СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПАРТНЕРЫ?

Феликс Шабульдо

Киев, Институт истории АН Украины

ВИТОВТ И ТИМУР: ПРОТИВНИКИ ИЛИ

СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПАРТНЕРЫ?

Если сформулированный в заголовке вопрос рассматривать с научных позиций, но поверхностно, то ответ последует незамедлительно и он будет положительным. Да, разумеется, во время похода армии правителя Мавераннахра Тимура против Ордынской державы в 1395—1396 гг. он и правитель Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтийского Витовт принадлежали к противоположным лагерям и, следовательно, были противниками. Это мнение доминирует в историографии еще с середины XIX в. Оно основано на показаниях летописных источников первой половины XVI в. и персидских авторов, писавших об этом походе в первых декадах XV в.

В частности, Воскресенская летопись под 1395 г. утверждает: „Тое же осени князь великий Витофт Литовский, собрав силу велику около себе, и поиде ратию, творяся на Темир Аксака, и промчеся всюду слово то, яко идет Витофт на Темир Аксака"¹. Никоновская летопись извещает, что Тимур захватил г. Елец и „князя Елецкого пойма и люди плени, а иных изби"². Летописи Великого княжества Литовского или не упоминают о Тимуре вовсе или характеризуют его в соответствии с традициями средневекового клерикализма резко отрицательно как врага христиан, но ничего конкретного о нем и его деяниях не сообщают. Некоторые из них противником Витовта в то время называют не Амира Тимура, а одного из его ставленников на золотоордынском троне — Тимур-Кутлука³.

Персидские авторы Низам-ад-дин-Шами и Шереф-ад-дин-Иезди, исторические сочинения которых содержат наиболее обстоятельную информацию об антиордынском походе Тимура, не только не противоречат летописным известиям, но и дополняют их, утверждая, что во время этого похода войско Тимура захватило русский город Карасу и „сделало набег" на город Машкав, разграбив его окрестности⁴. В историографии Карасу давно уже отождествлен с Ельцом. Елец же традиционно считался владением Рязанского княжества или, по краней мере, — „русским" городом, что также служило основанием для характеристики отношения Тимура к Руси. В последнее время, однако, принадлежность Ельца к Рязани и вообще к комплексу княжеств Северо-Восточной Руси поставлен под сомнение А.А.Шенниковым. Этот исследователь отнесение Ельца к рязанским владениям не без оснований признает поздней фальсификацией и считает, что его население состояло не только из оседлых славян-землепашцев, но и тюркоязычного населения (отсюда двойное название города: Елец-Карасу). Статус елецкого князя, имя которого по разному называют летописные и родословные источники, остается неясным⁵. Возможно, он происходил из династии черниговских князей, но, поскольку его княжество непосредственно граничило с ордынской территорией, пребывал в большей экономической и политической зависимости от ханской власти, чем другие правители земель и княжеств Руси, что и послужило причиной захвата и разорения Ельца в 1395 г.

Что же касается утверждения о нападении Тимура на Москву, то оно не подтверждается московскими летописями и считается преувеличенным.

Для нас свидетельства персидских авторов ценны тем, что дают представление о действиях армии Тимура в нижней и средней частях Днепровского-Донского междуречья летом 1395 года, до захвата Ельца. Так, по словам Низам-ад-дин-Шами, „преследуя правое крыло войска врагов в сторону реки Узи, Тимур снова повел войско в набег [ингар] и, дойдя до реки [местности — Тиз.] Манкермен в стороне реки Узи, разграбил область Бек-Ярыка и все хозяйство их, кроме немногих, которые спаслись. Таш-Тимур-оглан и Актау ушли в сторону врага и достигли местности Уймайтай. Повернув обратно от реки Узи, войско, которому повинуется мир, настигло Бек-Ярыка и прижав к реке Тан, стеснило и обессилело его. Тогда Бек-Ярык, взяв своего сына и уйдя из их окружения, бежал и поневоле оставил семью и детей в когтях беды. Победоносное войско, дойдя до города урусов по имени Карасу, разграбило его со всей областью"⁶ и т.д. Шереф-ад-дин-Иезди повторил этот рассказ, добавив некоторые уточняющие его детали. Он также сообщает о разгроме Бек-Ярыка и его соратников в „местности Манкерман" и о том, что „Баш-Тимур-оглан и Актау бежали и, переправившись через реку Узи, вступили в улус Хурмадая, люди которого были их врагами. Там положение их стало хуже, чем от грабежа и плена, и оттуда туман Актау, ища [спасения] в бегстве ушел в Рум, и поселился в равнине Исраяке, где находится до сих пор. Повернув от реки Узи, Тимур счастливо направился на русских. Подобные небосводу войска еще раз окружили Бек-Ярыка..."⁷ и т. д.

К сожалению, историческая и особенно политическая география Улуса Джучи, несмотря на выход в свет специального исследования В.Л.Егорова⁸, остается малоизученной. Этим, вероятно, объясняется несовпадение взглядов исследователей на маршрут армии Тимура, после того как она переправилась на правый берег Волги. Ближе к истине, думается, те из них, которые предполагают, что к литовско-рязанско-московскому порубежью в районе верховьев Дона и Оки армия Тимура подошла в июле 1395 г. с юга, продвигаясь из Донского Низовья (Г.Вернадский, В.Л.Егоров).

Важно подчеркнуть, что оба персидских автора ничего не сообщают о переправе этой армии через Днепр и преследовании противника на Днепровском правобережье. Наоборот, Шереф-ад-дин-Иезди дает понять, что на Правобережье Таш-Тимур-оглан и темник Актау были преследуемы и теснимы враждебными им „людьми улуса Хурмадай", в чьи пределы они „вступили", переправившись через Днепр. Последнее обстоятельство делает возможным предположение, что остатки армии золотоордынского хана Тохтамыша были разгромлены Тимуром в Днепровско-Донском междуречьи, южнее реки Ворсклы, течение которой с начала 60-х годов XIV в. и до середины XV в. служило на Левобережье границей между владениями Ордынского государства и Великого княжества Литовского. Продвигаясь с юга к Ельцу, армия Тимура неминуемо должна была пройти по территории зависимого от верховной власти Витовта Киевского княжества, но характер ее отношения к местному населению трудно орпеделить по имеющимся источникам. В пользу мнения об отсутствии военного столкновения между войсками Витовта и Тимура в средней части Днепровского-Донского междуречья, как-будто свидетельствует составленный в окончательной редакции осенью 1396 г., т.е. спустя год после описываемых событий, летописный „Список русских городов дальних и ближних", в киевской рубрике которого названо более 30 существовавших в то время городов, расположенных на Днепровском левобережье между Десной и Ворсклой и присоединенных к Великому княжеству Литовскому еще на рубеже 50-60-х годов XIV в.⁹. Поэтому второе предположение, которое необходимо напрашивается в связи со свидетельствами персидских авторов - о возможной принадлежности в середине 90-х годов XIV в. какой-либо части владений Великого Княжества Литовского к улусу Бек-Ярлыка и по этой причине подвергшихся опустошению армией Тимура, — представляется менее убедительным, чем первое.

Тем не менее, основываясь на рассказах персидских авторов, М. Г. Сафаргалиев утверждал в 1960 г., что „войска Тимура ограбили Манкерман [так персидские историки называют г. Аккерман], здесь, по свидетельству персидских писателей, находился улус Бек-Ярык-оглана; улус был ограблен, а Бек-Ярык бежал в низовья Дона"¹⁰. Почтенный историк, видимо, не обратил внимание на коньюктуру названия Манкерман (т.е. Киев), предположенную еще Н. И. Березиным и приведенную во втором томе „Сборника материалов, относящихся к истории Золотой Орды", которым он пользовался¹¹. Впоследствии эти же сведения использовал для оценки отношений между Витовтом и Тимуром как враждебных И. Б. Греков. По его словам, после разгрома Тохтамыша Тимур „стал проводить в Восточной Европе „великодержавную" ордынскую политику, направленную на выравнивание сил ведущих государств данного региона. Именно с этой целью он организовал летом 1395 г. поход к среднему Поднепровью, в сторону усилившегося тогда польско-литовского государственного комплекса"¹². Эта же мысль более определенно и пространно была высказана в ранней монографии исследователя. Он, в частности, писал: „Тимур, желая ослабить материальную основу поколебленной уже мощи золотоордынского хана, уничтожил в Поволжье ряд важных центров Золотой Орды, а потом совершил поход на территории, подчиненные Ягайло, и подверг опустошениям Поднепровье, где пытался расправиться с некоторыми ближайшими соратниками Тохтамыша, бежавшими после разгрома на Северном Кавказе. Нанеся серьезный урон западнорусским украинским землям Литовского княжества, а также территориям Причерноморья (Крым), Тимур отступил к Дону. Отсюда он неожиданно отправился на север, в земли Рязанского княжества, находившиеся тогда в сфере влияния Тохтамыша и Литвы"¹³.

Нетрудно заметить, что в этом изложении важнейших событий кампании Тимура в 1395 г. допущен ряд натяжек, существенных ошибок в фактах и в их трактовке. Главная из них — это нарушение последовательности в военных операциях, осуществленных Тимуром, из-за чего маршрут его армии в Днепровско-Донском междуречье предстает иным, чем в свидетельствах персидских авторов и исследователей истории Золотой Орды. Мнение же И.Б.Грекова об опустошительном характере похода Тимура в Среднем Поднепровье не только не подтверждается указанным уже „Списком русских городов дальних и ближних", но и вступает в противоречие с фактом проявления военной активности крупнейшего в этом регионе Киевского княжества осенью того же 1395 года, о чем будет сказано ниже.

По-видимому, И.Б.Греков находился в плену собственной логической схемы, утверждавшей демиургово всемогущество „великодержавной" ордынской политики на Руси. Иначе вряд ли можно объяснить его стремление представить Тимура в роли „наследника власти Тохтамыша" и „преемника определенных тактических приемов ордынской дипломатии", деятеля, который думал, „в частности об упрочении ордынской власти над всеми русскими землями"¹⁴. Утверждать подобное - значит предполагать в конечном счете, что стратегической целью Тимура в кампании 1395-1396 гг. было возрождение военно-политического и экономического потенциала Ордынской державы в полном объеме, что конечно, нонсенс. Наоборот, главной его целью, как с самого начала показал ход этой кампании, было максимальное ослабление Улуса Джучи, уничтожение его как влиятельной политической силы, способной противостоять возросшему могуществу государства Тимура. Это признает и И.Б.Греков, когда пишет, что осенью 1395 г., перед лицом близкой перспективы возврата Тохтамыша к ханской власти при поддержке его союзника Витовта и сторонников в Орде, „поведение Тимура радикально изменилось" и он принял „решение как о подрыве ордынской экономики, так и превращении относительно целостной ордынской державы в комплекс „полусамостоятельных улусов"¹⁵.

Итак, рассмотренные письменные источники говорят скорее не о враждебном, а о нейтральном отношении Тимура к правителям Московской и Литовской Руси, пребывавших с 1395 г. не только в династическом, но и в военно-политическом союзе. Оба они — и Василий I Дмитриевич, и Витовт — предприняли необходимые меры предосторожности, расположив в пограничных с Ордой отмобилизованные армии — московский князь по реке Оке, а литовский — в захваченном им Смоленске. Тимур, простояв с армией под Ельцом две недели, 26 августа 1395 г. оставил его и, по словам летописца, „возвратися въсвояси"¹⁶, завершая на обратном пути разгром ордынских городов. Его поход по территории жизненно важного центра Золотой Орды по своим разрушительным последствиям стал для нее настоящей экономической и политической катастрофой.

Весьма вероятно, что именно во время стоянки под Ельцом Тимур принял решение не идти войной на Русь, ибо мирные отношения с потенциальными противниками Орды более соответствовали его стратегической цели, чем война. Трудно определить, когда именно было принято решение о „политическом расщеплении" Улуса Джучи — осенью 1395 г. или раньше, накануне войны с Ордой. В любом случае, оно, несомненно, было результатом осмысления опыта предыдущего (1391г.) похода Амира Тимура против хана Тохтамыша, показавшего удивительную способность Ордынского государства к быстрому возрождению при наличии единовластия хана и огромных материальных и людских ресурсов. Известно, однако, что еще в начале второго своего антиордынского похода, по всей вероятности в первой половине 1395 г., Тимур провозгласил ханом Золотой Орды Койричак-оглана, но аристократия западных улусов объявила своим ханом Таш-Тимура, сумевшего уйти из-под ударов войск Амира Тимура. Одновременно на нижней Волге, в Астрахани, при поддержке влиятельного эмира Эдигея был провозглашен ханом Тимур-Кутлук, которые уже по окончании похода Тимура против Орды добились у правителя Мавераннахра одобрения своих политических действий. Начал борьбу за возвращение себе власти в полном объеме и прежний хан Тохтамыш, бежавший от армии Тимура. Таким образом, в соответствии с планом Амира Тимура или же помимо него, но политический распад Ордынского государства начался снова и был очень интенсивным сразу же после разгрома Тохтамыша на Северном Кавказе.

История подтвердила правильность политического расчета Амира Тимура как относительно политической нестабильности Орды, так и ее потенциальных противников. Сразу же после ухода его армии из верхнедонского региона в полной мере проявилась антиордынская сущность литовско-московского союза, который просуществовал около трех лет. Уже осенью 1395 г. московские войска овладели городами Булгар, Жукотин, Кременчук, Казань в ордынском Поволжье и, повоевав „землю татарскую", возвратились „с многою корыстью"¹⁷.

Одновременно в военный конфликт с Золотой Ордой вступило и Великое княжество Литовское, но масштаб, результаты и, очевидно, цели его военных акций были иные. О первой из них летописи Великого княжество Литовского сообщают сбивчиво и неясно: „Сам великий князь Витовт поиде на Подольскую землю, а князю Скиргайлу повеле ити с Киева к Черкасом и к Звенигороду. Князь же великыи Скиргайло божею помочию и великого князя Витовта повелением възял Черкасы и Звенигород и възвратися пакы к Кыеву"¹⁸. До недавнего времени в историографии доминировало высказанное еще историком второй половины XVI в. Мацеем Стрыйковским мнение о том, что поход Скиргайла в Поросье был вызван нежеланием предыдущего киевского князя уступить ему этот регион¹⁹. В настоящее время можно считать доказанным, что поход Скиргайла имел освободительный характер и был совершен в отторгнутую Ордой Мамая или Тохтамыша южную часть Киевского княжества²⁰. Вопреки утверждению летописца этот поход следует связывать не с подольской экспедицией Витовта 1393 г., а с пребыванием последнего в Смоленске в августе-сентябре 1395 г., в полном соответствии со временем княжения Скиргайла в Киеве (март 1395—январь 1396 г.).

Последующие антиордынские акции Великого княжества Литовского были непосредственно связаны с именем Витовта и его военно-политической поддержкой Тохтамыша и Тохтамышевичей против чрезмерно усилившегося Тимурового ставленника Тимур-Кутлука и его потомков. Очевидно, и это обстоятельство повлияло на оценку в литературе отношений между Амиром Тимуром и Витовтом.

Уже в 1397 г. Витовт возглавил поход в незадолго перед тем опустошенные армией Тимура ордынское Низовье Дона и Крым, где заставил могущественный улус Ширинов снова признать ханом Тохтамыша. В 1398 г. войско Витовта дошло до устья Днепра, на берегу которого построило порубежный замок Св.Яна (Тавань)²¹. Главной целью обоих походов было восстановление поколебленных политических позиций Великого княжества Литовского на юге. Достижение этой цели зафиксировал специальный ярлык, которым бывший хан и тогдашний клиент Витовта Тохтамыш в 1398г. отрекся в пользу великого князя литовского от верховных прав Орды преимущественно на украинские земли, „почонши от Кiева, и Днепром и до устья"²².

Витовт вынашивал и более далекоидущие планы: опираясь на Тохтамыша поставить в зависимость от своей власти Золотую Орду, а потом с ее помощью низвергнуть Московское великое княжество, главного соперника Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтийского в деле политического объединения восточнославянских земель²³. Эти планы, как известно, перечеркнула битва на берегах Ворсклы 1399 года, обернувшаяся для Великого княжества Литовского полным поражением в войне против Орды Тимур-Кутлука и эмира Эдигея. Лишь десять лет спустя Витовт смог вернуться к активной политике на юге. Ареной жестокой борьбы стали южные земли Украины, куда один за другим отправлялись из Киева походами против Темир-Кутлуковичей и других претендентов на ханскую власть Тохтамышевичи: Джелаль-Эддин (1410 г. и осень 1411 г.), Бетсабуга (зима 1413/1414 г.), Кепек (1414 г.), Иерем-ферден (1416 г.), Кадыр-берды (1419 г.)²⁴. Витовту так и не удалось добиться поставленной еще в 1398 году цели -подчинить своей власти и политическим интересам Золотую Орду. Но результатом его ордынской политики стало то, к чему стремился Амир Тимур в ходе своей антиордынской кампании 1395—1396 годов. А именно: в середине 1420-х годов, т.е. на исходе жизни и политической карьеры Витовта, Ордынское государство окончательно распалось на несколько враждующих между собой частей²⁵. Его политическое расщепление и территориальный распад состоялись.

В научной литературе ордынская политика Витовта традиционно представляется как новаторство, как плод только его государственно-политической деятельности, его умения воспользоваться благоприятным случаем — ослаблением Орды после опустошительного похода Тимура. Между тем при более внимательном взгляде на историю становления Великого княжества Литовского и его отрешения с Улусом Джучи можно обнаружить генетическую связь этой политики Витовта с эпохой быстрого территориального роста Великого княжества Литовского в 60—70-х годах XIV в. В сущности, и военные походы Витовта, и осуществленные им последовательные военно-политические дезинтеграционные по отношению к Орде акции были продолжением, развитием и закреплением результатов антиордынской программы его великого предшественника — великого князя литовского Ольгерда (1345—1377). Именно в правление Ольгерда во всей Европе стала известна конечная цель объединительной политики на Руси литовской правящей династии Гедиминовичей, выраженная в словах: „Вся Русь должна принадлежать Литве"²⁶. Именно Ольгерд своей антиордынской кампанией 1362г. в южноукраинских степях Днепровского левобережья и правобережья нанес непоправимый территориальный, экономический и политический урон Золотой Орде, повергший ее глубокий политический кризис, из которого она так никогда и не смогла выйти²⁷. Следовательно, Ольгерд начал, Тимур продолжил и Витовт завершил уничтожение Ордынской державы как господствующей в Восточной Европе политической силы.

Таким образом, как и в случае с Амиром Тимуром, антиордынская деятельность Витовта определялась не столько, возможно, личными отношениями этих выдающихся политических деятелей, о чем и о которых нам ничего не известно, сколько государственными интересами Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, точнее, количественно преобладавшего населения его восточнословянских земель, в полной мере познавшего тяжесть продолжительной даннической и политической зависимости от Золотой Орды. Поэтому антиордынская политика Витовта, равно как и других правителей Великого княжества Литовского, носила объективный характер.

Возвращаясь к главному вопросу, считаю возможным сделать следующий вывод. При более обстоятельном знакомстве с фактами, которые характеризуют отношения между Витовтом и Тимуром в 1395 г., становится ясным, что во время разгрома Золотой Орды армией Тимура оба правителя придерживались нейтралитета. Можно констатировать также, что их ближайшие политические интересы и цели не совпадали, если не противоречили друг другу. Но стратегическая, конечная, политическая цель обоих правителей относительно Золотой Орды, обусловленная их государственными интересами, была общая. Как, впрочем, похожими были и способы ее достижения. Поэтому будет ближе к исторической истине, если считать Витовта, правителя Великого княжества Литовского, и правителя Мавераннахра Тимура в контексте их отношений к Золотой Орде стратегическими партнерами, а не противниками.

1 Продолжение летописи по Воскресенскому списку. Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ), т. 8, Санкт Петербург, 1853, с. 68.

2 Патриаршая или Никоновская летопись, ПСРЛ, т. 11, Москва, 1965, с. 175.

3 Супрасльская летопись, ПСРЛ, т. 35, Москва, 1980, с. 51; Слуцкая летопись, Ibid., с. 72, 73; Хроника литовская и жмойтская, ПСРЛ, т. 32, Москва, 1975, с. 75; Хроника Быховца, ibid., с. 149.

4 Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгауэеном и обработанные А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным, т. 2, Москва, Ленинград, 1941. с.121, 179,180.

5 А. А. Шенников, Червленный Яр. Исследование по истории и географии Среднего Подонья в ХIII-ХVI вв., Ленинград, с. 19-20, 25-27, 37-41.

6 Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 2, с. 121.

7 Ibid., с. 179.

8 В. Л. Егоров, Историческая география Золотой Орды в ХIII-ХIVвв., Москва, 1985, 243 с.

9 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов, Москва, Ленинград, 1950,с. 475-477; Летопись по Воскресенскому списку, ПСРЛ,т. 7, Санкт Петербург, 1856, с. 240—241; М. Н. Тихомиров, Русское летописание,Москва, 1979, с. 94.

10 М. Г. Сафаргалиев, Распад Золотой Орды, Саранск, 1960, с. 167.

11 См.: Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 2, с. 37, прим. 17.

12 И. Б. Греков, Восточная Европа и упадок Золотой Орды, Москва, 1975, с. 215.

13 И. Б. Греков, Очерки по истории международных отношений Восточной Европы ХIV-ХVI вв. Москва, 1963, с. 72.

14 И. Б. Греков, Восточная Европа и упадок Золотой Орды, с. 214-215.

15Ibid., с. 215.

16 Рогожский летописец, ПСРЛ, т. 15, вып. 1. Москва, 1965, стб. 165.

17 Патриаршая или Никоновская летопись, с. 166.

18 Летописи белоруско-литовские, с. 90, 101, 138, 159, 186, 206-207, 228; Хроника Быховца, с.147.

19 M. Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska, Źmódzka i wszystkiej Rusi, t. 2, Warszawa, 1846, s. 103.

20 Подробнее см.: Ф. М. Шабульдо, Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского, Киев, 1987,с.143—144.

21 Jana Długosza kanonika krakowskiego Dziejów Polskich ksiąg dwanaście / Przekl. K. Mecherzyńskiego, t. 3, s. 491; Detmar von Lubeck. Chronik, Scriptores Rerum Prussicarum, Bd.3, Leipzig, 1866, S. 222; Johannes von Posilge, Chronik der Landes Preussen (1360-1409), ibid., S. 222; L, Kolankowski, Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów, Warszawa, 1930, s. 70-71; Zdań M. Stosunki litewsko-tatarskie za czasów Witolda, Ateneum Wileńskie, r. 7, z. 3-4, Wilno, 1930, s. 543

22 Акты, относящиеся к истории Западной России, т. 2, Санкт Петербург, 1848, No 6, с. 4—5; М. Грушевський, Iсторiя Укрaiни-Руси, т. 4, Киiв-Львiв, 1907 (переизд.: Киiв, 1993), с. 86-87, 457-462; Ф. Петрунь, Ханськi ярлики на украiнськi землi, Схiдний свiт, Харкiв, 1928, No 2.

23 И. Б. Греков, Восточная Европа и упадок Золотой Орды, с. 224—232.

24 М. Грушевський, Iсторiя Укрaiни-Руси, т. 4, с. 316-318; М. Zdan, ор. cit., s. 559-579; И. Б. Греков, Восточная Европа и упадок Золотой Орды, с. 267-269,279-281, 288, 292-294.

25 Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, Золотая Орда и ее падение, Москва, Ленинград, 1950, с. 407-415; G. Vernadsky, The Mongols and Russia, New Havren-London, 1953, р. 290-294; И. Б. Греков, Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI^ вв., с. 118-121.

26 Hermann de Wartberge, Chronicon Livoniae, Scriptores Rerum Prussicarum, t. 2,Leipzig,1863, S. 80: Omnis Russia ad Letvines deberet simplicitler pertinere.

27 Подробнее об этом см.: Ф. М. Шабульдо, Битва бiля Синiх Вод 1362 р.: маловiдомi та незнанi аспекти, Украiнський icторичный журнал, No 2, 1966, с, 3—15; ibid., Синьоводська проблема: можливый способ ii розвязяння, Киiв, 1998.