЕРОМ

Когда Лауренс Тейлор появляется на футбольном поле, это всякий раз наводит ужас на соперников. Они бросают лучшие свои силы на то, чтобы обезвредить тейкла, к нему приставляют двух, а то и сразу трех охранников, которые, кажется намертво берут его в «коробочку». Бесполезно! Выхода из тисков вроде бы нет. Но Тейлор все равно находит.

Да и кто посмеет удержать этого чернокожего гиганта, когда он с бешеной яростью набрасывается на неприятеля, тараном прет сквозь заградительные ряды и пробивается к квотербеку, чтобы блокировать все его действия.

Уйти от атак Тейлора трудно, да и практически невозможно. Его штурм молниеносен, захват цепок и неразрывен. Как бульдог, мертвой хваткой «вгрызается» в разыгрывающего и валит его наземь, не оставляя никакой возможности распорядиться мячом. Не зря Тейлора называют грозой квотербеков. За свою двенадцатилетнюю карьеру в Национальной футбольной лиге США Лауренс 127 раз захватывал их в «плен» — и таких удач у него на счету гораздо больше, чем у любого другого игрока этой «профессии» тейкла.

Тейлор принадлежит к той группе игроков в американский футбол, которые лично никогда не приносят своей команде зачетных очков. Но без них не добиться ни одной победы. Искушенные знатоки считают, что именно Тейлор дважды — в 1986 и 1990 годах — приводил свою команду «Нью-Йорк Джайнтс» к успеху в Супер Боулс, к первенству в национальном чемпионате.

Амплуа Лауренса в дружине таково, что ему не надо уметь искусно обращаться с мячом, ведь за весь матч он ни разу даже не прикасается к нему руками. Его «конек» — не финты с «дыней», а блокировка, захват, короче говоря обычная силовая борьба, в которой этому современному гладиатору нет равных в НФЛ.

За этот талант Тейлора безумно любят в Америке, его популярность безгранична. Пытаясь объяснить этот феномен, журнал «Нью-Йорк Дейли Ньюс» как-то писал о Тейлоре: «Для миллионов болельщиков американского футбола Лауренс — настоящий герой без всяких оговорок, хотя он и не спасал никого из огня, не защищал от негодяев бедных и невинных, не уничтожал преступников. Его дело — обезоружить соперника, сбив его с ног своим телом, своими руками, без помощи автомата или ножа. И что ни говорите, он делает это блестяще, лучше всех в лиге».

И тем не менее, если попытаться написать о Тейлоре «портрет» образцового идеального мужчины — доброго, справедливого, законопослушного, то ничего не выйдет. Тейлор — далеко не ангел, да и вряд ли человек с ангельским характером подошел бы к той роли, которую Лауренс сам себе выбрал в жизни, накрепко связав ее с профессиональным спортом.

Однажды, приветствуя трибуны перед очередным матчем, Лауренс выкрикнул в микрофон: «Я дикий человек в этой буйной сумасбродной игре. Для меня нет на поле общепринятых правил поведения. Высшее наслаждение получаю тогда, когда после моих ударов из носа у соперника хлещет кровь.» Что это? Реклама? Вызов? Артистический прием? Или выражение своей сущности? Вероятно, и то, и другое, и третье! Во всяком случае, своими словами он достиг должного эффекта: семьдесят две тысячи болельщиков, собравшихся в тот день на стадионе «на Тейлора», завелись, что называется, с одного оборота. Они зашлись в громоподобном реве единодушного восторга, и несколько минут дружно скандировали его имя.

Тренер Бил Парцельс назвал как-то Лауренса «самым жестоким и распутным сыном Национальной футбольной лиги». Другой наставник Дон Ривес вторит: «На поле он звереет, превращаясь в дикого волка». Такие характеристики, чего скрывать, пришлись по нраву самому Лауренсу. Он считает, что они недалеки от истины и во многом отражают его суть.

Тейлор вырос в бедных негритянских кварталах Вильямсбурга, штат Вирджиния, где сызмальства ему сопутствовала нужда, лишения, безработица. Каждый день — это борьба за выживание. Борьба бедных против богатых. Борьба черных против белых. Лауренс воспитывался в духе вечной борьбы за свое счастье — такое, как он понимал его в те времена.

С детства Тейлор отличался необузданностью нрава, лихой бесшабашностью, пользовался дурной славой хулигана. Он был задирист, безудержен, вечно лез на рожон, слыл зачинщиком жестоких драк, после которых нередко попадал в больницу — так здорово ему доставалось. Но он не унывал, не отчаивался и никогда не прощал обид, а давал сдачу, да так, что его стали побаиваться в округе. Ко всему от безделья и в погоне за острыми ощущениями вскоре он, как и многие его друзья пристрастился к кокаину. На наркотики, да и просто на жизнь нужны были деньги, которых всегда не хватало. Заработать доллары честным путем при той сплошной безработице, что захлестнула город, было практически невозможно. Все шло к тому, что он попадет в одну из банд, промышлявших в штате.

«Тогда я был настолько неуправляем и жесток, что, наверное, в кровавой схватке мог бы убить человека, — признался Тейлор. — Слава Богу, меня спас футбол. Я уверен, что эта игра создана именно для меня. Она позволяет мне полностью выпускать пар из того громадного котла энергии, который вечно бурлит в моей груди. Я полюбил футбол всем сердцем. И рад, что добился в нем совершенства».

Тейлор принадлежит к тем редким игрокам, которые обладают даром чувствовать нерв игры, се болевые точки. «В каждом матче есть ключевые сцены, — рассказывал Лауренс, — от исхода которых зависит судьба поединка. Я нутром, каким-то необъяснимым даже для себя образом чувствую приближение такого момента. Тогда я беру игру на себя, ответственность возбуждает меня, и я делаю именно то, что нужно для победы».

Тейлор выглядит на футбольном пале как тигр, разбушевавшийся в охоте на добычу, он беспримерно храбр, он беспощаден к неприятелю, в бою он забывает обо всем на свете, он рвется к победе, и когда добивается се — счастлив.

Он такой в игре, каким бы в жизни хотел стать, наверное, каждый американец.

«Мне нравится моя работа, — говорил Тейлор. — Ничего лучшего я в жизни не знаю. Да, я самый великолепный в своем деле, мало кто может со мной сравниться. Но я не люблю бить лежачего, слабаков, мне по душе борьба равных, из которой я непременно должен выйти победителем. Это доставляет удовольствие не только мне, но и всем моим поклонникам. Я дорожу вниманием моих зрителей, их аплодисментами, их подбадривающими воплями восторга. В каждом матче я непременно должен заслужить такую награду».

Конечно, Тейлор не только безжалостно дубасит соперников, но и сам бывает жестоко бит. В самом начале своей профессиональной спортивной карьеры он публично поклялся, что распрощается с футболом до того, как получит серьезную травму. «Я хочу покинуть стадион не на носилках, а как Герой, на руках моих почитателей», — сказал он тогда. Однако клятвы своей не сдержал. Его уже неоднократно уносили в раздевалку с перекошенным от боли лицом — ему несколько раз ломали ребра и лодыжки, рвали кожу и мускулы на руках и плечах, выбивали суставы. Но после лечения и выздоровления он вновь возвращался в строй и становился еще жестче, напористей и агрессивнее в своих атаках. Теперь перед каждой игрой он собирает футболистов своей команды в круг и заклинает: «Господи, позволь нам превратиться в свору злых сумасшедших псов, готовых разорвать противника в клочья и насладиться видом растерзанного врага». Так он настраивает, возбуждает, взвинчивает себя и партнеров.

Но каким бы могучим и несокрушимым богатырем не выглядел Тейлор в глазах восторженных поклонников, даже он не в состоянии выдержать такой страшный изматывающий темп жизни. Вечная физическая усталость, нервное истощение постоянно преследуют его. И как врачи ни стараются в течение сезона выправить его здоровье, срывы все равно неизбежны. Скромность, сдержанность никогда не принадлежали к лучшим чертам характера Тейлора, он и в спокойной атмосфере еле контролирует свои эмоции, ну, а в минуты роковые они выхлестывают наружу словно пламя из огнедышащего вулкана. Он становится невыносимым, капризным, скандалит с партнерами и тренерами.

Ему прощают все. Кроме одного — периодически возобновляющегося увлечения наркотиками, в которых он находит спасение и отдушину. Он дважды был уличен в злоупотреблении кокаином, на несколько игр его отлучили от футбола и предупредили, что если поймают еще раз, то навсегда изгонят из лиги. Теперь он остерегается принимать кокаин во время чемпионата, хотя его так и тянет к наркотикам. Он дает себе волю после окончания сезона.

Тогда в доме наступает разброд. Даже жене, привыкшей, кажется, ко всему за пятнадцать лет совместной жизни, труд­но все это вытерпеть. В прессу просочились слухи, что она подумывает подать на развод.

Сезон длится целых шесть месяцев. Затем — полгода отдыха. Когда после окончания чемпионата Тейлор приходит в себя, он любит поиграть в гольф. Его постоянный партнер — прославленный баскетболист Майкл Джордан. Игра в гольф в престижных клубах Нью-Йорка — удовольствие чрезвычайно дорогое. Вместе Тейлор и Джордан просаживают там кучу денег. Тогда Лауренс становится слишком расточительным, хотя никогда не слыл скупым. Впрочем, такой он всегда в своей жизни — нигде и никогда не знающий меры.

«Лауренс — человек необычный во всех отношениях, — считает его агент Стив Рознср,- К нему нельзя подходить с мерками рядового обывателя. Для него подходят лишь космические масштабы. Это должны знать все, кто хочет понять Тейлора и принять его таким, каков он есть — со всеми его странностями, выкрутасами, уму непостижимыми выходками.»

Недавно вся спортивная пресса Америки громко раструбила о широком благотворительном жесте Лауренса Тейлора. Собрав кучу корреспондентов и фоторепортеров, он отправился в один из детских приютов Нью-Йорка, захватив с собой предварительно закупленные на три тысячи долларов шоколадные конфеты, печенье, торты, кексы, карамель. И все эти сладости под стрекот кинокамер раздарил сиротам. Что это — очередной рекламный трюк, рассчитанный на простаков, или веление большого и доброго сердца? А кто его знает!

...После каждого матча в Нью-Йорке на пути домой Лауренс заезжает в магазин игрушек и покупает подарки для своих ребятишек. Пятилетней Пауле — плюшевого медвежонка, семилетней Танише — новую куклу, ну, а двенадцатилетнему Джорджу — новую кассету с видеоигрой в американский футбол. Тейлору становится так тепло на душе, когда он представляет, какие радостные улыбки озарят при встрече счастливые лица его кровинок, дочерей и сына, без которых ему было бы уже неинтересно жить на белом свете.